Force of Intent - Castaneda 1

Стр. 169
"И наконец, однажды, когда его время на Земле заканчивается и он чувствует постукивание Смерти на своём левом плече, его Дух-Spirit, кто всегда готов, летит к месту его выбора и там воин танцует до самой смерти...A Man of Knowledge knows, that death is the last witness, because he Sees...Никто не может быть свидетелем этого танца, только Смерть может быть."
(Перед Смертью танцует энергетическое тело воина или его Дух, а не физическое тело! Проще говоря, "НЕ ДЕЛАНИЕ" - это детали того мира, который мы не видим, нам его не показывают! Но если передвинуть нашу Точку Восприятия в нашем энергетическом Коконе на определённое место, то тот мир мы увидим! ЛМ.)

стр. 207
"Can you see Lines of the World and touch them?"
"Let's say, that you can feel them. The most difficult part, about the warrior's way, is to realize, that the world is a feeling. When one is not-doing, one is feeling the world, and one feels the world through its lines."
"Самые долговечные Линии, которые Человек Знаний производит, создаются из середины тела," сказал Дон Хуан. "Он также может создать их своими глазами."
"Они реально - Линии?"
"Конечно!"
"Ты можешь их увидеть и потрогать?"
"Скажем, что ты можешь их почувствовать. Самая трудная часть в пути воина, это - понять, что мир - это - ЧУВСТВО. Когда ты делаешь "НЕ ДЕЛАНИЕ", можно чувствовать мир и чувствовать его через его Линии Мира."
стр. 211
"Замечаниями Дон Хуана были: я должен быть рад тем, чего я добился, потому что, как никогда, я подошёл к делу правильно, что уменьшая мир, я его увеличил и это, несмотря на то, что я был далёк от того, чтобы чувствовать ЛИНИИ МИРА."
(Сейчас это можно делать электроникой, на компьютере, например, когда гуглишь карту города. Чтобы увеличить больше улиц города на карте, нам приходиться уменьшить все детали города! ЛМ).
213
"В течение дня тени являются дверьми в "НЕ ДЕЛАНИЕ"," сказал он. "Но ночью, так как "ДЕЛАНИЕ" преобладает очень незначительно в темноте, всё - в тенях, включая союзников."
"During the day shadows are the doors of not-doing," he said. “But at night, since very little doing prevails (be the same or current) in the dark, everything is a shadow, including the allies."
267-269
"Я смотрел прямо на горизонт и затем я УВИДЕЛ "ЛИНИИ МИРА". Я реально воспринял самое экстраординарное изобилие светящихся белых Линий, которые пересекали всё вокруг меня.На момент, я подумал, что наверно, я испытывал солнечный свет, отражённый моими ресницами. Я поморгал и снова посмотрел:
Линии были постоянными и были наложены на или пронизывали насквозь всё окружающее. Я повернулся кругом и осмотрел экстраординарный Новый Мир.
Линии были видимыми и постоянными, даже когда я не смотрел на Солнце. Я оставался на вершине холма в состоянии вершины счастья, что показалось мне бесконечным. Я чувствовал, как что-то тёплое и успокаивающее выходит из мира и из моего тела. Я знал, что обнаружил секрет: он был таким простым.
Я испытывал незнакомый поток чувств. Никогда в своей жизни не имел я такой нереальной вершины счастья, такого покоя, такого охвата и всё же, я не мог описать обнаруженный секрет словами и даже мыслями, но моё тело знало это...
"Сегодня шакалы ничего тебе не говорят, и ты не можешь видеть "ЛИНИИ МИРА". Это произошло с тобой вчера просто потому, что что-то в тебе остановилось."
"Что во мне могло остановиться?"
"То, что остановилось в тебе вчера, было то, что люди рассказывали тебе: как выглядит мир. Понимаешь, люди с рожденья говорят нам, что мир такой и такой, вот так и так, и естественно у нас нет другого выбора, как видеть мир глазами людей, рассказывающих нам о нём." Мы посмотрели друг на друга. "Вчера мир стал таким, каким его описывают тебе Колдуны. В том мире шакалы говорят, и олени, как я тебе однажды сказал, а также змеи, деревья и другие живые существа.
Но что я хочу, чтобы ты научился, это - ВИДЕТЬ. Наверно, ты сейчас знаешь, что ВИДЕТЬ случается только, когда пролезаешь между мирами: Миром обычных людей и Миром Колдунов. Сейчас ты висишь посредине, между обоими. Вчера ты верил, что шакал разговаривает с тобой. Любой Колдун, кто не ВИДИТ, будет верить в то же самое, но тот, кто ВИДИТ, знает, что верить в это - значит точно находиться в Мире Колдунов. К тому же, не верить, что шакал говорит, значит находиться в Повседневном Мире, в мире обычных людей..."
"Дон Хуан, ты имеешь ввиду, что ни мир обычных людей, ни мир Колдунов - не реальны?"
"Они - реальные миры и они могут действовать на тебя. Например, ты мог спросить того шакала всё, что хочешь знать, и это заставило бы его дать тебе ответ. Печально только, что на шакалов нельзя полагаться. Они - проходимцы. Это - твоя судьба - не иметь надёжного друга среди животных."
Дон Хуан объяснил, что шакал собрался быть моим компаньоном на всю жизнь, и что в мире Колдунов иметь друга-шакала считается нежелательным. Он сказал, что для меня было бы идеальным поговорить с гремучей змеёй, так как они были превосходными друзьями..."
"Что такое Колдун шакалов?"
"Тот, кто узнаёт много вещей от его братьев-шакалов." Я хотел продолжать спрашивать, но он сделал жест, останавливающий меня. "Ты ВИДЕЛ "ЛИНИИ МИРА"," сказал он. "Ты ВИДЕЛ светящееся Существо. Сейчас ты почти готов встретить союзника. Конечно ты знаешь, что мужчина, которого ты видел в кустах, был союзник. Ты слышал его рёв, как гул самолёта. Он будет ждать тебя на краю поля, к которому я сам тебя возьму."
267-269
"The Sun was almost over the horizon. I was looking directly into it and then I Saw the "Lines of the World". I actually perceived the most extraordinary profusion of fluorescent white lines, which criss-crossed everything around me. For a moment I thought, that I was perhaps experiencing sunlight, as it was being refracted by my eyelashes. I blinked and looked again. The lines were constant and were superimposed on or were coming through everything in the surroundings. I turned around and examined an extraordinarily new world. The lines were visible and steady, even if I looked away from the Sun. I stayed on the hilltop in a state of ecstasy, for what appeared to be an endless time, yet the whole event may have lasted only a few minutes, perhaps only as long, as the Sun shone, before it reached the horizon, but to me it seemed an endless time. I felt something warm and soothing oozing out of the world and out of my own body. I knew, I had discovered a secret. It was so simple. I experienced an unknown flood of feelings. Never in my life had
I had such a divine euphoria, such peace, such an encompassing grasp, and yet, I could not put the discovered secret into words, or even into thoughts, but my body knew it...
"Тoday the coyotes do not tell you anything, and you cannot see the Lines of the World. Yesterday you did all that, simply because something had stopped in you."
"What was the thing, that stopped in me?"
"What stopped inside you yesterday, was what people have been telling you the world is like. You see, people tell us, from the time we are born, that the world is such and such, and so and so, and naturally we have no choice, but to see the world the way people have been telling us it is."
We looked at each other: "Yesterday the world became, as sorcerers tell you it is. In that world coyotes talk and so do deer, as I once told you, and so do rattlesnakes, trees and all other living beings. But what I want you to learn is Seeing. Perhaps you know now, that Seeing happens only, when one sneaks between the worlds, the world of ordinary people and the world of Sorcerers. You are now smack in the middle point between the two. Yesterday you believed the coyote talked to you. Any sorcerer, who doesn't See, would believe the same, but one, who Sees, knows, that to believe that, is to be pinned down in the realm of Sorcerers. By the same token, not to believe, that coyotes talk, is to be pinned down in the realm of ordinary men...
"You have seen the Lines of the World," he said. "You have seen a Luminous Being. You are now almost ready to meet the ally. Of course you know, that the man you saw in the bushes, was the ally. You heard its roar, like the sound of a jet plane. He'll be waiting for you at the edge of a plain, a plain, I will take you to myself..."
"Do you mean, don Juan, that neither the world of ordinary men, nor the world of sorcerers is real?"
"They are real worlds. They could act upon you. For example, you could have asked, that coyote about anything you wanted to know, and it would have been compelled (forced) to give you an answer. The only sad part is, that coyotes are not reliable. They are tricksters. It is your fate not to have a dependable animal companion."
Don Juan explained, that the coyote was going to be my companion for life, and that in the world of sorcerers, to have a coyote friend, was not a desirable state of affairs. He said, that it would have been ideal for me to have talked to a rattlesnake, since they were stupendous companions..."
"You have seen the Lines of the World," he said. "You have seen a Luminous Being. You are now almost ready to meet the ally. Of course you know, that the man you saw in the bushes, was the ally. You heard its roar, like the sound of a jet plane. He'll be waiting for you at the edge of a plain, a plain, I will take you to myself."

КАРЛОС КАСТАНЭДА "Путешествие в Икстлан"

ПРЕДИСЛОВИЕ

7
В субботу, 22 мая 1971 я поехал в Сонору, Мексика, навестить Дон Хуан Матус, Колдуна-индейца Яки, с кем я был знаком с 1961. Я думал, что мой визит в тот день будет отличаться от множества моих визитов к нему за эти 10 лет, как его ученика. События, которые произошли в тот день и в следующие дни, однако, были мимолётными для меня. К тому времени моё учение подошло к концу. Это не был каприз с моей стороны, а реальное завершение. Я уже этот случай описывал в моих двух предыдущих книгах: "Учения Дон Хуана" и "Другая Реальность". Мой основной логикой в обоих книгах было то, что главное в обучении на Колдуна были состояния необычной реальности, получаемые после проглатывания наркотических трав. В этом отношении Дон Хуан был экспертом в использовании 3х таких растений: peyote или Lophophora williamasii, jimson weed или Datura inoxia; и вид наркотических грибов, принадлежащих - genus Psylocebe. Моё восприятие мира через эффекты тех наркотиков было таким ошеломляющим и странным, что мне пришлось согласиться, что такие состояния были единственным путём общения и изучения того, что Дон Хуан пытался учить меня. Такая логика была ошибочна. Во избежание непонятного в моей работе с Дон Хуаном, я бы хотел здесь объяснить кое-какие детали.

8-9
До сих пор, я не делал никаких попыток, представить Дон Хуана в культурном окружении. Тот факт, что он считает себя индейцем Яки, не значит, что его знания Колдовства известно или в общем практикуется индейцами Яки. Все разговоры, которые Дон Хуан и я имели в течении моей учёбы, происходили на испанском, и только благодаря прекрасному знанию Дон Хуаном этого языка, я получил детальные объяснения замысловатости его системы верований. Я относился к этой сложной и хорошо распланированной части Знаний, как к Колдовству, и к нему, как к Колдуну, потому что те категории он сам использовал в обычных разговорах.
Так как я был способен записывать большую часть того, что он говорил в начале учёбы и всё, что было сказано позже фразами, я накопил обширные записи.
Чтобы те записи можно было читать, и всё же сохранить драматическое единство Учений Дон Хуана, мне пришлось редактировать их, но что я пропускал, считал неважным для темы, которую поднимал. В случае моей совместной работы с Дон Хуаном, я ограничивал свои усилия только для наблюдений за ним как за Колдуном и получить максимум его знаний. Я должен сначала объяснить основные верования Колдовства, как они были даны мне Дон Хуаном. Он говорил, что для Колдуна наш Повседневный Мир - не реален, а реальность или мир, который мы знаем, это только описание. Чтобы это доказать, Дон Хуан концентрировал все свои усилия, чтобы привести меня к подлинному убеждению того, что у меня было в голове, как наш мир, было просто описание мира; описание, которое вбивалось в меня с рожденья. Он указал, что все, кто контактируют с ребёнком, являются учителем, кто без конца описывает мир ему до того момента, когда ребёнок становится способен воспринимать мир, как его описывали. Согласно Дон Хуану, у нас нет в памяти того зловещего момента, просто потому что никто из нас не мог иметь никакой точки, на которую мог ссылаться, чтобы сравнивать её с чем-то ещё. Однако с того момента ребёнок - член общества. Он знает описание мира; и его участие становится полным, я полагаю, когда он способен делать все нужные переводы восприятия, которые, соответствуя такому описанию, подтверждают его.
Для Дон Хуана тогда реальность нашей ежедненой жизни состоит в бесконечном течении воспринимаемых интерпретаций, которые мы - индивидуалы, кто разделяет специфическое участие, научился делать это совместно. Идея, что воспринимаемые интерпретации, которые создают наш мир, имеют течение, гармонирующее с фактом, что они двигаются беспрерывно и редко обсуждаются. Собственно, реальность мира, который мы знаем, принимается настолько как должное, что основные принципы Колдовства, что наша реальность просто одно из многих описаний, с трудом могут быть взяты как что-то серьёзное. К счастью, в случае моей учёбы Дон Хуана совсем не волновало: мог я или не мог относиться серьёзно к его предложениям, и он продолжал просветлять меня, несмотря на моё сопротивление, моё недоверие, и мою неспособность понять то, что он говорил. Таким образом, как учитель Колдовства, Дон Хуан отважился описать мне мир с нашего самого первого разговора. Мои затруднения схватить его понятия и методы исходили из факта, что его описания были чужеродными и не согласовывались с моими собственными.
Его утверждение было, что он учил меня как ВИДЕТЬ, а не как глядеть, и что "Остановить Мир" был первый шаг к ВИДЕНИЮ. Годами, я считал идею "Остановить Мир" чем-то вреде метафоры, которая реально ничего не значила. Только во время неформального разговора, который произошёл к концу моей учёбы, я полностью понял его масштаб и важность, как одно из главных предметов Знаний Дон Хуана. Дон Хуан и я говорили о разных вещах в расслабленной манере. Я рассказал ему о моём друге и его дилемме со своим 9ти летним сыном.

10-11
Ребёнок, кто жил с матерью последние 4 года, теперь жил с моим другом и проблема была в том, что с ним делать? Согласно моему другу, ребёнок не уживался в школе; у него не хватало концентрации и ему ничего не было интересно. Он устраивал скандалы, плохо себя вёл и убегал из дому.
"Твой друг явно имеет проблему," сказал он, смеясь. Я хотел высказать ему все ужасные вещи, проделанные ребёнком, но он перебил меня. "Нет нужды ещё говорить об этом бедном маленьком мальчике," сказал он. "И нет нужды тебе или мне относиться к его действиям в наших мыслях, так или иначе." Его манера была резкой, а тон твёрдый, но потом он улыбнулся.
"Что может сделать мой друг?" спросил я.
"Самое худшее, что он может сделать, это заставить этого ребёнка согласиться с ним," сказал Дон Хуан.
"Что ты имеешь ввиду?"
"Я имею ввиду, что этот ребёнок не должен быть побитым или напуганным его отцом, когда он не ведёт себя, как хочет его отец."
"Как он может его учить чему-либо, если не будет с ним твёрдым?"
"Твой друг должен позволить кому-то ещё отшлёпать ребёнка."
"Он не может позволить кому-то ещё трогать его маленького мальчика!" сказал я, удивлённый его советом. Дон Хуан, похоже, получал удовольствие от моей реакции и хихикал.
"Твой друг - не воин," сказал он. "Если бы он был, он бы знал, что самая плохая вещь, какую можно сделать, это - угрожать людям напрямую."
"Что бы сделал воин, Дон Хуан?"
"Воин подошёл бы к этому стратегически."
"Я всё ещё не пойму, что ты имеешь ввиду."
"Я имею ввиду, что если твой друг был бы воином, он бы помог своему ребёнку 'Остановить Мир'."
"Как может мой друг это сделать?"
"Ему нужна личная энергия. Ему нужно быть Колдуном."
"Но он не Колдун."
"В этом случае он должен использовать обычные средства, чтобы помочь сыну поменять его идею мира. Это не 'Остановить Мир', но это всё равно сработает."
Я поппросил его объяснить свои идеи. "Если бы я был на месте твоего друга," сказал Дон Хуан, "Я бы начал с того, что нанял кого-то отшлёпать мальчишку. Я бы пошёл в трущобы и нанял самого неприятного человека, какого только можно найти."
"Напугать ребёнка?"
"Не только напугать мальчишку, глупец. Этот малец должен быть остановлен, а быть избитым своим отцом, не принесёт результата. Если кто-то хочет остановить наших мужчин, то нужно всегда быть в стороне. Так всегда можно руководить давлением." Идея была абсурдной, но она всё же для меня была привлекательной.
Дон Хуан положил свой подбородок на свою левую ладонь. Его левая рука лежала на деревянном ящике, служащим столом. Его глаза были закрыты, но зрачки двигались. Я чувствовал, что он смотрит на меня через свои закрытые глаза. Эта мысль напугала меня.
"Скажи мне больше, что мой друг должен делать со своим мальчишкой," сказал я.
"Скажи ему пойти в трушобы и очень осторожно выбрать уродливого бродягу," продолжал он. "Скажи ему поймать мальчишку. Нужен тот, у кого ещё осталась какая- то сила." Затем Дон Хуан разработал странную стратегию. Мне нужно было проинструктировать своего друга иметь человека и чтобы он следовал за ним или ждать его в месте, куда он пойдёт со своим сыном. Мужик, в ответ на согласованный знак, данный вследствии плохого поведения со стороны мальчишки, должен выскочить из тайного места, схватить ребёнка и хорошенько его отшлёпать. "После того, как мужик напугает его, твой друг должен помочь мальчишке вернуть к себе доверие, любым путём. Если твой друг последует этой процедуре 3-4 раза, уверяю тебя, что этот ребёнок будет чувствовать себя ко всему по другому. Он поменяет свою идею о мире."
"Что если страх ранит его?"
12-13
"Страх никогда ещё никого не ранил. Что ранит Дух (spirit), это - иметь кого-то всегда над душой, бьющего тебя, приказывая что делать и что не делать. Когда этот ребёнок будет более уравновешен, ты должен сказать своему другу сделать для него последнюю вещь. Он должен найти способ добраться до мёртвого ребёнка, скорее всего в госпитале или в морге. Он должен взять туда своего сына и показать ему мёртвого ребёнка. Он должен позволить ему потрогать труп левой рукой один раз на любом месте, только не на животе. После того, как мальчик это сделает, он будет обновлён. Мир уже никогда не будет для него тем же самым."
Тогда до меня дошло: все годы нашего общения Дон Хуан применял ко мне ту же тактику, правда другого масштаба, которую он предлагал моему другу использовать с его сыном. Я спросил его об этом. Он сказал, что старался всю дорогу учить меня, как 'Остановить Мир'. "Ты пока не остановил," сказал он, улыбаясь.
"Похоже, ничего не помогает, потому что ты очень упрям. Однако, если бы ты не был такой упрямый, то к настоящему моменту ты бы наверно 'Остановил Мир' любым способом, которым я тебя обучил."
"Какие способы, Дон Хуан?"
"Всё, что я говорил тебе делать, были способы 'Остановить Мир'."

Через несколько месяцев после этого разговора, Дон Хуан достиг того, что он наметил сделать: учить меня 'Остановить Мир'. Это монументальное событие в моей жизни заставило меня пересмотреть в деталях свою десятилетнюю работу. Мне стало ясно, что моё первоначальное представление о роли наркотических трав было ошибочным. Они не были существенной чертой описания мира Колдуном, а только вспомогательное средство зацементировать, так сказать, части описания, которые я, иначе, не был способен воспринять. Моя настойчивость держаться за мою стандартную версию реальности превращало меня почти в слепого и глухого к целям Дон Хуана. Поэтому это было просто мой недостаток чувствительности, который культивировал их (наркотических трав) использование. Полностью пересматривая свои записи, я осознал, что Дон Хуан дал мне уйму новых описаний в самом начале нашего общения, что он называл "Приёмы для Остановки Мира".
Я выбросил ту часть своих записей в своих ранних работах, потому что они не относились к использованию наркотических трав. Сейчас я по праву восстановил их в общий спектр Учений Дон Хуана и они включали первые 17 глав этой работы. Последние 3 главы записей покрывают события, что становится моей кульминационной точкой в моей "Остановке Мира". Суммируя, я могу сказать: когда я начал учёбу, реальность была другой, имеется ввиду, было описание мира Колдунами, которое я не знал. ДонХуан, как Колдун и учитель, обучил меня этому описанию. Десятилетняя учёба, которую я прошёл, поэтому состояла в установлении этой незнакомой реальности, раскрывая её описание, добавляя больше и больше сложных частей, пока я шёл вперёд. Остановка учёбы означало, что я изучил новое описание мира в убедительной и достоверной манере и, таким образом, я стал способен вызвать в себе новое восприятие мира, которое сходилось с его новым описанием. Другими словами, я заслужил членство. Дон Хуан утверждал: чтобы достичь ВИДЕНИЯ, сначала придётся 'Остановить Мир'.
'Остановить Мир' и в самом деле было подходящей интерпретацией определённых состояний сознания, в которых реальность Повседневного мира менялась, потому что течение интерпретации, которое обычно движется без остановки, было остановлено чередой обстоятельств, чуждых этому течению. В моём случае, череда обстоятельств, чуждых моему нормальному течению интерпретаций, было описание мира Колдунами. Предвидение Дон Хуана для "Остановке Мира" было то, что необходимо быть убеждённым. Другими словами, приходится учиться новым описаниям в полном масштабе с целью противопоставить это старой версии, и таким образом сломать догматическую уверенность, которую мы все имеем, что в достоверности наших восприятий мира нет сомненья. После "Остановки Мира", сдедующий шаг был ВИДЕНИЕ. Под этим Дон Хуан подразумевал то, что я хотел бы распределить по категориям, как ответ воспринятых забот мира, вне описания, которому мы научились называть реальностью."
14
Моё заявление, что все эти шаги могут только быть поняты терминами описания, которому они принадлежат; и так как это было описание, которое он отважился дать мне с самого начала, я должен затем позволить его учениям быть единственным источником входа в них. Таким образом я предоставляю слова Дон Хуана говорить за себя.

Часть 1: 'Остановить Мир' - Подтверждения из Окружающего Нас Мира

17
"Я так понимаю, что вы много знаете о растениях, сэр," сказал я старику-индейцу передо мной. Мой друг только что связал меня с ним и оставил комнату, мы представились друг другу. Старик сказал мне, что его имя было Хуан Матус.
"Это тебе сказал твой друг?" сказал он небрежно.
"Да."

"Я собираю растения или скорее, они разрешают мне их собирать," сказал он тихо. Мы были в комнате ожидания автобусного депо в Аризоне. Я спросил его очень формальным тоном на испанском, если он позволит мне задать ему несколько вопросов: "Разрешит ли мне caballero задать ему вопросы?"
"Caballero," что происходит от слова "caballo" - лошадь, раньше означало - наездник или джентлмен на лошади. Он вопросительно посмотрел на меня.
"Я - наездник, только без лошади," сказал он и широко улыбнулся, затем добавил, "Я сказал тебе, что моё имя Хуан Матус."
Мне понравилась его улыбка и я подумал, что он явно человек, кто ценит прямоту, и смело решил прощупать его своим предложением. Я сказал ему, что был заинтересован в коллекционировании и изучении медицинских трав. Особенно, мне было интересно использование наркотического кактуса - peyote, который
я долго изучал в университете Лос Анжелеса. Я подумал, что моя презентация была очень серьёзной. Я был очень сдержан и казался себе внушающим доверия.

18-19
Старик медленно покачал головой и я, воодушевлённый его молчанием, добавил, что это несомненно принесёт нам пользу, если мы собирёмся и обсудим дело с peyote. И как раз в этот момент он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. Это был сильный, незабываемый взгляд. И всё же он ни коим образом не был угрожающим или сверхестественным. Это был взгляд, который пронизал меня до глубины Души. Меня это тут же сбило с толку и я не мог продолжать свою хвалебную речь о себе же. Так закончилась наша встреча, однако он оставил надежду. Он сказал, что может быть я смогу навестить его в его доме когда-нибудь.
Мне было трудно оценить действие, которое оказал взгляд Дон Хуана на меня, и уникальность того события. Когда я начал изучать антропологию и, таким образом, встретил Дон Хуана, я уже был знатоком того "как сориентироваться в обстановке". Дом я оставил годами раньше и это, по моим оценкам, значило, что я могу сам о себе позаботиться. Как только мне отказывали, обычно я мог добиться лестью своего желания, делать уступки, спорить, злиться, но если ничего не помогало, я ныл и жаловался; другими словами, всегда было что-то, что я знал и делал в зависимости от обстоятельств, и никогда в моей жизни, ни один человек не мог остановить меня настолько быстро и явно, как это сделал Дон Хуан в тот полдень. Дело было не только в том, что меня заставили замолчать; были времена, когда я не мог сказать ни слова своему противнику, потому что чувствовал внутреннее уважение к нему, и всё же моя злость или досада отражалась в моих мыслях. Однако, взгляд Дон Хуана сковал меня до такой степени, что я не мог толком думать. Меня этот ошеломляющий взгляд сильно заинтриговал и я решил его найти. После той первой встречи, я готовил себя 6 месяцев, перечитал всё на использование peyote среди американских иодейцев, особенно о культе peyote среди индейцев Равнин.
Я ознакомился с каждой имеющийся работой и когда я почувствовал, что готов, я поехал обратно в Аризону.

Суббота, 17 декабря 1960. Я нашёл его дом после наведения долгих, излишних справок среди местных индейцев. Было поздее утро когда я прибыл и припарковался перед домом. Я увидел его сидящим на деревянном ящике из-под молока. Он, похоже, узнал меня и поприветствовал, когда я вылез из машины. Мы обменялись обычными приветствиями и затем, простыми словами я признался, что с моей стороны, я обошёлся с ним по-дьявольски, когда мы встретились впервые. Я тогда хвалился, что много знал о peyote, когда на самом деле, я ничего о нём не знал. Он уставился на меня, глаза были очень добрые. Я сказал ему, что я шесть месяцев читал, чтобы подготовить себя к нашей встрече, и что на этот раз я действительно знаю намного больше. Он рассмеялся. Похоже, было что-то в моём заявлении, что рассмешило его. Он рассмеялся надо мной и я немного смутился и обиделся. Он видимо, заметил моё смущение и заверил меня, что хоть у меня и хорошие намерения, но реально, не было возможности подготовиться к нашей встрече. Я не знал, будет ли уместно спросить, имело ли это заявление какой-то тайный смысл, но не спросил; и всё же он, похоже, понимал мои чувства и продолжил объяснять то, что имел ввиду. Он сказал, что мои попытки напомнили ему историю о людях, которых один король однажды осудил и убил. Он сказал, что в истории осуждённая пара не отличалась от своих судей, кроме как они настаивали на произношение определённых слов в странной манере, подходящей только им; та ошибка, конечно, была знаком, ключевым словом. И король поставил посты в критических местах, где официальный представитель просил каждого проезжающего мужчину произнести ключевое слово. Те, кто мог произнести его так, как король, оставались в живых, а те, кто не мог, тут же убивались. Суть истории была в том, что однажды молодой человек решил подготовить себя, чтобы пройти через пост, научившись произносить ключевое слово так, как это любил король. Дон Хуан сказал, широко улыбнувшись, что молодому человеку взяло шесть месяцев, чтобы научиться такому произношению. А когда пришёл день великого экзамена, молодой человек очень уверенно пошёл на пост и дождался когда официальный представитель попросит его произнести это слово.
20-21
В этот момент Дон Хуан многозначительно остановил свой рассказ и посмотрел на меня. Его пауза была очень продуманной и казалась немного хитрой для меня, но я подыгрывал: я уже слышал эту историю раньше. Она была связана с евреями в Германии и как можно было отличить евреев по тому, как они произносили определённые слова. Я также знал финал истории: молодой человек будет пойман, потому что представитель забыл ключевое слово и попросил его произнести другое слово, которое было очень похоже, но которое молодой человек не выучил, как правильно сказать. Дон Хуан похоже ждал, когда я спрошу, что случилось, ну я и спросил.
"Что с ним случилось?" спросил я, стараясь выглядеть наивным и заинтересованным в истории.
"Молодой человек, кто был настоящей лисой," сказал он, "понял, что представитель забыл ключевое слово, и не успел человек ничего сказать, как сознался, что готовился шесть месяцев." Он ещё сделал паузу и посмотрел на меня с озорным огоньком в глазах. В этот раз он выиграл. Признание молодого человека был новый элемент и я больше не знал, как заканчивается история.
"Ну и как всё закончилось?" спросил я с интересом.
"Молодой человек конечно был тут же убит," сказал он и покатился от хохота. Мне очень понравилось как он заинтриговал меня; но больше всего мне понравилось, как он связал эту историю с моим собственным случаем. Видимо, он придумал её, чтобы связать со мной. Он смеялся надо мной в очень лёгкой, артистичной манере и я смеялся вместе с ним. Впоследствии я сказал ему, что неважно как глупо я выглядел, мне действительно интересно было изучить кое-что о растениях.
"Я люблю много ходить," сказал он. Я подумал, что он нарочно меняет тему разговора, чтобы мне не отвечать. Я не хотел настраивать его враждебно своим упрямством. Он спросил меня, хочу ли я пойти с ним ненадолго в пустыню. Я ответил, что к прогулке в пустыне я охотно присоединюсь.
"Это не будет пикник," предупредил он меня. Я ответил, что хотел бы очень серьёзно работать с ним, но мне нужна информация, любая информация на использование медицинских трав. И что я хочу платить ему за это.
"Ты будешь работать на меня и я буду платить тебе зарплату," сказал я.
"Сколько ты будешь мне платить?" спросил он и я заметил оттенок жадности в его голосе.
"Что ты считаешь подходящим," сказал я.
"Плати за моё время...своим временем," сказал он. Я подумал, что он был очень странным человеком, и сказал ему, что не понял его. Он ответил, что сказать о растениях нечего, поэтому брать с меня деньги нет смысла. Он пронзил меня взглядом. "Что ты делаешь в своём кармане?" спросил он нахмурившись. Он имел ввиду то, что я писал на крошечном блокноте внутри огромных карманов моей куртки. Когда я сказал ему, что я делал, он от души посмеялся. Я сказал ему, что не хотел огорчать его и писать на виду. "Если хочешь писать, то пиши," сказал он. "Ты мне не мешаешь." Мы походили по пустыни почти до темноты. Он не показал мне никаких растений и о них вообще не говорил. Мы остановились на момент, чтобы отдохнуть у больших кустов. "Растения - очень загадочные существа," сказал он, не глядя на меня. "Они - живые и они чувствуют." В тот момент, когда он это сказал, сильный порыв ветра тряхнул кусты вокруг нас и кусты произвели раскатистый шум. "Ты это слышишь?" спосил он меня, приставляя правую руку к уху, как-будто это помогало слышать. "Ветер и листья согласны со мной."
22-23
Я засмеялся. Друг, который нас познакомил, уже предупредил меня следить, потому что старик был эксцентрик. Я подумал, что "согласие листьев" и было одной из его странностей. Мы ещё походили, но он всё ещё не рвал и не показывал мне растения. Он просто плыл через кусты, мягко трогая их, потом остановился, сел на камень и предложил мне отдохнуть и посмотреть вокруг. Я настаивал на разговоре и опять напомнил ему, что очень хотел бы изучить растения, особенно peyote. Я умолял его стать моим наставником в обмен на денежное вознаграждение. "Тебе не нужно платить мне," сказал он. "Ты можешь спросить меня всё, что хочешь и я скажу тебе, что с этим нужно делать." Он спросил, подходит ли мне такой расклад дел, и я был рад. Затем он добавил загадочное заявление. "Наверно о растениях ничего не изучишь, потому что о них нечего сказать." Я не понял, что он сказал или что он имел ввиду.
"Что ты сказал?" спросил я и он повторил то же самое 3 раза, и тогда весь район затрясся от грохота, низко летящего, самолёта.
"Вот! Мир только что со мной согласился." сказал он, прислонив свою левую руку к уху. Я находил его очень занимательным: его смех заразительным.
"Ты из Аризоны, Дон Хуан?" спросил я, стараясь продолжать разговор в основном вокруг него быть моим просветителем. Он смотрел на меня и утвердительно кивал, глаза выглядели усталыми, я мог видеть белое под его зрачками. "Ты родился в этой местности?" Он кивнул головой и снова мне не ответил. Это казалось утвердительным жестом, но также это было похоже на нервный кивок человека в процессе мышления.
"А ты сам откуда будешь?" спросил он.
"Я - из Южной Америки," сказал я.
"Это большое место, ты пришёл из всего этого?" его глаза опять пронзили меня. Я начал объяснять обстоятельства моего рождения, но он перебил меня. "В этом отношении мы похожи," сказал он. "Сейчас я живу здесь, но я - Яки из Соноры."
"Неужели! Я сам происхожу из..." он не дал мне закончить.
"Я знаю, я знаю," сказал он. "Ты тот, кто есть, откуда-нибудь, как я - Яки из Соноры." Его глаза сверкали и смех странно беспокоил. Он заставил меня подумать, что поймал меня на лжи: я ощутил странное чувство вины и чувство, что он знает то, что не знаю я или не хочет мне сказать. Моё странное смущение росло и он наверно это заметил, так как он встал и предложил пойти поесть в ресторан в городе. Он сказал, что никогда не пьёт даже пиво. Я втихоря смеялся, не веря ему; приятель, кто нас познкомил, сказал мне, что "старик - не в своём уме большую часть времени." Я реально не возражал, если он врал мне о том, что не пьёт. Мне он нравился; в нём было что-то успокающее. На моём лице должно быть было сомнение, так как он начал объяснять, что он пил в молодости, но однажды просто бросил.
"Люди едва понимают, что мы можем выбросить всё из наших жизней в любое время вот так," и щёлкнул пальцами.
"Ты думаешь, что любой может остановиться пить и курить так легко?" спросил я.
"Конечно!" сказал он совершенно убеждённо. "Курение и алкоголь - ничто, если мы хотим это бросить." В этот момент кипящая вода в кофейнике сделала громкий свистящий звук.

24-25
"Слышишь это!" воскликнул Дон Хуан с блеском в глазах. "Кипящая вода со мной согласна." Затем после паузы добавил, "Человек может получить согласие от всего вокруг себя." В этот критический момент кофейник пёрнул. Он посмотрел на кофейник и тихо сказал, "Спасибо," кивнул головой и закатился громовым хохотом.
Я опешил: его смех был слишком громким, но меня реально развлекало всё это. Моя первая настоящая сессия с моим "наставником" так и закончилась:
он попрощался в дверях ресторана. Я сказал ему, что мне нужно посетить друзей и что мне хотелось бы снова его увидеть в конце следующей недели.
"Когда ты будешь дома?" спросил я, он всмотрелся в меня и ответил, "Когда ты придёшь."
"Я точно не знаю, когда я смогу придти."
"Тогда просто приди и ни о чём не беспокойся."
"А что если тебя дома нет?"
"Я буду дома," сказал он, улыбаясь и ушёл. Я побежал за ним и спросил его, будет ли он возражать, если я принесу фотоаппарат с собой и сниму его и его дом.
"Это - невозможно," сказал он, нахмурившись.
"А как насчёт магнитфона? Это тоже нельзя?"
"Думаю, это тоже невозможно." Я рассердился и сказал ему, что не вижу логики в его отказе. Дон Хуан тряхнул головой в знак несогласия. "Забудь об этом, и если ты всё ещё хочешь видеть меня, то никогда об этом не упоминай." Произнёс он очень убедительно. Я выдал, наконец, финальную жалобу и сказал, что фото и магнитофонные записи были необходимы в моей работе. Он сказал, что есть только одна вещь, которая необходима для всего, что мы делаем, и назвал это - 'Spirit-Дух'. "Нельзя обойтись без Духа," сказал он. "И у тебя его нет. Тебе об этом нужно беспокоиться, а не о фото."
"Что ты...?" Он перебил меня движением своей руки и отошёл на несколько шагов назад. "Не забудь вернуться," тихо сказал он и помахал на прощанье.

2. СТИРЕТЬ ИСТОРИЮ СВОЕЙ ЖИЗНИ

26-27
Четверг, 22 декабря 1960.
Дон Хуан сидел на полу у двери своего дома спиной к стене. Он перевернул ящик из под молока, попросил меня сесть и чувствовать себя как дома. Я предложил ему сигареты: я привёз целую коробку. Он сказал, что не курит, подарок взял. Мы поговорили о холодных ночах в пустыне и других обычных вещах. Я спросил его, не мешаю ли я его обычным делам. Он посмотрел на меня, нахмурившись, и сказал что у него привычной рутины не было, и что я могу остаться с ним весь день, если захочу. Я приготовил кое-какие генеологические таблицы, которые мне хотелось заполнить с его помощью. Я также вытащил из этнографической литературы длинный список черт культуры, которые свидетельствовали о принадлежности к индейцам этого района. Мне хотелось пройти список с ним и отметить все вещи, которые были знакомы ему. Я начал с таблиц о родственных связях.
"Как ты называл своего отца?" спросил я его.
"Я называл его отец," ответил он с очень серьёзным выражением лица. Я почувствовал лёгкое раздражение, но продолжал, полагая что он не понял. Я показал ему таблицу и объяснил, что одно место для отца, а другое для матери. Для примера, я привёл другие слова, используемые для онца и матери в английском и в испанском. Я подумал, что наверно мне надо было начать с матери.
"Как ты называл свою мать?" спросил я.
"Я называл её Мам," ответил он наивным тоном.
"Я имею ввиду, какие другие слова ты используешь, чтобы называть своего отца и мать?" сказал я, пытаясь быть терпеливым и вежливым. Он почесал свою голову и тупо посмотрел на меня.
"Ну!" сказал он. "Ты меня поставил в тупик, дай подумать." После минутного колебания, он похоже, что-то вспомнил, и я приготовился писать. "Итак," сказал он, как-будто он решал какую-то серьёзную проблему, "как ещё я их называл? Я говорил им 'эй, отец, эй, мать!' " я невольно расхохотался. Его выражение лица было таким комичным и в тот момент я не знал: был он абсурдным стариком, надувающим меня, или он был просто примитивен. Собрав всё терпение, какое у меня было, я объяснил ему, что это были очень серьёзные вопросы и что это было очень важно для заполнения моих форм. Я пытался заставить его понять идею генеологии и персональной истории.
"Как звали твоего отца и мать?" спросил я, а он посмотрел на меня чистыми добрыми глазами.
"Не трать время на эту ерунду," сказал он тихо, но с неожиданной силой. Я не знал, что ответить: это было как-будто кто-то другой произнёс эти слова. Только секунду назад он был неуклюжий, тупой индеец, чесавший голову, и вдруг, секундой позже роли поменялись: я был тупым, а он направил на меня неописуемый взгляд. Это не было вызывающе, с ненавистью, с презрением или с превосходством. Его глаза были чистыми, добрыми и проницательными. После долгой паузы
он сказал, "У меня нет личной истории. Однажды я понял, что личная история мне больше не была нужна, и как алкоголь, я отбросил её." Я не совсем понял, что он этим имел ввиду. Вдруг мне стало нехорошо: мне что-то угрожало и я напомнил ему, что он заверил меня в том, что я могу задавать ему вопросы. Он повторил, что не возражал. "У меня больше нет личной истории," сказал он и испытующе посмотрел на меня."
28-29
"Я отбросил это однажды, когда почувствовал, что в этом больше нет необходимости," я уставился на него, стараясь обнаружить скрытое значение его слов.
"Как можно отбросить личную историю?" спросил я придирчивым тоном спорщика.
"Сначала нужно иметь желание отбросить это, а затем нужно производить это гармонично, понемногу отрезая её."
"Зачем нужно такое желание?" воскликнул я, будучи ужасно привязанным к своей личной истории: мои семейные узы были крепкими. Я серьёзно чувствовал, что без них моя жизнь не будет иметь цели и продолжительности. "Может быть, ты должен сказать мне, что ты имеешь ввиду под - отбросить личную историю."
"Обходиться без неё, вот что я имею ввиду," отрезал он. Я настаивал, что так и не понял в этом смысла.
"Возьмём тебя, к примеру: ты не можешь изменить то, что ты Яки-индеец." сказал я.
"Неужели?" спросил он, улыбаясь. "Откуда ты это знаешь?"
"И то правда! Я не могу точно сейчас знать это, но ты это знаешь и это засчитывается. Это то, что создаёт личную историю." Я почувствовал, что глубоко пронзил его.
"Тот факт, что я знаю Яки-индеец я или нет, не делает личную историю," ответил он. "Только когда кто-то ещё знает это, тогда это становится личной историей.
И я уверяю тебя, что никто никогда этого точно знать не будет." Я мешковато записал то, что он сказал, остановился и посмотрел на него. Я не мог его понять, ментально пробегая через все свои впечатления. Его мистический и неподражаемый взгляд в нашу первую встречу; очарование, с которым он утверждал, как он получал подтверждение от всего вокруг него; его раздражающий юмор и его бдительность, проворство, настороженность, живость; его вид настоящей тупости, когда я спрашивал его о его отце и матери; и, наконец, неожиданная сила его заявлений, которая разрубила меня напополам. "Ты же не знаешь кто я, не так ли?" сказал он, как-будто он читал мои мысли. "Ты никогда не будешь знать кто и что я, потому что у меня нет личной истории." Спросил, был ли у меня отец, я сказал, что был. Он сказал, что мой отец был примером того, что он имел ввиду. Он настаивал на том, чтобы я вспомнил то, что мой отец думал обо мне. "Твой отец знает всё о тебе, так что он сделал свои выводы, знает кто ты, чем занимаешься, и ничто не заставит его изменить его мнение о тебе." Дон Хуан сказал, что все, кто меня знает, имеют своё мнение обо мне, и что я продолжал поддерживать это мнение всем тем, что я делал. "Разве ты не видишь?" сказал он, драматизируя. "Ты должен обновить свою личную историю, говоря своим родителям, друзьям и родственникам всё, что ты делаешь. С другой стороны, если у тебя нет личной истории, объяснения не нужны; никто не сердится и не разочарован твоими действиями. И самое главное, никто не найдёт тебя своими мыслями." Вдруг, идея прояснилась в моём мозгу: я почти сам это знал, но никогда это не обдумывал. Не иметь личную историю - действительно было привлекательно, по крайней мере на интеллектуальном уровне. Однако, это дало мне чувство одиночества, которое я нашёл угрожающим. Мне хотелось обсудить с ним мои чувства, но я себя контролировал; было что-то ужасно несоответствующее с окружающим миром в настоящей ситуации. Я чувствовал себя нелепо, стараясь ввязаться в философский спор со старым индейцем, кто явно не имел 'утончённости' студента универститета. Каким-то образом он увёл меня от моего первоначального намерения: расспросить его о его генеологии.
"Я не знаю, как мы вдруг стали говорить об этом, когда всё, что я хотел, это несколько имён для моей таблицы," сказал я, пытаясь перевести разговор обратно на эту тему.
"Это очень просто: потому что я сказал, что задавать вопросы о чьём-то прошлом, это - ерунда." Его тон был твёрдым, и я подумал, что не было смысла заставлять его менять его мнение, так что я поменял тактику.

30-31
"Эта идея - не иметь личную историю - то, что Яки делают?" спросил я.
"Это то, что делаю я."
"Где ты этому научился?"
"Я научился этому в течение моей жизни."
"Твой отец научил тебя этому?"
"Нет. Скажем, что я сам этому научился, а сейчас я собираюсь отдать тебе этот секрет, так чтобы ты не ушёл отсюда с пустыми руками." Он снизил голос до драма-
шёпота. Я рассмеялся над его театральными ужимками. Мне пришлось признать, что он был в этом мастером, и в голову пришла мысль, что я находился в присуствии прирождённого актёра. "Запиши это: почему нет? Ты чувствуешь себя более комфортно, когда пишешь." Я посмотрел на него и мои глаза должно быть выдали моё смущение. Он хлопнул себя по бокам и с большим удовольствием расхохотался. "Самое лучшее - это стиреть всю личную историю," сказал он медленно, как бы давая мне время записать это моим неуклюжим путём, "потому что это освободит нас от мешающих мыслей других людей." Я не мог поверить, что он реально говорил это, момент моего замешательства он должно быть прочёл на моём лице и тут же использовал это. "Возьми себя, например, ты ведь не знаешь прямо сейчас, ты приходишь или уходишь. И это так, потому что я стёр мою личную историю. Мало-помалу, я создал туман вокруг себя и моей жизни. И сейчас, никто не знает кто я и что я делаю."
"Но ты сам знаешь, кто ты, не так ли?" вставил я.
"Поспорим...я не знаю," высказался он и покатился по полу, смеясь над моим удивлённым взглядом...Его обманчивая тактика уж очень была угрожающей, я даже испугался. "Это - маленький секрет я собираюсь отдать тебе сегодня," сказал он низким голосом. "Никто не знает мою личную историю, никто не знает кто я и что
я делаю, даже я сам." Он прищурил глаза, смотрел не на меня, а через моё правое плечо. Он сидел, скрестив ноги, его спина была прямой и всё же он казался таким спокойным. В этот момент он представлял собой настоящую картину Силы. Я воображал его индейским вождём, "краснокожим воином" в романтических историях моего детства.

Мой романтизм унёс меня прочь и необычайно коварное противоречивое чувство обуяло меня. Я мог откровенно сказать: он мне очень нравился и, в то же время,
я мог сказать, что я его смертельно боялся. Он сохранял тот пристальный взгляд долгое время. "Как могу я знать, кто я, когда я всё это?" сказал он, обводя головой окружающий мир. Потом он посмотрел на меня и улыбнулся. "Мало-помалу ты должен создать туман вокруг себя; ты должен стиреть всё вокруг себя, пока ничто не может быть взято как должное, пока ничто больше не реальное. Твоя проблема сейчас, что ты слишком реальный, твои достижения слишком очевидны, твой настрой слишком виден. Не бери вещи как должное, ты должен начать стирать себя."
"Для чего?" спросил я враждебно. Тогда мне стало ясно, что он советует мне, как себя вести. За всю свою жизнь я достиг точки, когда кто-то пытается говорить мне, что делать; сама мысль, что мне говорят, что делать, тут же враждебно настраивает меня.
"Ты сказал, что хочешь изучить растения," спокойно сказал он. "Ты хочешь получить что-то просто так? Что ты думаешь это? Мы договорились, что ты будешь задавать мне вопросы и я скажу тебе то, что знаю. Если тебе это не нравится, тогда нам не о чем говорить." Его ужасная прямота и зависть раздражали меня и
я должен был признать, что он прав. "Тогда давай посмотрим на это так," продолжал он. "Если ты хочешь узнать больше о растениях, хотя о них реально ничего не скажешь, ты должен, помимо других вещей, стиреть свою личную историю."
"Как?" спросил я.
"Начни с простых вещей, как например, не рассказывай то, что ты действительно делаешь. Затем ты должен покинуть тех, кто хорошо тебя знает. Таким образом,
ты создашь туман вокруг себя."
32-33
"Но это абсурдно," запротестовал я. "Почему люди не должны меня знать? Что в этом плохого?"
"Что неправильно, так это то, что как только они тебя узнают, ты становишься предметом, которым можно пользоваться, и с этого момента ты не сможешь сломать связь с их мыслями. Мне лично нравится полная свобода быть незнакомым. Никто не знает меня с непоколебимой уверенностью, так как люди знают тебя, например."
"Но это будет обманом."
"Меня не интересует ложь или правда," сказал он серьёзно. "Ложь - только ложь, если у тебя имеется личная история." Я спорил, что мне не нравилось намеренно мистифицировать людей и вводить их в заблуждение. Его ответ был, что я ввожу в заблуждение всех так или иначе. Старик затронул моё больное место в жизни.
Я тут же спросил его, что он этим имел ввиду или как он узнал, что я всё время мистифицирую людей. Я просто среагировал на его заявление, защищая себя с помощью объяснения. Я сказал, что с болью сознаю, что моя семья и мои друзья верили, что мне нельзя доверять, когда на самом деле, я никогда в жизни не врал.
"Ты всегда знал как врать," сказал он. "Единственное, что отсуствовало, было то, что ты не знал, зачем это делать, а сейчас ты знаешь."
Я запротестовал. "Разве ты не видишь, что мне смертельно надоело, что люди думают: я не надёжный?" сказал я.
"Но ты - ненадёжный," убедительно ответил он.
"Будь всё проклято, это не так," воскликнул я: моё настроение вместо того, чтобы сделать его серьёзным, навлекло на него приступ истерического смеха. Я реально ненавидел старика за всю эту хрень. К сожалению, он был прав насчёт меня. Через некоторое время я успокоился и он продолжил разговор.
"Когда личная история отсуствует," объяснял он, "ничего, что человек говорит, не может быть принято за ложь. Твоя проблема в том, что тебе приходиться объяснять всё всем принудительно, и в то же время ты хочешь сохранять свежесть, новизну того, что ты делаешь. Ну, а так как тебя не волнует объяснение всего, что ты сделал, ты врёшь, чтобы всё продолжалось." Я реально был поражён масштабом нашего разговора и записал все детали нашего обмена фразами лучшим путём, на какой был способен, концентрируясь на том, что он говорил, и не останавливался, чтобы распространяться о моих предрассудках или на его значениях.
"С сегодняшнего дня, ты должен просто показывать людям то, что хочешь показать им, но никогда не говоря точно, как ты это сделал."
"Я не могу хранить секреты!" воскликнул я. "То, что ты говоришь, для меня бесполезно."
"Тогда поменяйся!" отрезал он со свирепым блеском в глазах. Он выглядел как странное дикое животное. И всё же, он был таким связанным в своих мыслях и таким разговорчивым. Моя досада перешла в состояние раздражительного замешательства. "Понимаешь," продолжал он, "у нас имеется только два выбора: или мы принимаем всё за настоящее, или мы не принимаем. Если мы следуем первому, мы придём к тому, что нам смертельно надоест мир и мы сами. Если мы последуем второму и сотрём личную историю, мы создадим туман вокруг себя, очень волнующее и мистическое состояние, в котором никто не знает, откуда выпрыгнет заяц."
Я продолжал спорить, что стирев личную историю, только увеличит наше чувство незащищённости. "Когда ничто не убеждает, мы круглогодично делаемся настороже," сказал он. "Больше волнует - не знать за каким кустом прячется заяц, чем вести себя как-будто мы всё знаем."
Он не сказал больше ни слова очень долгое время; наверно час прошёл в полном молчании. Я не знал, что спросить. Наконец он встал и попросил меня отвезти его в близлежайший городок. Я не знал почему, но наш разговор вытащил из меня энергию. Мне хотелось спать. Он попросил меня остановиться по пути и сказал мне: если я хочу отдохнуть, то мне придётся залезть на плоскую вершину небольшого холма у дороги, и лечь животом вниз, головой на восток. Похоже в нём было ощущение срочности. Мне не хотелось спорить или наверно я слишком устал, чтобы говорить. Я залез на холм и и сделал, как он посоветовал.
34
Я проспал только 2-3 минуты, но этого было достаточно, чтобы вернуть мою энергию. Мы поехали в центр городка, где он попросил меня его сбросить.
"Возвращайся," сказал он, выходя из машины. "Обязательно, возвращайся!"

3. ПОТЕРЯ МАНИИ ВЕЛИЧИЯ

35
У меня была возможность обсудить мои два предыдущих визита к Дон Хуану с тем другом, кто меня с Дон Хуаном познакомил. По его мнению, я напрасно терял время. Я пересказал ему во всех деталях все наши разговоры. Он подумал, что я преувеличиваю и приукрашиваю глупые старые привычки. Для романтизма в таком глупом старикане у меня не было места. Я искренне чувствовал, что его критика моей личности серьёзно подорвала моё отношение к нему. Однако, мне пришлось признать, что его замечания всегда были в точку, остро обрисовывали и были правдивы. Корень моей проблемы в тот момент было моё нежелание принять то, что Дон Хуан был очень способен разбить все мои предубеждения в отношении мира, и моё нежелание соглашаться с моим другом, кто думал, что "старик был сумасшедшим". Это заставило меня посетить его ещё раз, прежде чем я решился.

Среда, 28 декабря 1960.
Тут же после прибытия в его дом, он взял меня на прогулку в пустыню. Он даже не посмотрел на пакет продуктов, который я привёз. Похоже он ждал меня. Ходили часами, но он не собирал и не показывал мне никаких растений. Однако он учил меня "подходящей походке". Он сказал, что я должен слегка сгибать свои пальцы во время ходьбы, так я буду сохранять своё внимание на тропинке и на окружающем мире.
36-37
Он утверждал, что моя обычная походка ослабляла, и что никогда не нужно ничего носить в руках. Если вещи нужно нести, то использовать рюкзак или плечевой мешок/сетку. Его идея была, что принятие руками особого положения, способствует огромной выносливости и осознанности. Я не видел причин для споров и согнул пальцы, как он посоветовал, и продолжал идти. Моё сознание никак не поменялось и также моя выносливость. Мы начали ходьбу утром и остановились отдохнуть около полудня. Я вспотел и хотел попить воды из моей фляшки, но он остановил меня, сказав, что лучше выпить только глоток. Он срезал какие-то листья с небольшого жёлтого куста и пожевал их, дал мне несколько и заметил, что они были превосходны, а если я буду жевать их медленно, то моя жажда исчезнет. Жажда не исчезла, но я чувствовал себя хорошо. Он, казалось, читал мои мысли и объяснил, почему я не почувствовал приемущества "правильной походки" и "жвачки листьев", потому что я был молод и силён, и моё тело ничего не заметило, потому что оно было немного глупым. Он засмеялся, но мне было не до смеха и это доставило ему ещё больше удовольствия. Он поправил своё высказанное заявление сказав, что моё тело, по правде, не было глупым, а каким-то спящим.

omen!

В этот момент, огромная ворона, каркая, пролетела прямо над нами. Это изумило меня и я начал смеяться. Я думал, что над таким стоит посмеяться, но, к моему удивлению, он сильно тряхнул мою руку и поторопил меня встать. Его выражение лица было очень серьёзным. "Это не было шуткой," сказал он резко, как-будто я знал, о чём он говорил, и попросил объяснить. Я сказал ему, что это не сочеталось с окружающей обстановкой, что мой смех над вороной рассердил его тогда, как мы смеялись над кофейником.
"То, что ты видел, не было просто вороной," воскликнул он.
"Но я видел её и это была ворона," настаивал я.
"Ты ничего не видел, дурак," сказал он сурово. Его грубость мне не понравилась. Я сказал ему, что мне не нравится сердить людей, и что наверно мне лучше уйти, так как он был не в настроении иметь компанию. Он раскатисто рассмеялся, как-будто я был клоуном, исполняющим роль для него. Моё раздражение и смущение росло не по дням, а по часам. "Ты очень жестокий," прокомментировал он между прочим. "Ты относишься к себе слишком серьёзно."
"А ты - не делал то же самое?" вставил я. "К себе ты разве не относился слишком серьёзно, когда рассердился на меня?"
Он сказал, что рассердиться на меня, было последняя вещь в его голове. Он проницательно посмотрел на меня. "Что ты видел, не было в согласии с миром," сказал он. "Летящие или каркающие Вороны - это ОМЕН !"
"Омен чего?"
"Твой очень важный знак," мистически произнёс он. В этот самый момент ветер скинул сухую ветвь дерева прямо к нашим ногам. "Вот это согласие!" воскликнул он, посмотрел на меня сверкающими глазами и залился хохотом. У меня было такое чувство, что он дразнил меня, фабрикуя правила своей странной игры, пока мы двигались, поэтому ему было хорошо смеяться, но не мне. Моё раздражение наростало и я высказал ему то, что о нём думал, но он не рассердился и не обиделся. Он смеялся и его смех меня разозлил и расстроил ещё больше. Я подумал, что он нарочно издевается надо мной и решил прямо на месте, что с меня хватит "полевой работы". Я встал и сказал, что хочу идти назад к его дому, потому что мне нужно уехать в Лос Анжелес.
"Сядь!" повелительно сказал он. "Ты раздражаешься как старуха. Ты не можешь уйти сейчас, потому что мы ещё не закончили." Я его ненавидел, считал неприятным человеком. Он начал петь идиотскую мексиканскую песню, явно имитируя одного популярного певца. Он удлинял кое-какие гласные и сокращал другие, так сделал из песни неимоверно смешную пародию. Она была настолько комична, что я невольно расхохотался. "Видишь, ты можешь смеяться над дурацкой песней," сказал он.
38-39
"Но человек, так поющий её, и те, кто платит, чтобы его слушать, не смеются: они думают, это серьёзно."
"Что ты имеешь ввиду?" спросил я. Я подумал, что он нарочно придумал пример сказать мне, что я смеялся над вороной, потому что я не принял это серьёзно, точно также как я не отнёсся серьёзно к песне. Но он снова меня поставил в тупик. Он сказал, что я был как певец и как люди, кому нравились его песни, имеют слишком высокое мнение о себе и невероятно серьёзны о чепухе, на которую никто в здравом уме не польстится. Потом он повторил, как бы освежить мою память, всё, что он сказал до этого на тему "изучение растений". Он с ударением подчеркнул: если я действительно хотел научиться, то мне придёться изменить большую часть моего поведения. Моё раздражение росло до тех пор, пока я с огромным трудом мог даже делать записи.
"Ты относишься к себе слишком серьёзно," сказал он медленно. "Ты думаешь, что ты чертовски важный. Это нужно поменять! Ты настолько чертовски важный, что чувствуешь правильным всему раздражаться. Ты настолько выпендриваешься, что ты можешь позволить себе уйти, если обстановка для тебя не будет складываться хорошо. Думаешь, что это показывает наличие у тебя характера? Ерунда! Ты слаб и о себе высокого мнения!" Я пытался протестовать, но он не поддался. Он указал, что за всю свою жизнь я никогда ничего не закончил из-за чувства своего превосходства, которое я на себя повесил. Я был ошеломлён точностью его заключений. Конечно это было правдой и это не только разозлило меня, но и превратилось в угрозу. "Мания Величия - ещё одна вещь, которая должна быть анулирована, также как и личная история," сказал он драматическим тоном. Я явно не хотел с ним спорить: итак было ясно, что я ужасно проигрываю. Он и не собирался идти домой, пока не был готов, а я не знал путь назад, пришлось остаться с ним. Он сделал странное и неожиданное движение, нюхая воздух вокруг него, его голова слегка ритмично тряслась. Казалось, он был в состоянии необычной настороженности, повернулся и уставился на меня с любопытством и недоумением. Его глаза осматривали моё тело сверху донизу, как-будто он искал что-то особенное, потом он резко встал и начал быстро шагать. Он почти бежал и я следовал за ним. Он сохранял очень большую скорость почти час, наконец, он остановился у каменистого склона и мы сели в тени кустов. От быстрой ходьбы я полностью обесилел, хоте настроение улучшилось. Было странно как я поменялся: я был в приподнятом настроении, а перед ходьбой, после нашего спора, я был зол на него.

oмен!

"Это очень странно," сказал я, "но я чувствую себя очень хорошо." Я услышал карканье вороны вдали, он поднял палец к правому уху и улыбнулся.
"Это был омен," сказал он. Небольшой камень с раскатистым ударом скатился вниз, приземлившись в кустах. Он громко засмеялся и указал пальцем в направлении звука. "А это было согласие," сказал он. Затем он спросил меня, был ли я готов обсудить мою Манию Величия. Я засмеялся; моё чувство злости казалось так далеко от меня, что я даже не мог представить себе, как я мог быть зол на него.
"Я не пойму, что со мной происходит," сказал я. "Я разозлился, а сейчас я не знаю, почему я больше не злюсь."
"Мир вокруг нас очень мистический и он свои секреты легко не отдаёт," сказал он и мне нравились его загадочные и вызывающие высказывания. Я не мог понять, были ли они наполнены скрытым смыслом или это была просто бессмыслица. "Если ты когда-нибудь вернёшься в эту пустыню, сторонись того каменистого холма, где мы останавливались сегодня. Избегай его как заразу, " сказал он.
"Почему? В чём дело?"
"Сейчас не время объяснять, сейчас нас больше интересует потеря Мании Величия. Пока ты будешь чувствовать, что ты самое важное в мире, ты не сможешь по настоящему оценить мир вокруг себя. Ты - как лошадь с шорами на глазах, всё, что ты видешь, это - себя, вдали от всего остального."
40-41
Какой-то момент он осматривал меня. "Я собираюсь поговорить с моим маленьким другом здесь," сказал он, указывая на небольшое растение. Он встал перед ним на колени и начал ласкать его и говорить с ним. Сначала я не понял, что он говорил, но потом он поменял язык и говорил с растением на испанском. Какое-то время он произносил галиматью, потом встал. "Неважно что ты скажешь растению, ты можешь даже придумать слова; что важно, так это чувство благожелательности к нему и отношение как к равному." Он объяснил, что человек, который собирает растения, должен каждый раз извиняться за то, что он их срывает, и должен заверить их, что когда-нибудь его собственное тело будет служить пищей для них. "Таким образом, растения и мы - на равных," сказал он. "Ни мы, ни они более или менее важны. Давай, поговори с растением," подзадоривал он меня. "Скажи ему, что ты больше не чувствуешь себя важным." Я только смог заставить себя встать на колени перед растением, но не мог сказать ни слова. Я чувствовал себя нелепо и засмеялся, однако я не был зол. Дон Хуан потрепал меня по спине и сказал, что уже хорошо, что я, по крайней мере, справился со своим характером. "С сегодняшнего дня, говори с небольшими растениями. Говори, пока не потеряешь всю важность. Говори до тех пор, пока ты не сможешь делать это перед другими людьми. Иди в те холмы, вон там и практикуйся." Я спросил, будет ли достаточно разговариваь с ними молча. Он засмеялся и постучал по моей голове. "Нет! Ты должен говорить с ними громким и ясным голосом, ели ты хочешь, чтобы они тебе ответили."
Я пошёл туда, куда он указал, посмеиваясь наедине над его эксцентричностью. Я даже пытался говорить с растениями, но моё ощущение нелепости положения меня подавляло. После достаточно долгого отсуствия, как я полагал, я пошёл назад туда, где был Дон Хуан. Я был уверен, что он знал: с растениями я не разговаривал. На меня он даже не взглянул, только посигналил мне сесть рядом. "Наблюдай за мной внимательно, я собираюсь поговорить с моим маленьким другом." Он встал на колени перед маленьким растением и несколько минут двигался и извивал своё тело, болтая и смеясь. Я подумал, что он сошёл с ума. "Это маленькое растение сказало мне передать тебе, что она - хороша для еды," сказал он, поднимаясь с колен. "Она сказала, что пучок их будет держать человека здоровым. Она также сказала, что их несколько растёт вон там." Дон Хуан указал на склон горы не так далеко. "Пошли, посмотрим," сказад он, а я рассмеялся над его представлением. Я был уверен, что он найдёт растения, потому что он был знатоком района и знал, где находятся съедобные и медицинские травы. Пока мы шли к тому месту, он сказал мне ненароком, что мне следует обратить внимание на это растение, потому что оно было съедобным и медицинским. Я спросил его полушутя: это растение тебе только что сказало. Он остановился и осмотрел меня, не веря своим глазам, и тряхнул головой из стороны в сторону, смеясь. "Как может это растение сказать мне сейчас то, что я знал всю жизнь?" И продолжил объяснять, что он знал полностью разные свойства этого растения, а оно только сказало ему, что их целая группа растёт в том районе, куда он указал, и что она не возражала, что он скажет мне об этом. Прибыв на склон холма, я нашёл целую группу таких же растений. Мне хотелось смеяться, но он не дал мне времени: он хотел, чтобы я поблагодарил группу растений. Мне было стыдно и я не мог заставить себя это сделать. Он чистосердечно улыбнулся и выдал ещё одно загадочное высказывание. Он повторил его 3-4 раза, как бы дать мне время понять его значение.
42
"Мир вокруг нас - это тайна," воскликнул он. "И мужчины не лучше, чем любой другой. Если маленькое растение не жалеет для нас, мы должны благодарить её или, может быть она не позволит нам пройти." То, как он посмотрел на меня, когда сказал это, бросило меня в холодный пот. Я поспешил нагнуться над растением и сказал, "Спасибо," громким голосом. Он залился спокойными, контролируюмыми взрывами смеха. Мы походили ещё час и затем стали возвращаться в его дом.
В какой-то момент я отстал и ему пришлось ждать меня. Он проверил мои пальцы: согнул я их или нет. Я не согнул. Он сказал мне настоятельно: когда я хожу с ним, то мне придётся наблюдать и копировать его жесты или вообще не приходить.
"Я не могу ждать тебя как-будто ты ребёнок," сказал он порицательным тоном. Это замечание дошло до самой глубины моего смущения и изумления. Как это было возможно, чтобы такой старик мог ходить настолько лучше, чем я? А я то думал, что я в прекрасной атлетической форме и всё же, ему реально пришлось ждать меня, чтобы я его догнал. Я согнул пальцы и невероятно: я мог сохранять ту же скорость, как и он, без всяких усилий. Больше того, временами я чувствовал, что мои руки тянули меня вперёд. Я был в приподнятом настроении и был вполне счастлив глупо шагать с этим странным старым индейцем. Я начал разговаривать и несколько раз попросил его показать мне растение peyote. Он посмотрел на меня, но не сказал ни слова.

4. СМЕРТЬ - СОВЕТНИК

43
Среда, 25 января 1961.
"Ты когда-нибудь научишь меня peyote?" спросил я. Он не ответил и, как он это делал раньше, просто посмотрел на меня, как-будто я сошёл с ума. Я уже упоминал эту тему в разговорах с ним много раз и каждый раз он хмурился и качал головой, что не означало ни да, ни нет, это скорее, был жест отчаяния и удивления.
Он резко встал, мы сидели на земле перед его домом. Едва заметная тряска головы была приглашением следовать за ним. Мы пошли в кусты пустыни в южном направлении. По пути он постоянно повторял, чтоя должен осознавать бесполезность моей Мании Величия и моей личной истории.
"Твои друзья," сказал он, резко поворачиваясь ко мне. "Те, кто знают тебя долгое время, ты должен быстро с ними распрощаться." Я подумал, что он сошёл с ума и его настойчивость была идиотской, но я ничего не сказал. Он уставился на меня и начал смеяться. После долгой ходьбы мы остановились и я уже собрался сесть, но он сказал мне отойти на 20 метров, поговорить с группой растений громким, ясным голосом. Я был не в своей тарелке и возбуждён. Его странные требования были больше невыносимы для меня и я сказал ему ещё раз, что я не могу разговаривать с растениями, потому что я чувствовал себя дураком. Его единственным комментарием было, что моё чувство собственного превосходства было огромным.

44-45
Похоже, он вдруг принял решение и сказал, что мне не следует пытаться говорить с растениями до тех пор, пока я не буду себя чувствовать легко и естественно с ними. "Ты хочешь изучить их, но не хочешь делать никакой работы," обвинил он меня. "Что ты стараешься сделать?" Моё объяснение было: я хотел настоящую информацию об использовании растений, поэтому я попросил его быть моим советником. Я даже предлагал платить ему за его время и труд. "Тебе лучше взять деньги," сказал я, "так мы оба лучше будем себя чувствовать, я тогда смогу просить у тебя что угодно, потому что ты будешь работать на меня и я буду тебе платить. Что ты об этом думаешь?" Он посмотрел на меня презрительно и сделал неприличный звук, вибрируя нижней губой и языком с большой силой.
"Вот что я думаю об этом," сказал он и истерически расхохотался над моим удивлённым лицом. Мне было ясно: он был не тот человек, с которым я бы мог легко дискуссировать. Несмотря на свой возраст, он излучал энтузиазм и был невероятно силён. У меня была мысль, что будучи таким старым он мог бы меня прекрасно информировать. Старые люди, как мне говорили, делались прекрасными советчиками, потому что они были слишком слабыми, чтобы делать что-то ещё, кроме как болтать. Дон Хуан, с другой стороны, был неподходящий человек для этой роли. Я чувствовал, что он был неуправляем и опасен. Друг, который нас познакомил, был прав. Старик-индеец был эксцентрик; и хотя он ещё не выжил из ума по большей части, как мне говорил друг, старик был ещё хуже: он был не в своём уме. Я снова почувствовал ужасные сомнения и беспокойство, которое испытал до этого. Я думал, что с этим справился. Собственно у меня совсем не было проблем убедить себя, что я хочу его опять навестить. Однако, мысль лезла мне в голову, что наверно я сам был с приветом, когда я понял, что мне нравилось быть в его компании. Его мнение, что моё чувство превосходства было препятствием, реально произвело впечатление на меня. Но всё это наверно было только упражнением в интеллекте с моей стороны. Момент, когда я предстал перед его странным поведением, я начал испытывать беспокойство и хотел уйти. Я сказал, что мы были настолько разными, что сойтись у нас не было возможности.
"Один из нас должен поменяться," сказал он, уставившись в землю. "И ты знаешь кто." Он начал напевать мексиканскую народную песню, потом резко поднял голову и посмотрел на меня. Его глаза были неистовы и горели. Я хотел отвернуться или закрыть глаза, но к моему полному удивлению, я не мог оторваться от его взгляда. Он попросил меня сказать ему, что я видел в его глазах. Я сказал, что ничего не видел, но он настаивал, чтобы я сказал, что его глаза мне напоминают. Я пытался его заставить его понять, что единственную вещь его глаза заставили меня осознать, это - моё смущение, и что то, как он смотрел на меня, было очень неприятно. Он не отставал и продолжал смотреть. Взгляд не был просто угрожающим или плохим; скорее он был мистическим, но неприятным.
Он спросил, не напоминает ли он мне птицу.

"Птицу?" воскликнул я. Он хихикнул как ребёнок и отвёл глаза в сторону от меня.
"Да," сказал он тихо. "Птицу, очень смешную птицу!" Он снова установил свой взгляд на мне и приказал мне вспомнить. Он говорил с экстраординарной убедительностью, что он ЗНАЛ, что я видел этот взгляд раньше. Моё чувство в тот момент было, что старик провоцирует меня против моего желания, каждый раз когда открывал свой рот. Я уставился на него в явном поединке. Вместо того, чтобы рассердиться, он начал смеяться. Он хлопнул себя по бокам и завопил, как-
будто он управлял дикой лошадью. Затем он стал серьёзным и сказал мне, что было очень важно, чтобы я прекратил бороться с ним и вспомнил ту смешную птицу, о которой он говорил. "Посмотри в мои глаза," сказал он. Его глаза были буквально свирепыми, но в них было чувство, которое реально напоминало мне что-то, но я не был уверен, что это было. С минуту я обдумывал это и затем меня вдруг осенило; это не была форма его глаз или форма его головы, а какая-то холодная свирепость в его взгляде, которая напоминала мне взгляд фалькона. В момент этого осознания он косо смотрел на меня и на мгновенье я испытал полный хаос в своей голове.
46-47
Я подумал, что вижу черты фалкона, вместо Дон Хуана. Образ был мимолётным и я был слишком расстроен, чтобы обратить больше внимания на него. Очень взволнованным тоном я сказал ему, что мог поклясться: я видел черты фалькона на его лице. На него напала ещё одна атака смеха. Я видел взгляд в глазах фальконов, я когда-то охотился на них, когда был мальчиком, и по мнению моего деда, очень неплохо. У него была птицеферма, а фалконы были угрозой его бизнесу. Отстреливание их не только происходило, но и было "правильным". Я забыл, что до этого момента, эта свирепость в их глазах преследовала меня годами, но это было так далеко в моём прошлом, что я думал, что память этого потеряна.
"Я охотился на фальконов," сказал я.
"Я это знаю," ответил он как бы случайно. Его тон нёс в себе такую уверенность, что я начал смеяться, думая, что он был нелепым парнем. Он имел наглость говорить, как-будто он знал, что я охотился на фалконов. Я чувствовал огромную неприязнь к нему. "Почему ты разозлился?" спросил он тоном искренней озабоченности. Я не знал почему и он начал тестировать меня в очень необычной манере. Он попросил меня снова на него посмотреть и рассказать ему об "очень смешной птице", которую он мне напоминал. Я боролся против него и из неприязни сказал, что не о чем было говорить. Потом я почувствовал желание спросить его, почему он сказал, что знал : я охотился на фалконов. Вместо ответа он опять сделал замечание о моём поведении. Он сказал, что я был жестоким парнем, который был способен взбеситься в один момент. Я протестовал, что это не было правдой; я всегда думал, что симпатичный и с хорошим характером. Я сказал, что это была его вина, заставить меня потерять контроль своими неожиданными словами и действиями.
"Зачем злиться?" спросил он. Я взял себя в руки, мне не следовало на него злиться. Он снова настоял, чтобы я посмотрел в его глаза и рассказал ему о "странном фалконе". Он поменял слова: сначала он говорил "очень смешная птица", потом заменил это на "странный фалкон". Изменение в словах способствовало изменению моего настроя. Я вдруг стал печальным. Он так прищурил глаза, что они стали щелями, и сказал преувеличенно драматическим голосом, что он ВИДИТ очень странного фалкона. Он повторил своё высказывание 3 раза как-будто он действительно ВИДЕЛ его там, перед собой. "Разве ты его не помнишь?" спросил он, но я ничего такого не помнил.
"Что странного в этом фалконе?" спросил я.
"Это ты должен мне сказать," ответил он, но я настаивал, ведь я никак не мог знать, к чему он клонит, поэтому я не мог ничего ему сказать.
"Не воюй со мной!" сказал он. "Воюй со своей апатией, тогда вспомнишь." Какой-то момент я серьёзно старался понять его. До меня не доходило, что я мог попробовать вспомнить. "Было время когда ты видел много птиц," сказал он, как бы давая мне намёк. Я сказал ему, что когда я был ребёнком, то жил на ферме и охотился на сотни птиц. Он сказал, если было так, то мне не составит труда вспомнить всех необычных птиц, на которых я охотился. Он вопросительно посмотрел на меня, как-будто это был его последний намёк.
"Я охотился на стольких птиц, что я не могу вспомнить ничего о них."
"Эта птица - особенная, это - фалкон," ответил он почти шёпотом. Я снова пытался понять: куда он клонит? Он дразнил меня или он серьёзно? После длительного перерыва он снова поторопил меня вспомнить. Я чувствовал, что было бесполезно пытаться покончить с его игрой; единственное, что оставалось, это - присоединиться к нему.
"Ты говоришь о фалконе, на которого я охотился?" спросил я. "Да," прошептал он с закрытыми глазами. "Так что это произошло, когда я был мальчишкой?"
48-49
"Да."
"Но ты сказал, что ты ВИДИШЬ фалкона перед собой сейчас."
"Да вижу."
"Что ты со мной делаешь?"
"Я стараюсь заставить тебя вспомнить."
"Что? Ради бога!"
"Фалкон быстрый как Свет," сказал он, смотря мне в глаза, и я почувствовал, что моё сердце остановилось. "А сейчас посмотри на меня," сказал он, но я не смотрел, я слышал его голос как затихающий звук. Одно невероятное воспоминание полностью овладело мной. БЕЛЫЙ ФАЛКОН ! Всё началось со взрыва негодования от моего деда, когда он подсчитывал своих молодых цыплят. Они постоянно исчезали и он лично организовал и выполнял тщательное наблюдение за ними. После многих дней непрерывной слежки и днём и ночью, мы, наконец, увидели большую белую птицу, улетающую с цыплёнком в когтях. Птица была быстрой и похоже знала свой путь. Она спустилась вниз за какими-то деревьями, схватила цыплёнка и улетела через отверстие между двумя ветками. Это произошло так быстро, что мой дед едва это разглядел, но я увидел и я знал, что это и в самом деле был фалкон.

Мой дед сказал, что если это так, то это - альбинос. Мы развернули военные действия против фалькона-альбиноса и дважды, я думал, что я его настиг. Он даже уронил свою жертву, но улизнул: он был слишком быстрым для меня. Он также был очень умным: он так никогда и не вернулся охотиться на ферму моего деда.
Я бы забыл обо всём этом, если бы мой дед не приставал ко мне с просьбой убить птицу. Два месяца я преследовал фалькона-альбиноса по всей долине, в которой жил. Я изучил все его привычки и мог почти предугадать его маршрут, однако, его скорость и неожиданность его появления всегда ставили меня в тупик. Я мог бы хвалиться, что я останавливал птицу от воровства курей, наверно, каждый раз, когда мы встречались, но я никогда не мог её подстрелить. За те 2 месяца, когда я вёл странную войну против фалькона-альбиноса, я подошёл к нему близко только раз. Я преследовал его весь день и устал, сел отдохнуть и заснул под высоким эквалиптом. Неожиданный крик фалкона разбудил меня: я открыл глаза, не делая никаких движений, и увидел белую птицу, сидящую на самых высоких ветках эквалипта. Это был фалькон-альбинос, преследование закончилось. Это был бы трудный выстрел; я лежал на спине, а птица была повёрнута спиной ко мне. Вдруг, неожиданный порыв ветра и я использовал его, чтобы прикрыть шум от подъёма моего длинного ружья, чтобы прицелиться. Я хотел подождать, когда птица повернётся или начнёт лететь, так чтобы не пропустить её. Но фалькон-альбинос оставался неподвижным, и чтобы принять лучшее положение, мне нужно было двигаться, а фалкон был слишком быстрым и решил подождать. Я ждал долгое, бесконечное время, может быть это повлияло на меня, или наверно, одиночество этого места, где были я и птица; я вдруг почувствовал холод на позвоночнике и, действием, не имеющим примера, я встал и удалился. Я даже не обернулся, чтобы видеть, улетела ли птица. Я никогда не придавал никакого значения моему финальному действию с фальконом-
альбиносом. Однако, это было ужасно странно, что я не убил его, ведь я убивал дюжины фалконов до этого. На ферме, где я вырос, убивать птиц или охотиться на любое животное, было нормой. Дон Хуан внимательно слушал, как я рассказывал историю фалькона-альбиноса.
"Откуда ты узнал о белом фальконе-альбиносе?" спросил я, когда закончил.
"Я увидел его," ответил он.
"Где?"
"Прямо здесь, перед тобой." Я больше не хотел спорить.
"Что всё это значит?" спросил я. Он сказал, что такая белая птица была ОМЭН-ЗНАК, и что не стрелять в неё, было единственным правильным решением.
"Твоя смерть дала тебе небольшое предупреждение," сказал он мистическим тогом. "Смерть всегда приходит в форме холода."
"О чём ты говоришь?" нервно сказал я: он реально заставил меня понервничать своим пугающим разговором.
"О птицах ты знаешь много: ты слишком много их убил. Ты знаешь как ждать: ты терпеливо ждал часами. Я знаю, я ВИЖУ это."
50-51
Его слова возбудили во мне сильнейшие эмоции. Думаю, что больше всего меня в нём злило, так это его убеждённость. Я не мог выдержать его догматическую уверенность в вопросах моей собственной жизни, в которых я сам был не уверен. Я окунулся в моё чувство уныния и не заметил, как он нагнулся надо мной, пока не прошептал мне что-то в ухо. Сначала я не понял и он повторил. Он сказал мне незаметно повернуться и посмотреть на валун слева. Он сказал, что там моя Смерть смотрит на меня, и если я повернусь, когда он просигналит мне, может быть мне удасться увидеть её. Он просигналил мне глазами. Я повернулся и, думаю, увидел мимолётное движение сверху валуна. Холод пробежал по моему телу, мускулы живота невольно напряглись и я испытал судорогу. Вскоре я вернул своё обычное состояние и объяснил это чувство ВИДЕНИЯ мигающей тени, как оптическую иллюзию в результате такого быстрого поворота головы.

"Смерть - наш вечный спутник," произнёс очень серьёзно Дон Хуан. "Она всегда у нас слева на расстоянии длины руки. Она наблюдала за тобой, когда ты наблюдал за белым фалконом; она шептала тебе в ухо и ты почувствовал её холод, как ты чувствовал это сегодня. Она всегда наблюдала за тобой и всегда будет, пока однажды она не постучит в тебя." Он вытянул руку, слегка дотронулся до моего плеча и в то же время языком произвёл глубокий щелчок. Результат был поражающим: меня чуть не стошнило. "Ты - мальчик, кто преследовал дичь и терпеливо ждал, как ждёт смерть; ты знаешь очень хорошо, что смерть находится у нас слева, также как ты был слева белого фалькона." Его слова возимели странную силу ужаснуть меня; единственной защитой было моё желание начать писать всё, что он говорил. "Как можно чувствовать себя таким важным, когда мы знаем, что смерть преследует нас?" спросил он. У меня было ощущение, что мой ответ не был нужен. Так или иначе, я не мог ничего сказать, мной овладел новый настрой. "Что нужно делать, когда у тебя кончается терпение," продолжал он, "это - повернуться налево и попросить совета у своей смерти. Огромный груз ограниченности спадает, если твоя смерть сделает тебе такой знак или если ты поймаешь намёк этого или если у тебя просто чувство, что там твой приятель наблюдает за тобой." Он снова наклонился и прошептал мне в ухо, что если я вдруг повернусь влево, увидя сигнал, то я смогу снова увидеть мою смерть на валуне.

Его глаза дали мне почти незаметный сигнал, но я не осмеливался посмотреть. Я сказал, что верил ему, и что ему не было нужды продолжать эту тему дальше, потому что я уже содрогался. Он закатился оглушающим хохотом. Он ответил, что тема нашей смерти никогда не обсуждалась достаточно широко. А я спорил, что для меня не имеет смысла думать о моей смерти: такие мысли только создают неудобство и страх. "Ты полон всякой хрени!" воскликнул он. "Смерть - только для нас мудрый советник. Когда ты чувствуешь, а ты всегда это делаешь, что всё плохо и ты почти умираешь, обратись к своей смерти и спроси её - так ли это. Смерть скажет тебе, что ты ошибаешься, что всё не имеет значения за пределами досягаемости смерти. Твоя смерть скажет тебе, "я ещё тебя не тронула". Он покачал головой и похоже ждал моего ответа, но я молчал. Мысли одолевали. Он нанёс сокрушительный удар моему эгоизму. Досада от его нападок, была как монстр в свете моей смерти. Я чувствовал, что он полностью осознает перемену в моём настроении, повернув прилив в свою пользу. Он улыбнулся и начал напевать мексиканскую мелодию. После долгой паузы он тихо сказал, "Да, один из нас должен поменяться и быстро. Один из нас должен снова научиться тому, что смерть - это охотник и что она всегда слева. Один из нас здесь должен попросить совета у смерти и отбросить проклятую ограниченность.
52
Такое принадлежит людям, которые живут свои жизни так, как-будто смерть никогда их не затронет." Больше часа мы молчали, потом опять пошли. Мы бесцельно бродили часами по пустыне. Я не спрашивал его, была ли какая-то цель; это было неважно. Каким-то образом он заставил меня вспомнить старое чувство, то, что
я совершенно забыл, просто радость двигаться вокруг без всякой интеллектуальной цели для этого. Я хотел, чтобы он дал мне поймать намёк того, что я видел на валуне.
"Позволь мне увидеть ту тень снова," сказал я.
"Ты имеешь ввиду твою смерть?"
"Да, позволь мне увидеть мою смерть," наконец сказал я.
"Не сейчас, ты слишком плотный," сказал он.
"Прошу прощенья?" Он начал смеяться и какое-то время по непонятной причине его смех не раздражал и не был предательским, как он был раньше. Я не думал, что он был другим с точки зрения вибрации, его духа и силы; новым элементом был мой настрой. С точки зрения моей надвигающейся смерти, мои страхи и досада были чепухой. "Тогда позволь мне поговорить в растениями," сказал я. Он залился смехом.
"Сейчас ты слишком правильный," сказал он, всё ещё смеясь. "Ты скачешь из одной крайности в другую. Остановись. Нет нужды говорить с растениями, если у тебя нет желания знать их секреты, а для этого тебе нужен несокрушительный Интэнт. Так что побереги свои прекрасные желания. Нет нужды видеть свою смерть раньше положеного. Достаточно, что ты чувствуешь её присуствие возле себя."

5. ПРИНИМАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

53
Вторник, 9 апреля 1961.
Я прибыл в дом Дон Хуана ранним утром в воскресение 9 апреля. "Доброе утро, Дон Хуан, я так рад видеть тебя," сказал я. Он посмотрел на меня и тихо рассмеялся. Он подошёл к моей машине, когда я её парковал, и держал дверь открытой, пока я вытаскивал пакеты с пищей из машины, которые я привёз для него. Мы подошли к дому и сели у двери. В первый раз я реально осознал, что я здесь делал. Три месяца я нетерпеливо ждал чтобы вернуться назад к исследовательской работе. Похоже, временная бомба во мне разорвалась и вдруг я вспомнил что-то мистическое для меня. Я вспомнил, что когда-то в своей жизни я был очень терпелив и очень продуктивен. Не успел Дон Хуан ничего сказать, я задал ему вопрос, который вертелся у меня в голове. Три месяца у меня не вылезало из головы воспоминание о фальконе-альбиносе. Откуда он знал о нём, когда я сам забыл? Он засмеялся, но не ответил. Я умолял его сказать мне.
"Да это, пустяк," ответил он со своим обычным убеждением. "Любой может сказать, что ты - странный, но ты просто онемевший, вот и всё." Я почувствовал, что
я снова теряю контроль над собой и он ставит меня в тупик, в котором мне не хотелось быть.
"Это возможно - видеть нашу смерть?" спросил я, стараясь оставаться в теме.
"Конечно, она здесь с нами," сказал он смеясь.

54-55
"Откуда ты это знаешь?"
"Я - старик; с возрастом научишься всяким вещам."
"Я знаю много пожилых людей, но они никогда этому не научились. Как же ты этому научился?"
"Ну, скажем, что я знаю всякие вещи, потому что у меня нет личной истории, и потому что я более важным, чем любой другой, и потому что смерть сидит со мной прямо здесь." Он вытянул левую руку и подвигал пальцами, как-будто он реально ласкал кого-то. Я рассмеялс, я знал куда он клонит. Старый дьявол собрался снова меня оглушить, наверно, моей Манией Величия, но в этот раз я не возражал. Воспоминание, что у меня когда-то было феноменальное терпение, заполнило меня странным, спокойным благоденствием, которое рассеяло большую часть моей нервозности и нетерпимости к Дон Хуану; вместо этого у меня появилось чувство восхищения его действиями.

"Кто ты на самом деле?" спросил я, он, казалось, удивился. Открыл глаза до невероятного размера и заморгал ими как птица, закрывая веки сверху и снизу одновременно. Снова сделал то же самое, его манёвр поразил меня: я съёжился, а он захохотал с детской непринуждённостью.
"Для тебя, я - Хуан Матус, и я в твоём распоряжении," сказал он с преувеличенной вежливостью. Тогда я задал ему другой немаловажный вопрос.
"Что ты со мной сделал в нашу первую встречу?" Я имел ввиду взгляд, который он бросил на меня.
"Я? Ничего," ответил он невинным тоном. Я описал ему, как я себя почувствовал, когда он посмотрел на меня и как неловко для меня было молчать об этом. Он так смеялся, что слёзы покатились по его щекам. И я снова почувствовал прилив враждебности к нему. Я подумал, что был очень серьёзным и вдумчивым, а он был как все индейцы, в своих грубых манерах. "Тут нечего понимать," ответил он спокойно. Я пересказал ему последовательность необычных событий, которые произошли с тех пор как я его встретил, начиная с мистического взгляда, которым он меня одарил, до воспоминания фалькона-альбиноса и видения тени на валуне, что он сказал, было моей смертью.
"Зачем ты всё это со мной делаешь?" спросил я. Агрессивности в моём вопросе не было, мне было только любопытно, почему именно я.
"Ты попросил меня рассказать тебе то, что я знаю о растениях," сказал он. Я заметил сарказм в его голосе: выглядело так, как-будто он надо мной надсмехался.
"Но то, что ты говорил мне до сегодняшнего дня, ничего общего с растениями не имеет," запротестовал я. Его ответ был: берёт много времени, чтобы их изучить. Моё ощущение было, что с ним было бесполезно спорить. Тогда я понял всю нелепость моих лёгких и абсурдных решений. Когда я был дома, я обещал самому себе, что не собираюсь когда-либо терять терпение или раздражаться на Дон Хуана. Однако в настоящей ситуации, как только он отказал мне, у меня произошла другая атака раздражения. Я чувствовал, что возможности общаться с ним у меня нет и это злило меня.

"А сейчас подумай о своей смерти," вдруг сказал Дон Хуан. "Она на расстоянии твоей руки. Она может постучать по тебе в любой момент, так что реально, у тебя нет времени для глупых мыслей и настроений. Ни у кого из нас нет времени для этого. Ты хочешь знать, что я с тобой сделал в нашу первую встречу? Я ВИДЕЛ тебя, и я ВИДЕЛ, что ты думал, что ты мне врал, но ты не врал." Я сказал ему, что его объяснение запутало меня ещё больше. Он ответил, что это была причина, почему он не хотел объяснять свои действия, и что необходимости в объяснениях не было. Он сказал, что единственное, что считалось, это - действие, вместо болтовни - действие. Он вытянул соломенный матрас и улёгся на него, связкой подняв голову вверх.
56-57
Он устроился поудобнее, затем сказал мне, что была и другая вещь, которую мне придётся выполнять, если я действительно хотел изучить растения.
"Что с тобой было неправильно, когда я ВИДЕЛ тебя тогда, и что не так с тобой сейчас это то, что ты не любишь брать на себя ответственность за то, что ты делаешь," он это сказал медленно, как бы давая мне время понять то, что он говорил. "Когда ты говорил мне в автобусном депо всё, что ты делал, ты осознавал, что это была ложь. Зачем ты врал?" Я объяснил, что моей конечной целью было найти "ключевого знатока" для моей работы. Дон Хуан улыбнулся и начал напевать мексиканскую мелодию. "Когда человек решает что-то сделать, он должен пройти весь путь," сказал он, "но он должен взять на себя ответственность за то, что он делает. Неважно, что он делает, но сначала он должен знать, почему он это делает, и затем он должен начинать свои действия, не имея сомнений в этом, или угрызений совести." Он осмотрел меня, я не знал, что сказать. Наконец, я вставил своё мнение, почти как протест.
"Это - невозможно!" Он спросил почему и я сказал, что наверно идеально это было то, что все думают, им следует делать. Однако на практике, избежать сомнений и угрызений совести нельзя было.
"Конечно есть путь," ответил он убеждённо. "Посмотри на меня," сказал он. "У меня нет сомнений или сожалений. Всё, что я делаю, это моё решение и моя ответственность. Самая простая вещь, которую я делаю, например, беру тебя на прогулку в пустыню, может очень хорошо означать мою смерть. Смерть ходит за мной по пятам, поэтому у меня нет места для сомнений или сожалений. Если мне суждено умереть в результате взятия тебя на прогулку, значит я должен умереть.
С другой стороны, ты чувствуешь себя бессмертным, и решения бессмертного человека могут быть анулированы или в них можно сомневаться или о них сожалеть. В мире, где смерть - охотник, мой друг, нет времени для сомнений или сожалений. Время только для решений." Я искренне спорил, что по моему, это был нереальный мир, потому что он был сделан наугад, взяв идеализированную форму поведения и сказав, что это путь, по которому идти. Я рассказал ему историю моего отца, кто давал мне бесконечные лекции о чудесах здорового разума в здоровом теле, и как молодые люди должны закалять свои тела трудностями и результатами атлетических соревнований. Он был молодым, когда мне было 8 лет, ему было только 27. Летом, как правило, он приезжал из города, где он преподавал в школе, чтобы провести, по крайней мере, месяц со мной на ферме моих бабушки и дедушки, где я жил. Это был дьявольский месяц для меня. Я рассказал Дон Хуану один случай поведения моего отца, который, я думал, подойдёт к теперешней ситуации. Почти сразу же после приезда на ферму мой отец делал долгую прогулку со мной, так что мы могли поговорить. Пока мы говорили, он делал планы для нас идти купаться каждый день в 6 утра. Вечером он заводил будильник на 5.30, чтобы иметь достаточно времени, потому что ровно в 6 мы должны были быть в воде. А когда будильник утром звонил, он выскакивал из постели, надевал очки, шёл к окну и смотрел. Я даже запомнил следующий монолог.
"Нууу, немного пасмурно сегодня. Слушай, я собираюсь снова лечь только на 5 минут. Окей? Не больше 5и минут! Я только хочу потянуть свои мышцы и полностью проснуться." И он безотказно снова засыпал до 10и, иногда до 12и. Я сказал Дон Хуану то, что раздражало меня был его отказ бросить его явно ложные решения.
Он повторял этот ритуал каждое утро, пока я наконец, не обижал его, отказываясь заводить будильник.
"Это не были ложные решения," сказал Дон Хуан, явно перейдя на сторону моего отца. "Он просто не знал, как вылезти из постели, вот и всё."
"В любом случае," сказал я, "я всегда отношусь подозрительно к нереальным решениям."
"Что для тебя реальное решение тогда?" спросил Дон Хуан с хитрой улыбкой.
"Если бы мой отец сказал себе, что он не может идти плавать в 6 утра, а может быть в 3 дня."
"Твои решения ранят Дух," сказал Дон Хуан очень серьёзно.
58-59
Я подумал, я даже уловил нотку печали в его тоне. Мы молчали долгое время, моё раздражение исчезло, я думал о своём отце.
"Он не хотел плавать в 3 часа дня, разве ты не видишь?" сказал Дон Хуан. Его слова заставили меня подпрыгнуть. Я сказал ему, что мой отец был слабый и таким же был его мир идеальных действий, которые он никогда не выполнял. Я почти кричал, Дон Хуан не сказал ни слова, он медленно и ритмично потряс своей головой.
Я чувствовал себя очень печальным. Мысли о моём отце всегда создавали во мне подавляющее чувство. "Ты думал, что ты был сильнее, не так ли?" спросил он между прочим. Я подтвердил и начал рассказывать ему обо всех эмоциональных переживаниях, которые мой отец заставил меня пережить, но он перебил меня.
"Был он жесток с тобой?" спросил он.
"Нет."
"Был он мелочным с тобой?"
"Нет."
"Делал он всё, что мог для тебя?"
"Да."
"Тогда, что с ним было не так?" И снова я начал кричать, что он был слабым, но поймал себя на слове и снизил тон. Я чувствовал себя нелепо под лупой Дон Хуана. "Для чего ты всё это делаешь? Мы должны были говорить о растениях." сказал я и почувствовал себя ещё более раздражённым и подавленным, чем раньше.
Я сказал ему, что у него нет права и подходящих квалификаций, чтобы судить моё поведение. Он разразился громким смехом.
"Когда ты сердишься, ты всегда чувствуешь, что прав, не так ли?" сказал он и могнул как птица. Он был прав: у меня была наклонность чувствовать свою правоту, когда сердился.
"Давай не будем говорить о моём отце," сказал я, притворяясь в хорошем настроении. "Давай говорить о растениях."
"Нет, давай говорить о твоём отце," настаивал он. "С этого сегодня можно начать. Если ты думаешь, что ты был намного сильнее, чем он, почему ты сам не пошёл плавать в 6 утра вместо него?" Я сказал ему, что не мог поверить, что отец серьёзно просил меня об этом. Я всегда думал, что плавать в 6 утра была идеей моего отца, а не моя.
"Это также стало твоей идеей с того момента, когда ты принял его идею," отрезал Дон Хуан. Я сказал, что никогда не принимал его, что я всегда знал, что мой отец слова не сдерживал. Дон Хуан спросил меня невзначай, почему я не высказвал своё мнение в то время.
"О таких вещах отцу не говорят," сказал я, как слабое оправдание.
"Почему нет?"
"В нашем доме такое было немыслемо, вот и всё."
"Ты делал похуже вещи в своём доме," объявил он как судья с высокого кресла. "Единственную вещь, которую ты никогда не делал, это: излучать свой дух-spirit."
В его словах была такая разрушительная сила, что слова эхом отозвались с моей голове. Он разрушил мою защиту, я больше не мог с ним спорить и занялся моими записями. Я попробовал последнее слабое объяснение, сказав, что всю свою жизнь я натыкался на людей, похожих на моего отца, кто, как и мой отец, как-то вовлекали меня в свои планы и, как правило, я всегда оставался в неопределённом положении.
"Ты жалуешься," сказал он тихо. "Ты жаловался всю свою жизнь, потому что ты не берёшь на себя ответственность за свои решения. Если бы ты взял на себя ответственность за идею твоего отца плавать в 6 утра, ты бы сам плавал, если нужно, или ты бы сказал ему - иди к чёрту в первый же раз (зная его механизмы), когда он открыл свой рот. Но ты ничего не сказал, поэтому ты был таким же слабым, как и твой отец. Взять на себя ответственность за свои решения значит, что нужно быть готовым умереть за них.""Подожди, подожди!" сказал я. "Ты всё поворачиваешь не туда." Он не дал мне закончить. Я собирался сказать ему, что использовал моего отца, как пример нереальных действий. И что никто в своём уме не будет желать умереть за такую идиотскую вещь.
60-61
"Неважно какое решение," сказал он. "Ничто не может быть более или менее серьёзным, чем что-либо другое. Разве ты не видишь? В мире, где смерть - охотник, нет больших и малых решений. Есть только решения, которые мы принимаем перед лицом нашей неизбежной смерти." Я ничего не мог сказать, наверно прошёл час. Дон Хуан совершенно неподвижен на своём матрасе, хотя и не спал.
"Почему ты мне всё это говоришь, Дон Хуан? Почему ты делаешь это мне?" спросил я.
"Ты пришёл ко мне," сказал он. "Нет, это не так, тебя привело ко мне, и я имел жест с тобой."
"Прошу прощенья?"
"Ты мог бы иметь жест со своим отцом, плавая для него, но ты этого не сделал, наверно потому, что ты был слишком молод. Я жил дольше, чем ты. У меня нет ничего незаконченного. В моей жизни нет спешки, поэтому я могу как надо иметь жест с тобой."
Позднее мы пошли на прогулку, я легко успевал за ним и снова удивлялся его выдающейся физической храбрости и выносливости. Он так легко шёл и такими уверенными шагами, что рядом с ним я напоминал ребёнка. Мы пошли в восточном направлении. Тогда я заметил, что он не любит говорить, когда шёл. Если
я начинал говорить, он останавливался, чтобы ответить мне. Через два часа мы пришли к холму; он сел и посигналил мне сесть рядом. Он объявил поддельным драматическим тоном, что он собирался рассказать мне историю: жил-был бедный, молодой индеец, кто жил среди белых людей в городе. У него не было дома, родственников и друзей. Он пришёл в город найти свою удачу, а нашёл только боль и нищету. Время от времени он зарабатывал несколько центов, работая как мул, едва хватавшие на вкусную закуску; иначе ему приходилось побираться или красть еду.

Однажды молодой человек пошёл на рынок, там он ходил вниз-вверх как в тумане, глаза стали дикими от вида всех вкусных вещей, которые там были собраны. Он был настолько безумен, что не заметил, куда шёл, и закончил тем, что споткнулся о корзины и упал на старика. Старик нёс 4 огромных фляги и как раз сел, чтобы отдохнуть и закусить. Дон Хуан предвкушающе улыбнулся и и сказал, что нашёл это довольно странным, что молодой человек на него упал. Он не рассердился, что его побеспокоили, а был удивлён, почему молодой человек упал на него. С другой стороны, молодой человек разозлился и сказал ему убраться с дороги. Его совсем не интересовала настоящая причина их встречи. Он не заметил, что их пути сошлись. Дон Хуан копировал движения того, кто шёл за чем-то, покатился. Фляги старика перевернулись и катились вниз по улице. Когда молодой человек увидел фляги, то подумал, что обеспечил еду на сегодня. Он помог старику и настаивал помочь и дальше нести тяжёлые фляги. Старик сказал ему, что был по пути к своему дому в горах и молодой человек настаивал, чтобы идти с ним хотя бы часть пути. Старик взял дорогу в горы и, пока они шли, он дал молодому человеку часть еды, которую купил на рынке. Молодой человек наелся досыта и начал замечать какими тяжёлыми были фляги, прижимая их к себе. Дон Хуан открыл глаза, улыбнулся дьявольской улыбкой и сказал, что молодой человек спросил, "Что ты несёшь в этих флягах?" старик не ответил, но сказал ему, что он собирается показать ему друга, кто может облегчить его печали, дать ему мудрость и совет о жизни мира. Дон Хуан сделал царский жест обоими руками и сказал, что старик позвал самого красивого оленя, какого молодой человек только видел в свой жизни. Олень был таким ручным, что подошёл и обошёл вокруг него. Он сверкал и сиял.

62-63
Молодой человек был ослеплён и поражён, он сразу понял, что это был "Олень-spirit". Тогда старик сказал ему, что если он хочет иметь этого друга-оленя и его мудрость, всё, что ему нужно сделать это - выпустить из рук фляги. Ухмылка Дон Хуана изобразила амбицию; он сказал, что мелочные желания молодого человека были удовлетворены, услышав такое требование. В глазах Дон Хуана плясали бесы, когда он выдал вопрос молодого человека, "Что у тебя в этих 4х огромных флягах?" Старик очень спокойно ответил, что он нёс еду: воду и "pinole". Дон Хуан остановил свой рассказ и прошёл пару кругов, я не понимал, что он делает. Но это была часть истории вероятно, круг похоже, означал раздумья молодого человека. Дон Хуан сказал, что конечно молодой человек не верил ему ни слова. Он рассчитал, что если старик, кто явно был колдуном, хотел обменять "Оленя-spirit" на свои фляги, тогда фляги должно быть наполнены небывалым могуществом. Дон Хуан снова скривил лицо в дьявольской ухмылке и сказал, что молодой человек заявил, что хочет иметь фляги. Наступила долгая пауза, что казалось знаком конца истории. Дон Хуан оставался спокойным, однако, я был уверен, что он хотел, чтобы я спросил об этом и я спросил. "Что произошло с молодым человеком?"
"Он взял фляги," ответил он с удовлетворительной улыбкой. Затем ещё долгая пауза. Я засмеялся, думая что это была настоящая "индейская история".
Глаза Дон Хуана засветились, когда он улыбался мне. В нём просвечивалась невинность, он начал смеяться отдельными взрывами смеха и спросил меня,
"Разве ты не хочешь узнать о флягах?"
"Конечно хочу, только я думал, что это конец истории."
"О нет!" ответил он с озорным огоньком в глазах. "Молодой человек взял фляги, убежал в пустынное место и открыл их. "
"Что он нашёл?" спросил я. Дон Хуан посмотрел на меня и у меня было ощущение, что он знает о моих ментальных усилиях. Он покачал головой и тихо засмеялся.
"Ну?" торопил его я. "Фляги были пустыми?"
"Во флягах была только еда и вода. Молодой человек в приступе ярости разбил их о камни." Я сказал, что его реакция была естественной - любой в его положении сделал бы то же самое. Дон Хуан ответил, что молодой человек был дураком, кто не знал чего искал. Он не знал, в чём состоит могущество, так что он не мог сказать, нашёл он его или не нашёл. Он не взял на себя ответственность за своё решение, поэтому он был зол на себя за свою ошибку. Он ожидал выиграть что-то, но взамен ничего не получил. Дон Хуан рассуждал, что если я был бы молодым человеком и если бы я следовал своим склонностям, я бы закончил свою жизнь злым и сожалеющим, и без сомненья, провел бы остаток жизни жалея себя и то, что потерял. Затем он объяснил поведение старика. Он умно накормил молодого человека до отвала, так чтобы дать ему "отвагу сытого желудка", таким образом молодой человек, найдя только еду во флягах, разбил их в порыве гнева.
"Если бы он осознавал своё решение и взял на себя ответственность за него," сказал Дон Хуан, "он взял бы еду и был бы удовлетворён этим. И даже, может быть, он мог понять, что еда - это тоже сила."

6. СТАНОВЯСЬ ОХОТНИКОМ

64-65
Пятница, 23 июня 1961. Как только я сел, то начал осыпать Дон Хуана вопросами. Он не отвечал, только сделал нетерпеливый жест руками, чтобы успокоить меня. Похоже, он был серьёзно настроен.
"Я думаю, что ты совсем не изменился с тех пор как ты пытался изучить растения," сказал он осуждающим тоном. Он начал пересматривать вслух громким голосом все перемены в моей личности, которые он рекоммендовал, чтобы я достиг. Я сказал ему, что подхожу к делу очень серьёзно и нахожу, что не в моих силах осуществить это, потому что каждое из них противоположно моему внутреннему Я. Он ответил, что просто рассматривать их - недостаточно, и то, что он сказал мне, не было сказано в шутку. Я снова настаивал, что хоть я и сделал не очень много для перестроения моей личной жизни подходить его идеям, я реально хотел научиться использовать растения. После долгого, неудобного молчания я смело спросил его, "Ты научишь меня peyote, Дон Хуан?"
Он сказал, что только мои намерения не было достаточно, и что знать о peyote - он в первый раз назвал его "Mescalito" - было серьёзным делом Похоже, нечего было сказать. Однако, ранним вечером он устроил мне тест. Он дал мне проблему, не давая мне никаких намёков на её решение: найти позитивное место в районе его двери, где он всегда садился поговорить, место, где я мог бы чувствовать себя совершенно счастливым и обновлённым. В течении вечера, пока я пытался найти это "место", катаясь по земле, я дважды заметил перемену в цвете на, одинаково тёмном, глинянном полу отведённого района. Проблема измучила меня и я заснул на одном из мест, где я обнаружил перемену в цвете. Утром Дон Хуан разбудил меня и объявил, что я получил очень успешный опыт. Я не только нашёл ценное "место", которое я искал, но я также нашёл его противоположность: врага или негативное "место" и цвета, сопутствующие им обоим.
Суббота, 24 июня 1961. Мы пошли в кусты пустыни ранним утром. Пока мы шли, Дон Хуан объяснил мне, что найти ценное место или враждебное место было важной необходимостью для человека в дикой природе. Я хотел перевести разговор в сторону peyote, но он наотрез отказался говорить об этом. Он предупредил меня, чтобы я ему об этом не напоминал, пока он сам об этом не заговорит. Мы сели отдохнуть в тени высоких кустов в районе густой растительности.

Кусты в пустыне вокруг нас ещё не были сухими; был тёплый день и мухи продолжали мучить меня, но они, казалось, не беспокоили Дон Хуана. Я удивлялся, может он их просто игнорировал, но потом заметил: они не садились на его кожу совсем.
"Иногда необходимо быстро найти благоприятное место на открытой местности," продолжал Дон Хуан. "Или может быть необходимо быстро определить, что место, предназначенное для отдыха, плохое. Однажды мы сели отдохнуть у холма и ты очень разозлился и огорчился. То место был - твой враг. Небольшая ворона дала тебе предупреждение, помнишь?"

Я вспомнил, что он привлёк моё внимание тем, что сказал мне избегать того места в будущем. Я также вспомнил, что я разозлился, потому что он не позволил мне смеяться. "Я думал, что ворона, которая пролетела над головой, был омен-знак для меня одного," сказал он. "Я бы никогда не подумал, что вороны были дружественны с тобою тоже."
"О чём ты говоришь?"
"Ворона была омен," продолжал он. "Если бы ты знал ворон, ты бы избегал этого места, как чуму."

66-67
Вороны не всегда под рукой, чтобы дать предупреждение, поэтому тебе нужно научиться самому находить благоприятное место, чтобы разбить лагерь и отдохнуть."
После долгой паузы, Дон Хуан вдруг повернулся ко мне и сказал: чтобы найти подходящее место для отдыха, всё, что я должен сделать это - скосить мои глаза.
Он многозначительно посмотрел на меня и доверительным тоном сказал мне, что я сделал именно это, когда катался по его террасе и, таким образом, смог найти два места и их цвета. Он дал мне знать, что он был впечатлён моим достижением.
"Я реально не знаю, что я сделал," сказал я.
"Ты скосил свои глаза", сказал он убеждённо. "Это - приём; ты должно быть это сделал, хотя этого и не помнишь."
Затем Дон Хуан описал приём, который, как он выразился, взяло годы, чтобы усовершенствовать, и который состоял в том, чтобы постепенно заставить глаза видеть отдельно тот же самый образ. Отсуствие перевода образа заключало в себе двойное восприятие мира; это двойное восприятие, согласно Дон Хуану, позволяет человеку возможность судить изменения в окружающем мире, которые глаза обычно не были способны воспринять. Дон Хуан убедил меня попробовать это, и убедил меня, что это не было опасно для зрения. Он сказал, что мне следует начать смотреть короткими взглядами почти углами моих глаз. Он указал на большой куст и показал мне как. У меня было странное чувство видеть, как глаза Дон Хуана делают невероятно быстрые взгляды на кусты. Его глаза напоминали мне подвижного животного, который не может смотреть прямо. Мы прошли наверно час, пока я старался не фокусировать своё зрение ни на чём. Затем Дон Хуан попросил меня начать отделять образы, воспринятых каждым из моих глаз. После ещё одного часа у меня сильно разболелась голова, пришлось остановиться.
"Ты думаешь, что сможешь сам найти подходящее место для нас?" спросил он. Я понятия не имел, что он имел ввиду под "подходящим местом". Он терпеливо объяснил, что смотреть короткими взглядами позволяет глазам различать необычные места.
"Какие например?" спросил я.
"Это не совсем места," сказал он. "Они скорее чувства. Если ты посмотришь на куст или дерево или камень, где тебе захочется отдохнуть, твои глаза могут заставить тебя почувствовать, хорошее это место для отдыха или нет." Я снова настоял на том, чтобы он описал, какими были эти чувства, но он или не мог, или
просто не хотел. Он сказал,что я должен практиковаться, выбирая место, и потом он скажет мне, срабатывали мои глаза или нет. В тот момент моё внимание привлёк то, что я принял за гальку, которая отражала солнечный свет. Я не мог её видеть, если я фокусировал мои глаза на ней, но если я покрывал район быстрыми взглядами, я мог обнаружить что-то вроде еле заметного сверкания. Я указал это место Дон Хуану. Оно было в середине открытого, плоского, незатенённого района, лишённый густых кустов. Он громкогласно рассмеялся и спросил меня, почему я выбрал именно это место. Я объяснил, что видел мерцание.
"Мне неважно, что ты видел, ты мог бы видеть слона. Важно как ты себя чувствовал, это - важная деталь," сказал он. Я вообще ничего не чувствовал. Он бросил на меня мистический взгляд и сказал, что он хочет сесть со мной там и отдохнуть, но он собирается потом сесть где-то ещё, пока я выбирал место. Пока я садился,
он с любопытством смотрел на меня на расстоянии 30-40 футов. Через несколько минут он начал громко смеяться и его смех сделал меня дюже нервовым.
Я чувствовал, что он надсмехался надо мной и разозлился. Я начал спрашивать себя: зачем я туда пришёл? Что-то явно было не так, как вся эта эпопея с Дон Хуаном развивалась. Я чувствовал, что я был просто жертва в его тисках. Вдруг Дон Хуан кинулся ко мне на полной скрости и потянул меня за руку, таща моё тело 10-12 футов. Он помог мне встать и вытер пот со своего лба. Тогда я заметил, что он выжал себя до предела. Он похлопал меня по спине и сказал, что я выбрал негативное место, и что ему пришлось спасать меня в жуткой спешке, потому что он ВИДЕЛ, что место, где я сидел, собиралось овладеть всеми моими чувствами.
Я расхохотался: образ Дон Хуана, рвущегося ко мне, был очень смешным, он реально бежал как молодой парень.
68-69
Его ступни двигались, как-будто он хватал мягкую красноватую землю пустыни, чтобы перепрыгнуть через меня. Я видел как он смеялся надо мной, и затем, секундами позже, он уже тянул меня за руку. Через некоторое время он принудил меня продолжать искать подходящее место для отдыха. Он продолжал идти, но
я вообще не обнаруживал и не "чувствовал" ничего. Наверно, если бы я был более отдохнувшим, я бы заметил или почувствовал что-то. Однако, я перестал злиться на него. Наконец, он указал на какие-то камни и мы остановились.
"Не разочаровывайся," сказал Дон Хуан. "Это берёт долгое время, чтобы как следует вытренировать глаза." Я ничего не сказал, я не собирался расстраиваться о том, что я вообще не понимал. И всё-таки, мне пришлось признать, что уже три раза, с тех пор как я начал навещать Дон Хуана, я становился очень злым и раздражённым до такой степени, что почти заболевал, когда сидел на местах, которые он называл плохими. "Трюк в том, чтобы чувствовать своими глазами. Сейчас твоя проблема, что ты не знаешь, что чувствовать. Однако с практикой, это к тебе придёт," сказал он.
"Наверно, тебе следует объяснить мне, Дон Хуан, что я должен чувствовать."
"Это - невозможно."
"Почему?"
"Никто не может сказать тебе, что ты должен чувствовать. Это ни жар, ни свет, ни отблеск или цвет. Это что-то ещё."
"Можешь ты это описать?"
"Нет. Всё, что я могу сделать это - дать тебе приём, технику. Как только ты научишься разделять образы и видеть всё по два, ты должен фокусировать своё внимание в районе между двумя образами. Любая перемена, стоющая внимания, произойдёт там, в этом районе."
"Какие могут быть изменения?"
"Это неважно. Чувство, которое ты получишь, это - важно. Каждый человек отличается. Сегодня ты видел сверкание, но это ничего не значило, потому что чувство отсуствовало. Я не могу сказать тебе как чувствовать. Ты сам должен научиться этому." Мы молча отдыхали какое-то время. Дон Хуан закрыл лицо своей шляпой и оставался неподвижным, как-будто он спал. Я был поглощён написанием моих записей, пока он не сделал неожиданное движение, которое встряхнуло меня.
Он резко сел лицом ко мне и нахмурился. "У тебя талант к охоте, и это то, что ты должен изучить - охотиться. Мы больше не будем говорить о растениях," сказал он. Он на момент выдул свои скулы, затем откровенно добавил и засмеялся, "Я не думаю, что мы когда-нибудь, не так ли?"

Мы провели остальную часть дня, шагая в каждом направлении, пока он давал мне невероятно детальное объяснение о гремучих змеях. Как они гнездятся, как двигаются вокруг, их сезонные привычки, странности их поведения. Затем он перешёл к толкованию каждой из этих сторон и ,наконец, он поймал и убил большую змею; он отрезал её голову, снял кожу и поджарил мясо. Его движения имели такую грациозность и опыт, что было настоящим удовольствием просто быть с ним рядом. Я слушал его и наблюдал за ним зачарованный. Моя концентрация была настолько полной, что остальной мир для меня практически исчез. Есть змею было тяжёлым входом в в мир обычных дел. Меня тошнило, когда я начал жевать кусок змеиного мяса. Это была необоснованная тошнота, так как мясо было деликатесом, но мой желудок похоже, был довольно независим от меня. Я едва мог проглотить и думал у Дон Хуана сердце не выдержит: он так хохотал. После этого мы уселись провести досуг в тени валунов. Я начал работать над моими записями и их количество заставило меня понять, что он мне дал неимоверное количество информации о гремучих змеях.
"Твой дух охотника к тебе вернулся," вдруг сказал Дон Хуан серьёзно. "Теперь ты - на крючке."
"Прошу прощенья?" Я хотел, чтобы он объяснил своё заявление, что я был на крючке, но он только смеялся и повторил его. "Как это я - на крючке?" настаивал я.
"Охотники всегда охотятся, я сам - охотник," сказал он.
"Ты имеешь ввиду, что охотишься, чтобы заработать на жизнь?"
"Я охочусь, чтобы прожить. Я могу еду получить от земли и прожить где угодно."
70-71
Он обвёл рукой всё вокруг. "Быть охотником означает, что он много знает," продолжал он. "Это значит, что он видит мир по-другому. Чтобы быть охотником, нужно быть в абсолютном балансе с окружающим миром, иначе охота станет бессмысленной обязанностью. Например, сегодня мы поймали маленькую змею.
Мне пришлось извиниться перед ней, что мне придётся остановить её жизнь так неожиданно и окончательно; я сделал то, что сделал, зная, что и моя собственная жизнь когда-нибудь будет остановлена также неожиданно и окончательно. Поэтому, как никак, мы и змеи - на равных: одна из них нас сегодня накормила."
"Я никогда не рассматривал баланс в таком роде, когда я охотился," сказал я.
"Это не так. Ты не просто убивал животных: ты и твоя семья ели дичь." Его заявления несли в себе убеждение того, кто там был. И конечно он был прав: были времена, когда я приносил случайно убитую дичь для своей семьи. После недолгого колебания я спросил,
"Откуда ты это знаешь?"
"Существуют определённые вещи, которые я просто знаю," сказал он. "Однако я не могу сказать тебе как."
Я сказал ему, что мои тёти и дяди всегда очень серьёзно называли всех птиц, которых я подстреливал, фазанами. Дон Хуан сказал, что он может легко представить, как они называют воробья "маленький фазан" и добавил комичную интерпретацию того, как они жуют его. Экстраординарные движенья его скул создали впечатление, что он реально жевал всю птицу целиком, прямо с костями.
"Я действительно думаю, что у тебя талант к охоте," сказал он, уставившись на меня. "А мы занимались не тем, чем надо. Может быть ты захочешь поменять свой образ жизни, чтобы стать охотником." Он напомнил мне, что я выяснил для себя с небольшим усилием c моей стороны, что в мире есть хорошие и плохие места; он добавил, что я также нашёл особые цвета, сопутствующие им. "Это значит, что у тебя есть способность к охоте," объявил он. "Не каждый, кто пробует, найдёт свои цвета и свои места в то же самое время." Быть охотником звучало привлекательно и романтично, но для меня это абсурдно, так как меня особо не заботила охота. "Необязательно любить или не любить охоту, охотиться или не охотиться," ответил он на мою жалобу. "У тебя естественная склонность. Я думаю, что самые лучшие охотники вообще не любят охотиться; они это просто делают, вот и всё." У меня было ощущение, что Дон Хуан был способен победить в любом споре, и всё же, он утверждал, что он вовсе не любил болтать. "Это как то, что я сказал тебе об охотниках," сказал он. "Я особо не люблю разговаривать. У меня просто способность к этому, я хорошо это делаю, вот и всё." Я нашёл его ментальное проворство по настоящему смешным. "Охотники должны быть исключительно аккуратными индивидуалами," продолжал он. "Охотник оставляет шансу очень немного. Я пытался всю дорогу убедить тебя, что ты должен научиться жить по другому. Успеха я до сих пор не имел: ничего не было, что могло бы тебя захватить. Сейчас по другому: я вернул назад твой старый дух охотника, возможно с помощью этого ты поменяешься." Я запротестовал, что я не хочу быть охотником. Я напомнил ему, что вначале я просто хотел, чтобы он рассказал мне о медицинских травах, но он заставил меня отклониться так далеко от этой цели, что я больше не мог ясно вспомнить, действительно ли я хотел изучать растения. "Хорошо, правда хорошо. Если у тебя нет такой ясной картины того, что ты хочешь, ты может быть станешь более скромным. Давай посмотрим на это так. Для твоих целей это реально не имеет значения, изучишь ли ты растения или охоту. Ты сам мне это сказал. Ты заинтересован во всём, что кто-нибудь может тебе рассказать. Правда?" Я сказал это ему, пытаясь определить масштаб антропологии и чтобы иметь его как учителя. Дон Хуан спокойно рассмеялся, явно осознавая свой контроль ситуации. "Я - охотник," сказал он, как-будто он читал мои мысли. "Шансу я оставляю очень немного. Наверно, мне следует объяснить тебе, что я научился быть охотником.

72-73
Я не всегда жил так, как живу сейчас. В какой-то момент моей жизни мне пришлось поменяться, а сейчас я указываю направление тебе, я веду тебя. Я знаю, о чём
я говорю; кто-то научил меня всему этому. Я сам до этого не додумался."
"Ты имеешь ввиду, что у тебя был учитель, Дон Хуан?"
"Скажем, кто-то научил меня охотиться так, как я хочу учить тебя сейчас," сказал он и быстро поменял тему. "Я думаю, что когда-то давно охота была одним из величайших действий, которые мужчина мог исполнить," сказал он. "Все охотники были могучими людьми. Собственно, охотник должен быть могучим, чтобы выдержать трудности такой жизни." Я вдруг заинтересовался. Он говорил о времени может быть до испанского нашествия? Я начал проверять его.
"О каком времени ты говоришь?"
"Когда-либо."
"Когда? Что "когда-либо" значит?"
"Это значит когда-либо или может быть сейчас, сегодня. Это неважно. Одно время все знали, что охотник был лучший из мужчин. Сейчас не каждый это знает, но есть достаточное количество людей, кто знает. Я знаю это и когда-нибудь ты будешь знать. Понимаешь, что я имею ввиду?"
"Это индейцы-Яки так чувствуют об охотниках? Вот это я хочу знать."
"Не обязательно."
"Может быть индейцы-Пима?"
"Не все они, но некоторые."
Я назвал разные соседние группы. Мне хотелось, чтобы он заявил, что охота была общим убеждением и практикой неких особых народов. Но он избегал прямо отвечать мне, поэтому я сменил тему. "Почему ты делаешь всё это для меня, Дон Хуан?" спросил я. Он снял свою шляпу и почесал виски в притворном удивлении.
"Я делаю тебе жест," сказал он тихо. "Другие люди делали тебе жест; когда-нибудь ты сам будешь иметь такой же жест с другими. Скажем, сейчас моя очередь.
Однажды я выяснил, что если я хочу быть охотником, стоющего уважения, то мне придётся поменять мою жизнь. Я бывало много скулил и жаловался. У меня на это были хорошие причины. Я - индеец, а к индейцам относятся как к собакам. Я ничего не мог сделать, чтобы исправить это, так что всё, что мне осталось, была моя печаль. Но потом моя судьба пощадила меня и кто-то научил меня охотиться. Я понял, что так как я жил, не стоило жить и я поменялся."
"Но я счастлив своей жизнью, Дон Хуан. Почему я должен менять её?"
Он начал очень тихо петь мексиканскую песню, а затем мурлыкал мелодию. Его голова опускалась и поднималась, следуя ритму мелодии.
"Ты думаешь, что ты и я - равны?" сказал он резким голосом. Его вопрос обезоружил меня. Я испытал странный тон в ушах, как-будто он реально выкрикнул свои слова, хотя он этого не сделал; однако, в его голосе появился металлический звук, который эхом раздавался у меня в ушах. Я почесал мизинцем левой руки внутри моего левого уха. Мои уши всё время чесались и я разработал нервозный ритмический способ растирать внутри них мизинцем обоих рук. Движение больше походило на тряску всей моей руки. Дон Хуан наблюдал за моими движениями с явным восхищением.
"Ну? Мы - равны?" спросил он.
"Конечно, мы равны," сказал я и, естественно, показал своё превосходство. Я был очень тепло к нему настроен, хотя временами я не знал, что с ним делать; и всё же я всё ещё в душе, хотя никогда не говорил это, верил что я, будучи студентом университета, человек сложного Западного мира, был выше индейца.
"Нет, мы - не равны," спокойно сказал он.
"Но почему? Конечно мы - равны," запротестовал я.
"Нет, мы - не равны. Я - охотник и воин, а ты - доносчик." Я разинул рот, не мог поверить, что Дон Хуан реально это сказал.

74
Я уронил блокнот и по-дурацки уставился на него и затем конечно, я закипел. Он смотрел на меня спокойными собранными глазами. Я избегал его взгляда. И затем он начал говорить, чисто произнося свои слова. Они плавно и смертельно выливались наружу. Он сказал, что я сводничал для кого-то ещё. Что я не сражался с моими собственными битвами, а с битвами каких-то незнакомых людей. Что я не хотел изучать ни растения, ни охоту, ничего другого. И что его мир точных действий, чувств и решений был намного более эффективный, чем немыслимое идиотство, которое я называю "моей жизнью". Когда он закончил говорить, я онемел. Он говорил без агрессивности или превосходства, а с такой силой, и всё же с таким спокойствием, что я больше не сердился. Мы молчали. Я сгорал от стыда и не мог ничего подходящего придумать, что сказать. Я ждал, когда он заговорит. Пршли часы. Дон Хуан стал совершенно неподвижным, пока его тело не приобрело странную, почти пугающую несгибаемость; его силуэт стало трудно различить, когда стемнело, и, наконец, когда стало черным-черно вокруг нас, он, казалось, слился с темнотой валунов.

Его состояние неподвижности было таким тотальным, что это было как-будто он больше не существовал. Была полночь, когда я, наконец, понял, что он мог и останется там неподвижным в этой дикой природе, в тех скалах, наверно навсегда, если ему придётся. Его мир точных действий, чувств и решений и в самом деле был выше. Я Я спокойно дотронулся до его руки и слёзы рекой полились из моих глаз.

7. БЫТЬ НЕДОСЯГАЕМЫМ

75
Четверг, 29 июнь 1961. Снова Дон Хуан, как он делал каждый день почти неделю, держал меня зачарованным своими знаниями особых деталей поведения дичи. Сначала он объяснил и затем показал ряд приёмов, основанных на том, что он называл "странности перепёлок". Я стал настолько втянут в его объяснения, что прошёл весь день, а я этого не заметил и даже забыл пообедать. Дон Хуан комментировал шуточки, что это было очень необычно для меня: пропустить обед.
К концу дня он поймал 5 перепёлок в незамысловатый капкан, который он научил меня сделать.
"Две для нас достаточно," сказал он и освободил три из них. Затем он научил меня как зажарить перепёлку. Я хотел нарезать кустов и сделать barbecue яму, так как делал мой дед, устлать зелёными ветками и листьями, и закрыть глиной. Но Дон Хуан сказал, что нужды нет ранить кусты, раз мы уже ранили перепёлок. После еды мы прошлись к скалистому району. Сели на песчанную сторону холма и я в шутку сказал, что если бы он предоставил это мне, то я бы пожарил все пять перепёлок, и моё barbecue было бы ещё вкуснее, чем его жареное. "Не сомневаюсь, но если бы ты это сделал, мы может быть никогда из этого места целыми не выбрались бы," ответил он.
"Что ты имеешь ввиду? Что бы нам помешало?" спросил я.
"Кусты, перепёлки, всё вокруг было бы брошено сюда."
76-77
"Я никогда не знаю, когда ты говоришь серьёзно," сказал я. Он сделал жест притворной нетерпеливости и чмокнул губами.
"У тебя странное понимание того, что означает "говорить серьёзно". Я много смеюсь, потому что я люблю смеяться, однако, всё, что я говорю, абсолютно серьёзно, даже если ты не понимаешь этого. Почему мир должен быть таким, каким ты думаешь он должен быть? Кто дал тебе право так говорить?" сказал он.
"Доказательств нет, что мир - другой," ответил я. Темнело, я не знал, было ли время возвращаться в его дом, но он, похоже, не торопился и я получал удовольствие. Ветер был холодным. Вдруг он встал и сказал мне, что нам придётся залесть на холм и встать на месте, свободном от кустов.

"Не бойся, я - твой друг и я позабочусь, чтобы ничего плохого с тобой не случилось," сказал он.
"Что ты имеешь ввиду?" спросил я встревоженный. Дон Хуан имел неимоверно коварную лёгкость перекинуть меня от настоящего удовольствия к реальному страху. "Мил - очень странный в это время дня, вот что я имею ввиду. Неважно что ты будешь видеть - не бойся," сказал он.
"Что я собираюсь видеть?"
"Я ещё не знаю," ответил он, вглядываясь в даль в направлении юга. Он не казался обеспокоенным. Я также продолжал смотреть в том же направлении. Вдруг,
он повеселел и указал левой рукой в тёмное место пустынных кустов. "Вот оно, смотри! смотри!" повторил он, как-будто он ждал чего-то, и что вдруг появилось.
"Что это?" спросил я.
"Вот оно, смотри! смотри!" повторил он, но я ничего не видел, только кусты. "Оно сейчас здесь, оно здесь," торопливо бросил он. Неожиданный порыв ветра ударил меня в этот момент и обжёг мне глаза. Я уставился в сторону указанного района. Там абсолютно не было ничего необычного.
"Я ничего не вижу," сказал я.
"Ты только что это почувствовал. Прямо сейчас. Оно попало в твои глаза и не дало тебе посмотреть."
"О чём ты говоришь?"
"Я нарочно привёл тебя на холм, мы здесь очень заметны и что-то идёт на нас," сказал он.
"Что? Ветер?"
"Не только ветер, тебе это может показаться ветром, потому что всё, что ты знаешь, это ветер."
Я напряг глаза, уставившись на кусты в пустыни. Какой-то момент Дон Хуан молча стоял возле меня, потом пошёл в ближайшие кусты и начал отрывать большие ветки от окружающих кустов; он собрал их восемь и связал их вместе. Он велел мне сделать то же самое и громко извиниться перед растениями за их изувечение. Когда у нас получилось две связки, он заставил меня бежать с ними на холм и лечь на спину между двумя большими валунами. С невероятной скоростью он распределил ветки моей связки, чтобы закрыть всё моё тело, затем он закрыл ветками себя в той же манере и прошептал через ветки, чтобы я наблюдал как, так называемый ветер, прекратит дуть, как только мы станем незаметными. В какой-то момент, к моему полному удивлению, ветер реально перестал дуть, как предсказал Дон Хуан. Это произошло постепенно и я мог бы не заметить перемены, если бы я специально не ждал этого. Какое-то время ветер шипел через листья сверху моего лица, и затем постепенно стало спокойно вокруг нас. Я прошептал Дон Хуану, что ветер остановился, и он прошептал мне, чтобы я не делал никакого явного шума или движения, потому что то, что я называл ветром, был совсем не ветер, а то, что имело свои желания и реально могло нас узнать. Я нервно рассмеялся. Приглушоным голосом Дон Хуан привлёк моё внимание к тишине вокруг нас.
78-79
Он прошептал, что он собирается встать и я должен следовать за ним, сложив очень тихо ветки в сторону моей левой рукой. Мы встали одновременно. Дон Хуан на момент уставился в темноту в южном направлении, потом резко повернулся и посмотрел на запад. "Хитрый, реально хитрый," пробормотал он, указывая на место по направлению юго-запада. "Посмотри! Посмотри!" торопил он меня. Я пристально вглядывался со всей своей интенсивностью. Мне хотелось видеть то, на что он ссылался, но я вообще ничего не заметил. Или скорее я не заметил ничего такого, чего не видел раньше; были только кусты, которые казались взволнованными мягким ветром; они ходили волнами. "Это здесь," сказал Дон Хуан. В этот момент я почувствовал удар ветра в моё лицо. Похоже, что ветер реально начал дуть, после того, как мы встали. Я не мог этому поверить; здесь должно быть логическое объяснение этому. Дон Хуан посмеялся самому себе и сказал мне не напрягать мои мозги, пытаясь это понять. "Давай пойдём снова собирать ветки, я ненавижу делать это маленьким растениям, но мы должны остановить тебя." сказал он. Он поднял ветки, которые мы использовали , чтобы покрыть себя, собрали горкой небольшие камни и покрыли их землёй. Потом повторили те же самые движения, которые мы делали до этого, каждый из нас собрал 8 новых веток. Тем временем ветер продолжал дуть беспрерывно. Я мог чувствовать, как он ерошил мои волосы вокруг ушей. Дон Хуан прошептал, что как только он покроет меня, мне не следует делать никаких, даже лёгких, движений или звуков. Он очень быстро положил ветки на моё тело и потом лёг сам и закрыл себя ветвями. Мы оставались в таком положении 20 минут и в течение этого времени самый экстраординарный феномен произошёл; опять ветер поменялся от упорных продолжительных порывов до мягких вибраций. Я сдерживал дыхание, ожидая сигнала Дон Хуана. В какой-то момент он мягко стряхнул ветки, я сделал то же самое и мы встали. Вершина холма была спокойна, только небольшая мягкая вибрация листьев в кустарнике вокруг. Глаза Дон Хуана уставились в район кустов к югу от нас. "Там оно снова!" воскликнул он громким голосом, я невольно подпрыгнул и чуть не потерял баланс. Он громким властным голосом велел мне посмотреть.
"Что я должен увидеть?" спросил я в отчаянии. Он сказал, что ветер, или что-угодно, был как облако или как спираль-вихрь (Неорганическое Существо, ЛМ), который был довольно высоко над кустарником, раскручивая свой путь к вершине холма, где мы были. Я увидел как формируется рябь на кустах вдали.
"Он движется сюда," сказал Дон Хуан мне в ухо. "Смотри как оно ищет нас." Тут же сильный и продолжительный порыв ветра ударил мне в лицо, как он сделал до этого. Однако в этот раз моя реакция была другой: ужас овладел мной. Я не видел то, что Дон Хуан описал, но я видел жуткую, сверхестественную волну ряби на кустах. Я не хотел поддаваться страху однако и специально искал любое подходящее объяснение. Я сказал себе, что там наверно, постоянное завихрение воздуха, а Дон Хуан, будучи хорошо знакомым с районом, не только осознавал это, но и был способен ментально устроить такой феномен. Всё, что ему нужно было сделать, это - лечь, посчитать и ждать, когда утихнет ветер; и как только он встал, ему нужно было только снова подождать следующего появления ветра. Голос Дон Хуана перебил мои ментальные упражнения. Он говорил мне, что пора уходить. Я замешкался: мне хотелось остаться, чтобы быть уверенным, что ветер стихнет.
"Дон Хуан, я ничего не вижу," сказал я.
"Но ты хотя бы заметил что-то необычное."
"Наверно, тебе нужно снова сказать мне, что я должен видеть."
"Я уже сказал тебе," сказал он. "То, что прячется в ветре и выглядит как вихрь, как облако, как туман, как лицо, которое крутится вокруг." Дон Хуан сделал жест руками, изображая горизонтальное и вертикальное движение.
80-81
"Оно движется в определённом направлении," продолжал он. "Оно или катится, или крутится. Охотник должен знать всё это, чтобы правильно двигаться."
Я хотел подшутить над ним, но он, похоже, упорно старался убедить меня, что я не посмел. Какой-то момент он смотрел на меня и я отвёл глаза. "Верить, что мир только такой, как ты думаешь, глупо," сказал он. "Мир - мистическое место, особенно в сумерках." Он указал в сторону ветра движением подбордка. "Оно может следовать за нами, оно может сделать нас усталыми или даже убить нас."
"Что, ветер?"
"В это время дня, в сумерках нет ветра. В это время существует только СИЛА." Мы час посидели на вершине холма. Ветер всё это время дул с силой и беспрерывно.
Пятница, 30 июня 1961.
В конце дня, после еды Дон Хуан и я перебрались в район перед его входной дверью. Я сел на "моё место" и начал работать над своими записями. Он лёг на спину и сложил руки на животе. Мы оставались в доме весь день из-за "ветра". Дон Хуан объяснил, что мы взбудоражили "ветер" нарочно и что лучше не искать приключений на свою голову. Мне даже пришлось спать, закрытым ветвями. Неожиданный порыв ветра заставил Дон Хуана встать невероятно лёгким, проворным прыжком.
"Проклятье! Ветер ищет тебя." сказал он.
"Ну это уже слишком, Дон Хуан, я так не могу," сказал я, смеясь. Я не был упрям, я просто нашёл это невозможным одобрить идею, что ветер имел свою собственную волю, и что он искал меня, или что он реально заметил нас и помчался к нам на вершину холма. Я сказал, что идея "своенравного ветра" было взглядом на мир, который был довольно упрощённым.
"Тогда, что такое ветер?" спросил он вызывающе. Я терпеливо объяснил ему, что массы горячего и холодного воздуха производят разное давление, и что давление заставляет массы воздуха двигаться вертикально или горизонтально. Это взяло мне довольно долго, чтобы объяснить основы метеорологии.
"Ты думаешь, что всё, что ветер значит, это горячий и холодный воздух?" спросил он тоном изумления.
"Боюсь, что так," ответил я и молча испытывал удовольствие от своего триумфа. Дон Хуан похоже обалдел. Но потом посмотрел на меня и начал громоподобно хохотать.
"Твоё мнение - окончательное мнение," сказал он с ноткой сарказма. "Это - твоё последнее слово, не так ли? Однако, для охотника твоё мнение - настоящая чепуха. Никакой разницы нет если давление 1, 2 или 10; если бы ты жил здесь, в дикой природе, ты бы знал, что в течение сумерек ветер становится СИЛОЙ. Охотник, кто чего-то стоит, знает это и действует согласно этому."
"Как он действует?"
"Он использует сумерки и эту СИЛУ, спрятанную в ветре."
"Как?"
"Если это ему удобно, то охотник прячется от СИЛЫ, покрывая себя и оставаясь неподвижно, пока сумерки не закончатся. Сила завернула его в защитный кокон."
Дон Хуан сделал жест завёртывания своими руками. "Его защита как..." он остановился, ища слово и я подсказал "кокон". "Правильно," сказал он. "Защита СИЛОЙ сохраняет тебя как кокон. Охотник может оставаться в открытой местности и никакая пума, койот или скользкий жук не побеспокоют его. Горный лев может подойти к носу охотника и понюхать его, и если охотник не двигается, то лев уйдёт. Я гарантирую тебе это. С другой стороны, если охотник хочет быть замеченным, всё, что он должен сделать, это - встать на вершине холма в сумерках и СИЛА начнёт искать и беспокоить его всю ночь. Поэтому, если охотник захочет путешествовать ночью или, если он захочет бодрствовать, он должен сделать себя открытым ветру. В этом заключается секрет великих охотников. Быть открытым и быть закрытым на точном повороте дороги."

82-83
Я чувствовал себя немного смущённым и попросил его напомнить его точку. Дон Хуан терпеливо объяснил, что он использовал сумерки и ветер, чтобы указать на критическую важность игры между тем, чтобы быть доступным или недоступным. "Ты должен научиться быть намеренно доступным или недоступным," сказал он.
"Как сейчас твоя жизнь проходит: ты и не подозреваешь, что доступен всё время." Я запротестовал. У меня было такое чувство, что моя жизнь становилась всё более и более секретной. Он сказал, что я не понял его, и что недоступный это не значит прятаться или быть мистическим, а быть недоступным.
"Дай мне сказать это иначе," он терпеливо продолжал. "Нет смысла прятаться, если все знают, что ты прячешься. Твои проблемы сейчас исходят из этого. Когда ты прячешься, все знают, что ты прячешься, и когда ты не прячешься, ты доступен всем." Я начал чувствовать угрозу и поспешил защитить себя. "Не оправдывайся," сухо сказал Дон Хуан. "В этом нет нужды, все мы - глупцы и ты такой же. В какой-то момент в моей жизни, я как и ты, делал себя доступным снова и снова до тех пор, пока от меня ничего не осталось ни для ничего, кроме как плакать. И я плакал, как и ты." Дон Хуан какой-то момент осматривал меня и потом громко вдохнул.
"Я был моложе тебя," продолжал он, "но в один прекрасный день мне всё надоело и я поменялся. Скажем, однажды, когда я становился охотником, я научился секретам как быть доступным и недоступным." Я сказал ему, что его точка зрения мне непонятна. Я реально не мог понять, что он имел ввиду под "быть доступным". Он использовал испанские слова. "Ты должен убрать себя оттуда," объяснил он. "Ты должен вернуть себя с проезжей части. Всё твоё существо там, поэтому нет смысла прятаться; ты только вообразишь, что ты спрятан. Быть посреди дороги означает, что каждый прохожий наблюдает все твои появления и исчезновения."
Его метафора была интересной, но в то же время неясной. "Ты говоришь загадками," сакзал я. Он пристально и надолго уставился на меня и затем начал напевать мелодию. Я выпрямил спину и сел - весь внимание. Я уже знал, когда Дон Хуан напевал мексиканскую мелодию, то собирался ударить меня.
"Эй," сказал он, улыбаясь и посмотрел на меня. "Что случилось с твоей подружкой-блодинкой? Та девушка, которая тебе когда-то реально нравилась." Я должно быть глядел на него как отъявленный идиот. Он хохотал с великим удовольствием. Я не знал, что и сказать. "Ты рассказал мне про неё," сказал он убеждающе.
Но я не помнил, чтобы когда-нибудь говорил ему о ком-то, тем более о девушке-блондинке. "Я никогда не упоминал ничего такого тебе," сказал я.
"Конечно ты говорил," сказал он, как-будто не обращая внимания на мои слова. Я уже хотел запротестовать, но он меня остановил, сказав, что это неважно, как он о ней узнал, а важным являлось то, что она мне очень нравилась. Я почувствовал, как прилив настоящей враждебности по отношению к нему, нарастал внутри меня.
"Не прикидывайся," сухо сказал Дон Хуан. "Это момент, когда тебе следует отбросить своё чувство важности. Однажды у тебя была женщина, очень дорогая женщина, и затем, однажды ты её потерял." Я начал сомневаться, мог ли я когда-нибудь говорить о ней с Дон Хуаном. Я пришёл к заключению, что такой возможности никогда не было. Однако, такое могло быть: каждый раз, когда он ездил со мной, мы всегда бесперестанно разговаривали обо всём. Я всё не помнил,
о чём мы говорили, потому что не мог делать записи пока ехал. Я чувствовал себя как-то успокоенным своими заключениями. Я сказал ему, что он был прав.
Что действительно была в моей жизни очень важная девушка-блондинка.
"Почему она не с тобой?" спросил он.
84-85
"Она ушла."
"Почему?"
"Было много причин."
"Немного было причин, а только одна. Ты сделал себя слишком доступным." Я правда хотел знать, что он имел ввиду. Он снова дотронулся до меня. Я правда хотел знать, что он имел ввиду. Он снова дотронулся до меня, он казалось, осознавал влияние его прикосновения и прикусил губу, чтобы скрыть озорную улыбку.
"Все знали о вас обоих," сказал он с несгибаемым убеждением.
"Это было неправильно?"
"Это было смертельно неправильно. Она была прекрасным человеком." Я выразил искреннее чувство, что эти его попытки были неприятны мне, особенно тот факт, что он всегда делал свои заявления с уверенностью того, кто был при этом и всё видел. "Но это правда," сказал он с обезоруживающим беспристрастием.
"Я всё это видел, она была надёжным человеком." Я знал, что спорить - бесполезно, но я был зол на него за то, что он разбередил старую рану моей жизни и сказал, что эта девушка не была уж такой хорошей, и что по-моему, она была слишком слабой. "Также как и ты," спокойно сказал он. "Но это неважно. Что засчитывается это то, что ты её везде искал; это делает её особым человеком в твоём мире, а для особого человека нужно иметь только прекрасные слова." Я смутился: мной овладела огромная печаль.
"Что ты со мной делаешь, Дон Хуан? Тебе всегда удаётся делать меня печальным. Почему?" спросил я.
"А сейчас ты потакаешь своей сентиментальности," упрекнул он меня.
"Какой смысл во всём этом, Дон Хуан?"
"Быть недоступным - в этом смысл," объявил он. "Я вызвал воспоминание этого человека только как предлог: прямо показать тебе то, что я не мог показать тебе с помощью ветра. Ты потерял её, потому что ты был доступным, ты был всегда в её распоряжении и твоя жизнь стала рутиной."
"Нет! Ты неправ, моя жизнь никогда не была рутиной." сказал я.
"Она была и есть рутина," сказал он авторитетным тоном. "Это - необычная рутина и она даёт тебе впечатление, что это не рутина, но уверяю тебя - это так."
Я хотел скандалить и утонуть в самом мрачном, но он каким-то образом, своими глазами заставил меня почувствовать себя беспокойным; казалось, они толкали меня сильнее и сильнее. "Искусство охотника это - стать недоступным," сказал он. "На примере этой девушки-блондинки, это бы означало, что ты стал охотником и встречаешься с ней только иногда. Не так как ты это делал: ты оставался с ней день за днём до тех пор, пока чувство не превратилось в скуку. Правильно?"
Я не ответил, чувствовал, что мне не нужно: он был прав. "Быть недоступным означает, что ты трогаешь мир вокруг себя слегка. Ты не ешь пять перепёлок, а только одну. Ты не разрушаешь растения, только чтобы сделать мангал для жарки перепёлок. Ты не подставляешь себя силе ветра, если это не обязательно. Ты не используешь и не выжимаешь из людей всё до тех пор, пока они не превращаются в ничто, особенно те, кого ты любишь."
"Я никогда никого не использовал," искренне сказал я, но Дон Хуан настаивал, что я использовал, и таким образом, я мог прямо утверждать, что я устал и мне скучно с людьми.
"Быть недоступным означает, что ты нарочно избегаешь лишать энергии себя и других," продолжал он. "Это значит, что ты не голоден и не в отчаянии, как тот бедный глупец, который думает, что уже никогда не поест и съедает всю еду, какую только может, все пять перепёлок!" Дон Хуан определённо бил меня ниже пояса. Я засмеялся и это, похоже, ему понравилось. Он слегка дотронулся до моей спины. "Охотник знает: он всегда заманит дичь в свой капкан снова и снова, поэтому он не беспокоится. Беспокоиться - это становиться доступным и не сознавать этого. И как только ты забеспокоишься, ты прилипнешь к чему угодно от отчаяния; и как только ты прилипнешь, ты наверняка измучишься или измучишь того, к кому прилипаешь." Я сказал ему, что в моей ежедневной жизни было невозможно быть недоступным. Моё мнение было: чтобы функционировать, мне нужно было быть в общении со всеми, кто имел дело со мной. "Я уже сказал тебе, что быть недоступным не значит прятаться или быть таинственным," спокойно сказал он.
86
"Это также не значит, что ты не можешь иметь дело с людьми. Охотник использует свой мир слегка и с нежностью, независимо от того, что мир может быть вещами или растениями, животными или людьми, или силой. Охотник имеет дело лично со своим миром и всё же, он недоступен тому самому миру."
"Это - противоречие,"сказал я. "Он не может быть недоступным, если он там в своём мире час за часом, день за днём."
"Ты не понял," терпеливо продолжал Дон Хуан. "Он - недоступен, потому что он не выжимает мир из своей формы. Он постукивает его слегка и остаётся там только, сколько ему нужно, а потом быстро двигается прочь, едва оставляя следы."

8. ОТБРАСЫВАЯ ЖИЗНЕННЫЕ РУТИНЫ

87
Воскресенье, 16 июля 1961. Мы провели всё утро провели всё утро, наблюдая за грызунами, которые были похожи на толстых белок; Дон Хуан называл их водяными крысами. Он указал, что они очень проворны избегать опасность, но после того, как они убегали от преследователей, у них была ужасная привычка: останавливаться или даже взбираться на камень, вставать на задние лапы, осматриваться вокруг и прихорашивать себя.
"У них очень хорошее зрение," сказал Дон Хуан. "Ты должен двигаться только, когда они на бегу, поэтому ты должен научиться предугадывать когда и где они остановятся, так чтобы ты тоже остановился." Я полностью погрузился в наблюдение за ними и у меня были, что называется, полевые заметки для охотников, когда я обнаружил так много их. И наконец, я мог предугадать их движения почти безошибочно. Тогда Дон Хуан показал мне как делать капканы, чтобы их ловить.
Он объяснил, что охотнику необходимо время, чтобы наблюдать, как они едят, гнездятся, чтобы определить, где ставить капканы. Тогда он поставит их ночью и всё, что ему нужно будет делать на следующий день, это - напугать их так, чтобы они разбежались по его капканам. Мы собрали несколько палок и начали конструировать охотничьи ловушки. Свою я почти закончил и взволнованно предполагал, будет ловушка работать или нет, когда неожиданно Дон Хуан остановился и посмотрел на своё левое запястье, как-будто он проверял часы, которых у него никогда не было, и сказал, что согласно его часам, было время обеда.
88-89
Я держал длинную палку, которую я старался согнуть в обруч, я машинально положил её вниз с остальной частью моего охотничьего снаряжения. Дон Хуан посмотрел на меня с любопытством, затем изобразил звук воющей фабричной сирены. Я хохотал: звук сирены был неподражаем. Я подошёл ближе к нему и заметил, что он уставился на меня. Он качал головой из стороны в сторону. "Будь я проклят," сказал он.
"Что происходит?" спросил я, он снова изобразил длинный воющий звук фабричной сирены.
"Обед закончился," сказал он. "Возвращайся к работе." На момент я смутился, но потом подумал, что он шутил, наверно потому что у нас реально ничего для обеда не было. Я был настолько поглощён грызунами, что я забыл: у нас не было продуктов. Я снова подобрал палку и попытался согнуть её. Секундой позже Дон Хуан снова свистнул. "Время идти домой," сказал он, посмотрел на свои воображаемые часы, потом на меня и подмигнул. "Пять часов," сказал он по секрету. Я подумал, что ему вдруг наскучила охота и он решил на этом закончить. Я просто положил всё и начал готовиться уходить. Я не смотрел на него, полагая, что он тоже готовит своё снаряжение. Когда я закончил, то посмотрел вверх и увидел его сидящим, скрестив ноги, в нескольких метрах от меня.
"Я закончил, мы можем идти в любое время," сказал я. Он встал и залез на валун. Он стоял там 5-6 футов над землёй и смотрел на меня. Он положил руки по обеим сторонам рта и проделал очень долгий и пронзительный звук. Он был как увеличенная фабричная сирена. Он повернулся на полный круг, имитируя воющий звук.
"Что ты делаешь Дон Хуан?" спросил я. Он сказал, что сигналил всему миру идти домой. Я был реально поражён. Я не мог понять: он шутил или просто сошёл с ума. Я внимательно наблюдал за ним и старался найти связь между тем, что он делал и тем, что он может быть говорил до этого. Мы почти не разговаривали всё утро и я не мог вспомнить ничего важного. Дон Хуан всё ещё стоял на вершине валуна и смотрел на меня, улыбаясь и снова подмигивая. Вдруг меня это встревожило. Дон Хуан положил руки по обеим сторонам рта и проделал ещё один долгий и пронзительный звук, похожий на свист. Он сказал, что было 8 часов утра и что мне придёться подготовить моё снаряжение снова, потому что у нас был целый день впереди. К тому моменту, я пришёл в полное замешательство. Через минуту мой страх увеличился до нестерпимого желания бежать оттуда. Я подумал, что Дон Хуан сошёл с ума, и уже собрался бежать. Тут Дон Хуан соскользнул с валуна и подошёл ко мне улыбаясь. "Ты подумал, что я сумасшедший, не так ли?" спросил он. Я сказал ему, что он досмерти напугал меня своим неожиданным поведением. Он сказал, что сейчас мы - в расчёте. Я не понял, что он имел ввиду. Я был глубоко обеспокоен тем, что его поведение казалось реально ненормальным. Он объяснил, что он нарочно пытался напугать меня досмерти тяжестью его необычного поведения, потому что я сам сводил его с ума тяжестью своего ожидаемого поведения. Он добавил, что мои рутины были такими же ненормальными, как и его свист. Я был шокирован и подтвердил, что у меня реально никаких рутин не было. Я сказал ему, что убеждён: моя жизнь на самом деле была хаосом из-за отсуствия здоровых рутин. Дон Хуан рассмеялся и указал мне на место рядом с ним. Вся ситуация снова мистически поменялась. Мой страх испарился как только он начал говорить.
"Какие мои рутины?" спросил я.
"Всё, что ты делаешь - рутина."
"А разве мы не все такие?"
"Не все. Я не делаю вещи как рутину."
"Что послужило причиной всего этого, Дон Хуан? Что я сделал или что я сказал, что заставило тебя вести себя так, как ты себя вёл?"
90-91
"Ты беспокоился об обеде.""Я ничего тебе не говорил; откуда ты узнал, что я беспокоился об обеде?"
"Ты беспокоишься о еде каждый день около 12 дня, 6 вечера и 8 утра," сказал он с ехидной улыбкой. "Ты беспокоишься о еде в то время даже когда ты не голоден. Всё, что мне нужно было сделать, чтобы показать твои рутины духу, это - свиснуть в свисток. Твой дух натренирован работать с сигналом." Он уставился на меня с вопросительным взглядом. Я не мог защитить себя. "Сейчас ты готовишься сделать охоту - рутиной," продолжал он. "Ты уже установил свой темп в охоте; ты говоришь/ешь/спишь в определённое время." Мне нечего было сказать. Как Дон Хуан описал мои привычки принятия пищи, было рутиной, которую я использовал во всём в своей жизни. Однако я твёрдо верил, что моя жизнь была меньше рутиной, чем у большинства моих друзей м знакомых. "Ты знаешь много об охоте сейчас," продолжал Дон Хуан. "Тебе будет легко понять, что хороший охотник признаёт одну вещь выше всего: он знает рутины его жертвы. Вот, что делает его хорошим охотником. Если бы ты запомнил путь, каким я следовал, уча тебя охоте, ты бы наверно понял, что я имею ввиду. Сначалаа, я учил тебя как сделать и установить капканы, затем я учил тебя рутинам дичи, за которой ты охотился, и потом мы проверили капканы во время этих рутин. Те части - внешние формы охоты. Сейчас мне придёться учить тебя окончательную и намного более трудную часть. Наверно пройдут годы, прежде чем ты сможешь сказать, что ты это понимаешь и что ты - охотник." Дон Хуан сделал паузу, как бы дать мне время. Он снял свою шляпу и имитировал движения прихорашивающийся грызунов, которых мы наблюдали. Мне это было очень смешно. Его круглая голова делала его похожим на одного из тех грызунов. "Быть охотником это не только ловить дичь в капканы," продолжал он. "Охотник, который чего-то стоит, не ловит дичь, потому что он устанавливает свои ловушки или потому что он знает рутины своей жертвы, а потому что он сам не имеет рутин. Это его приемущество. Он совсем не как животные, на которых он охотится, кто придерживается тяжёлых рутин и предугадывает странности; он - свободен, переменчив, непредсказуем." То, что Дон Хуан говорил, звучало для меня как случайная, нерациональная идеализация. Я не мог себе представить жизнь без рутин. Мне хотелось быть с ним очень честным, а не просто соглашаться или не соглашаться с ним. Я чувствовал, что то, что у него было на уме, мне или кому-то другому невозможно было осуществить. "Мне неважно как ты себя чувствуешь," сказал он. "Чтобы быть охотником, ты должен прекратить рутины в своей жизни. Ты приуспел в охоте. Ты быстро научился, и сейчас ты можешь видеть, что тебя, как и твою жертву, легко предсказать." Я попросил его быть точным и дать мне конкретный пример. "Я говорю об охоте," сказал он спокойно. "Поэтому я обращаю внимание на вещи, которые делают животные; места, где они едят; время, когда они засыпают; где они гнездятся; как они ходят. Эти рутины я передаю тебе, так чтобы ты мог осознать их в своё время. Ты наблюдал привычки животных в пустыне. Они едят и пьют в определённых местах, они гнездятся в особых местах, они оставляют свои следы по особому; собственно говоря, всё, что они делают, может быть предугадано хорошим охотником. Как я тебе говорил раньше, на моих глазах ты ведёшь себя как твоя жертва. Однажды в моей жизни кто-то указал то же самое мне, так что ты в этом не уникален. Все мы ведём себя как жертвы, за которой мы гоняемся. Это тоже конечно, делает нас жертвой для кого-то или чего-то. Сейчас забота охотника, кто знает всё это, самому не стать жертвой. Видишь, что я имею ввиду?" Я снова выразил своё мнение, что его рекоммендации были невыполнимыми. "Это берёт время," сказал Дон Хуан. "Ты можешь начать с того, чтобы не есть обед каждый день в 12 часов." Он посмотрел на меня и улыбнулся доброжелательно. Его выражение лица было до того смешным, что я расхохотался. "Однако, есть некоторые животные, которых невозможно проследить,"
92-93
продолжал он. "Существуют типы оленей, например, которого по счастью, удачный охотник может способен встретить раз в жизни." Дон Хуан сделал драматическую паузу и пристально посмотрел на меня. Похоже, он ожидал вопроса, но у меня его не было. "Что , ты думаешь, делает их такими уникальными и настолько трудными, чтобы их встретить?" спросил он. Я вздёрнул плечи, так как не знал, что сказать. "У них нет рутин," выдал он мне тоном открытия. "Вот что делает их магическими."
"Оленю нужно спать ночью, разве это не рутина?" сказал я.
"Конечно, если олень спит каждую ночь в определённое время и в определённом месте. Но те магические существа так себя не ведут. Собственно, когда-нибудь
ты сможешь сам удостовериться в этом. Может быть, это будет твоя судьба преследовать одного из них до конца своей жизни."
"Что ты этим хочешь сказать?"
"Тебе нравится охота; может быть когда-нибудь, в каком-то месте мира, твою дорогу может пересечь магическое существо и ты может быть начнёшь его преследовать. Магическое существо - зрелище, стоющее посмотреть. Мне здорово повезло столкнуться с таким. Наша встреча произошла после того, как я много изучал и практиковал охоту.

Однажды я был в густом лесу в горах Центральной Мексики, когда вдруг я услышал сладкий свист. Мне он был незнаком; никогда, во все годы скитаний на природе, я не слышал такой звук. Я не мог определить его на территории; казалось, он звучал из разных мест. Я думал, что наверно, я был окружён стадом каких-то незнакомых животных. Я снова услышал дразнящий свист; казалось, он выходил отовсюду. Тогда я понял, как мне повезло. Я знал: это было магическое существо - олень. Я также знал, что магический олень знает рутины обычных людей и рутины охотников. Очень легко выяснить, что обычный человек сделает в такой ситуации. Прежде всего, его страх сразу же превратит его в жертву. Как только он станет жертвой, у него останется два выхода из положения: или он сбежит, или постоит за себя. Если он не вооружён, он обычно, убегает в открытое поле, чтобы или застыть на месте, или упасть на землю. Охотник, с другой стороны, когда бродит в дикой природе, никогда не идёт в какое-то место, не продумав свою защиту, поэтому он тут же уйдёт в укрытие. Он может бросить своё панчо на землю или он может свесить его с ветви, чтобы ввести в заблуждение, и затем он спрячется и будет ждать, пока дичь не сделает движение первой. Поэтому в присуствии магического оленя, я никак себя не вёл. Я быстро встал на голову и начал тихо выть; я реально проливал слёзы и всхлиповал так долго, что чуть не потерял сознание. Вдруг я почувствовал лёгкий бриз; Что-то обнюхивало мои волосы за правым ухом. Я пробовал повернуть голову, чтобы увидеть, кто это был, и упал вниз, а сел как раз в тот момент, чтобы видеть как сияющее существо уставилось на меня. Олень смотрел на меня и я сказал ему, что не причиню ему никакого вреда. И олень заговорил со мной." Дон Хуан остановился и посмотрел на меня. Я невольно улыбнулся: идея говорящего оленя была совершенно невероятной, если мягко выразиться. "Он говорил со мной," сказал Дон Хуан с ухмылкой.
"Олень говорил?"
"Да, говорил." Дон Хуан встал и поднял свою связку охотничьего снаряжения.
"Он реально разговаривал?" спросил я тоном изумления. Дон Хуан покатился от смеха. "Что он сказал?" спросил я полушутя: я был уверен, что он меня разыгрывает. Какой-то момент Дон Хуан был спокоен, как-будто он пытался вспомнить, затем его глаза засияли, когда он сказал мне, что ему поведал олень.
"Магический олень сказал "Привет, приятель"," продолжал Дон Хуан. "И я ответил, "Привет". Потом он спросил меня, "Почему ты плачешь?" и я сказал, "Потому что мне тяжело." Затем магическое существо подошло к моему уху и сказало также ясно, как я говорю сейчас, "Не расстраивайся."
94
Дон Хуан, с озорным огоньком, уставился мне в глаза. Он начал громоподобно хохотать. Я сказал, что его диалог с оленем был в своём роде тупым.
"А что ты ожидал?" спросил он, всё ещё смеясь. "Я - индеец," его чувство юмора было таким диковенным, что всё, что я мог сделать, это - смеяться вместе с ним.
"Ты ведь не веришь, что магический олень разговаривает, не так ли?"
"Я извиняюсь, но я просто не могу поверить, что такие вещи могут происходить," ответил я.
"Я тебя не виню," сказал он с готовностью. "Это - одна из чертовских вещей."

9. ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА НА ЗЕМЛЕ

95
Понедельник, 24 июля 1961.
Около 12 дня, после того, как мы часами бродили в пустыне, Дон Хуан выбрал место для отдыха в тени. Как только мы сели он начал говорить. Он сказал, что
я многому научился в охоте, но сам я нисколько не изменился, как он бы хотел.
"Этого недостаточно только знать, как делать и устанавливать ловушки," сказал он. "Охотник должен жить как охотник, чтобы выжать всё из своей жизни.
К сожалению, перемены трудны и происходят очень медленно; иногда берёт годы для человека стать убеждённым в необходимости перемены. Мне взяло годы, но может быть у меня не было способностей для охоты. Я думаю для меня самым трудным было реально желать перемены."
Я убедил его, что понял его. Собственно, с тех пор как он начал учить меня охотиться, я также начал пересматривать свои действия. Наверно, самое сильное открытие для меня было то, что мне нравились приёмы Дон Хуана, мне нравился сам Дон Хуан как человек. Было что-то прочное в его поведении; то как он вёл себя, не оставляло никаких сомнений в его мастерстве и всё же он никогда не использовал своё приемущество, чтобы требовать что-то для себя. Его интерес к переменам в моей жизни, я чувствовал был похож на неличные предположения или возможно, это было похоже на авторитетный комментарий на мои провалы.
Он заставлял меня сильно осознавать мои провалы, и всё-таки, я не мог видеть, как его советы могли вылечить что-то во мне. Я искренне верил, что то, что я хотел делать в своей жизни, его путь принесёт мне только трудности, страдания и несчастье.
96-97
Однако, я научился уважать его мастерство, которое всегда выражалось в формах красоты и точности.
"Я решил поменять мою тактику," сказал он. Я попросил его объяснить; его заявление было туманным и я не был уверен: оно относилось ко мне или нет.
"Хороший охотник меняет свои приёмы так часто, как ему нужно," ответил он. "Ты сам это знаешь."
"Что у тебя в голове, Дон Хуан?"
"Охотник должен не только знать привычки его жертвы, , он также должен знать, что на этой Земле существуют силы, которые руководят человеком, животным и всем, что живёт." Он прекратил говорить. Я ждал, но он, похоже, подошёл к концу того, что хотел сказать.
"О каких силах ты говоришь?" спросил я после долгой паузы.
"Силы, которые руководят нашей жизнью и смертью." Дон Хуан остановился и, похоже, был в очень затруднительном положении, решая что сказать. Он потёр руки и потряс головой, выдвинув скулы. Он дважды посигналил мне утихомириться, когда я начинал просить его объяснить мне его загадочные заявления.
"Ты не сможешь легко себя остановить" наконец сказал он. "Я знаю, что ты упрямый, но это неважно, чем ты более упрямый, тем лучше будет, когда ты наконец поменяешь себя."
"Я делаю всё, что в моих силах," сказал я.
"Нет, я не верю, ты не делаешь всё, что в твоих силах, ты только говоришь, потому что это хорошо для тебя звучит; по правде, ты говоришь то же самое обо всём, что делаешь. Ты старался делать годами всё, что в твоих силах, но без всяких результатов. Что-то нужно сделать, чтобы это исправить."
И, как обычно, я почувствовал, что вынужден защитить себя. Как правило, Дон Хуан, похоже, целеустремлялся в мои самые слабые точки. Тогда я вспомнил, что каждый раз, когда я пытался защищать себя от его критики, я заканчивал тем, что чувствовал себя как дурак, и остановился в середине длинной объяснительной речи. Дон Хуан посмотрел на меня с любопытством и засмеялся, он сказал очень добрым тоном, что он мне уже сказал, что мы все - дураки. Я - не был исключением.
"Ты всегда чувствуешь себя вынужденным объяснять свои поступки, как-будто ты - единственный человек на Земле, кто неправ," сказал он. "Это говорит твоё старое чувство важности; у тебя его слишком много; у тебя также слишком много персональной истории. С другой стороны, ты не берёшь ответственность за свои поступки; ты не используешь смерть, как своего советника и, самое главное, ты - слишком доступен. Другими словами, твоя жизнь - это такая же полная неразбериха, как и до нашей встречи." И снова у меня появилось искреннее желание, гордость, я хотел доказать ему, что он неправ. Он жестом велел мне замолчать. "Необходимо взять на себя ответственность за существование в этом странном мире, мы - в странном мире, ты знаешь." сказал он и я утвердительно кивнул головой. "Мы не говорим о том же самом," сказал он. "Для тебя мир странен, потому что если тебе в нём нескучно, то ты к нему приспособился. Для меня мир странен, потому что он таинственный, устрашающий, изумительный, громадный, огромной важности, бездонный, непостижимый, неизмеримый. В моих интересах было убедить тебя, что ты должен взять на себя ответственность за своё пребывание здесь, в этом прекрасном мире, в этой красивой пустыне, в это удивительное время." Я настаивал, что быть скучным в этом мире или приспособиться к нему было естественно для человека. "Так поменяй это," сухо сказал он. "Если ты не отреагируешь на этот вызов, считай что ты мёртв." Он подзадорил меня назвать ту вещь в моей жизни, которая занимала все мои мысли. Я сказал - искусство. Я всегда хотел быть художником и годами я старался практиковаться в этом. Я всё ещё с болью вспоминал о своём провале. "Ты никогда не брал на себя ответственность за своё существование в этом непостижимом мире," сказал он обвинительным тоном. "Поэтому ты никогда не стал художником и наверно, ты никогда не будешь охотником."
"Это всё, что в моих силах, Дон Хуан."
"Нет. Ты не знаешь, что в твоих силах."
"Я делаю всё, что могу."
98-99
"Снова неправ: ты на большее способен. Одна простая вещь не так с тобой: ты думаешь, что у тебя много времени." Он сделал паузу и посмотрел на меня, как бы ожидая моей реакции. "Ты думаешь, что у тебя полно времени," повторил он.
"Много времени для чего, Дон Хуан?"
"Ты думаешь, что твоя жизнь будет продолжаться вечность."
"Нет, я так не думаю."
"Тогда, если ты не думаешь, что твоя жизнь будет продолжаться вечность, чего ты ждёшь? Почему ты нерешителен к переменам?"
"Ты когда-нибудь думал, что может быть я не хочу меняться?"
"Да, это приходило мне в голову. Я тоже не хотел меняться, также как ты. Однако, моя жизнь мне не нравилась, от неё я устал, также как и ты. Сейчас, мне её не хватает." Я страстно доказывал, что его давление, в отношении перемены в моей жизни, была настораживающей и непредугаданной. Я сказал, что я реально в чём-
то был с ним согласен, но тот факт, что он должен быть всегда моим диктующим хозяином, делает ситуацию непригодной для меня. "У тебя нет времени для подобного шоу, глупец," сказал он серьёзным тоном. "То, что ты сейчас делаешь, может быть твоим последним действием на Земле. Это очень может быть твоей последней битвой. Нет той сила, которая может гарантировать, что ты будешь жить ещё одну минуту."
"Я знаю это," ответил я, сдерживая гнев.
"Нет, ты не знаешь, если бы ты знал, то уже был бы охотником." Я спорил, что знаю о моей надвигающейся смерти, но бесполезно говорить или думать об этом, так как я не мог её предотвратить. Дон Хуан засмеялся и сказал, что я был похож на комедианта, механически повторяющего рутину. "Если это была твоя последняя битва на Земле, я бы назвал тебя идиотом," спокойно сказал он. "Ты зря тратишь свой последний акт на Земле в дурацком настроении." Какой-то момент мы были спокойны: мои мысли пробегали с одного на другое. Он конечно был прав. "У тебя нет времени, мой друг, нет времени. Ни у кого из нас нет времени," сказал он.
"Я согласен, Дон Хуан, но..."
"Не просто соглашайся со мной," отрезал он. "Вместо того, чтобы так легко соглашаться со мной, действуй, прими вызов, поменяйся!"
"Прям вот так?"
"Правильно. Перемена, о которой я говорю, никогда не происходит постепенно; это происходит неожиданно. И ты не готовишь себя к этому неожиданному действию, которое принесёт полную перемену." Я думал, что он противоречит самому себе, и объяснил ему: если я должен подготовить себя к перемене, то я определённо быстро менялся. "Ты вообще не поменялся," сказал он. "Поэтому ты веришь, что ты понемногу меняешься. И всё же, наверно, когда-нибудь ты удивишь самого себя внезапной переменой и без какого-либо предупреждения. Я знаю это точно и поэтому я не теряю надежды убедить тебя." Я не мог продолжать спорить, не был уверен, что я реально хотел сказать. После минутной паузы Дон Хуан продолжил объяснять свою точку зоения. "Наверно, я должен сказать это иначе," сказал он.
"Что я советую тебе сделать это - запомнить, что у нас нет никакой гарантии, что наши жизни будут продолжаться бесконечно. Я только что сказал, что перемена приходит неожиданно, также как и смерть. Что ты думаешь мы можем сделать в этом направлении?" Я подумал, что он задал вопрос неискренне, но он добавил к этому движение бровями, поторапливая меня с ответом.
"Жить так счастливо, как только можно," сказал я.
"Правильно! Но знаешь ли ты того, кто живёт счастливо?" Первая мысль была сказать - да; я думал, что мог назвать несколько человек, которых я знал как примеры. Однако подумав, я понял, что мои попытки бесполезны. "Нет, я действительно не знаю," сказал я.
"Я знаю," сказал Дон Хуан. "Есть некоторые люди, кто очень осторожны в отношении своих действий. Их счастье это - действовать с полным осознанием, что у них нет времени; поэтому их действия имеют необычную силу; их действия имеют чувство..." Казалось, Дон Хуан не мог найти слова. Он почесал виски и улыбнулся. Затем вдруг встал, как-будто он закончил наш разговор.
100-101
Я упрашивал его закончить то, что он говорил. Он сел и прикусил губы. "Действия имеют силу," сказал он. "Особенно, когда человек действия знает, что те действия - его последняя битва. Появляется странное поглощающее счастье в действии с полным знанием того, что чтобы человек не делал, очень может быть последним актом на Земле. Я советую, чтобы ты пересмотрел свою жизнь и выполнял свои действия в этом свете." Я с ним не соглашался: счастье для меня было предположить, что существует наследственная продолжительность в моих действиях и что я смогу продолжать делать по желанию то, что я делал в тот момент, особенно если я получал от этого удовольствие. Я сказал ему, что моё несогласие не банально, а происходит от убеждения, что мир и я имеем определённую продолжительность. Дон Хуан похоже развлекали мои усилия разобраться. Он рассмеялся, покачал головой, почесал волосы и наконец, когда я заговорил об "определённой продолжительности", он бросил свою шляпу на землю и наступил на неё. Я закончил тем, что расхохотался над его клоунадой.
"У тебя нет времени, мой друг," сказал он. "Это - людское несчастье, никто из нас не имеет достаточно времени и твоя продолжительность не имеет значения в этом огромном мистическом мире. Твоя продолжительность только делает тебя застенчивым," сказал он. "Твои действия никак не могут иметь значения, сила, принудительная сила действий, исполненных человеком, кто знает, что он воюет своё последнее сражение на Земле. Другими словами, твоя продолжительность не делает тебя ни счастливым, ни могущественным." Я признался, что боялся думать о смерти, и обвинил его в том, что он возбуждает во мне нехорошие предчувствия своим постоянным разговором о смерти. "Но мы все умрём," сказал он и указал на какие-то холмы вдали. "Там есть то, что явно ждёт меня; и я присоединюсь к этому обязательно. Но может быть ты другой и смерть тебя совсем не ждёт." Он засмеялся над моим жестом отчаяния.
"Я не хочу об этом думать, Дон Хуан."
"Почему нет?"
"Это бессмысленно. Если оно там меня ожидает, почему я должен об этом беспокоиться?"
"Я не говорил, что тебе нужно об этом беспокоиться."
"Тогда, что мне нужно делать?"

"Используй её. Сфокусируй своё внимание на связи между собой и твоей смертью без сожаления, печали или беспокойства. Сфокусируй своё внимание на факте, что у тебя нет времени и позволь своим действиям течь соответственно. Позволь каждому из своих действий быть твоей последней битвой на Земле. Только в тех условиях твои действия приобретут свою настоящую силу. Иначе, они останутся на всю твою жизнь только действиями робкого человека."
"Это разве плохо быть робким человеком?"
"Нет. Неплохо, если ты собираешься быть бессмертным, но если ты собираешься умирать, времени для застенчивости нет, просто потому что робкость заставляет тебя примкнуть к тому, что существует только в твоих мыслях. Это успокаевает тебя, пока всё в спячке, но затем грандиозный, таинственный мир откроет тебе свою пасть, как он открывает её каждому из нас, и тогда ты поймёшь, что твои уверенные шаги были совсем не уверенными. Быть робким останавливает наши исследования и использования нас как мужчин."
"Это неестественно - всё время жить и постоянно думать о смерти, Дон Хуан."
"Наша смерть ждёт и этот акт, который мы исполняем сейчас, очень может быть нашей последней битвой на Земле," ответил он торжественным тоном. "Я называю это битвой, потому что это - борьба. Большинство людей двигаются от действия к действию без всякой борьбы или мысли. Охотник напротив, оценивает каждое движение и, так как он близко знаком со своей смертью, он продвигается с умом, как-будто его каждое движение - это последняя битва. Только глупец не заметит приемуществ, которые имеет охотник над обычными людьми, охотник даёт свою последнюю битву с уважением. Это - вполне естественно, что его последний акт на Земле должен быть его самым лучшим. Так приятнее, он притупляет его страх."
"Ты прав, просто к этому трудно привыкнуть," признал я.
"Тебе возьмёт годы, чтобы убедить себя и затем, тебе возьмёт годы, чтобы действовать согласно этому. Я только надеюсь, что у тебя ещё осталось время."
102-103
"Меня пугает, когда ты это говоришь," сказал я. Дон Хуан осмотрел меня с серьёзным выражением лица. "Я говорю тебе: это - странный мир," сказал он. "Силы, которые руководят людьми, непредсказуемы, грандиозны, и всё-таки их великолепие стоит увидеть." Он остановился и снова посмотрел на меня. Похоже, он вот-
вот раскроет мне что-то, но он проверил себя и улыбнулся.
"Есть что-то такое, что руководит нами?" спросил я.
"Конечно. Существуют Силы, которые нас ведут."
"Ты можешь описать их?"
"Не совсем, кроме как называть их Силы, Дух-spirits, ветры, воздух или что-то в этом роде."
Я хотел проверить его дальше, но прежде чем я мог спросить его что-нибудь, он встал. Я уставился на него ошеломлённый. Он встал одним движением; его тело просто подпрыгнуло и он был на ногах. Я всё ещё удивлялся удивительной способности, которая необходима, чтобы двигаться с такой скоростью, и тут он приказал мне сухим тоном поймать зайца, убить его, снять шкуру и поджарить его до сумерков. Он посмотрел на небо и сказал, что у меня может быть достаточно времени. Я механически начал делать то, что делал много раз. Дон Хуан шёл со мной и следил за моими движениями испытующим взглядом. Я был очень спокоен, двигался осторожно и без проблем поймал зайца-самца.
"А сейчас убей его," сухо сказал Дон Хуан. Я залез в капкан, чтобы схватить зайца. Я взял его за уши и вытянул оттуда, и тут вдруг ощущение ужаса заполнило меня. Впервые, с тех пор как Дон Хуан начал учить меня охоте, до меня дошло, что он никогда не учил меня как убивать дичь. Много раз мы бродили по пустыне и он сам убил только одного зайца, двух перепёлок и одну гремучую змею. Я уронил зайца и посмотрел на Дон Хуана.
"Я не могу убить его," сказал я.
"Почему не можешь?"
"Я никогда это не делал."
"Но ты убил сотни птиц и других животных."
"Ружьём, а не голыми руками."
"Какая разница? Время этого зайца истекло." Тон Дон Хуана шокировал меня; он был настолько осведомлённым и повелевающим, что он не оставил никакого сомнения в моей голове, что он знал: этому зайцу придётся умереть. "Убей его!" скоммандовал он со свирепым взглядом в глазах.
"Я не могу." Он крикнул мне, что заяц должен убить. Он сказал, что его похождения в этой прекрасной пустыне подошли к концу. И что я не должен этому мешать, потому что Сила или spirit, который руководит зайцами, привёл именно этого зайца в мой капкан как раз в конце сумерков. Серия путанных мыслей и чувств обуяла меня, как-будто чувства там ждали меня. Я ясно чувствовал, как агония трагедии зайца попала в мой капкан. За несколько секунд мой ум прошёл самые критические моменты моей собственной жизни: много раз я был в положении этого зайца. Я посмотрел на него и он посмотрел на меня. Заяц попятился назад к задней стенке клетки; он почти сжался в клубок, стал очень спокойным и неподвижным. Мы обменялись меланхолическими взглядами, и этот взгляд, который я вообразил как молчаливое отчаяние, установил полное решение с моей стороны.
"Чёрт с ним," я громко сказал. "Я никого не собираюсь убивать. Этот заяц свободен." Глубокая эмоция заставила меня задрожать. Мои руки дрожали, когда
я пытался схватить зайца за уши; он быстро отскочил и мне не удалось. Я снова нервно попробовал, и снова не удалось. Я был в отчаянии, чувствовал тошноту и быстро откинул капкан, чтобы разбить его и дать свободу зайцу. Клетка оказалась неожиданно очень крепкой и не сломалась, как я ожидал. Моё отчаяние переросло в невыносимое чувство муки. Со всей своей силой, я ударил правой ногой на край клетки. Палки громко хрустнули. Я вытащил зайца из клетки, на момент почувствовав облегчение, которое разбилось вдребезги в следующий момент. Заяц повис безжизненно на моей руке: он был мёртв.

104
Я не знал что делать, стал озабочен тем, как заяц мог умереть. Я повернулся к Дон Хуану: он уставился на меня. Чувство ужаса холодом пронизало моё тело. Я сел на какие-то камни, ужасно болела голова. Дон Хуан положил свою руку на мою голову и прошептал мне в ухо, что я должен снять шкуру с зайца и поджарить его до окончания сумерек. Меня тошнило. Он очень терпеливо разговаривал со мной, как с ребёнком. Он сказал, что Силы, которые руководят людьми и животными, направили этого зайца ко мне, и таким же путём они направят на меня мою собственную смерть. Он сказал, что смерть зайца было подарком мне и, таким же образом моя собственная смерть будет для чего-то или для кого-то. Я ошалел. Простые события этого дня просто разбили меня. Я хотел думать, что это был только заяц; однако я не мог стряхнуть с себя жуткое ощущение, связанное с ним. Дон Хуан сказал, что мне нужно поесть мяса этого зайца, даже немного, чтобы оправдать мои усилия.
"Я не могу это сделать," слабо запротестовал я.
"Мы просто отстой в руках тех сил," бросил он мне. "Так что заканчивай со своей манией величия и используй этот подарок как следует." Я подобрал зайца: он был тёплый. Дон Хуан нагнулся и прошептал мне в ухо, "Твой капкан был его последней битвой на Земле. Я говорил тебе: у него больше не осталось времени блуждать по этой прекрасной пустыне."

10. СТАНОВЯСЬ ДОСТУПНЫМ СИЛАМ

105
Четверг, 17 августа 1961. Как только я вылез из моей машины, я пожаловался Дон Хуану, что не так хорошо себя чувствую.
"Сядь, сядь," сказал он тихо и почти повёл меня за руку к своей террасе. Он улыбнулся и потрепал меня по спине. Две недели до этого, 4 августа, Дон Хуан, как он сказал, поменял свою тактику со мной и позволил мне проглотить немного кружки peyote. В течение пика моих галюцинаций я играл с собакой, которая жила в доме, где происходили сессии peyote. Дон Хуан понял мою игру с собакой, как особое событие. Он спорил, что в минуты силы, такие как те, в которых я жил тогда, обычный мир не существует и ничего даром не даётся, что собака реально не была собакой, а перевоплощение Mescalito, сила существа, содержащегося в peyote.
Обычные эффекты такого опыта были чувство усталости и меланхолии, плюс случаи особенно живых снов и кошмаров.
"Где твои принадлежности для письма?" спросил Дон Хуан, когда я сел на террасе. Я оставил свои блокноты в машине. Дон Хуан пошёл назад к машине, осторожно вытащил мой портфель и принёс его мне. Он спросил, носил ли я обычно с собой портфель, когда ходил. Я сказал - да. "Это - сумасшедствие," сказал он. "Я сказал тебе никогда ничего не носить в руках во время ходьбы. Купи рюкзак."
106-107
Я засмеялся. Идея ношения моих записей в рюкзаке была абсурдной. Я сказал ему, что обычно я носил костюм и рюкзак сверху полного костюма будет выглядеть нелепо. "Одень костюм сверху рюкзака," сказал он. "Лучше пусть люди думают, что ты горбатый, чем разрушать своё тело, таская всё это." Он настоял, чтобы я вытащил блокнот и писал. Похоже, он намеренно пытался расслабить меня. Я снова пожаловался на чувство неудобства и странное ощущение несчастья, которые я испытывал. Дон Хуан засмеялся и сказал, "Ты начинаешь познавать." Потом у нас был долгий разговор, он сказал, что Mescalito, разрешив мне играть с ним, указал на меня, как на "избранника", и что хотя он был изумлён этим знаком, потому что я не был индейцем, он собирается передать мне секретные знания. Он сказал, что у него самого был "бенефактор", кто научил его как стать "Человеком Знаний". Я почувствовал, что что-то ужасное вот-вот случится. Откровение, что я был его избранником, плюс явная странность его выходок и сокрушающий эффект, который peyote имел на меня, создали состояние невыносимого беспокойства и нерешительности. Но Дон Хуан не обращал внимания на мои чувства и посоветовал, что мне следует думать о чуде Mescalito, играющего со мной.
"Ни о чём больше не думай," сказал он. "Остальное придёт само собой." Он встал, мягко потрепал меня по голове и сказал тихим голосом, "Я собираюсь учить тебя как стать воином в той же манере, в которой я учил тебя охоте. Однако я должен предупредить тебя: учиться как охотиться - не делает из тебя охотника, также как учиться как стать воином - не делает тебя воином." Я физически расстроился, что граничило с пыткой. Я пожаловался на живые сны и кошмары, которые я испытывал. Он обдумывал какой-то момент и снова сел.
"Это странные сны," сказал я.
"У тебя всегда были странные сны," ответил он.
"Говорю тебе, в этот раз они ещё более странные, чем когда-либо."
"Не морочь себе голову. Это только сны. Как сны любого обычного спящего, в них нет силы. Какой смысл о них беспокоиться или говорить?"
"Они меня беспокоят, Дон Хуан. Мог бы я сделать что-то, чтобы остановить их?"
"Ничего. Пускай они сами пройдут," сказал он. "Сейчас для тебя наступило время стать доступным для Силы, и ты собираешься начать осваивать Полёты."
Тон его голоса, когда он сказал "Полёты", заставил меня подумать, что он использовал это слово как-то особенно. Я обдумывал спросить подходящий вопрос, когда он начал снова говорить. "Я никогда не говорил тебе о Полётах, потому что до сегодняшнего дня я был только заинтересован учить тебя охоте," сказал он.
"Охотник не заинтересован в манипулировании Силы, поэтому его сны - только обычные сны. Они могут быть привлекательны, но они не Полёты. С другой стороны, воин ищет Силу, и один из путей к Силе - Полёты. Ты можешь сказать, что разница между охотником и воином в том, что воин - на своём пути к Силе тогда, как охотник ничего не знает или совсем немного об этом. Решение: кто может быть воином и кто может быть только охотником - не зависит от нас. Это Решение в области Сил, которые руководят людьми. Вот почему твоя игра с Mescalito была таким важным Знаком. Те Силы направили тебя ко мне; они направили тебя в то автобусное депо, помнишь? Какой-то клоун привёл тебя ко мне. Совершенный Знак: клоун указывает тебе меня. Поэтому я учил тебя быть охотником. А потом другой Совершенный Знак: сам Mescalito играл с тобой! Видишь, что я имею ввиду?" Его странная логика подавляла. Его слова создали видения меня, покоряющемуся чему-то грандиозному и непостижимому, тому, чего не добивался и существование чего не представлял себе даже в моих дичайших фантазиях.
"Что ты предлагаешь, я должен делать?" спросил я.
108-109
"Стань доступным Силам; борись с проблемой," ответил он, "Ты называешь их сны, потому что у тебя нет Силы. Воин, будучи мужчиной, кто ищет Силу, не называет их снами, а называет их реальными."
"Ты имеешь ввиду, что он принимает свои сны как реальность?"
"Он не понимает одно за другое. Что ты называешь сны - реальны для воина. Ты должен понять, что воин - не дурак. Воин - безукоризненный охотник, кто охотится за Силами; он не пьяница или ненормальный, и у него нет времени, желания обманывать, врать самому себе или делать неправильный шаг. На карту поставлено слишком много для этого. Ставки - это его упорядочная жизнь, которую ему пришлось так долго упрощать и совершенствовать. Он не собирается выбросить это на ветер, делая глупую ошибку, принимая одно за что-то другое. Полёты - реальны для воина, потому что в этом он может действовать по своему, он может выбрать и отвергнуть, может выбирать из множества предметов, тех, что ведут к Силе, и затем он может манипулировать ими и использовать их; тогда как находясь в обычном сне, он не может действовать по своему."
"Дон Хуан, ты имеешь ввиду тогда, что Полёты - реальны?"
"Конечно они реальны."
"Такие же реальные как то, что мы делаем сейчас?"
"Если ты хочешь сравнивать вещи, то я могу сказать, что Полёты наверно более реальные. В Полётах у тебя есть сила, ты можешь менять вещи; ты можешь выяснить бесконечное множество скрытых фактов; ты можешь контролировать всё, что хочешь."
Темы Дон Хуана всегда нравились мне на определённом уровне. Я мог легко понять, почему ему нравилась идея, что в Полёте можно делать всё, что угодно, но я не мог относиться к нему серьёзно. Разница между нами была огромной: какой-то момент мы смотрели друг на друга. Его заявления были безумными и всё же он был, по моему мнению, одним из самых рассудительных мужчин, которых я когда-либо встречал. Я сказал ему, что не мог поверить, чтобы он принимал сны за реальность. Он тихо посмеивался, как-будто он знал масштабы моего бесполезного положения, потом он встал, не говоря ни слова, и вошёл в свой дом. Долгое время я сидел в ступоре, пока он не позвал меня в заднюю часть дома. Он приготовил кукурузную кашу и протянул мне миску с кашей. Я спросил его о том времени, когда человек просыпается. Я хотел знать, называет ли он это как-то. Но он не понял или не хотел отвечать.
"Как ты назовёшь то, что мы делаем сейчас?" спросил я, имея ввиду что то, что мы делали, было реальностью, а не сном.
"Я называю это - поедание," сказал он и сдержал свой смех.
"Я называю это - реальность, потому что наше поедание реально происходит," сказал я.
"Полёты тоже происходят," ответил он, посмеиваясь. "А также охота, прогулки, смех." Я не настаивал на споре. Однако я не мог, даже если я растянусь больше моего лимита, принять его взгляды. Он, похоже, был доволен моим отчаянием. Как только мы покончили с едой, он просто объявил, что мы собираемся на прогулку по пустыне в той же манере, в какой мы бродили раньше. "В этот раз - по другому," сказал он. "С сегодняшнего дня мы собираемся в места Силы; ты собираешься научиться, как сделать себя доступным Силам." Я снова выразил своё беспокойство и сказал, что не подхожу для такого. "Да, ладно - ты потакаешь своим глупым страхам," сказал он низким голосом, потрепав меня по спине и доброжелательно улыбнувшись. "Я надеюсь на твой дух охотника. Тебе нравится бродить со мной по этой прекрасной пустыне. Слишком поздно для тебя бросить." Он начал идти в кусты пустыни, он посигналил мне своей головой следовать за ним. Я мог пойти к своей машине и уехать, только я любил бродить с Дон Хуаном по этой изумительной пустыне. Я любил ощущение, которое я только испытывал в его компании, что это и в самом деле, грандиозный, мистический и всё же красивый мир. Как он и подчеркнул: я был на крючке. Дон Хуан вёл меня в холмы к востоку. Это был долгий поход. День был жаркий; однако жара, которая обычно была нестерпима для меня, каким-то образом была незаметна.

110-111
Мы прошли достаточно большую дистанцию в каньон, пока Дон Хуан не остановился и не сел в тени валунов. Я вытащил печенье из моего рюкзака, но он сказал мне не есть их и сесть на выпуклом, выступающем месте. Он указал на одинокий, почти круглый валун на расстоянии 10-15 футов и помог мне залезть на него. Я подумал, что он тоже сядет со мной, но вместо этого он залез наполовину, чтобы передать мне несколько кусков сухого мяса. Он объяснил мне с чрезвычайно серьёзным видом, что это было мясо Силы и должно прожёвываться очень медленно, а также не должно смешиваться ни с какой другой пищей. Потом он вернулся к месту в тени и сел спиной к валуну. Он какзался отдохнувшим, почти спящим. Он оставался в этом положении пока я не покончил с едой. Потом он сел прямо и склонил свою голову вправо. Похоже, он внимательно слушал. Он посмотрел на меня 2-3 раза, резко встал и начал глазами сканировать район, как это делает охотник. Я тут же оцепенел на месте и только двигал своими глазами, чтобы следовать его движениям. Очень осторожно он прошёл за какими-то скалами, как-будто он ожидал дичь появиться в том районе, где мы были. Тогда я понял, что мы были в круглом пещерном изгибе сухого водяного каньона, окружённого песчанными валунами.
Вдруг Дон Хуан вышел из-за скал и улыбнулся мне. Он потянулся, зевнул и пошёл к валуну, где я был. Я расслабился и сел.
"Что случилось?" спросил я шёпотом. А он ответил мне, крикнув, что вокруг не было ничего такого, чтобы беспокоиться. Я сразу почувствовал встряску в своём желудке. Его ответ несоответствовал ситуации и мне не верилось, чтобы он кричал, если бы на то не было веской причины. Я начал сползать вниз с валуна, но он закричал, что я должен там оставаться ещё немного. "Что ты делаешь?" спросил я, Он сел и скрыл себя между двумя валунами на основании скалы, где был я,
и затем он сказал очень громким голосом, что он только смотрел вокруг , потому что он думал, что что-то слышал. Я спросил слышал ли он большое животное.
Он приставил руку к уху и крикнул, что не мог меня слышать и что я должен кричать мои слова. Мне было противно выкрикивать слова, но он настаивал, чтобы я говорил громким голосом. Я выкрикнул, что хотел знать, что происходит, и он выкрикнул в ответ, что ничего вокруг реально не происходило. Он крикнул, спрашивая если я мог видеть что-нибудь необычное с вершины валуна. Я сказал нет и он попросил меня описать ему местность к югу. Некоторое время мы перекрикивались туда-сюда, и потом он посигналил мне спуститься вниз. Я присоединился к нему и он прошептал мне в ухо, что кричать было необходимо, чтобы было видно наше присуствие, потому что я должен сделать себя доступным Силам именно той водяной дыре. Я посмотрел вокруг, но не увидел водяной дыры. Он указал, что мы стояли на ней.
"Здесь есть вода," шёпотом сказал он, "а также Сила. Здесь есть Дух и мы должны привлечь его наружу; может быть он последует за тобой."
Мне хотелось знать больше о якобы духе, но он настаивал на полном молчании. Он посоветовал мне оставаться совершенно неподвижным, не шептать или делать малейшие движения, чтобы не обнаружить своё присуствие. Веороятно ему это легко - оставаться совершенно неподвижно часами; однако для меня это было невыносимо, настоящая пытка. Мои ноги заснули, моя спина болела, напряжение росло вокруг шеи и плечей. Всё моё тело онемело и стало холодным. Я был в жутком состоянии, когда Дон Хуан, наконец, встал. Он просто прыгнул на свои ноги и протянул мне руку, чтобы помочь встать. Когда я старался оживить свои ноги, то не понял невероятную лёгкость, с которой Дон Хуан прыгнул после часов неподвижности. Это взяло довольно много времени моим мускулам восстановить пластичность, нужную для ходьбы. Дон Хуан направился к себе домой. Он шёл очень медленно, установив длину, которую я должен был держать, следуя за ним.
112-113
Он следовал окружным путём вокруг обычного маршрута и пересёк его 4-5 раз в разных направлениях. Когда он наконец, добрался до своего дома, был уже конец дня. Я пытался задать ему вопросы о событиях дня. Он объяснил, что в болтовне нет необходимости. На сегодняшний день мне придёться отказаться от задавания вопросов, когда мы находимся в месте Силы. Мне до смерти хотелось знать, что он этим имел ввиду и пытался шёпотом спросить, но он напомнил мне холодным серьёзным взглядом, что он говорит дело. Мы сели на веранде его дома. Я работал над своими записями. Время от времени он давал мне кусок сухого мяса; в конце концов стемнело чтобы писать. Я старался думать о новых событиях, но какая-то часть меня отказывалась и я заснул.

Суббота, 19 августа 1961
Вчера утром Дон Хуан и я поехали в город и позавтракали в ресторане. Он посоветовал мне не менять мои привычки в еде слишком сильно.
"Твоё тело не привыкло к мясу Силы," сказал он. "Ты заболеешь, если не будешь есть свою еду." Сам он ел - от души. Когда я пошутил на эту тему, он просто сказал, "Моё тело всё любит."

Около 12 дня мы пошли назад к водяному каньону. Мы продолжали выставлять себя на показ Духу "громким разговором" и вынужденым молчанием, которое продолжалось часами. Когда мы покинули это место, вместо того чтобы идти назад домой, Дон Хуан направился к горам. Сначала мы достигли некоторых низких холмов, а затем мы забрались на вершины некоторых холмов повыше. Там Дон Хуан выбрал место для отдыха на открытом незатенённом месте. Он сказал мне, что нам придётся подождать до сумерков, и что я должен держать себя наиболее натурально, что включало в себя: задавать все вопросы, какие я хотел.
"Я знаю, что Дух там блуждает," сказал он очень низким голосом.
"Где?"
"Вон там, в кустах"
"Какой это Дух?" Он лукаво посмотрел на меня и ответил, "Как много видов существует?" Мы оба рассмеялись. Я задавал вопросы из-за нервозности. "Он выйдет наружу в сумерки," сказал он. "Мы просто должны подождать." Я оставался спокойным и вопросов у меня больше не было. "Сейчас время, когда мы должны продолжать разговор." Я почувствовал идиотское ощущение вакуума. Я не мог ничего придумать, что сказать. Он расхохотался и похлопал меня по спине.
"Ты реально - таблетка," сказал он. "Когда тебе приходиться говорить, ты проглатываешь язык, давай начинай." Он сделал уморительный жест, стуча дёснами друг об друга, открывая и закрывая свой рот с огромной скоростью. "Существуют определённые вещи, о которых с сегодняшнего дня мы будем говорить только в местах Силы," продолжал он. "Я привёл тебя сюда, потому что это - твоя первая проба. Это - место Силы и здесь мы можем говорить только о Силе."
"Я действительно не знаю, что Сила из себя представляет," сказал я.
"Сила - это то, с чем воин имеет дело," сказал он. "Сначала, это невероятно натянутая, искусственная вещь; даже трудно думать об этом. Это то, что происходит с тобой сейчас. Потом Сила становится серьёзным делом; можно это не иметь или можно даже не полностью понять, что это существует, и всё же знать, что что-то там есть, что не было заметным раньше. Следующее, Сила выражается как что-то неконтролируемое, которое приходит к кому-то. Мне невозможно сказать, как оно приходит или что это такое. Это - ничто и всё же оно заставляет чудеса появляться перед твоими глазами. И, наконец, Сила - это что-то в тебе, то, что контролирует твои действия и всё же подчиняется твоим командам." Наступила короткая пауза. Дон Хуан спросил меня, понял ли я. Я был не в своей тарелке, но сказал, что понял. Он, похоже, заметил моё замешательство и усмехнулся. "Я собираюсь учить тебя прямо здесь первый шаг к Силе," сказал он, как-будто он диктовал письмо мне. "Я собираюсь учить тебя, как организовать Полёт."
114-115
Он посмотрел на меня и снова спросил, знаю ли я, что он имеет ввиду. Я не знал и вообще едва следил за ним. Он объяснил, что "организовать Полёт" означает, иметь сжатый прагматичный контроль над основной ситуацией в Полёте, по сравнению с контролем любого выбора в пустыне, который человек имеет, например, взобраться на холм или оставаться в тени водяного каньона. "Ты должен начать делать что-то с простого," сказал он. "Сегодня ночью, во сне ты должен посмотреть на свои руки." Я громко рассмеялся. Его тон был таким обыденным, как-будто он говорил мне сделать что-то ординарное.
"Почему ты смеёшься?" спросил он удивлённо.
"Как я могу смотреть на руки в моих снах?"
"Очень просто, сфокусируй свои глаза на них, вот так." Он нагнул голову вперёд и уставился на свои руки с открытым ртом. Картина была настолько смешной, что
я не удержался от смеха.
"Я - серьёзно, как ты можешь ожидать от меня сделать это?" спросил я.
"Так, как я тебе показал," отрезал он. "Конечно ты можешь, смотреть на всё что угодно: свои ноги, живот, свой член, если хочешь. Я сказал твои руки, потому что это было самое лёгкое для меня, на что смотреть. Не думай, что это - шутка. Полёты - это так же серьёзно, как ВИДЕТЬ, умирать или любая другая вещь в этом таинственном, грандиозном мире. Подумай об этом, как о чём-то развлекательном. Представь все немыслемые вещи, которые ты можешь достигнуть. Человек, ищущий Силу, почти не имеет лимита в своём Полёте." Я попросил его дать мне какие-нибудь детали. "Нет никаких деталей, просто смотри на свои руки," сказал он.
"Должно быть больше, чего ты мог бы мне рассказать," настаивал я. Он тряхнул головой и прищурил глаза, смотря на меня короткими взглядами.
"Мы все разные," наконец сказал он. "То, что ты называешь деталями, будет только то, что я сам делал, когда я учился. Мы - неодинаковы; мы даже совсем не похожи."
"Может что-нибудь ты скажешь поможет мне."
"Для тебя будет проще начать смотреть на свои руки." Казалось, он собирался с мыслями и качал головой вверх и вниз. "Каждый раз когда ты смотришь на что-то в своих снах, оно меняет форму, сказал он после долгого молчания. "Трюк в том, чтобы научиться организовать Полёт, это явно не просто смотреть на вещи и удерживать их вид. Полёт - реален, когда ты способен на всём сконцентрироваться. Тогда уже нет разницы между тем, что ты делаешь, когда ты спишь, и что ты делаешь, когда не спишь. Видишь, что я имею ввиду?" Я признался, что хотя я понимаю, что он сказал, я был неспособен согласиться с его взглядами. Я начал говорить, что в цивилизованном мире были группы людей, у кого были обманчивые фантазии и кто не мог отличить то, что происходит в настоящем мире от того, что происходит в их фантазиях. Я сказал, что такие люди несомненно были не в своём уме. Моя скованность увеличивалась каждый раз, когда он рекоммендовал, чтобы я действовал как ненормальный. После моего долгого объяснения, Дон Хуан сделал комический жест отчаяния, положив свои руки на щёки и громко вздохнув. "Оставь свой цивилизованный мир в покое, сказал он. "Пускай существует. Никто не просил тебя вести себя как ненормальный. Я уже сказал тебе: воин должен быть совершенным, чтобы иметь дело с Силами, за которыми охотится; как ты можешь думать, что воин не сможет разобраться в вещах? С другой стороны, ты, мой друг, кто знает, что такое реальный мир, будешь нервно обращаться и мигом отдашь концы, если тебе придётся зависеть от своей способности рассказаывать, что реально, а что нет." Я явно не выразил то, что у меня было на уме. Каждый раз, когда я протестовал, я просто выражал невыносимую досаду, что всё время нахожусь в состоянии оправдывать себя. "Я не стараюсь сделать из тебя больного, ненормального человека," продолжал Дон Хуан. "Ты это и сам можешь сделать без моей помощи. Но Силы, которые ведут нас, привели тебя ко мне, и я отважился научить тебя поменять свой тупой образ жизни и жить чистой, сильной жизнью охотника. Затем Силы снова привели тебя и сказали мне, что тебе следует научиться жить безукоризненной жизнью воина. Наверно ты не сможешь, кто знет? Мы такие же таинственные и грандиозные, как и этот непостижимый мир, так что, кто может угадать, на что ты способен?"

116-117
В голосе Дон Хуана проскальзывала печаль. Я хотел извиниться, но он снова начал разговор. "Тебе необязательно смотреть на свои руки," сказал он. "Как я уже сказал, выбери что угодно. Но выбери вещь заранее и найди её в своих снах. Я выбрал руки, потому что они всегда будут с тобой. Когда они начнут менять форму, ты должен отвести взгляд от них и выбрать что-то ещё, а затем снова посмотреть на свои руки. Берёт много времени, чтобы овладеть этим приёмом."
Я настолько увлёкся своей писаниной, что не заметил, как стемнело. Солнце уже ушло за горизонт, небо стало облачным и надвигались сумерки. Дон Хуан встал и показывал скрытно на юг. "Пошли," сказал он. "Мы должны двигаться на юг до тех пор, пока Дух Воды не покажется."
Мы шли наверно полчаса, местность резко поменялась и мы вышли на пустое пространство.Там был большой, круглый холм, где были сожжёные кусты. Выглядело как лысая голова и мы шли прямо к ней. Я подумал, что Дон Хуан собирался залезть на пологий склон, но вместо этого он остановился и оставался очень внимательным. Всё его тело, казалось, напряглось и задрожало на мгновенье. Затем он снова расслабился и мягко встал. Я не мог понять, как его тело могло оставаться вертикально, когда его мускулы были так расслаблены. В этот момент очень сильный порыв ветра встряхнул меня. Тело Дон Хуана повернулось к ветру, на запад. Он не использовал мускулы, чтобы повернуться или, по крайней мере, он не использовал мускулы так, как я использую свои, чтобы повернуться. Тело Дон Хуана, казалось, скорее было выдернуто снаружи. Выглядело так, как-будто кто-то ещё поставил его тело лицом в новом направлении. Я продолжал наблюдать за ним. Он посмотрел на меня краем глаза. Выражение на его лице была сама решимость, цель. Всё его существо было само внимание и я уставился на него с удивлением. Я никогда не был в подобной ситуации, которая требует такой странной концентрации. Вдруг его тело задрожало, как-будто его окатил внезапный душ холодной воды. С ним произошла ещё встряска и потом он пошёл, как-будто ничего не произошло, я следовал за ним. Мы с двух сторон обошли голые холмы на восточной стороне, пока не оказались в середине его; там он остановился, повернув лицо на запад. Там, где мы стояли, вершина холма не была такой круглой и гладкой, как ой она казалась издалека. Там, ближе к вершине была пещера или дыра. Я внимательно посмотрел на неё, потому что Дон Хуан делал то же самое.
Ещё один сильный порыв ветра обдал холодом мою спину. Дон Хуан повернулся к югу и глазами сканировал район. "Там!" шёпотом сказал он и указал на предмет на земле. Я напряг зрение, чтобы увидеть. На земле, на расстоянии 20 футов было что-то. Оно было светло-коричневым и, пока я разглядывал его, оно дрожало.
Я сфокусировал всё своё внимание на нём. Предмет был почти круглый и, казалось, свернулся клубком; по правде, оно было похоже на лежащую собаку.
"Что это?" прошептал я Дон Хуану.
"Я не знаю," прошептал он мне, пока рассматривал предмет. "На что он похож, как ты думаешь?" Я сказал ему, что оно похоже на собаку. "Слишком большой для собаки," сказал он в сущности. Я сделал пару шагов к нему, но Дон Хуан мягко остановил меня. Я снова уставился на существо. Это явно было какое-то животное, которое или спало, или было мёртвым. Я почти мог видеть его голову; его уши торчали, как уши волка. К тому времени, я был абсолютно уверен, что это было свёрнутое животное. Я подумал, что это был коричневый телёнок. Я прошептал это Дон Хуану. Он ответил, что оно было слишком компактным для телёнка, кроме этого - его торчащие уши. Животное снова задрожало и затем я заметил, что оно было живым. Я реально мог видеть, что дышало, однако, оно не дышало ритмично. Его вдохи скорее были похожи на нерегулярные дрожания. В тот момент меня осенило.
"Это - умирающее животное," прошептал я Дон Хуану.
"Ты прав, но какое животное?" прошептал он мне.
118-119
Я не мог разглядеть его особые детали. Дон Хуан сделал к нему пару осторожных шагов, я следовал за ним. Было уже темно к тому времени и нам пришлось сделать ещё два шага, чтобы иметь животное на виду. "Берегись!" прошептал Дон Хуан мне в ухо. "Если это умирающее животное, оно может напасть на нас из последних сил." Животное, что бы оно ни было, казалось было на своих задних ногах; прерывистое дыхание, тело спазмотически тряслось, но оно не меняло своё свёрнутое положение. Однако в какой-то момент, колоссальная спазма реально подняла животное с земли. Я услышал нечеловеческий вопль и животное потянуло свои ноги; его клыки были более, чем устрашающими, они вызывали тошноту. Животное повернулось на бок после растягивания своих ног и затем перевернулось на спину. Я услышал грозное рычание и голос Дон Хуана крикнул, "Спасайся!" И это то, что я сделал: помчался прямо к вершине холма с невероятной скоростью и проворством. Когда я был на полпути к вершине, то посмотрел назад и увидел, что Дон Хуан стоит в том же месте. Он посигналил мне спуститься и я спустился с холма.
"Что случилось?" спросил я, полностью потеряв дыхание.
"Я думаю животное мертво," сказал он. Мы осторожно двигались к животному, оно развалилось во все стороны на своей спине. По приближении ближе к нему,
я почти закричал от страха: оно было не совсем мёртвым. Его тело всё ещё дрожало, его, поднятые вверх, ноги дико тряслись. Животное явно было на последнем издыхании. Я шёл впереди Дон Хуана. Новая встряска двинула тело животного и я мог видеть его голову. В ужасе, я повернул свою голову к Дон Хуану. Судя по его телу, животное явно принадлежало к млекопитающимся, однако, у него был клюв, как у птицы.

Я уставился на него в состоянии абсолютного ужаса. Мой мозг отказывался в это верить, я был ошарашен, не мог сказать ни слова. Никогда в своей жизни, я не видел ничего подобного. Что-то невероятное было там, перед моими глазами. Мне хотелось, чтобы Дон Хуан объяснил мне это невероятное животное, но я мог только мямлить непонятное ему. Он уставился на меня, а я на него и на животное, и затем что-то во мне организовало мир и я тотчас знал, какое это было "животное". Я подошёл к нему и поднял его: это была большая сухая ветка дерева. Она частично сгорела и, наверно, ветер сдул пепел с неё, и таким образом, создавалось впечатление большого торчащего, круглого животного. Цвет сгоревших остатков делало его светло-коричневым на фоне зелёной растительности.
Я расхохотался над моей глупостью и взволнованно объяснил Дон Хуану, что ветер, дующий сквозь неё, создал впечатление живого животного. Я думал, что ему понравится, как я разобрался в этой тайне, но он повернулся и пошёл на вершину холма. Я следовал за ним. Он залез внутрь углубления, которое выглядело как пещера. Это не была дыра, а неглубокая вмятина в песчанные скалы. Дон Хуан набрал несколько небольших веток и использовал их смести сор, который скопился на дне вмятины.
"Нам нужно избавиться от клещей," сказал он и посигналил мне сесть, устроиться поудобнее, потому что мы собирались провести ночь там. Я начал говорить о ветке, но он прервал меня. "То, что ты сделал - не триумф," сказал он. "Ты растранжирил прекрасную силу, силу, которая дала жизнь этой сухой ветке."
Он сказал, что настоящий триумф для меня был бы, оставить это и следовать за Силой, пока мир не перестанет существовать. Он не сердился на меня или разочаровывался моим выходом из положения. Он повторял заявлять, что это было только начало, что берёт время приручить Силу. Он потрепал меня по плечу и пошутил, что раньше этим днём я был человеком, кто знал, что было реально и что не было. Я почувствовал стыд и начал извиняться за мою склонность всегда быть уверенным в своей правоте. "Неважно," сказал он. "Та ветвь была настоящим животным и была живой в тот момент, когда Сила дотронулась до неё. Так как то, что делало её живой, была Сила, трюк был как в Полёте: удерживать её вид. Понимаешь, что я имею ввиду?" Я хотел спросить его что-то ещё, но он поторопил меня и сказал, что мне необходимо сохранять абсолютное молчание, но не спать всю ночь, и что он один собирается разговаривать какое-то время. Он сказал, что Дух, кто знал его голос, может подчиниться звуку его голоса и оставить нас в покое.

120
Он объяснил, что идея стать доступным Силам, имеет серьёзные ньансы. Могущество было разрушительной силой, которая легко могла привести любого к смерти, и к ней нужно относиться с огромным вниманием. Чтобы стать доступным Могуществу, придётся делать это систематически с огромной осторожностью.
Это включает в себя: делать своё присуствие явным, содержащим в себе, показом громкого разговора, или любым другим типом шумной деятельности, и затем, было обязательным следить за длительным и полным молчанием. Контролируемая шумная деятельность и контролируемое спокойствие были знаком воина.
Он сказал, что, если честно, мне нужно было держать образ живого монстра немного дольше. В контролируемой манере, не теряя головы, или становясь ненормальным от волнения или страха, мне нужно прилагать все усилия "Остановить Мир". В комбинацию этого состояния входили: страх, восхищение,обожание, могущество и смерть. Он сказал, что такое состояние будет очень трудно повторить. Я прошептал ему в ухо, "Что ты имеешь ввиду под "Остановить Мир"?"
Он свирепо посмотрел на меня, прежде чем ответить, что это был приём, практикуемый теми, кто охотился за Силой; приём, с помощью которого мир, каким мы его знаем, рушится.

11. НАСТРОЙ ВОИНА

121
Я подъехал к дому Дон Хуана в четверг, 31 августа 1961 года, и прежде чем у меня был шанс поприветствовать его, он просунул свою голову через окно моей машины, улыбнулся и сказал, "Мы должны проехать большое расстояние к месту Силы, а уже почти 12 дня."
Он открыл дверь машины, сел на переднее сиденье рядом со мной и велел мне ехать на юг почти 70 миль; затем мы повернули на восток по грунтовой дороге и ехали по ней, пока не достигли склонов гор. Я припарковал машину на обочине дороги в углублении, которое выбрал Дон Хуан, так как оно было достаточно глубокое, чтобы спрятать машину из вида. Оттуда мы прямо пошли к вершине низких холмов, пересекая огромное плоское безлюдное место. Когда стемнело, Дон Хуан выбрал место для сна. Он требовал полного молчания. На следующий день мы слегка поели и продолжили наше путешествие в восточном направлении. Растительность больше не была кустами пустыни, а густые зелёные горные кусты и деревья. Около полудня мы взобрались на вершину гигантского утёса многочисленных скал, которая выглядела как стена. Дон Хуан сел и посигналил мне тоже сесть.
"Это - место Силы," сказал он после паузы. "Это место, где давно были похоронены воины." В этот момент прямо над нами пролетела, каркая, ворона. Дон Хуан проследил её полёт фиксированным взглядом. Я осмотрел валун и удивился, как и где были похоронены воины, когда он постучал мне по плечу.
122-123
"Не здесь, глупец," сказал он улыбаясь. "Вот здесь." Он указал на поле ниже нас, на дне перед утёсом, к востоку. Он объяснил, что это поле окружено натуральными кораловыми валунами. Там, где я сидел, я видел место диаметром наверно 100 ярдов, оно выглядело идеальным кругом. Густые кусты скрывали его поверхность, замаскировывая валуны. Я бы не заметил этот идеальный круг, если бы Дон Хуан не указал мне на него. Он сказал, что имеется множество таких мест старого мира индейцев. Они не были точно местами Силы, как определённые холмы или формы земли, которые были жилищами духов, а скорее местами просветления, где можно было научиться, где можно было найти решение к дилеммам. "Всё, что тебе нужно сделать это: придти сюда, или провести ночь на этом камне, чтобы пересмотреть свои чувства."
"Мы собираемся провести ночь здесь?"
"Я так думаю, но маленькая ворона только что сказала мне не делать это." Я старался выяснить больше о вороне, но он поторопил меня нетерпеливым движением руки. "Посмотри на круг валунов," сказал он. "Зафиксируй его в своей памяти и потом, когда-нибудь ворона приведёт тебя в одно из этих мест. Чем правильнее его округлость, тем больше его Сила."
"Кости воинов всё ещё содержатся там?" Дон Хуан сделал комический жест удивления и затем широко улыбнулся.
"Это - не кладбище," сказал он. "Здесь никто не похоронен. Я сказал воины были однажды здесь похоронены. Я имел ввиду, они когда-то приходили сюда хоронить себя на ночь или на два дня или на то время, на которое им было нужно. Я не имел ввиду, что кости мертвецов похоронены здесь. Меня кладбища не касаются: в них нет силы, но есть в костях воинов, но они не на кладбищах. Ещё больше Силы в костях "Человека Знаний", однако это практически невозможно их найти."
"Кто такой "Человек Знаний", Дон Хуан?"
"Любой воин может стать "Человеком Знаний". Как я сказал тебе, воин - безукоризненный охотник, кто охотится на Силу. Если он имеет успех в охоте, он может стать "Человеком Знаний".
"Что ты ..." он остановил мой вопрос движением руки. Он встал, посигналил мне следовать за ним и начал спускаться по крутому утёсу. Там была явная дорожка в почти перпендикулярном лице, ведущему к круглому месту. Мы шли вниз по опасной тропинке и, когда мы достигли низа, Дон Хуан, вообще не останавливаясь, вёл меня через густые кусты к середине круга. Там он использовал толстые сухие ветки, чтобы освободить от грязи место сесть для нас. Место было абсолютно круглое.
"Я планировал похоронить тебя здесь на всю ночь," сказал он. "Но сейчас я знаю, что сейчас - не время. У тебя не энергии и я собираюсь похоронить тебя только на короткое время." Идея, быть похороненным, сделала меня дюже нервовым и я спросил, как он планировал похоронить меня. Он хихикнул как ребёнок и начал собирать сухие ветки. Он не дал мне помочь ему и сказал, чтобы я сел и ждал. Он бросил собранные ветки в середину очищенного круга. Затем он велел мне лечь головой на восток, положить мой жакет под голову и сделал клетку вокруг меня. Он соорудил её, воткнув куски веток в виде вилок в мягкую землю; эти ветки служили поддержкой длинным палкам, которые давали форму клетке и вид открытого гроба. Он закрыл, похожую на ящик, клетку небольшими ветками и листьями сверху длинных палок, закрыв меня от плеч донизу. Только моя голова торчала на жакете, служившим подушкой. Затем он взял толстый кусок сухого дерева и, используя его как лопату, он высвободил землю вокруг меня и закрыл ею клетку. Конструкция была такой крепкой и листья были так хорошо уложены, что земля не попала внутрь. Я мог свободно двигать ногами, даже скользить внутрь и наружу. Дон Хуан сказал, что обычно сам воин должен сделать клетку, проскользнуть в неё и запечатать её изнутри.
124-125
"А как насчёт животных?" спросил я. "Могут они соскрести грязь на поверхности, проникнуть в клетку и нанести вред человеку?"
"Нет, это не проблема для воина, это проблема для тебя, потому что у тебя нет энергии. С другой стороны, воин руководится своей несгибаемой волей и сам справиться. Ни крысы, ни змеи, ни горный лев не беспокоят его."
"Для чего они себя хоронят, Дон Хуан?"
"Для Просветления и для Силы." Я ощутил наиболее приятное чувство покоя и удовлетворения; мир в тот момент казался спокойным. Тишина была изысканной и в то же время расслабляющей. Я не привык к такой тишине. Я пытался говорить, но он запретил. Через некоторое время спокойствие места повлияло на моё настроение. Я начал думать о своей жизни, о моей личной истории и испытал знакомое чувство печали и угрызений совести. Я сказал ему, что не заслуживаю быть там, что его мир был сильным и справедливым, а я был слабым, и что мой дух поменяли в худшую сторону обстоятельства моей жизни. Он рассмеялся и пригрозил покрыть мою голову землёй, если я буду продолжать говорить в таком настрое. Он сказал, что я - мужчина и как любой мужчина я заслуживаю всё, что относится к мужчинам: радость, боль, печаль, борьба - и что природа чьих-то действий была неважна, если вести себя как воин. Снизив голос почти до шёпота, он сказал, что если я реально чувствовал, что мой дух был изуродован, то я должен просто исправить это - очистить его, сделать его совершенным - потому что нет другой цели во всей нашей жизни, которая была бы более стоющей.

Не исправить дух - приведёт к смерти, и это было то же самое, что ничего искать, так как смерть собирается настигнуть нас, несмотря ни на что. Он надолго замолчал и потом он сказал тоном глубокого убеждения, "Искать совершенства для духа воина - единственная цель, стоющая нашего мужества." Его слова действовали как каталист. Я чувствовал вес моих прошлых действий, как невыносимый и замедливающий груз. Я признал, что был безнадёжен и начал всхлиповать, говоря о моей жизни. Я сказал, что бродил так долго, что я стал бесчувственным к боли и печали, кроме определённых случаев, когда я почувствую своё одиночество и беспомощность. Он ничего не сказал, схватил меня подмышки и вытащил меня из клетки. Я сел, когда он отпустил меня, он тоже сел. Наступило неловкое молчание, я подумал, что он даёт мне время взять себя в руки. Я взял блокнот и начал писать из-за нервозности. "Ты зависишь как лист от милости ветра, не так ли?" сказал он наконец, уставившись на меня. Точно так я себя и чувствовал. Казалось, он мне сочувствовал и сказал, что мой настрой напоминает ему песню, и начал петь низким голосом. Его пение было очень приятным, а слова уносили мен вдаль: "Я так далеко от неба, где я родился. Моими мыслями обладевает жуткая ностальгия. Как лист на ветру, мне так тоскливо и одиноко, от ностальгии иногда мне хочется плакать, а иногда смеяться."
Мы долго не разговаривали, пока он не прервал молчание. "Со дня твоего рождения, так или иначе, кто-то делал с тобой что-то," сказал он.
"Правильно," ответил я.
"И они делали это с тобой без твоего согласия."
"Правильно."
"И сейчас ты беспомощный, как лист на ветру."
"Правильно. Всё как оно есть."
Я сказал, что обстоятельства моей жизни иногда были разрушительными. Он внимательно слушал, но я не мог понять: он соглашался из сежливости или он искренне мне симпатизировал, пока я не заметил, что он старается спрятать улыбку. "Сколько бы ты не жалел себя, тебе придётся сменить пластинку," сказал он мягким тоном. "Это не гармонирует с жизнью воина." Он расхохотался и снова запел эту песню, но искажал интонацию некоторых слов: результатом были комичные вопли и жалобы. Он объяснил: причина, что мне нравится песня в том, что в моей собственной жизни я ничего не сделал, а только искал недостатки во всём и жаловался. Я не мог с ним спорить: он был прав. И всё же, я верил, что у меня достаточно оснований, чтобы чувствовать себя как лист на ветру.

126-127
"Самое трудное в мире - это принять настрой воина," сказал он. "Бесполезно огорчаться, жаловаться, и чувствовать справедливым это делать, веря, что кто-то всегда делает что-то для нас. Никто ничего никому не делает и меньше всего для воина. Ты здесь со мной, потому что ты хочешь быть здесь. К настоящему времени, ты взял полную ответственность, так что идея, что ты на милости ветра - непозволительна."
Он встал и начал разбирать клетку: соскрёб с неё глину и положил её туда, откуда взял, и осторожно разбросал все палки по кустам. Потом он покрыл чистый круг листьями, оставив только то место, как-будто ничто никогда не поменялось. Я вслух поражался его ловкостью. Он сказал, что хороший охотник, что мы здесь были, неважно насколько осторожен он был, так как следы человека не могут быть полностью стёрты. Он сел, скрестив ноги, и велел мне сесть как можно удобнее лицом к месту, где он меня похоронил, оставаться неподвижно, пока мой печальный настрой не исчезнет.
"Воин закапывает себя, чтобы получить силу, а не всхлипывать от жалости к себе," сказал он. Я попытался объяснить, но он заставил меня остановиться нетерпеливым движением головы. Он сказал, что ему спешно пришлось вытащить меня из клетки, потому что мой настрой был нестерпимым, и он боялся, что это место отвергнет мою слабость и ранит меня. "Жалость к себе не гармонирует с силой," сказал он. "Настрой воина призывает к контролю над собой и в то же время, он призывает не держаться за себя."
"Как так может быть? Как он может контролировать себя и отбросить себя одновременно?" спросил я.
"Это трудный приём," сказал он. Он похоже раздумывал: продолжать разговор или нет. Дважды он было хотел сказать что-то, но воздержался и только улыбнулся. "Ты ещё не совсем справился со своей проблемой," сказал он. "Ты всё ещё чувствуешь себя слабым и сейчас не смысла говорить о настрое воина."
Прошёл почти час в полном молчании. Затем он неожиданно спросил меня, был ли у меня прогресс в изучении Техники Полёта, которым он меня научил. Я прилежно практиковался и смог, после монументального усилия, достичь степени контроля в моих снах. Дон Хуан был прав, сказав, что упражнения можно понять как развлечение. Впервые в своей жизни я с нетерпением ждал, когда пойду спать. Я дал ему детальное описаниемоего прогресса. Мне было относительно легко научиться удерживать в памяти образ моих рук, после того как я научился приказывать себе смотреть на них. Мои видения, хотя и не всегда моих собственных рук, длились казалось, долгое время, пока я наконец, не терял контроль и не погружался в обычные непредсказуемые сны. У меня не было никакого желания, когда дать себе команду: посмотреть на свои руки или смотреть на другие предметы в своих снах. В какой-то момент я вспоминал, что мне нужно смотреть на мои руки и затем на окружающий мир. Однако были ночи, когда я вообще не мог вспомнить, что я это сделал. Дон Хуан казался удовлетворённым и хотел знать, какими были обычные предметы, которые я находил в своих видениях. Я не мог вспомнить ничего особенного и начал разбирать свой кошмарный сон прошлой ночью.
"Не будь таким придирчивым," сухо заметил он. Я сказал ему, что записывал все детали моих снов. С тех пор как я начал практиковаться в запоминании своих рук, мои сны стали очень сильными и их воспоминания увеличились до такой степени, что я мог вспомнить мельчайшие детали. Дон Хуан сказал, что следовать им было - напрасной тратой времени, так как детали и их живость были не так важны. "Обычные сны бывают очень живыми, как только ты обучишься Полёту," ответил он.
"Эта живость и ясность - внушительный барьер, и ты - хуже всех, кого я когда-либо встречал в своей жизни. У тебя самая жуткая мания: ты записываешь всё, что можешь."

128-129
По правде, я верил что то, что я делал, было стоющим. Ведя подробнейший дневник моих снов, давало мне степень прояснения природы тех видений, которые мне снились.
"Брось это!" бросил он властно. "Это - не к чему. Всё, что ты делаешь, это - отвлекаешься от цели Полёта, а это - контроль и сила." Он лёг, закрыл глаза шляпой и продолжал говорить, не смотря на меня. "Я собираюсь напомнить тебе всю технику, которую тебе необходимо тренировать," заключил он. "Первое, вначале ты должен фокусироваться на своих руках. Затем переведи фокус на другие предметы и бросай на них быстрые взгляды. Фокусируй свой взгляд на стольких предметах, на скольких можешь. Помни: если ты бросаешь быстрый взгляд, образы не сдвигаются. Каждый раз, когда ты смотришь на свои руки, ты получаешь больше энергии, нужной для Полёта, поэтому вначале, не смотри на слишком много вещей. Четыре вещи за раз будет достаточно. Позднее ты можешь увеличивать масштаб до тех пор, пока ты не покроешь всё, что хочешь, но как только образы начнут двигаться, и ты чувствуешь, что теряешь контроль, вернись к своим рукам. Когда ты почувствуешь, что ты можешь смотреть на вещи сколько угодно, ты будешь готов к новому приёму. Сейчас я собираюсь учить тебя этому новому приёму,
но я думаю, что ты должен применять его только, когда ты готов." 15 минут он был спокоен, наконец сел и посмотрел на меня. "Следующий шаг при приготовлении к Полёту - это научиться путешествовать," сказал он. "Также, как ты научился смотреть на свои руки, ты можешь силой Воли двигать себя, путешествовать в разные места. Сначала, ты должен основать место, куда ты хочешь попасть. Выбери хорошо известное место - может быть свою школу, парк, дом друга - затем пожелай попасть туда. Этот приём - очень трудный. Ты должен выполнить два задания: ты должен пожелать попасть в то особое место; и затем, когда ты овладеешь этим приёмом, ты должен научиться контролировать точное время своего путешествия."
Как я уже писал о его заявлениях, у меня было чувство, что я реально сошёл с ума: я реально изучал ненормальные инструкции, не щадя сил, чтобы понять их.
Я испытывал угрызения совести и стыд. "Что ты со мной делаешь, Дон Хуан?" спросил я, на самом деле не имея это ввиду. Он казался удивлённым.
На мгновение он уставился на меня и затем улыбнулся. "Ты снова и снова задаёшь мне всё тот же вопрос. Я ничего с тобой не делаю. Ты сам делаешь себя доступным Силе; ты охотишься за ней, а я только веду тебя." Он склонил голову в сторону и пристально изучал меня. Одной рукой он взял меня за подбородок, другой - за затылок моей головы и двинул мою голову из стороны в сторону. Мускулы моей шеи были очень напряжены и такое движение головы убрало напряжение. Дон Хуан на момент посмотрел на небо и казалось, проверял в нём что-то. "Время уходить," сухо сказал он и встал. Мы шли в восточном направлении, пока не дошли до группы небольших деревьев в долине между двумя большими холмами. К тому времени было уже почти 5 вечера. Он мимоходом бросил, что нам наверно придёться провести ночь в этом месте. Он указал на деревья и сказал, что там была вода. Он напряг тело и начал нюхать воздух как животное. Я мог видеть как напрягались мускулы его желудка очень быстрыми и короткими схватками, когда он носом вдувал и выдувал воздух в быстрой последовательности. Он убедил меня делать то же самое и самому определить, где была вода. Я неохотно пытался имитировать его. Через 5-6 минут быстрого дыхания у меня закружилась голова, но мои ноздри великолепно очистились и я реально мог определить запах речной ивы. Однако я не мог точно сказать, где они были. Дон Хуан велел мне отдохнуть несколько минут и потом он заставил меня нюхать опять. Вторая попытка была более интенсивной. Я реально мог отличить справа слабый запах ивы. Мы прошли в этом направлении четверть мили и нашли болотистое место со стоячей водой. Мы обогнули его и добрались немного выше, до плоской столовой горы. Выше и вокруг горы кусты были очень густыми.

130-131
"Это место кишит горными львами и другими котами поменьше," сказал ненароком Дон Хуан, как-будто это было обычное дело, в порядке вещей.
Я кинулся к нему и он расхохотался. "Обычно я сюда совсем не хожу," сказал он. "Но ворон указал мне это направление. В этом месте есть что-то особенное."
"Нам действительно нужно быть здесь, Дон Хуан?"
"Да, иначе я бы избегал это место." Это сделало меня дюже нервовым. Он велел мне внимательно слушать то, что он собирался сказать. "Единственную вещь в этом месте можно делать - это охотиться на львов." сказал он. "Поэтому я буду учить тебя, как это делать. Есть особый метод конструирования ловушки для водяных крыс, которые живут вокруг водяных источников. Крысы служат приманкой. Стороны клетки сделаны так, чтобы упасть, и очень острые наконечники вставлены по сторонам. Наконечники спрятаны, когда клетка готова и они ни на что не влияют, пока что-то не попадает в клетку. В этом случае, стенки падают и наконечники пронзают то, что попадает в ловушку."
Я не мог понять, что он имел ввиду, тогда он нарисовал диаграмму на земле и показал мне, что если боковые наконечники в клетке установлены под углом в дырках рамы, то клетка повалится на любую сторону, если что-то ударит её сверху. Наконечники были острыми, сделаны из твёрдого дерева и располагались по всей раме. Дон Хуан сказал, что тяжёлая груда камней была положена сверху сетки их палок, которые были связаны с клеткой и висели высоко над ней. Когда горный лев попадал в ловушку, привлечённый водяными крысами, он обычно пытался сломать её лапами со всей силой; затем наконечники протыкали его лапы и лев в ужасе подпрыгивал, сбрасывая лавину камней на себя.
"Когда-нибудь тебе нужно будет поймать горного льва," сказал он. "У них особая сила. Они ужасно умные и единственная возможность их поймать, это - обмануть их запахом речной ивы и болью." С невероятной скоростью и умением он соорудил ловушку и, после долгого ожидания, он поймал три крупные, похожих на белку, грызунов. Он велел мне собрать вязанку веток ивы с краёв болота и заставил меня натереть ими мою одежду. Он сделал то же самое, затем быстро и умело он сплёл две простые сетки из камышей, набрал большую охапку зелёных растений и грязи из болота, и отнёс их назад на плоскогорье, где он и спрятался. Тем временем, похожие на белок, грызуны начали пищать очень громко. Дон Хуан начал разговор со мной из своего потайного места, велев мне использовать другую сетку, собрать в неё ещё больше растений и грязи, залезть на низкие ветви дерева рядом с капканом, где были грызуны. Дон Хуан сказал, что он не хотел причинить вред ни льву, ни грызунам, поэтому он собирался запустить грязь в льва, если тот подойдёт к капкану. Он велел мне быть начеку и ударить льва моей тяжёлой сеткой сразу после него, чтобы напугать его. Он посоветовал мне быть очень осторожным и не упасть с дерева. Его последний совет мне: быть настолько неподвижным, чтобы слиться с ветками. Я не мог видеть, где был Дон Хуан. Писк грызунов стал невыносимым и наконец, так стемнело, что я едва мог различить окружающий мир. Я услышал поблизости неожиданный звук мягких шагов и приглушённое кошачье дыхание, затем очень тихое рычание и грызуны перестали пищать. Как раз тогда я увидел тёмную массу животного прямо под деревом, где я находился. Ещё до того, как я убедился, что это был горный лев, он бросился к клетке, но не достигнув её, что-то ударило его и заставило сжаться. Я бросил мою сетку с растениями и грязью во льва, как велел мне Дон Хуан, но не попал, однако это произвело сильный грохот. В это мгновенье Дон Хуан выдал серию пронзительных криков так, что холод пробежал по спине. Лев с невероятной лёгкостью помчался к плоскогорью и исчез. Дон Хуан продолжал производить душераздирающие крики ещё какое-то время.

134-135
Затем он велел мне спуститься с дерева, поднять клетку с грызунами, бежать к плоскогорью и добраться туда, где он был, как можно быстрее. В невероятно короткое время я уже стоял рядом с Дон Хуаном. Он велел мне имитировать его крики как можно хорошо, чтобы держать льва на расстоянии, пока он разбирает клетку и выпускает грызунов. Я начал имитировать Дон Хуана, но не мог добиться того же эффекта. Мой голос был хриплым из-за волнения. Он сказал, что я должен не обращать на себя внимания и кричать с настоящим чувством, потому что лев был всё ещё рядом. Вдруг, я полностью осознал ситуацию: лев был настоящий. Я выдал великолепную серию пронзительных криков. Дон Хуан ревел от хохота. Он позволил мне поорать ещё недолго и затем сказал, что мы должны покинуть место как можно спокойно, так как лев не был дураком и возможно возвращался обратно по своим следам туда, где были мы.
"Он точно будет нас преследовать," сказал он. "Несмотря на нашу осторожность, мы оставляем тропу шириной с Панамериканский тракт."
Я шёл очень близко к Дон Хуану. Время от времени он останавливался на мгновенье и слушал. В какой-то момент он начал бежать в темноте и я последовал за ним, вытянув руки перед глазами, чтобы защитить себя от ветвей. Наконец мы добрались до основания утёса, где мы были раньше. Дон Хуан сказал, что если нам удасться залезть на вершину без схватки со львом, то мы спасены. Он первым пошёл наверх, чтобы показать мне путь. Мы начали лезть в темноте. Не знаю как, но я уверенно следовал за ним. Когда мы почти достигли верха, я услышал странный крик животного, почти как мычание коровы, только немного дольше и хрипловато.
"Наверх! Наверх!" закричал Дон Хуан. Я полез наверх в полной темноте впереди Дон Хуана. Когда он достиг плоской вершины столовой горы, я уже сидел, задыхаясь. Он катался на траве. Сначала я подумал, что напряжение было слишком велико для него, но он хохотал над моим быстрым подъёмом. Пару часов мы сидели в полном молчании и затем мы начали возвращаться назад к моей машине.
Воскресенье, 3 сентября 1961.
В доме Дон Хуана не было, когда я проснулся. Я работал над своими записями и было время найти сухих веток для очага в кустах поблизости до его возвращения. Я ел, когда он вошёл в дом. Он начал смеяться над моей, как он называл, рутиной: есть в 12 дня, но всё же присоединился к моим бутербродам. Я сказал ему, что случай с горным львом поражал меня. В итоге, это всё казалось нереальным. Было так, как-будто всё было представлено для меня на сцене. Последовательность событий была настолько быстрой, что у меня реально не было времени испугаться. У меня было достаточно времени, чтобы действовать, но не обдумывать мои обстоятельства. Пока я делал записи, вопрос: действительно ли я видел горного льва, пришёл мне в голову. Сухая ветвь всё ещё была свежа в моей памяти.
"Это был горный лев," безаппеляциозно заявил Дон Хуан.
"Это было настоящее животное?"
"Конечно."
Я сказал ему, что мои подозрения появились из-за лёгкости всего события. Было так, как-будто лев ждал там и был натренирован делать всё так, как планировал Дон Хуан. Его не смутил поток моих скептических замечаний. Он подсмеивался надо мной. "Ты странный человек," сказал он. "Ты видел и слышал льва: он был прямо под деревом, где был ты. он не обнюхивал тебя и не прыгнул на тебя из-за запаха речных ив. Ивы убивают любой другой запах, даже у котов. У тебя в руке была связка их."
Я сказал, что я в нём не сомневался, но всё, что случилось прошлой ночью, было невероятно чуждо событиям моей повседневной жизни. Какое-то время, пока я делал записи, у меня даже было чувство, что Дон Хуан мог играть роль льва. Однако, мне пришлось отбросить эту идею, так как я реально видел тёмный силуэт четвероногового животного, устремлённого к клетке и потом прыгающим к плоскогорью.
"Почему ты из этого делаешь целое событие?" сказал он. "Это просто был большой кот. В тех горах должно быть их тысячи. Ну и что? Ты, как обычно, фокусируешь своё внимание не на том, что нужно. Какая разница: был это лев или мои штаны. Твои чувства в тот момент: это важно." Никогда в своей жизни я не видел и не слышал большого дикого кота на прогулке. Когда я об этом думал, я не мог смириться с фактом, что я был от такого в нескольких шагах. Дон Хуан терпеливо слушал, пока я не описал все свои ощущения. "Откуда у тебя это преклонение перед большими котами?" спросил он вопрошающе. "Ты был близок ко многим животным, которые живут вокруг нас, и ты никогда перед ними так не преклонялся. Ты любишь котов?"
"Нет!"
"Тогда забудь об этом. Так или иначе, урок был не о том, как охотиться на львов."
"Тогда о чём?"
"Маленькая ворона указала мне на это особое место, и в этом месте я увидел возможность заставить тебя понять, как действовать, когда ты имеешь настрой воина. Всё, что ты сделал прошлой ночью, было сделано в пределах надлежащего настроя. Ты был в контроле и в то же время, беспристрастный, когда ты спрыгнул с дерева, чтобы подхватить клетку и подбежать ко мне. Тебя не парализовало от страха. И затем, почти на вершине утёса, когда лев издал рёв, ты очень быстро залез на вершину. Я уверен, что ты бы не поверил, чего ты добился, если бы посмотрел на утёс днём. В какой-то степени ты обладаешь хладнокровием и в то же время, в какой-то степени, ты можешь контролировать себя. Ты не бросил всё и не сбежал, а взобрался на утёс в полной темноте. Ты мог бы потерять дорогу и убиться. Чтобы взобраться по отвесной стене в темноте, требуется держать себя в руках и, в то же время, отбросить себя. Вот это я называю - Настрой Воина."
Я сказал, что то, что я совершил той ночью, было результатом страха, а не продуктом моего контроля и хладнокровия.
"Я знаю это," ответил он улыбаясь. "И я хотел показать тебе, что можешь стимулировать себя безгранично, если ты в надлежащем настрое. Воин создаёт свой собственный настрой. Ты этого не знал. Страх проник в настрой воина, но сейчас, так как ты об этом уже знаешь, всё что угодно, может послужить поводом вызвать его." Мне хотелось с ним поспорить, но мои причины не совсем мне были ясны. Я чувствовал необъяснимое раздражение. "Это удобно всегда действовать в таком настрое," продолжал он. "Такой настрой насквозь проходит через всякую хрень и очищает человека. Это было прекрасное чувство, когда ты достиг вершины утёса. Не так ли?" Я сказал ему, что понял то, что он имел ввиду, однако, я чувствовал, что это будет идиотизмом пробовать применять то, чему он учил меня, в моей повседневной жизни. "Нужно быть в настрое воина в каждом действии," сказал он. "Иначе становишься искажённым и уродливым. Нет Силы в жизни, в которой не хватает такого настроя. Посмотри на себя. Тебя всё огорчает и оскорбляет. Ты ноешь, жалуешься, чувствуешь, что каждый заставляет тебя петь под свою дудочку. Ты - лист, зависящий от прихоти ветра. Нет Силы в твоей жизни. Какое неприятное чувство это должно быть! Воин, с другой стороны, охотник. Он всё расчитывает. Это - контроль. Но когда он заканчивает с расчётами, он действует. Он становится отчуждённым. Воин не лист, зависящий от прихоти ветра. Никто не может толкать его; никто не может заставить его делать вещи против его воли или против его лучшей оценки. Выбор воина - это выжить, и он выживает, несмотря ни на что."
Мне нравился его подход, хоть я и думал, что он нереален. Он казался слишком простым для сложного мира, в котором я жил. Он смеялся над моими доводами, а
я настаивал, что настрой воина не мог помочь мне преодолеть чувство быть обиженным или даже быть раненым действиями моих друзей. Как в предполагаемом случае - быть физически под угрозой жестокого человека, оказавшегося в вышестоящем положении. Он грохотал от смеха и признал мой пример подходящим.
"Воин может быть ранен, но не оскорблён," сказал он.

136
"Для воина нет ничего оскорбительного в действиях его товарищей, если он сам действует в надлежащем настрое. Прошлой ночью ты не был оскорблён львом. Тот факт, что он преследовал нас, не злил тебя. Я не слышал, чтобы ты проклинал его или чтобы ты сказал: он не имеет права преследовать нас. Это мог быть жестокий лев, как знать. Но ты это не рассматривал, пока старался избежать его. Единственной разумной вещью было: выжить. И этого ты прекрасно добился. Если бы ты был один и лев тебя поймал и загрыз досмерти, ты бы никогда не подумал жаловаться или чувствовать себя оскорблённым его действиями. Настрой воина - не такой уж неестественный для твоего или для любого другого мира. Тебе он нужен, чтобы избегать всякую дрянь." Я объяснил ему свою точку зрения. Льва и моих друзей нельзя сравнивать, потому что я знал интимные, мужские странности, тогда как я ничего не знал о львах. Что меня оскорбляло в моих друзьях-мужчинах это: они действовали злобно и со знанием дела. "Я знаю, я знаю," терпеливо сказал Дон Хуан. "Достичь настрой воина - нелегко.
Это - революция. Считать льва, водяных крыс, и наших мужчин - равными, это - глубочайший акт духа воина. Нужна Сила, чтобы этого добиться."

12. БИТВА МЕЖДУ СИЛАМИ

137

Четверг 28 декабря 1961. Мы отправились в путешествие очень рано утром, поехали на юг, потом на восток, в горы. Дон Хуан нёс сосуды с водой и едой. Мы поели в моей машине до того как начать поход.
"Держись ближе ко мне," сказал он. "Тебе эта местность незнакома и не будем рисковать. Ты идёшь на поиски Силы и всё, что ты делаешь, имеет значение. Следи за ветром, особенно в конце дня. Обрати внимание: когда ветер меняет направление, то поменяй своё положение, так чтобы я всегда мог бы прикрыть тебя от него."
"Что мы будем делать в этих горах, Дон Хуан?"
"Ты охотишься за Силой."
"Я имею ввиду, что мы точно собираемся делать?"
"Плана не существует, когда дело касается охоты на Силу. Охота на Силу и охота на живность - то же самое. Охотник охотится на всё, что попадается ему. Поэтому он всегда должен быть начеку. О ветре ты знаешь и сейчас ты сам можешь охотиться на Силу в ветре. Но есть другие вещи, о которых ты не знаешь, которые, как и ветер, центр Силы в определённые моменты и в определённых местах. Сила - это очень необычное дело," сказал он. "Это невозможно объяснить. Это - чувство, которое имеют об определённых вещах. Сила - дело личное. Мой учитель, например, мог сделать человека смертельно больным, просто смотря на него. Женщины слабели, когда он смотрел на них. Однако, он не делал людей больными всё время, а только когда была замешана его личная сила."

138-139
"Как он выбирал, кого сделать больным?"
"Я это не знаю. Он сам этого не знал. Сила - она такая: она командует тебе и всё же, Сила тебе повинуется. Охотник за Силой ловит её и потом хранит её, как свою личную находку. Таким образом, личная сила растёт и ты можешь оказаться воином, кто имеет так много личной силы, что становится Человеком Знаний."
"Как можно хранить Силу, Дон Хуан?"
"Это также другое чувство. Это зависит от того, каков воин из этого человека. Мой учитель был человеком свирепой натуры. Он хранил силу через это чувство. Всё, что он делал, было сильным и напрямую. Он напоминал мне что-то движущееся напролом. И всё, что с ним происходило, принимало такие же формы."
Я сказал ему, что не понимаю, как Сила может сохраняться через чувство. "Это никак нельзя объяснить," ответил он, после долгого молчания. "Это делать нужно самому." Он поднял сосуды с едой и пристегнул их к своей спине. Он протянул мне верёвку с восьмью кусками сухого мяса, привязанными к ней и велел мне повесить её на мою шею. "Это - продукт Силы," сказал он.
"Что делает эту пищу пищей Силы, Дон Хуан?"

"Это - мясо животного, которое имело Силу. Олень, уникальный олень. Моя личная Сила привела его ко мне. Это мясо будет поддерживать нас неделями, даже месяцами, если нужно. Жуй его понемножку и жуй его основательно. Дай Силе медленно проникнуть в твоё тело." Мы начали идти, было почти 11 утра.
Дон Хуан напомнил мне ещё раз как нужно вести себя. "Следи за ветром, не давай ему сбить тебя и не позволяй ему делать тебя усталым. Жуй мясо Силы и прячься от ветра за моей спиной. Ветер мне не повредит; мы друг друга хорошо знаем."
Он вёл меня по тропе, которая вела прямо к высоким горам. День был облачный и собирался дождь. Я мог видеть низкие грозовые тучи и туман над горами, спускающийся в то место, где были мы. Мы шли в полном молчании до 3х часов дня. Разжёвывание сухого мяса и в самом деле придавало сил и наблюдение за неожиданными изменениями в направлении ветра становилось мистическим занятием до такой степени, что всё моё тело, казалось, чувствовало перемены ещё до того, как они происходили. У меня было такое чувство, что я мог ощутить волны ветра, как давление на верхнюю часть грудной клетки и мои бронхиальные трубки. Каждый раз я, когда я собирался почувствовать порыв ветра, моя грудная клетка и горло начинали чесаться. Дон Хуан остановился на момент и посмотрел вокруг. Похоже, что он соорентировался и затем повернул направо. Я заметил, что он также жевал сухое мясо. Я чувствовал себя полным сил и совсем не уставшим. Задание, осознавать перемены в ветре, было настолько поглощающим, что я не замечал время. Мы вошли в глубокую долину и затем вверх в сторону небольшой площадки на отвесной стороне огромной горы. Мы были довольно высоко, почти на вершине горы. Дон Хуан взобрался на огромный камень в конце площадки и помог мне туда влезть. Камень был положен так, что напоминал полушарие на отвесных стенах. Мы медленно обошли камень. В конце концов мне пришлось двигаться вокруг него на моей попе, держась руками и пятками за поверхность. Пот с меня лил градом, так что руки приходилось всё время вытирать. С другой стороны я мог видеть очень большую неглубокую пещеру вблизи вершины горы. Она была похожа на зал, который был выдолблен в скале. Это был песчанник, который был сформирован вроде балкона с двумя колоннами. Дон Хуан сказал, что мы останемся ночевать здесь, что это было надёжное место, потому что оно было неглубоким для логова льва или других хищников, слишком открытым для гнездования крыс, и слишком ветрено для насекомых.
Он засмеялся и сказал, что это было идеальное место для мужчин, так как ни одно живое существо его бы не выдержало. Он забрался на него как горная коза.
Я поражался его непревзойдённой лёгкости и ловкости, тогда как я еле тащил ноги. Медленно стащил себя на попе с камня и затем пытался взбежать на сторону горы, чтобы достичь ложбины, но последние метры полностью истощили мои силы.

140-141
Я шутливо спросил Дон Хуана, сколько ему действительно лет. Я подумал, что чтобы достигнуть ложбины так, как он это проделал, нужно быть молодым и очень крепким. "Я настолько молод, насколько хочу," ответил он. "Это тоже - дело личной Силы. Если ты сохраняешь Силу, твоё тело может выполнять невероятные вещи. С другой стороны, ели ты разбазариваешь Силу, ты мигом превратишься в толстого старика."
Длина ложбины была направлена вдоль линии востока-запада. Открытая часть сформированного балкона была на юг. Я пошёл к западному концу: открывался завораживающий вид. Мы избежали дождя. Дождь выглядел как кусок прозрачного материала, висящего низко над землёй. Дон Хуан сказал, что у нас достаточно времени соорудить укрытие. Он велел мне составить кучу из наибольшего количества камней, какое я смогу принести в ложбину, пока он собирает ветки для крыши. Через час он построил стену около фута толщиной на восточном конце ложбины. Она была пару футов длиной и три фута высотой. Он сплёл и связал несколько охапок ветвей, которые он собрал, и сделал крышу, опирающуюся на два столба с верхушками в форме буквы V. Был другой столб такой же длины, который был прикреплён к крыше и поддерживал её на противоположной стороне стены. Конструкция выглядела как высокий стол с тремя ногами. Дон Хуан сел в эту конструкцию, скрестив ноги, на самом краю балкона. Он велел мне сесть рядом с ним справа. Мы молчали какое-то время. Дон Хуан нарушил молчание и сказал шёпотом, что мы должны вести себя так, как-будто нет ничего необычного во всём этом. Я спросил его, было что-то особенное, что мне следует сделать.
Он сказал, что мне следует заняться своими записями и делать это так, чтобы это выглядело, как-будто я за своим столом и ничто в мире меня не волнует кроме моих записей. В определённый момент он должен был слегка толкнуть меня локтём и затем мне нужно будет посмотреть туда, куда он покажет глазами. Он дал мне понять, что неважно то, что я увижу, но я не должен не произнести ни слова. Только он мог говорить, не причиняя себе вреда, потому что он был известен всем Силам в тех горах. Я следовал его инструкциям и писал больше часа, полностью погрузившись в своё задание. Вдруг я почувствовал лёгкое постукивание на моей руке и увидел, как глаза и голова Дон Хуана двинулись, чтобы указать на слой тумана, который спускался с вершины горы. Дон Хуан прошептал мне в ухо, едва слышным даже на таком расстоянии.

"Двигай свои глаза взад-вперёд вдоль полосы тумана," посоветовал он. "Но не смотри на него прямо. Моргай глазами и не фокусируй их на тумане. Когда ты увидишь зелёное пятно на полосе тумана, своими глазами укажи его мне."
Я двигал свои глаза слева-направо вдоль полосы тумана, который медленно надвигался на нас. Прошло наверно полчаса и становилось темно. Туман двигался ужасно медленно. В какой-то момент у меня появилось неожиданно ощущение, что я заметил слабое свечение справа. Сначала я подумал, что видел сквозь туман кусок зелёных кустов. Когда я прямо посмотрел на него, я ничего не заметил, но когда я не фокусировался, я смог обнаружить слабое зелёное пятно. Я указал его Дон Хуану. Он прищурил глаза и уставился на него. "Фокусируйся на этом месте," прошептал он мне в ухо. "Смотри не моргая, пока не УВИДИШЬ."
Я хотел спросить, что я должен видеть, но он взглянул на меня, как бы напоминая мне, что я не должен говорить. Я снова уставился на пятно: часть тумана, которая спустилась вниз сверху, висела так, как-будто это был кусок плотного материала. Он проходил прямо через то место, где я заметил зёлёное пятно. Так как мои глаза снова устали, я прищурился и увидел сначала кусок тумана, наложенным на полосу тумана, и затем я увидел тонкую ленту тумана между ними, что выглядело как тонкая, ничем не поддерживаемая, конструкция, мост, соединяющий гору надо мной с полосой тумана передо мной. В какой-то момент я подумал, что мог видеть прозрачный туман, который сдувался с вершины горы, шёл мимо моста, не нарушая его. Казалось, что мост был реально плотным. В какое-то мгновенье мираж стал таким правдоподобным, что я мог реально различить тёмную часть под мостом, по сравнению с его стороной цвета светлого песчанника.
Я уставился на мост, обалдевая. И затем, или это я поднялся до его уровня, или это мост снизил себя до моего уровня.
142-143
Вдруг, я смотрю на прямой луч передо мной. Это был невероятно длинный, плотный луч, узкий и без перил, но достаточно широкий, чтобы по нему пройти.
Дон Хуан с силой тряс меня за руку. Я чувствовал, как моя голова прыгает вверх и вниз, потом я заметил, что мои глаза ужасно чесались. Я тёр их совершенно бессознательно. Дон Хуан продолжал трясти меня, пока я снова не открыл глаза. Он налил немного воды из своего сосуда в ладонь и ею опрыскал моё лицо. Ощущение было очень неприятным: холод от воды был настолько экстремальным, что капли чувствовались как болячки на моей коже. Тогда я заметил, что моё тело было очень горячим. Меня лихорадило. Дон Хуан поспешно дал мне попить воды и затем попрыскал водой мои уши и шею. Я услышал очень громкий, жуткий и продолжительный крик птицы. Дон Хуан внимательно слушал какой-то момент и затем толкнул ногой камни стены и развалил крышу. Он выкинул крышу в кусты и в сторону все камни, один за другим, а мне прошептал в ухо, "Выпей воды и жуй сухое мясо. Мы не можем здесь оставаться. Это не был крик птицы."
Мы полезли вниз с ложбины и пошли на восток. Как-то сразу всё потемнело, как-будто перед моими глазами повесили занавес. Туман был как непроницаемый барьер. Я никогда не представлял каким уродливым может быть туман ночью. Я не мог понять, как шёл Дон Хуан. Я держался за его руку, как-будто я был слепой.
И всё же, у меня было ощущение, что я шёл по краю пропасти. Мои ноги отказывались двигаться. Я верил Дон Хуану и я определённо хотел продолжать двигаться, но моё тело не хотело, и Дон Хуану пришлось тащить меня в полной темноте. Он должно быть досконально знал местность. В определённой точке он остановился и заставил меня сесть. Я не смел отпускать его руку. Моё тело чувствовало, без всякого сомнения, что я сидел на голом куполе горы и, если я двинусь на см вправо, то упаду в пропасть. Я был абсолютно уверен, что сидел на изогнутой стороне горы, потому что моё тело бессознательно двигалось вправо. Я подумал, что оно так делало, чтобы держаться вертикально, поэтому я старался компенсировать, наклоняясь как можно дальше влево, к Дон Хуану. Дон Хуан вдруг от меня отодвинулся и, без поддержки его тела, я упал на землю. Прикосновение к земле восстановило моё чувство равновесия. Я лежал на плоском месте. Я начал, трогая, обследовать мой окружающий мир. Я узнал сухие листья и прутья. Вдруг появилась вспышка молнии, которая осветила весь район, и прогремел жуткий гром. Я увидел Дон Хуана, стоящего слева, огромные деревья и пещеру в нескольких шагах позади него. Дон Хуан велел мне залезть в дыру, я залез в неё и сел спиной к скале. Я чувствовал, как Дон Хуан наклонился и прошептал, чтобы я не издавал ни звука. Появились три вспышки молнии, одна за другой. Я видел, как Дон Хуан сидел слева, скрестив ноги. Пещера имела вогнутую форму, достаточно большая для двоих-троих, чтобы сесть. Похоже, дыра была выдолблена в основании камня. Я чувствовал, что и в самом деле, было мудро, что я залез в неё. Так как, если бы я шёл, я бы ударил голову о камень. Сверкание молнии дало мне представление, насколько плотной была завеса тумана. Я заметил стволы гигантских деревьев в виде тёмных силуэтов на матовом освещении серой массы тумана. Дон Хуан прошептал, что туман и молнии были в сговоре друг с другом, и мне придёться неустанно наблюдать всю ночь, так как я был вовлечён в битву Сил. В эту секунду грандиозная вспышка молнии открыла предо мной всю сцену: фантастическую последовательность образов, как во сне. Туман был как белый фильтр, который заморозил свет электрического разряда и равномерно рассеял его; туман был как плотное белое вещество, висящее между высоченными деревьями, но прямо передо мной, на уровне земли, туман рассеивался. Я ясно различал детали местности. Мы были в хвойном лесу, нас окружали очень высокие деревья. Они были настолько большими, что я мог поклясться: мы были среди секвой, если бы я не помнил все наши похождения. Произошла серия молний, которая продолжалась несколько минут.

144-145
Каждая вспышка делала детали, которые я уже заметил, более отчётливыми. Прямо передо мной я явно видел тропу. Там не было растительности. Тропа, похоже, заканчивалась в месте, свободном от деревьев. Было так много вспышек молний, что я не мог проследить, откуда они появлялись. Однако сцена была так хорошо освещена, что мне стало намного спокойнее. Мои страхи и сомнения исчезли, как только появилось достаточно света поднять тяжёлую завесу темноты. Так что, когда была долгая пауза между вспышками молний, я больше не был растерян, подавлен темнотой вокруг меня. Дон Хуан прошептал, что я, наверно, уже достаточно понаблюдал, и что мне следует обратить внимание на звуки грома. К своему удивлению, я осознал, что вообще не обращал никакого внимания на гром, несмотря на то, что гром реально был невообразимым. Дон Хуан добавил, что мне нужно следовать звуку и следить за направлением, откуда, я думал, гром гремит. Больше не было серий молний и грома, а только периодические вспышки интенсивного света и звука. Гром, казалось, всё время раздавался справа. Туман поднимался и я, уже привыкший к полнейшей темноте, мог различать скопления растительности. Молнии и гром продолжались и, вдруг, вся правая сторона открылась и я мог видеть небо. Электрический шторм , похоже, двигался справа от меня. Свет озарил горизонт, показал силуэт громадной массы горы. Я увидел деревья на её вершине; они выглядели как аккуратные чёрные вырезы, наложенные на сияющее белое небо. Я даже видел кучевые облака над горами. Туман совсем рассеялся вокруг нас. Постоянно дул ветер и я слышал шуршание листьев в огромных деревьях слева. Электрический шторм был слишком далеко, чтобы освещать деревья, но их тёмные массы оставались видимыми. Однако свет шторма позволил мне установить, что была цепочка далёких гор справа, и что лес был ограничен слева. Казалось, что я смотрел вниз на тёмную долину, которую я вообще не мог видеть. Ряд гор, над которыми был шторм, был на противоположной стороне долины. Потом начался дождь. Я прижался спиной к камню как можно сильнее. Моя шляпа хорошо защищала меня. Я сидел - колени к груди - и только мои щиколотки и туфли намокли. Дождь шёл долгое время и был тёплым. Я чувствовал его на моих ногах. Затем я заснул. Птичий гвалт разбудил меня. Я поискал вокруг Дон Хуана: его там не было. Обычно, я бы подумал, не оставил ли он меня здесь одного, но шок от того, что я увидел, чуть не парализовал меня. Я встал, ноги были мокрыми, край шляпы намок и вода в шляпе меня намочила. Я вообще не был в пещере, а под густыми кустами. Я испытал момент неописуемой растерянности. Я стоял на проском месте между двумя небольшими земляными холмами, покрытыми кустами. Слева деревьев не было и справа не было долины. Прямо передо мной, где я видел тропу в лесу, были гигантские кусты. Я отказывался верить тому, чему я был свидетелем. Несоответствие моих двух версий реальности заставило меня попробовать преодолеть разбор. Я подумал, что вполне может быть: я так храпел, что Дон Хуан должно быть перенёс меня, не разбудив, на своей спине в другое место. Я осмотрел место, где я спал. Земля там была сухой и также на месте рядом, где был Дон Хуан. Я позвал его пару раз и затем меня обуяло беспокойство и я сказал его имя как можно громче. Он вышел из кустов. Я сразу понял: он знал, что происходит. Его улыбка была такой озорной, что я сам улыбнулся. Я не хотел терять время на игры с ним. Я высказал то, что случилось со мной, объяснил как можно детальнее мои ночные галлюцинации. Он слушал, не перебивая.
146-147
Однако он не мог сохранять лицо серьёзным и пару раз расхохотался, но тут же опять слушал. Я просил его прокомментировать 3-4 раза; он только качал головой, как-будто вся эта ситуация была также непонятна ему. Когда я закончил свой рассказ, он посмотрел на меня и сказал,
"Ты ужасно выглядишь, может тебе нужно сходить в кусты?" Он хихикнул и потом добавил, чтобы я снял одежду и выжал её, так она высохнет. Солнечный свет был таким ярким и было совсем немного облаков. Это был ветренный день. Дон Хуан ушёл, сказав мне, что собирается поискать кое-какие растения и что я должен взять себя в руки, поесть что-нибудь и не звать его, пока я не буду спокойнее и сильнее. Мои одежды действительно были мокрыми. Я сел на солнышке, чтобы просохнуть, чувствовал, что единственный способ для меня расслабиться, было достать блокнот и писать. Я ел пока работал над записями. Через пару часов я успокоился и позвал Дон Хуана. Он ответил из места недалеко от вершины горы. Он велел мне собрать сосуды и залезть наверх туда, где был он. Когда я достиг места, то нашёл его сидящим на гладком камне. Он открыл сосуды и положил себе немного еды. Он дал мне два больших куска мяса. Я не знал с чего начать, было столько всего, что я хотел прояснить. Казалось, он чувствовал мой настрой и смеялся с большим удовольствием.
"Как ты?" спросил он элегантным тоном. Я не хотел ничего говорить, был всё ещё огорчён. Дон Хуан убедил меня сесть на плоском камне. Он сказал, что камень был предметом Силы, и что я буду обновлён после того, как посижу на нём какое-то время."Сядь," сухо скомандовал он мне. Он не улыбался, его глаза пронзили меня. Я машинально сел. Он сказал, что я был небрежен с Силой, ведя себя неприветливо, и что мне нужно положить этому конец, иначе Сила пойдёт против нас обоих, и мы никогда не выберемся живыми из этих пустынных холмов. Затем небрежно спросил, "Как твои Полёты?" Я объяснил ему, каким трудным это становится для меня: дать себе команду - смотреть на мои руки. Сначала это было относительно легко, наверно из-за новизны понятия. У меня совсем не было проблем напомнить себе, что мне нужно смотреть на руки. Но возбуждение исчезло и иногда ночью я не мог это вообще делать. "Ты должен одевать повязку на голову, чтобы заснуть," сказал он. "Одеть повязку - это сложный манёвр. Я не могу дать тебе такой, потому что ты сам должен сделать его с самого начала.
Но ты не можешь его сделать, пока у тебя не не будет видения его во сне. Понимаешь, что я имею ввиду? Повязка должна быть сделана согласно особому видению. И она должна иметь полосу поперёк, которая будет сидеть плотно на верхушке головы. Или она может быть как обтягивающая шапочка. Полёты облегчаются, когда имеешь предмет Силы на верхушке своей головы. Ты можешь одеть шляпу или рясу монаха и идти спать, но те вещи только дают интенсивные сны, а не Полёты." Какой-то момент он молчал и потом выдал быстрый поток слов, что видение повязки необязательно должно случиться только во время сна, и может случиться в состоянии бодрости и, в результате непредвиденного и, совсем не имеющего отношения, события, как например, наблюдение за полётом птиц, движение воды, облаков и т. д. Охотник за Силой наблюдает за всем," продолжал он. "И всё вокруг открывает ему секреты."
"Но как можно быть уверенным, что окружающий мир открывает секреты?" спросил я и подумал, что у него какая-то специальная формула, которая позволяет ему "правильно" интерпретировать воспринятое.
"Единственный путь быть уверенным - это следовать всем инструкциям, которые я тебе дал, начиная с первого дня, когда ты пришёл ко мне," сказал он.
"Чтобы иметь Силу, нужно жить с Силой." Он мягко улыбнулся и, казалось, потерял свою суровость; он даже слегка подтолкнул меня локтём. "Ешь свою еду Силы," поторопил он меня.
148-149
Я начал жевать сухое мясо и в этот момент меня вдруг осенило, что наверно, сухое мясо содержало наркотик, отсюда и галлюцинации. Какой-то момент я почти почувствовал облегчение. Если он положил что-то в мясо, то мои миражи были понятны. Я спросил его, было ли что-то положено в "мясо Силы". Он засмеялся, но прямо мне не ответил. Я настаивал, уверяя его, что я это меня не рассердит и даже не огорчит, но мне нужно знать, чтобы я мог объяснить события прошлой ночью для моего спокойствия. Я старался убедить его и, в конце концов, умолял его сказать мне правду.
"Ты - больной на голову," сказал он, качая головой, не веря в происходящее. "Ты склонен к коварству и упорно пытаешься объяснить всё для собственного удовлетворения. В мясе ничего нет кроме Силы. Силу ни я, ни кто-то другой туда не вложил. Это сделала сама Сила. Это сухое мясо оленя и этот олень был подарком для меня точно также, как тот заяц был подарком тебе не так давно. Ни я, ни ты ничего в зайца не клали. Я не просил тебя сушить мясо зайца, потому что для этого действия требуется больше энергии, чем у тебя имеется. Однако, я велел тебе съесть мясо. Ты много его не съел, из-за своей непролазной тупости.
Что случилось с тобой прошлой ночью, не было шуткой или выходкой. У тебя была встреча с Силой. Туман, темнота, молния, гром и дождь - все были частями великой битвы Сил. Тебе, дураку, посчастливилось, воин отдал бы всё, чтобы быть свидетелем такой битвы!" Моим ответом было, что всё событие не могло быть битвой Сил, потому что оно не было реальным. "А что реально?" очень спокойно спросил меня Дон Хуан.
"Вот, на что мы смотрим, это - реально," сказал я, указывая на окружающий мир.
"Но реальным был и мост, который ты видел прошлой ночью, и также лес и всё остальное."
"Но если они были реальны, где они сейчас?"
"Они - здесь. Если бы у тебя было достаточно силы, ты мог бы призвать их назад. Прямо сейчас ты не сможешь это сделать, потому что ты думаешь, что очень поможет продолжать сомневаться и ныть. Не поможет, мой друг, не поможет. Существуют бесчисленные миры, наслоенные на мирах, прямо перед нашими глазами. Над этим не посмеёшься. Прошлой ночью, если бы я не схватил тебя за руку, ты бы прошёлся по этому мосту, хотел бы этого или нет. А раньше, мне пришлось защищать тебя от ветра, который тебя искал."
"Что бы случилось, если ты не защитил меня?"
"Так как у тебя недостаточно силы, ветер заставил бы тебя сбиться с дороги и даже мог убить, столкнув тебя в пропасть. Но туман был реален прошлой ночью. Две вещи могли случиться с тобой в тумане. Ты мог пройти через мост на другую сторону или ты мог упасть и разбиться до смерти. И то и другое зависит от Сил.
Однако, одна вещь была бы точно . Если бы я не защитил тебя, тебе бы пришлось пройти по тому мосту, несмотря ни на что. Это - природа Силы. Как я тебе говорил раньше: Сила даёт тебе команду, и всё же Сила слушается твоей команды. Например прошлой ночью, Сила заставила бы тебя пройти через мост и затем, Сила повиновалась бы тебе, чтобы поддерживать твой Дух, твою жизнеспособность, пока ты идёшь. Я остановил тебя, потому что знал, у тебя недостаточно энергии, чтобы воспользоваться Силой, а без Силы мост рухнул бы."
"Ты сам видел мост, Дон Хуан?"
"Нет. Я только видел Силу: это могло быть всё, что угодно. Для тебя в этот раз, был мост. Я не знаю, почему мост. Мы - самые мистические Существа."
"Дон Хуан, ты когда-нибудь видел мост в тумане?"
"Никогда. Но это потому, что я не такой как ты. Я видел другие вещи. Мои битвы Сил отличаются от твоих."
"Что ты видел, Дон Хуан? Можешь мне сказать?"
"Я увидел своих врагов во время мой первой битвы Сил в тумане. У тебя нет врагов. Ты не ненавидишь людей, а я ненавидел в то время. Я потакал моей слабости и ненавидел людей. Я этого больше не делаю. Я победил свою ненависть, но в то время моя ненависть чуть не убила меня. С другой стороны, твоя битва Сил была аккуратной. Она не поглотила тебя. Сейчас ты поглощаешь себя самого своими ничтожными мыслями и сомнениями. Это - твоя манера потакать своим слабостям."
150-151
"Туман был безупречен с тобой. Ты симпатизируешь ему. Он дал тебе великолепный мост, и этот мост будет там в тумане с момента появления. Он будет открываться для тебя снова и снова, пока не наступит тот день, когда тебе придёться пересечь его. Я очень рекоммендую, чтобы с этого дня ты один не ходил никуда в туман, пока ты не будешь знать, что ты делаешь. Сила - очень странная вещь. Чтобы иметь её и командовать ей, нужно сначала самому иметь энергию. Однако, это накопляется понемногу, пока не будет достаточно, чтобы выдержать в битве Сил."
"Что такое битва Сил?"
"То, что произошло с тобой прошлой ночью, было началом битвы Сил. Сцены, на которые ты смотрел, были Местом Силы. Когда-нибудь эти сцены будут тебе понятны; те сцены - самые значимые."
"Дон Хуан, можешь ты сам сказать мне их значение?"
"Нет. Те сцены - это твоё личное завоевание, которое ты не можешь ни с кем разделять. Но то, что произошло прошлой ночью, было только начало, небольшой конфликт. Настоящая битва произойдёт, когда ты пересечёшь тот мост. Что на другой стороне? Только ты будешь это знать и только ты будешь знать, что в конце той тропы через лес. Но всё это то, что может и не произойти с тобой. Чтобы путешествовать через те незнакомые тропы и мосты, нужно иметь достаточно своей энергии."
"Что произойдёт, если у тебя недостаточно энергии?"

"Смерть всегда ждёт и когда силы воина ослабевают, смерть просто сшибает его. Таким образом, исследовать Неизвестное без энергии - идиотизм. Человек только найдёт смерть." Я вообще-то не слушал и продолжал носиться с идеей, что сушёное мясо наверно спровоцировало галлюцинации. Меня успокаивало потакать этой мысли. "Не напрягайся, пытаясь понять это," ответил он, как-будто читал мои мысли. "Мир - это тайна и то, на что ты смотришь, ещё не всё. В мире всего ещё больше, откровенно говоря, мир - безграничен. Поэтому, когда ты стараешься его понять, всё, что ты делаешь, это - пытаешься сделать мир знакомым. Ты и я - прямо здесь, в мире, который ты называешь реальным просто потому, что мы оба его знаем. Ты не знаешь мир Силы, поэтому ты не можешь превратить его в знакомую сцену."
"Ты ведь знаешь, что я реально не могу отспаривать твою точку зрения," сказал я. "Но мой разум тоже не может принять это."
Он засмеялся и слегка дотронулся до моей головы. "Ты действительно сумасшедший," сказал он. "Но это ничего. Я знаю, насколько трудно жить как воин. Если бы ты следовал моим инструкциям и выполнял все действия, которым я тебя учил, к сегодняшнему дню у тебя было бы достаточно энергии пересечь тот мост, достаточно энергии, чтобы ВИДЕТЬ и ОСТАНОВИТЬ МИР."
"Но почему я должен хотеть Силу, Дон Хуан?"
"Сейчас ты не можешь думать о причине. Однако, если ты накопишь достаточно энергии, сама Сила найдёт тебе прекрасную причину. Звучит странно, не так ли?"
"Дон Хуан, почему ты сам хочешь Силу?"
"Я - как ты. Я тоже не хотел этого. Я не мог найти причину, чтобы её иметь. У меня были такие же сомнения, как и у тебя, и я никогда не следовал инструкциям, которые мне давали. Я никогда не думал, что мне это нужно. И всё же, несмотря на мой идиотизм, я накопил достаточно энергии и, в один прекрасный день, моя личная сила заставила Мир Рухнуть."
"Но почему нужно желать, чтобы Мир Рухнул?"
"Никто и не хочет, в этом всё и дело. Это просто происходит. И когда ты будешь знать, на что это похоже: ОСТАНОВИТЬ МИР, ты поймёшь, что на это есть причина. Видишь ли, одно из искусств воина - это - ОСТАНОВИТЬ МИР для особой причины и затем его снова восстановить, чтобы продолжать жизнь." Я сказал ему, что наверно, прямой путь, чтобы помочь мне, будет - дать мне пример особой причины, чтобы ОСТАНОВИТЬ МИР. Он оставался молчаливым какое-то время, похоже, он думал, что сказать. "Я не могу сказать тебе это," ответилон. "Берёт слишком много энергии, чтобы знать это. Когда-нибудь ты будешь жить как воин, несмотря на свой характер; тогда может быть, ты накопишь достаточно личной энергии, чтобы самому ответить на этот вопрос. Я научил тебя почти всему, что воину нужно знать, чтобы начать самому копить энергию.
152-153
И всё же, я знаю, что ты не можешь это сделать и мне приходиться быть с тобой терпеливым. Я точно знаю, что это берёт борьбу на всю жизнь, чтобы быть наедине в мире Силы." Дон Хуан посмотрел на небо и на горы. Солнце уже спускалось к западу и дождевые облака быстро формировались над горами. Я не знал сколько время, забыв подкрутить свои часы. Я попросил, не мог бы он сказать мне - какое время дня? Его так взорвало от хохота, что он скатился с фундамента прямо в кусты. Потом встал и потянул свои руки, зевая. "Ещё рано, и мы должны ждать, когда туман соберётся на вершине горы. Тогда ты должен стоять один на этом фундаменте и благодарить туман за его услуги. Дай ему подойти и окружить тебя. Я буду рядом, чтобы помочь, если нужно." Перспектива - остаться одному в тумане - меня ужасала. Я чувствовал себя идиотом от такой реакции. "Ты не можешь покинуть эти безлюдные горы, не высказав свою благодарность," сказал он решительным тоном. "Воин никогда не поворачивается спиной к Силе без того, чтобы не поблагодарить за полученные услуги." Он лёг на спину, подложив руки за голову и закрыл лицо шляпой.
"Как мне нужно ждать тумана?" спросил я. "Что я должен делать?"
"Пиши!" ответил он через шляпу. "Но не закрывай глаза и не поворачивай свою спину туману." Я старался писать, но не мог сконцентрироваться. Я встал и стал беспокойно двигаться. Дон Хуан поднял свою шляпу и раздражённо посмотрел на меня. "Сядь!" велел он мне. Он сказал, что битва Сил ещё не окончена, и что
я должен учить своего Духа (Энергетическое Существо) быть отрешённым, то есть не показывать эмоции. Ничего из того, что я сделал, не должно выдавать мои чувства, если я не хотел быть пойманным теми горами. Он сел и показал рукой срочность. Он сказал, что я должен вести себя, как-будто ничего необычного не случилось, потому что места Силы как то, в котором мы были, имеют тенденцию высасывать энергию беспокойных людей. И поэтому, можно создать странные и ранимые связи с местностью. "Те связи привязывают человека к месту Силы, иногда на всю жизнь," сказал он. "И это место - не для тебя. Ты сам его не нашёл. Так что, затяни свой пояс и не потеряй штаны." Его предостережения срабатывали на мне как заклинание. Я часами писал без перерыва. Дон Хуан пошёл обратно спать и не просыпался, пока туман наверно был в сотне метров от нас, спускаясь с вершины горы. Он встал и осмотрел окрестности. Я посмотрел вокруг, не поворачивая спины. Туман уже покрыл низину, спускаясь с гор справа от меня. На левой стороне картина была ясной; однако ветер, похоже, дул справа и толкал туман в низину, как бы окружая нас. Дон Хуан прошептал, что мне нужно оставаться безучастным, стоя, где я был, не закрывая глаза, и что я должен не оборачиваться, пока я полностью не буду окружён туманом. Только тогда было возможно начать наш спуск. Он снял покрытие в основании каких-то камней в нескольких шагах позади меня. Тишина в тех горах была бесподобна и в то же время торжественна. Мягкий ветерок, который нёс туман, дал мне ощущение шипения в моих ушах. Большие куски тумана спускались вниз как массы белого вещества, сползая на меня. Я ощущал запах тумана: это была странная смесь кислоты и аромата. И затем я был завёрнут в него. У меня создалось впечатление: туман влиял на мои веки. Они отяжелели и я хотел закрыть глаза, мне было холодно. Горло чесалось и хотелось кашлять, но я не смел. Я поднял подбородок и вытянул шею, чтобы не кашлять, и когда посмотрел наверх, у меня появилось чувство, что я реально ВИЖУ толщину полосы тумана. Было так, как-будто мои глаза могли оценить толщину, проходя сквозь него. Глаза начали закрываться и
я не мог побороть желание заснуть, чувствуя, что в любой момент я грохнусь на землю. В эту секунду Дон Хуан подскочил, схватил за руку и встряхнул меня. Тряски было достаточно, чтобы восстановить моё восприятие. Он прошептал мне в ухо, что мне придёться бежать вниз по склону как можно быстрее.
154
Он собирался следовать сзади, потому что он не хотел разбиться о скалы, к которым я мог свернуть с тропы. Он сказал, что я был лидером, так как это была моя битва Сил, и что я должен быть с ясной головой и отрешённый, чтобы успешно вывести нас оттуда.
"Это так," громко сказал он. "Если ты не настроен как воин, то мы можем навсегда остаться в тумане." Я колебался секунду, не был уверен, что найду путь обратно вниз с тех гор. "Беги, заяц, беги!" кричал Дон Хуан и слегка подтолкнул меня вниз по склону.

13. Последнее воина

155
Воскресенье, 28 января 1962. Около 10 утра Дон Хуан вошёл в свой дом. Он ушёл очень рано и я приветствовал его. Он посмеивался и в весёлом настроении тряхнул мне руки и приветствовал меня с почестями.
"Мы собираемся в небольшое турне," сказал он. "Ты будешь вести нас к очень интересному месту в поисках Силы." Он развернул две сетки и положил туда два сосуда, наполненных едой, связал их тонкой верёвкой и передал мне. Мы неторопливо проехали 400 миль, затем свернули влево с Пан-Американ магистрали и выехали на запад дорогой, покрытой щебёнкой. Похоже, что моя машина была единственной на дороге в течении многих часов. Пока мы ехали, я заметил, что не могу видеть сквозь лобовое стекло машины. Я напрягался изо всех сил, чтобы увидеть, что за окном, но былло слишком темно и лобовое стекло было запачкано разбитыми насекомыми и пылью. Я сказал Дон Хуан, что мне нужно остановиться и протереть лобовое стекло. Он велел мне продолжать ехать, даже если придёться плестись 2 мили в час, высовывая голову через окно, чтобы видеть что впереди. Он сказал, что мы не можем остановиться, пока не достигнем цели.
В одном месте он велел мне повернуть вправо. Было так темно и пыльно, что даже фары не очень помогали. Я съехал с дороги очень встревоженный, боялся засесть в грязи, но грязь была утромбована. Я проехал сотню метров на самой маленькой скорости, держа дверь машины открытой, чтобы смотреть.

156-157
Наконец Дон Хуан велел мне остановиться и сказал, чтобы я парковал прямо за огромным валуном, который закроет машину. Я вылез и прошёлся вокруг, освещённой фарами, местности. Мне хотелось осмотреть её, так как я понятия не имел, где нахожусь, но Дон Хуан фары выключил. Он громко сказал, что они не могут зря терять время и я должен закрыть машину, чтобы пуститься в дорогу. Он передал мне мою сетку с едой. Было так темно, что я споткнулся и чуть не уронил сосуды с едой. Тихим, но твёрдым тоном Дон Хуан велел мне посидеть, пока мои глаза не привыкнут к темноте. Но проблемой были не мои глаза.
Как только я вышел из машины, я мог хорошо видеть. Что со мной было не так, так это странная нервозность, которая заставляла меня действовать, как-будто
я был рассеянный, слегка всё осматривая.
"Куда мы направляемся?" спросил я.
"Нам нужно идти в полной темноте в особое место," ответил он.
"Зачем?"
"Чтобы выяснить: способен ли ты продолжать охоту на Силу."
Я спросил его: то, что он предлагает, был тест, и если я его провалю, будет ли он всё ещё разговаривать со мной и делиться со мной своими знаниями. Он слушал, не перебивая, и сказал: то, что мы делали, не был тест, а мы ждали знак-омэн. Если знак не появится, вывод будет, что я не преуспел в охоте на Силу, и в таком случае, я буду свободен от дальнейшего принуждения, свободен оставаться таким тупым, каким хочу. Он сказал, что неважно, чтобы не случилось, он всё равно мне - друг и всегда будет со мной разговаривать. Каким-то образом я знал, что провалю.
"Знак-омэн не появится," сказал я, шутя. "Я это знаю, немного силы у меня есть." Он ответил, мягко похлопывая меня по спине.
"Не беспокойся, знак появится, я это знаю. У меня больше силы, чем у тебя." Он нашёл своё высказывание очень остроумным, хлопнул себя по бокам, потом в ладоши и закатился оглушительным хохотом. Затем привязал сетку с едой к моей спине и сказал, чтобы я шёл за ним на один шаг сзади и попадал в его следы как можно чаще. Очень драматизированным тоном он прошептал, "Это - поход за Силой, так что всё засчитывается."
Он сказал: если я буду наступать в его следы, то сила, которую он оставлял пока шёл, будет передана мне. Я посмотрел на свои часы: было 11 вечера. Он велел мне выстроиться как солдату, затем толкнул мою правую ногу вперёд и заставил меня встать, как-будто я только что сделал шаг вперёд. Он вытянулся передо мной точно так же и затем начал идти, после повтора инструкций, что я должен стараться точно попадать в его шаги. Он сказал ясным шёпотом, что мне не следует беспокоить себя ничем больше, кроме как шагать по его следам; я не должен смотреть вперёд или по сторонам, а только на землю, где он идёт. Он начал в очень расслабляющем темпе. Следовать ему, проблем у меня вообще не было; мы шли по относительно твёрдой поверхности. Сначала я сохранял его темп и попадал точно в его шаги; затем на момент, я глянул в сторону и тут же натолкнулся на него. Он усмехнулся и заверил меня, что я совсем не ранил его пятку, когда встал на неё своими большими ботинками. Но если я собираюсь продолжать глупости, то один из нас к утру будет хромать. Смеясь, он добавил очень тихим, но твёрдым тоном, он не намеревается страдать от моей глупости и недостатка концентрации, и что если я наступлю на него, то мне придётся идти босиком.
"Я не могу ходить без туфлей," громко ответил я охрипшим голосом. Дон Хуан согнулся от смеха и нам пришлось подождать, пока он не остановится. Он снова заверил меня, что он говорил очень серьёзно. Мы путешествовали, чтобы вытянуть Силу, и всё должно быть в полном порядке. Перспектива идти в пустыне босиком, просто ужасала меня. Дон Хуан шутил, что моя семья наверно тип фермеров, кто не снимает свои туфли даже в постели. И конечно, он был прав.
Я никогда не ходил босым и идти по пустыне без туфлей, было бы самоубийством для меня.
158-159
"Эта пустыня насыщена Силой," прошептал мне в ухо Дон Хуан. "У нас нет времени, чтобы стисняться." И мы начали снова идти. Дон Хуан сохранял лёгкий темп.
Через некоторое время я заметил, что мы оставили позади твёрдую землю и шли по мягкому песку. Ноги Дон Хуана утопали в него и оставляли глубокие следы. Мы шли часами, прежде чем он остановился, но не неожиданно, а предупредив меня заранее, что он собирается остановиться, чтобы я не наткнулся на него. Земля снова стала твёрдой и похоже, мы шли вверх по склону. Дон Хуан сказал, что если мне нужно сходить по нужде, я должен идти в кусты, потому что впереди нам предстоял о пройти солидный отрезок пути без остановок. Я посмотрел на часы: был час ночи. После 15ти минутного перерыва Дон Хуан велел мне построиться и мы снова пошли. Он был прав: этот отрезок был ужасным. Я никогда ничего такого не делал, чтобы это требовало так много концентрации. Темп Дон Хуана был таким быстрым и напряжение от соблюдения каждого шага настолько выросло, что в какой-то момент я уже больше не чувствовал, что иду. Ног я не чувствовал, как-будто я двигался в воздухе и какая-то сила несла меня. Моя концентрация была настолько тотальной, что я не заметил постепенную перемену в свете. Вдруг, я стал осознавать, что я мог видеть перед собой Дон Хуана. Я мог видеть его ноги и его следы, вместо того, чтобы догадываться, как я это делал почти всю ночь.
В какой-то момент он неожиданно отпрыгнул в сторону и меня понесло дальше на 10 метров. Как только я замедлил движение, мои ноги ослабели и начали трястись, пока наконец, я не грохнулся на землю. Я посмотрел на Дон Хуана, кто спокойно осматривал меня. Он не казался усталым, а у меня была отдышка,
я пыхтел и был в холодном поту. Дон Хуан крутанул меня за руку в моей лежачей позе и сказал: если я хочу вернуть свою силу, мне нужно лечь головой на восток.
Понемногу я расслабился и дал отдых моему ноющему телу. Наконец, у меня появилось достаточно энергии, чтобы встать. Я хотел посмотреть на часы, но он не дал, положив руку на часы. Он очень мягко повернул меня лицом к востоку и сказал, что не нужды в часах, что мы были в магическом времени, и что мы наверняка собираемся выяснить, способен ли я охотиться за Силой. Я обернулся вокруг: мы были на вершине огромного, высокого холма. Мне хотелось подойти к тому, что выглядело как край или расщелина в скале, но Дон Хуан подпрыгнул и удержал меня. Он настоятельно велел мне оставаться на том месте, куда я попал, пока не выглянет Солнце из-за вершин чёрной горы не так далеко. Он указал на восток и обратил моё внимание на тяжёлую группу облаков над горизонтом. Он сказал, что это будет настоящий знак, если ветер откинет облака в сторону к тому времени, когда первые лучи Солнца коснутся моего тела на вершине холма. Он велел мне стоять неподвижно, правую ногу - впереди, как-будто я шёл, и не смореть прямо на горизонт, а глядеть не фокусируясь. Мои ноги одеревенели и мои колени болели. Это была жуткая позиция и мускулы моих ног слишком болели, чтобы поддерживать меня. Я держался насколько мог и чуть не падал. Мои ноги хаотично тряслись, когда Дон Хуан отменил всё это и помог мне сесть. Группа облаков с места не сдвинулась и, чтобы Солнце поднималось на горизонте, мы не видели.
Единственным замечанием Дон Хуана было, "Хуже не бывает."
Я не хотел сразу спрашивать: какие реально были последствия, проблемы, осложнения моего провала, но зная Дон Хуана, я был уверен, ему придёться следовать
авторитетному заявлению его знаков. В то утро знака не было. Боль в коленях исчезла и я почувствовал волну хорошего самочувствия. Я начал бег на месте, чтобы расслабить мои мышцы. Дон Хуан сказал мне очень тихо взбежать на ближайший холм, собрать листья с особого куста и втереть их в мои ноги, чтобы облегчить боль в мускулах.
160-161
С того места, где я стоял, я мог отчётливо видеть большой зелёный тропический куст. Листья казались очень влажными. Я использовал их раньше. Я никогда не чувствовал, чтобы они мне помогли, но Дон Хуан всегда повторял, что эффект реально хороших растений настолько мягкий, что его едва можно заметить, и всё же они всегда дают те результаты, которые от них ожидают. Я сбежал с одного холма на другой, а когда добрался до его вершины, то понял, что усилие было почти слишком для меня. Мне было трудно дышать и болел желудок. Я сел на корточки и затем нагнулся на момент, пока я не почувствовал облегчение. Затем
я встал и попытался сорвать листья, которые он просил меня собрать, но не мог найти куст. Я посмотрел вокруг и был уверен, что нахожусь на правильном месте, но в этом месте вершины холма ничего не было такого, что хоть немного бы напоминало то особое растение. И всё-таки, это должно было быть то место, где я его видел. Любое другое место было бы неподходящим ни для какого искателя, смотрящего с места, где стоял Дон Хуан. Я бросил поиски и пошёл к другому холму. Дон Хуан благонравно улыбался, пока я объяснял свою ошибку.
"Почему ты называешь это ошибкой?" спросил он.
"Куст явно не там," сказал я.
"Но ты видел его, не так ли?"
"Я думал, что видел."
"А что ты видишь на том же месте сейчас?"
"Ничего." На месте, где я думал, я видел куст, никакой зелени абсолютно не было. Я пытался объяснить то, что видел как визуальное искажение, своего рода мираж. Я реально был измучен и в силу этого, я возможно подумал, что видел то, что я ожидал будет там, но чего там вообще не было. Дон Хуан тихо посмеивался и уставился на меня какое-то время. "Я не вижу ошибки," сказал он. "Растение всё там же - на том холме." Теперь моя очередь настала рассмеяться. Я тщательно просканировал весь район. Таких растений я не видел и то, что я испытал, было, насколько я понимаю, галлюцинация. Дон Хуан очень спокойно начал спускаться с холма и посигналил мне следовать за ним. Мы взобрались вместе на вершину другого холма и встали как раз там, где я думал, я видел куст. Я посмеивался с абсолютной уверенностью, что был прав. Дон Хуан тоже посмеивался. "Иди на другую сторону холма," сказал Дон Хуан. "Ты найдёшь растение там."
Я объяснил, что другая сторона холма была вне моего поля зрения, что растение может быть там, но это ничего не значило. Дон Хуан мне посигналил движением головы следовать за ним. Он пошёл вокруг вершины холма вместо того, чтобы идти прямо, и демонстративно встал рядом с зелёным кустом, не смотря на него.
Он повернулся и посмотрел на меня: это был странный пронизывающий взгляд.
"Здесь должно быть уйма таких растений," сказал я. Дон Хуан очень терпеливо спустился с другой стороны холма со мной, следовавшим за ним. Мы искали такое же растение везде, но не встретили, покрыв около полкилометра, прежде чем наткнулись на такое же растение. Не говоря ни слова, Дон Хуан повёл меня назад к первому холму. Какой-то момент мы стояли там и потом он повёл меня в другой тур поискать растение, но в противоположном направлении. Мы прочесали район на милю назад и нашли ещё два таких растения. Они срослись вместе и выглядели как насыщенное зелёное пятно, более роскошное, чем все другие кусты в округе. Дон Хуан серьёзно посмотрел на меня и я не знал, как это понять. "Это - очень странный знак-омэн," сказал он.
Мы вернулись на первый холм, сделав большой круг, чтобы придти к нему с нового направления. Он, похоже, собирался вылезти из кожи, чтобы доказать мне, что в округе было совсем немного таких растений. Мы их не нашли на своём пути. Когда мы достигли вершины холма, мы сели в полном молчании. Дон Хуан развязал свои сетки. "Ты почувствуешь себя лучше после еды," сказал он и не мог скрыть своё удовольствие. На губах играла ослепительная улыбка, когда он хлопал меня по голове. Я почувствовал, что потерял ориентацию. Новый поворот был не из приятных, но я был так голоден и такой уставший, чтобы думать об этом. После еды я так захотел спать.
162-163
Дон Хуан убеждал меня воспользоваться приёмом: смотреть, не фокусируясь, чтобы найти подходящее место для сна на вершине холма, где я видел куст.
Я выбрал одно, а он вытащил мусор оттуда и сделал круг размером с моё тело. Очень мягко он вытащил несколько свежих ветвей из кустов и подмёл место внутри круга. Он только имитировал это движение, на самом деле, он не касался земли ветвями. Затем он вытащил все камни с поверхности круга и положил их в центр, после тщательного их отбора по размеру, в две, одинаковые по числу, кучи.
"Что ты делаешь с этими камнями?" спросил я.
"Это - не камни," сказал он. "Это - струны, они будут держать твоё место в подвешенном состоянии." Он взял камни поменьше и отметил ими окружность круга.
Он равномерно расставил их и с помощью палки вдавил каждый камень в землю, как-будто он был каменщиком. Он не дал мне войти внутрь круга, а велел мне ходить вокруг и наблюдать за тем, что он делает. Он насчитал 18 камней, следуя против часовой стрелки. "А сейчас беги вниз к подножью холма и жди," сказал он. "А я подойду к краю и посмотрю, стоишь ли ты в правильном месте."
"Что ты собираешься делать?"
"Я собираюсь перекинуть тебе каждую из этих струн," сказал он, указывая на кучу, размером больше, камней. "И ты должен положить их на землю в место, которое я покажу в той же манере, в которой я расположил другие камни. Ты должен быть невероятно осторожным. Когда имеешь дело с Силой, нужно быть совершенным. Ошибки здесь - смертельны. Каждая из них - это струна, струна, которая может убить нас, если мы оставим это в беспорядке; поэтому ты просто не можешь делать никаких ошибок. Ты должен зафиксировать свой взгляд на том месте, куда я брошу струну. Если тебя что-то отвлечёт, струна превратится в обычный камень и ты не сможешь отличить его от других камней, лежащих вокруг." Я предложил, что будет легче, если я отнесу "струны" вниз, каждую по очереди. Дон Хуан засмеялся и отрицательно покачал головой. "Эти струны," настаивал он. "Они должны быть посланы мной и должны быть подобраны тобой."
Взяло часы, чтобы выполнить задание. Степень нужной концентрации была невыносимой. Дон Хуан напоминал мне каждый раз быть внимательным и фокусировать мой взгляд. И он был прав. Подобрать тот особый камень, который на большой скорости мчится вниз, разбрасывая другие камни на своём пути, и в самом деле было безумие. Когда я полностью полностью закончил круг и пошёл наверх, то подумал, что упаду замертво. Дон Хуан подобрал несколько веток поменьше и образовал круг. Он дал мне несколько листьев и велел мне положить их внутрь моих штанов, на мой пупок. Он сказал, что листья будут согревать меня и мне не нужно одеяла, чтобы заснуть. Я в замешательстве свалился внутрь круга. Ветви создали достаточно мягкую постель и я мгновенно заснул.
Был конец дня, ветрено и облачно, когда я проснулся. Облака над головой были компактными, но к западу они были тонкими, и время от времени Солнце светило на землю. Сон омолодил меня. Я чувствовал себя обновлённым и счастливым. Ветер меня не беспокоил и холодно мне не было. Я поднял голову руками и осмотрелся. До этого я не заметил, что вершина холма была довольно высокой. Вид на запад был впечаляющим: я мог видеть огромную группу низких холмов и за ними пустыню. Виден был ряд вершин тёмнокоричневых гор к северу и к востоку, и к югу - бесконечная ширь земли, холмов и дальних синих гор. Я сел.
Дон Хуана нигде не было видно. Меня вдруг обуял страх. Я подумал, что он должно быть оставил меня здесь одного, и я не знал, как добраться обратно к машине.
Я снова лёг на ковёр из ветвей и, к моему удивлению, моё беспокойство исчезло. Я снова почувствовал покой, утончённое чувство совершенного баланса.
164-165
Для меня это было абсолютно новое ощущение; мои мысли, казалось, были выключены. Я был счастлив. Я чувствовал себя здоровым. Очень спокойный энтузиазм заполнил меня. Тихий ветерок дул с запада и прошёлся по всему моему телу, холода я не почувствовал. Я его почувствовал на лице и вокруг ушей, как мягкую волну тёплой воды, которая искупала меня, затем уменьшилась и снова искупала меня. Это было странное состояние, непохожее на мою занятую жизнь.
Я начал всхлиповать не из-за жалости к себе или печали, а из-за какой-то неописуемой, невыразимой радости. Мне хотелось остаться в этом месте навсегда и остался бы, если бы Дон Хуан не пришёл и не вытащил меня из этого места.
"Ты достаточно отдыхал," сказал он, поднимая меня наверх и очень спокойно повёл меня на прогулку по периметру вершины холма. Мы медленно и молча шли.
Похоже, он был заинтересован в том, чтобы заставить меня обозревать, окружающий нас, мир. Движением глаз и его подбородком он указал на облака и горы.
Окружение в конце дня было великолепным, оно вызвало ощущения восхищения и отчаяния во мне. Это напомнило мне сцены моего детства. Мы взобрались на самую высокую точку вершины, пик сформированный лавой, и удобно уселись спинами к скале и лицами на юг. Бесконечная ширь земли к югу была магической.
"Зафиксирую всё это в своей памяти," прошептал мне в ухо Дон Хуан. "Это место - твоё. Этим утром ты видел, и это был знак-омэн. Ты нашёл это место, УВИДЕВ.
Знак был неожиданным, но это случилось. Ты собираешься охотиться за Силой, хочешь ты этого или нет. Это - не решение человека, не моё и не твоё. А сейчас, по правде говоря, эта вершина горы - твоё место, любимое место; всё, что вокруг тебя, теперь твоя забота. Здесь ты должен заботиться обо всём и всё, в свою очередь, позаботится о тебе." Шутя, я спросил, всё ли моё. Он сказал - да - очень серьёзно. Я засмеялся и сказал ему: то, что мы делаем, напоминает мне историю, как испанцы, кто захватил Новый Мир, разделили землю именем своего короля. Они бывало, взбирались на вершину горы и присваивали всю землю, которую они видели во всех направлениях. "Это - хорошая идея," сказал он. "Я собираюсь дать тебе всю землю, которую ты видишь вокруг себя." Он остановился и указал вытянутой рукой, поворачивая своё тело, чтобы покрыть полный круг. "Вся эта земля - твоя," сказал он. Я громко засмеялся. Он хихикнул и спросил меня,
"Почему бы и нет? Почему я не могу дать тебе эту землю?"
"Ты этой землёй не владеешь," ответил я.
"Ну так чтож? Испанцы тоже не ею не владели и всё же они её поделили и отдали. Так почему ты не можешь овладеть ею таким же образом?" Я внимательно осмотрел его, чтобы видеть реальный настрой за его улыбкой. Он закончил взрывом смеха и чуть не свалился с валуна. "Вся эта земля, насколько ты видишь, твоя," продолжал он, всё ещё улыбаясь. "Не использовать, а помнить, однако эта вершина - твоя, чтобы использовать до конца своей жизни. Я даю её тебе, потому что ты сам нашёл её. Она - твоя. Прими её!" Я засмеялся, но Дон Хуан казался очень серьёзным. Не считая его смешной улыбки, он, похоже, реально верил,
что он может отдать мне ту вершину. "Почему нет?" спросил он, как-будто он читал мои мысли.
"Я принимаю это," сказал я с долей шутки. Улыбка у него исчезла. Он прищурил глаза, посмотрев на меня.
"Каждый камень, галька и куст на этом холме, особенно на вершине, в твоём ведении," сказал он. "Каждый червяк, который здесь обитает, твой друг. Ты можешь использовать их и они могут использовать тебя."
Несколько минут мы молчали. Необычно, но мыслей почти не было. Я едва почувствовал, что его внезапная перемена настроения была для меня предчувствием, но я не боялся ничего плохого. Я просто не хотел больше ни о чём говорить. Слова как-то казались неуместными и их значение трудно было установить. Так
я никогда не расценивал разговор и, поняв своё необычное состояние, я поспешно начал говорить.
166-167
"Но что мне делать с этим холмом, Дон Хуан?"
"Зафиксируй каждую его черту в своей памяти. Это место, в которое ты вернёшься в Полёте. Это место, где ты встретишься с Силой, где тайны когда-нибудь будут открыты тебе. Ты охотишься за Силой и это - твоё место, место, где ты будешь хранить свои ресурсы. Сейчас это не имеет для тебя никакого смысла.
Так что пускай это сейчас будет для тебя чепухой."
Мы слезли с валуна и он повёл меня к небольшому углублению на западной стороне вершины. Мы сели и там поели. Несомненно, было что-то неописуемо приятное для меня на той вершине. Еда, как отдых, была незнакомым изысканным ощущением. Свет заходящего Солнца имел насыщенное, почти цвета меди, свечение и всё кругом казалось, было покрыто золотым налётом. Я был полностью поглощён сценой; мне даже не хотелось думать. Дон Хуан говорил со мной почти шёпотом и велел мне наблюдать за каждой деталью вокруг, неважно насколько маленькой или тривиальной она кажется. Особенно, бросающиеся в глаза, детали сцены в направлении запада. Он добавил, что мне следует смотреть на Солнце, не фокусируясь на нём, пока оно не исчезнет за горизонтом. Последние минуты света, как раз до того, как Солнце достигает группу низких облаков или туман, были магическими. Было так, как-будто Солнце зажигало Землю как костёр. У меня было ощущение красноты на моём лице.
"Встань!" крикнул Дон Хуан, поднимая меня. Он отпрыгнул от меня и тоном приказа убедил меня бежать там, где я стоял. Пока я бежал, я начал чувствовать как тепло проникает в моё тело. Это было тепло меди. Я ощущал это во рту, на моём нёбе и в моих глазах. Было так, как-будто верхняя часть моей головы горела холодным огнём, который излучал медное свечение. Что-то внутри меня заставило меня бежать на месте быстрее и быстрее, так как Солнце начало закатываться. В какой-то момент я реально чувствовал, что был таким лёгким, что я мог улететь. Дон Хуан очень твёрдо схватил мою правую руку. Ощущение в результате давления его руки, вернуло трезвость и спокойствие. Я резко сел на землю и он сел рядом. После нескольких минут отдыха, он спокойно встал, похлопал меня по плечу и посигналил мне следовать за ним. Мы снова полезли на лавовый пик, где мы сидели до этого. Пик закрывал нас от холодного ветра. Дон Хуан нарушил молчание. "Это был прекрасный знак," сказал он. "Как странно! Это случилось в конце дня. Ты и я - такие разные, ты - больше создание ночи. Я предпочитаю свежий блеск утра или скорее блеск утреннего Солнца ищет меня, но избегает тебя. С другой стороны, заходящее Солнце купает тебя. Его лучи обдали, не сжигая тебя. Как странно!"
"Почему это странно?"
"Я никогда не видел, чтобы это случалось. Знак, когда это происходит, всегда был в мире молодого Солнца."
"Почему это так, Дон Хуан?"
"Сейчас не время об этом говорить," отрезал он. "Знание - Сила. Берёт много времени накопить достаточно силы, чтобы даже говорить об этом." Я попробовал настоять, но он резко сменил тему. Он спросил меня о моём прогрессе в Полётах. Я начал Полёты в особые места, как например, школа или дома друзей.
"Ты был в тех местах днём или ночью?" спросил он.
Мои Полёты соответствовали времени дня, когда я обычно был в тех местах: в школе - в течении дня, у моих друзей - вечером. Он предложил мне попробовать Полёты, когда я спал в дневное время, чтобы выяснить, смогу ли я реально восстановить в памяти выбранное место, каким оно было в момент моего Полёта.
Если я был в Полёте ночью, то мои видения окружающего должны были быть ночного времени.

168-169
Он сказал то, что испытываешь в Полёте, должно быть гармоничным со временем дня, когда произошёл Полёт; иначе видения, которые можно иметь, были не Полёты, а обычные сны. "Чтобы помочь себе, тебе нужно взять особый предмет, который принадлежит тому месту, куда ты хочешь попасть, и сфокусируй своё внимание на нём," продолжал он. "Здесь, на этой вершине, например, у тебя сейчас есть особый куст, за которым ты должен наблюдать до тех пор, пока он не будет иметь место в твоей памяти. Ты можешь вернуться сюда в Полёте, просто вспомнив этот куст или вспомнив этот валун, где мы сидим, или вспомнив любую другую вещь здесь. Наверно школа, куда ты ходил, место силы для тебя. Используй его. Сфокусируй своё внимание на любом предмете отсюда и потом найди его в Полёте. От особого предмета, который ты помнишь, ты должен перейти обратно к своим рукам, а затем к другому предмету и т. д. Но сейчас ты должен фокусировать своё внимание на всём, что существует на этой вершине, потому что это - самое важное место в твоей жизни." Он посмотрел на меня, как бы оценивая эффект своих слов. "Это место, где ты умрёшь," сказал он тихим голосом. Я нервно двинулся, меняя позицию, а он улыбнулся. "Мне снова и снова придёться возвращаться с тобой на эту вершину," сказал он. "И потом тебе придёться самому придти сюда, пока ты не пропитаешься им, пока вершина не будет выделять твою энергию. Ты будешь знать момент, когда ты наполнишься ею. Эта вершина, как она есть сейчас, тогда будет местом твоего последнего танца."
"Что ты имеешь ввиду - мой последний танец?"
"Это - место твоего последнего пребывания," сказал он. "Ты умрёшь здесь, неважно где ты будешь находиться. Каждый воин имеет место, где умереть. Место его выбора, которое пропитано его незабываемыми воспоминаниями, где могущественные события оставили свой отпечаток, место, где он видел чудеса, где секреты открылись ему, место, где он хранил свою личную Силу. Воин обязан возвращаться к месту его выбора каждый раз, когда он вытягивает Силу, чтобы сохранить её здесь. Он или идёт туда пешком, или с помощью Полёта.
И наконец, однажды, когда его время на Земле заканчивается и он чувствует постукивание Смерти на своём левом плече, его Дух-Spirit, кто всегда готов, летит к месту его выбора и там воин танцует до самой смерти...A Man of Knowledge knows, that death is the last witness, because he Sees...Никто не может быть свидетелем этого танца, только Смерть может быть."
(Перед Смертью танцует энергетическое тело воина или его Дух, а не его физическое тело! ЛМ).

Каждый воин имеет особую форму, особую позу силы, которую он развивает всю свою жизнь. Это - вроде танца. Движение, которое он делает под влиянием его личной силы. Если у умирающего воина сила ограничена, то его танец - короткий,;"если его сила - грандиозна, его танец - великолепен. Но независимо от того, если его сила - небольшая или грандиозна, Смерть должна остановиться, чтобы быть свидетелем его последнего действия на Земле. Смерть не может преодолеть воина, кто борется с болью и трудностями своей жизни в последний раз, до тех пор, пока воин не закончит свой танец."
Слова Дон Хуана потрясли меня и заставили задрожать. Спокойствие, сумерки, великолепный ландшафт - всё, казалось, было здесь атрибутами образа воина, танцующего свой последний танец силы.
"Можешь ты научить меня этому танцу, хоть я и не воин?" спросил я.
"Любому мужчине, кто охотится за Силой, нужно выучить этот танец," сказал он. "Однако я не могу учить тебя сейчас. Скоро у тебя может быть стоющий противник и тогда я покажу тебе первое движение Силы. Ты должен будешь сам добавить другие движения в течение своей жизни. Каждое новое движение должно быть получено во время Битвы Силы. Поэтому, точнее будет сказать, поза, форма воина - это история его жизни, танец, который растёт с ростом личной силы воина."
"Смерть реально останавливается, чтобы видеть танец воина?"
"Воин - только мужчина, скромный мужчина. Он не может изменить дизайн своей смерти. Но его безукоризненный Дух-Spirit, кто накапливал силу после невероятных испытаний, определённо может задержать Смерть ненадолго, достаточно, чтобы дать ему отпраздновать и порадоваться в последний раз возвращению его силы. Мы можем сказать, что это - жест, который Смерть отводит тем, у кого безукоризненный Дух." На меня нашло, поглощающее всего меня, беспокойство и я заговорил, просто чтобы облегчить это.

170
Я спросил его, знал ли он воинов, кто умер, и как их последний танец повлиял на их смерть.
"Прекрати," сухо сказал он. "Смерть - это монументальное событие. Это больше, чем лягнуть ногами и стать неподвижным."
"Я тоже буду танцевать для моей Смерти, Дон Хуан?"
"Естественно. Ты охотишься за личной силой, даже если ты пока не живёшь как воин. Сегодня Солнце дало тебе Знак-omen. Лучшие результаты в твоей жизненной работе будут получены к концу дня. Тебе явно не импонирует молодой блеск раннего света. Путешествовать по утрам - не про тебя, а твоё предпочтение - заходящее Солнце, старое, жёлтое и зрелое. Ты не любишь жару, тебе нравится свечение. И поэтому ты будешь здесь танцевать своей Смерти, на этой вершине в конце дня. И своим последним танцем ты расскажешь о своей борьбе, о битвах, которые ты выиграл или проиграл; ты расскажешь о своих радостях и потрясениях при неожиданной встречи с личной силой. Твой танец расскажет о секретах и о чудесах, которые ты накопил. И твоя Смерть будет здесь сидеть и наблюдать за тобой. Заходящее Солнце будет освещать тебя, не обжигая, как оно сделало это сегодня. Ветерок будет тихий и ласковый, а вершина будет дрожать. Когда ты достигнешь конца своего танца, ты посмотришь на Солнце, так как ты больше никогда не увидишь его снова ни в Полёте, ни когда проснёшься, и потом твоя Смерть укажет тебе на юг. В БЕЗГРАНИЧНОСТЬ."

14. ПОХОДКА СИЛЫ

171
Суббота, 8 апреля 1962.
"Смерть - это персона, Дон Хуан?" спросил я, садясь на веранде. Во взгляде Дон Хуана было изумление. Он держал пакет продуктов, который я привёз с собой.
Он осторожно положил продукты на землю и сел передо мной. Я почувствовал воодушевление и объяснил, что хочу знать, была ли Смерть персоной, когда она наблюдала последний танец воина.
"Какая разница?" спросил Дон Хуан. Я сказал, что образ очаровал меня и я хотел знать, как он это обнаружил. Откуда он знает, что это именно так.
"Это всё очень просто," сказал он. "Человек Знаний знает, что Смерть - это последний свидетель, потому что он ВИДИТ."
"Ты имеешь ввиду, что ты сам видел последний танец воина?"
"Нет. Никто не может быть свидетелем этого танца, только Смерть может быть. Но я видел как моя собственная Смерть наблюдала за мной и я танцевал для неё, как-будто я умирал. В конце моего танца, Смерть не указала ни в каком направлении и моё место выбора не тряслось, прощаясь со мной.Так как моё время на Земле ещё не закончилось и я не умер. Когда всё это происходило, у меня были ограниченные силы и я не понимал дизайн моей собственной смерти, поэтому
я верил, что умираю."
"Твоя Смерть выглядела как персона?"
"Ты - занимательная птица. Думаешь, что поймёшь, если будешь задавать вопросы. Я так не думаю, но кто я такой, чтобы утверждать? Смерть - не как персона, а скорее как присуствие."

172-173
Но можно также сказать, что это ничего не значит, и всё же это - всё, и будешь прав в любом случае. Смерть - это то, что себе желаешь. Я с людьми лажу, поэтому Смерть для меня - это личность. Я тоже люблю тайны и Смерть для меня имеет пустые глаза. Я могу смотреть через них. Они как два окна и всё же они двигаются также как и глаза. И поэтому я могу сказать, что Смерть со своими пустыми глазами смотрит на воина, пока он танцует в последний раз на Земле."
"Это только для тебя, Дон Хуан, или это то же самое для других воинов?"
"Это то же самое для каждого воина, у которого есть танец силы, и всё же это не то же самое. Смерть наблюдает последний танец воина, но манера, в которой воин видит свою Смерть, его личное дело. Это может быть что угодно - птица, свет, человек, куст, галька, кусок тумана или неизвестное присуствие."
Образы Смерти, описанные Дон Хуаном, встревожили меня. Я не мог найти подходящие слова, чтобы задать вопросы и стал заикаться. Он уставился на меня, улыбаясь и убедил меня говорить. Я спросил его, является ли манера, в которой воин видел свою Смерть, зависимой от образа жизни, в котором его воспитывали. Я использовал индейцев Яки и Юма, как примеры. Моей собственной идеей было то, что культура определяла то, как представляют Смерть.
"Неважно как ты был воспитан," сказал он. "Что определяет стиль, в котором человек делает что угодно, это - личная сила. Мужчина - это только сумма его персональной силы, и эта сумма определяет, как он живёт и как он умирает."
"Что такое персональная сила?"
"Персональная сила - это чувство," сказал он. "Что-то вроде как быть удачным. Или можно назвать это - настроем. Персональная сила - это то, что приобретается, независимо откуда ты родом. Я уже сказал тебе, что воин - это охотник за Силой, и этому я тебя учу: как охотиться и хранить это. Трудности с тобой, что являются трудностями для всех нас, это - быть убеждённым. Тебе нужно поверить, что личная сила может быть использована, и что это возможно: хранить её, но до этого момента ты не был убеждён." Я сказал ему, что он добился, и что я теперь был убеждён как никогда. Он засмеялся. "Это - не то убеждение, о котором я говорю," сказал он и дал по моему плечу 2-3 лёгких удара, добавив куриное кудахтание, "Знаешь, мне не нужно, чтобы надо мной насмехались." Я чувствовал себя обязанным убедить его, что я был был серьёзен. "Я в этом не сомневаюсь," сказал он. "Но быть убеждённым означает, что ты сам можешь действовать. Чтобы этого добиться, у тебя всё же уйдёт много усилий. Намного больше нужно сделать. Ты только начал." Какой-то момент он был спокоен. Его лицо приобрело спокойное выражение. "Смешно, как ты иногда напоминаешь мне самого меня," продолжал он. "Я тоже не хотел идти дорогой воина. Я думал, что вся эта работа была напрасной и, так как мы все так или иначе собираемся умереть, зачем становится воином? Я был неправ. Но мне пришлось самому это выяснить. И сам ты может быть станешь Человеком Знаний." Я попросил его объяснить, что он имел ввиду под Человеком Знаний. " Человек Знаний - это тот, кто по настоящему вкладывал свои усилиям для изучения," сказал он. "Мужчина, кто не торопясь и не колеблясь ушёл так далеко, как мог в раскрытии секретов личной силы."
Он обсудил понятие в коротких терминах и затем отбросил его, как тему для разговора, сказав, что мне следует задумываться только об идее хранения личной силы.
"Это - непостижимо," запротестовал я. "Я реально не могу понять, куда ты клонишь."
"Охота за Силой - странное событие," сказал он. "Сначала, это должно быть идеей, потом оно должно быть организовано шаг за шагом, и затем - ура -
это свершилось!"
"Как это происходит?" Дон Хуан встал и начал потягивать свои руки и выгибать спину как кот. Как обычно, его кости произвели серию треска.
"Пошли, впереди - долгое путешествие."
"Но я хотел спросить тебя столько вещей," возразил я.
174-175
"Мы едем к месту Силы," сказал он, входя в свой дом. "Почему бы тебе не отложить свои вопросы на то время, когда мы там? У нас может быть возможность разговаривать." Я думал, что мы собираемся ехать, поэтому встал и пошёл к машине, но Дон Хуан позвал меня из дома и велел мне взять мои сосуды с едой.
Он ждал меня у кустов на краю пустыни, сзади своего дома. "Нам нужно потарапливаться," сказал он.
Мы достигли нижних склонов западных гор Sierra Madre около 3х дня. Был тёплый день, но в конце дня ветер стал холодным. Дон Хуан сел на валун и посигналил мне сделать то же самое.
"Дон Хуан, что мы собираемся делать здесь в этот раз?"
"Ты прекрасно знаешь, что мы здесь - охотиться за Силой."
"Я это знаю, но что именно делать?"
"Ты ведь знаешь: я понятия не имею."
"Ты имеешь ввиду, что никогда не следуешь плану?"
"Охота на Силу - весьма странное дело," ответил он. "Это невозможно планировать заранее. В этом и кайф. Воин действует так, как-будто у него есть план, так как он доверяет своей личной силе. Он точно знает, что эта сила заставит его действовать самым подходящим образом." Я указал на то, что его заявления были довольно противоречивы. Если воин уже имел личную силу, тогда почему он охотился за ней? Дон Хуан поднял брови и сделал жест притворного отвращения.
"Ты - тот, кто охотится за личной Силой," ответил он. "А я - воин, кто уже имеет её. Ты спросил меня, есть ли у меня план, и я сказал, что я доверяю своей личной силе вести меня, и что план мне не нужен."
Какой-то момент мы молчали, потом начали снова разговаривать. Склоны были очень отвесными и лазить по ним было очень трудно и отнимало у меня все силы.
С другой стороны, выносливость Дон Хуана, похоже, не имела границ: он не бегал и не торопился. Его походка была твёрдой и шёл он без устали. Я заметил, что он даже не потел после того, как одолел огромный и почти отвесный склон. Когда я достиг его вершины, Дон Хуан был уже там, ожидая меня. Сев рядом с ним,
я чувствовал как моё сердце вот-вот выбьется из груди наружу. Я лёг на спину и пот буквально полился из моих бровей. Дон Хуан громко хохотал и катал меня туда-сюда какое-то время. Движение помогло мне перехватить дыхание. Я сказал ему, что просто восторгался его физической формой, его выносливостью.
"Я всю дорогу старался обратить твоё внимание на это," сказал он.
"Ты совсем не старый, Дон Хуан!"
"Конечно нет. Я старался заставить тебя заметить это."
"Как ты это делаешь?"
"Я ничего не делаю. Моё тело прекрасно себя чувствует, вот и всё. Я к себе хорошо отношусь, поэтому у меня нет причины чувствовать себя усталым или больным. Секрет не в том, что ты с собой делаешь, а скорее в том, что что ты не делаешь." Я ждал объяснения, а он, похоже, осознавал мою неспособность понять. Он улыбнулся знающе и встал. "Это - место Силы, найди нам место для отдыха на этой вершине." Я начал протестовать, мне хотелось узнать от него, что я не должен делать своему телу. Он сделал повелительный жест. "Прекрати эту ересь," тихо сказал он. "В этот раз просто действуй, для разнообразия. Неважно как долго возьмёт тебе найти подходящее место для отдыха. Это может взять тебе всю ночь. И также неважно, если ты не найдёшь такое место. Важно, что ты попытаешься это сделать."
Я отложил в сторону свой блокнот и встал. Дон Хуан напомнил мне, как он делал это много раз, когда бы он не просил меня найти место для отдыха, мне нужно было сощурить глаза, не фокусируясь ни на чём до тех пор, пока моё зрение не будет расплывчатым. Я начал ходить, сканируя землю своими полузакрытыми глазами. Дон Хуан шёл в нескольких шагах справа и в паре шагов сзади. Сначала я покрыл окружность вершины, и намеревался продолжать свой путь по спирали в центре. Но как только я осмотрел окружность вершины, Дон Хуан заставил меня остановиться и сказал, что я предпочитал позволить моим привычкам к рутинам взять вверх.
176-177
Он добавил с сарказмом, что я точно покрывал всю площадь, но таким застарелым путём, что не смогу почувствовать подходящее место. Он добавил, что сам он знал, где оно было, так что шанса, для импровизации с моей стороны, не было.
"А что мне нужно делать вместо этого?" спросил я. Дон Хуан заставил меня сесть, затем сорвал по одному листу с группы кустов и дал мне их. Он велел мне лечь на спину, освободил мой пояс и положил листья на кожу моей пуповины. Он руководил моими движениями и посоветовал мне прижать листья к моему телу обоими руками. Затем он велел мне закрыть глаза и предупредил меня, что если я хочу совершенных результатов, то мне следует не терять контакт с листьями или открывать глаза или стараться сесть, когда он перетащит моё тело на позицию Силы. Он схватил меня за правую подмышку и крутонул меня вокруг. У меня было непреодолимое желание подсмотреть через мои полузакрытые веки, но Дон Хуан положил свою руку на мои глаза. Он приказал мне только следить за ощущением теплоты, которое должно было придти от листьев. Какой-то момент я лежал без движения и затем начал чувствовать странное тепло, выделяющееся от листьев. Сперва я ощутил его ладонями своих рук, затем тепло распространилось по всему животу, и, наконец, оно буквально захватило всё моё тело.
За минуты мои ноги начали гореть таким жаром, что напомнило мне те времена, когда у меня была высокая температураю Я сказал Дон Хуану о неприятном ощущении и о моём желании снять туфли. Он сказал, что собирался помочь мне встать, что я не должен открывать глаза, пока он мне не скажет, и что мне следует прижимать листья к моему желудку, пока я не найду подходящее место для отдыха. Когда я был на ногах, он прошептал мне в ухо, что я могу открыть глаза и что мне следует идти, ничего не планируя, дать силе листьев тянуть и вести меня. Я начал бесцельно ходить. Жар моего тела был раздражительным. Я был уверен, что у меня была высокая температура и я был поглощён, пытаясь сформулировать, каким образом Дон Хуан проделал это. Дон Хуан шёл за мной и вдруг так вскрикнул, что чуть не парализовал меня. Он объяснил, смеясь, что резкие шумы пугают неприятных духов. Я прищурил глаза и с полчаса стал ходить взад-вперёд. За это время неприятный жар тела превратился в приятную теплоту. Я испытал ощущение лёгкости, пока шагал вниз и вверх вершины горы. Однако, я чувствовал себя разочарованным; я, каким-то образом, надеялся обнаружить своего рода видимый феноменон, но никаких изменений в моём поле зрения не было, никаких необычных цветов или свечения или тёмных масс. Наконец, я устал прищуривать свои глаза и открывать их. Я стоял перед небольшой ложбиной, углублением в песчаннике, которое было одним из немногих открытых скалистых мест на вершине горы; остальное было грязь с широко-расставленными кустами.
Похоже, что когда-то эта растительность сгорела и новые растения ещё не полностью созрели. По какой-то непонятной причине я подумал, что ложбина была красива и я стоял перед ней долгое время. А потом я просто сел на неё.
"Хорошо! Хорошо!" сказал Дон Хуан и потрепал меня по спине. Затем он велел мне осторожно вытянуть листья из под моих одежд и положить их на камень.
Как только я снял листья со своей кожи, то начал замерзать, и потрогал пульс. Он был нормальным. Дон Хуан засмеялся и назвал меня "доктор Карлос", спросил
смогу ли я проверить также его пульс. Он сказал то, что я чувствовал, было силой листьев и что эта сила очистила меня и дала мне возможность закончить моё задание. Я подтвердил с полной искренностью, что ничего особенного не сделал и что я сел на это место, потому что устал, и потому что я нашёл цвет песчанника очень привлекательным. Дон Хуан ничего не сказал, стоя в нескольких шагах от меня. Вдруг он отпрыгнул и, с невероятным проворством, побежал, перепрыгнул через кусты на высокий гребень валунов на некотором отдалении.
"Что происходит?" спросил я, встревожено.
"Смотри за направлением, в котором ветер будет сдувать твои листья," сказал он. "Быстро считай их: ветер на подходе. Сохрани половину листьев и положи их обратно на свой живот."
178-179
Я насчитал 20 листов и сунул десять из них под мою рубашку. Затем сильный порыв ветра разбросал остальные десять в западном направлении. У меня появилось жуткое чувство, когда я увидел, что листья были сметены, что реальное существо нарочно смело их в аморфную массу зелёной растительности. Дон Хуан шёл назад туда, где был я, сел слева от меня, лицом на юг. Мы не говорили ни слова долгое время. Я был измучен и не знал, что сказать, хотел закрыть глаза, но не посмел. Дон Хуан должно быть заметил моё состояние и сказал, что будет неплохо заснуть. Он велел мне сложить руки на животе, сверху листьев, и постараться почувствовать, что я лежу подвешенным на кровати из "струн", которые он сделал для меня на "месте моего выбора". Я закрыл глаза и воспоминание покоя и изобилия, которое я испытал, когда спал на той другой вершине, захватило меня. Мне хотелось знать, могу ли я реально чувствовать, что
я был подвешен, но я заснул. Дон Хуан тоже заснул и открыл свои глаза в то же время, когда и я. Было ветрено, но я не чувствовал холода. Листья на животе, казалось, действовали как печь, своего рода обогреватель. Я осмотрел окрестности. Место, которое я выбрал для отдыха, было как небольшое углубление.
На нём реально можно было сесть, как на длинный диван; было достаточно скальной стены, чтобы служить опорой для спины. Я также выяснил, что Дон Хуан принёс мой блокнот и положил его под мою голову.
"Ты нашёл верное место," сказал он, улыбаясь. "И вся операция произошла, как я сказал тебе, это произойдёт. Сила привела тебя сюда без всякого плана с твоей стороны."
"Что за листья ты дал мне?" спросил я. "Тепло, которое излучали эти листья, и создавали мне такие комфортные условия без всяких одеял или дополнительной одежды, было и в самом деле феноменон для меня."
"Это были обыкновенные листья,"сказал Дон Хуан.
"Ты имеешь ввиду, что я могу собрать листья с любого куста и они произведут на меня тот же эффект?"
"Нет. Я не имею ввиду, что ты сам можешь это сделать, у тебя нет личной силы. Я имею ввиду, что любые листья помогут тебе, при условии, что человек, кто даст их тебе, имеет силу. Что помогло тебе сегодня было не листья, а Сила."
"Твоя Сила, Дон Хуан?"
"Я полагаю, ты можешь сказать, что это была моя Сила, хотя это не очень точно. Сила не принадлежит никому. Некоторые из нас могут накопить её и тогда Сила может быть дана прямо кому-то ещё. Понимаешь, ключ к накоплению Силы в том, что она может быть только использована, чтобы помочь кому-то ещё накопить Силу."
Я спросил его, значило ли это, что его Сила была ограничена только для помощи другим. Дон Хуан терпеливо объяснил, что он может использовать свою Силу как ему захочется, на любое, что он сам желал, но в случае - давать это прямо другому человеку, это было бесполезно, если только этот человек не использовал её для своих собственных поисков личной силы.
"Всё, что делае человек, держится на его личной силе," продолжал Дон Хуан. "Поэтому, для того, кто её не имеет, достижения могучего человека - невероятны. Берёт энергию, чтобы просто подумать, что такое Сила. Это то, что я старался сказать тебе всю дорогу. Но я знаю, что ты не понимаешь, не потому, что ты не хочешь, а потому что у тебя очень мало личной силы."
"Что мне нужно делать, Дон Хуан?"
"Ничего. Просто продолжай как сейчас. Сила найдёт путь." Он встал и провернул полный круг, глядя на всё вокруг. Его тело двигалось в то же время, когда двигались его глаза; общий эффект был священной механической игрушки, которая сделала полный круг точным и неизменным движением. Я смотрел на него
с открытым ртом, он спрятал улыбку, осознавая моё удивление. "Сегодня ты собираешься охотиться за Силой в темноту," сказал он и сел.
"Прошу прощенья?"
"Сегодня ночью ты отважишься пойти в те незнакомые холмы. В темноте это - не холмы."
180-181
"Тогда что это?"
"Это - что-то ещё. Что-то неописуемое для тебя, так как ты никогда не был свидетелем их существования."
"Что ты имеешь ввиду, Дон Хуан? Ты меня всегда пугаешь такими устрашающими разговорами." Он засмеялся и легонько ударил меня по ноге.
"Мир - это тайна," сказал он. "И это совсем не то, как ты его представляешь." Казалось, он на момент задумался. Его голова прыгала вверх-вниз в ритмической тряске, потом он улыбнулся и добавил, "Итак, это также та картина, которую ты себе рисуешь, но это не всё, что находится в мире; в мире всего намного больше. Ты встречал это всю дорогу и возможно сегодня ночью ты добавишь ещё один кусок." Его тон наполнил холодом моё тело.
"Что ты планируешь делать?" спросил я.
"Я ничего не планирую. Всё решается той же Силой, которая позволила тебе найти это место." Дон Хуан встал и указал на что-то вдали. Я понял это как его желание того, чтобы я встал и посмотрел. Я попробовал подскочить на ноги, но не успел я полностью встать, как Дон Хуан силой толкнул меня обратно вниз.
"Я не просил тебя следовать за мной," сказал он серьёзным тоном. Затем, смягчившись, добавил, "Сегодня у тебя будет тяжёлая ночь и тебе будет нужна вся твоя личная сила, которая в тебе есть. Оставайся там, где ты есть, и береги силы для ночи." Он объяснил, что он никуда не указывал, а просто хотел убедиться, что определённые вещи всё ещё на месте. Он заверил меня, что всё было в порядке и сказал, что мне следует сидеть спокойно и заняться писаниной, так как у меня много свободного времени до полной темноты на этой вершине. Его улыбка была заразительной и очень упокаивала.
"Но что мы собираемся делать, Дон Хуан?" С преувеличенным жестом глубочайшего недоумения он покачал головой из стороны в сторону, скоммандовал мне,
"Писать!" и повернулся ко мне спиной. Мне ничего больше не оставалось делать и я начал работать над моими записями, пока не стемнело так, что нельзя было писать. Дон Хуан оставался в том же положение всё время, пока я работал. Казалось, он был поглощён наблюдением горизонта на западе. Но как только
я остановился, он повернулся ко мне и шутливым тоном сказал, что единственная возможность заткнуть меня, это дать мне что-нибудь поесть или заставить меня писать или уложить спать. Он взял маленькую связку из своего рюкзака и церемонно открыл её. Там находились куски сухого мяса. Он дал мне кусок, взял другой для себя и начал жевать. Он, как бы ненароком, проинформировал меня, что это не была пища силы, в которой мы оба нуждались в этом случае. Я был слишком голоден, чтобы думать о том, что это сухое мясо может содержать наркотик. Мы ели в полном молчании, пока не кончилось мясо, и к этому времени стало совсем темно. Дон Хуан встал и потянулся - руки и спину и предложил мне сделать то же самое. Он сказал, что это - хорошая практика потянуться всем телом после сна, долгого сидения или ходьбы. Я последовал его совету и несколько листьев, которые я держал под моей рубашкой, соскользнули по моим ногам в штаны. Я не знал, стоит ли вытащить их, но он сказал забыть об этом, что нужды в них больше не было, и что я должен дать им упасть, если нужно. Потом Дон Хуан подошёл очень близко ко мне и прошептал мне в правое ухо, что я должен следовать за ним очень близко и имитировать всё, что он делает. Он добавил, что мы были в безопастности на том месте, где стояли, потому что мы были, так сказать, в предверии ночи.
"Это - не ночь," прошептал он, топая по скале, где мы стояли. "Ночь - вон там." Он указал на темноту вокруг нас, затем проверил как сосуды с пищей и блокнот закреплены в переносной сетке. Тихим голосом он сказал: воин всегда проверяет, что всё в надлежащем порядке, не потому что он верил, что может преодолеть испытание, в котором ему придётся участвовать, а потому что это была часть его его безукоризненного поведения. Вместо того, чтобы облегчить мою участь, его предупреждения сформировали во мне полную уверенность, что приближается мой конец. Я хотел плакать, Дон Хуан, я уверен, прекрасно осознавал эффект своих слов.
182-183
"Верь в свою личную силу," сказал он мне в ухо. "Это всё, что каждый из нас имеет во всём этом мистическом мире." Он мягко потащил меня и мы пустились в дорогу. Он был впереди меня на пару шагов, я следовал за ним, уставившись глазами в землю. Я не смел смотреть вокруг, а фокус моих глаз на земле создавал покой во мне; это почти завораживало меня. После короткой ходьбы Дон Хуан остановился и прошептал, что приближается полная темнота, и что он собирается быть намного впереди меня, но даст знать - где он, имитируя крик особой маленькой совы. Он напомнил мне, что я уже знал, что его особая имитация сначала была хрипловатой, а потом она становилась такой же мелодичной, как и крик настоящей совы. Он предупредил меня 100% осознавать крики других сов, которые не носят этот знак. К тому времени, когда Дон Хуан закончил давать мне все эти инструкции, я практически уже был в панике. Я схватил его за руку и больше не отпускал. Мне взяло 2-3 минуты, чтобы достаточно успокоить себя и я смог бы произнести слова. Нервная волна прошла вдоль моего желудка и живота, и не давала мне внятно говорить. Спокойным, тихим голосом он убеждал меня - взять себя в руки, потому что темнота была как ветер, как незнакомое присуствие огромной сущности, которое могло обмануть меня, если я не осторожен. И я должен быть совершенно спокойным, чтобы с этой сущностью иметь дело.
"Ты должен позволить себе идти так, чтобы твоя личная сила смешалась с силой ночи," сказал он мне в ухо и добавил, что он собирается двигаться впереди меня. Меня обуяла другая атака бессмысленного страха. "Это - сумасшествие," протестовал я, но Дон Хуан был терпелив и не злился.
Он спокойно смеялся и сказал что-то мне в ухо, но что - я не совсем понял. "Что ты сказал?" спросил я громко сквозь стучащие зубы. Дон Хуан положил руку мне на рот и прошептал, что воин действует, как-будто знает, что делает, когда на самом деле, он ничего не знает. Он повторил одну мысль 3-4 раза, как-будто хотел, чтобы я её запомнил. Он сказал, "Воин - безукоризнен, когда он доверяет своей личной силе, неважно она маленькая или огромная."
После недолгого ожидания он спросил меня, всё ли со мной в порядке. Я кивнул и он быстро и бесшумно скрылся из вида. Я попытался осмотреться: похоже, что
я стоял в густой растительности. Всё, что я мог различить, была масса кустов или наверно небольших деревьев. Я сконцентрировал своё внимание на звуках, но не было ничего примечательного. Шипящий звук ветра заглушал все другие звуки, кроме периодических пронзительных криков больших сов и свиста других птиц.
Я ждал какое-то время в состоянии абсолютного внимания. И затем, раздался хрипловатый долгий крик маленькой совы. Я не сомневался, что это был Дон Хуан.
Он шёл из места позади меня. Я повернулся вокруг и начал идти в том направлении. Двигался медленно, потому что чувствовал себя неспособным освободиться, чувствовал себя в затруднительном положении из-за темноты. Я шёл наверно 10 минут, как вдруг какая-то тёмная масса прыгнула передо мной. Я вскрикнул и упал назад, на попу. Мои уши начали гудеть. Испуг был такой сильный, что это отрезало мне дыхание и мне пришлось открыть рот, чтобы дышать.
"Встань," тихо сказал Дон Хуан. "Я не думал тебя пугать. Я просто пришёл, чтобы встретить тебя."
Он сказал, что наблюдал за моей бесмысленной походкой, и что когда я двигаюсь в темноте, я выгляжу как хромая старуха, старающаяся пройти грязные лужи на цыпочках. Он нашёл этот образ смешным и громко хохотал. Затем он продемонстрировал особый стиль походки в темноте, походка, которую он назвал
"Походка Силы". Он наклонился вперёд и вниз передо мной и велел мне провести руками по его спине и коленям, чтобы понять положение его тела. Тело Дон Хуана было слегка наклонено вперёд, но его позвоночник был прямым. Его колени также были слегка согнуты. Он шёл медленно впереди меня, так что я мог обратить внимание что он поднимал колени почти к своей груди при каждом шаге. И затем он побежал, реально исчез из поля зрения и снова вернулся. Я не мог понять, как он мог бежать в полной темноте.
184-185
"Походка Силы" - для бега в темноте," прошептал он мне в ухо. Он убеждал меня самому попробовать это. Я сказал ему, что был уверен: сломаю ноги, упав в трещину или ударившись о скалу. Дон Хуан очень спокойно сказал, что "Походка Силы" совершенно безопасна. Я указал ему, что единственным объяснением, чтобы я мог понять его действия, было предположить, что он знал те холмы досконально и, таким образом, мог избежать провала. Дон Хуан взял руками мою голову и с силой прошептал, "Это - ночь! И это - Сила!" Он освободил мою голову и потом добавил тихим голосом, что ночью мир - другой, и что его способность - бежать в темноте, не имеет ничего общего с знанием тех холмов. Он сказал, что ключ к этому это - позволить личной силе вытекать свободно так, чтобы она могла смешаться с силой ночи. Как только та сила возьмёт верх, не будет шанса споткнуться. Очень серьёзным тоном он добавил, что если я в этом сомневаюсь, то мне на момент следует рассматривать то, что присходит. Для мужчины его возраста бегать на тех холмах в этом часу ночи было бы самоубийством, если бы сила ночи не вела его. "Смотри!" сказал он и поспешно побежал в темноту, затем снова вернулся. Движение его тела было таким экстраординарным, что я не мог поверить своим глазам. Он вроде как бежал на одном месте какой-то момент. То, как он поднимал свои ноги, напоминала мне бегуна, занимающегося предварительными разогревающими упражнениями. Затем он велел мне следовать ему. Я делал это из чувства долга , просто заставлял себя это делать. С чрезвычайной осторожностью я пытался разглядеть, куда я наступаю, но было невозможно судить дистанцию. Дон Хуан вернулся и бежал рядом со мной. Он прошептал, что
я должен бросить себя силе ночи и доверять небольшой щепотке той личной силы, которую я имел, иначе я никогда не смогу двигаться свободно, и что темнота затормаживает только потому, что я полагался на своё зрение во всём, что я делал, не зная, что был другой способ двигаться: позволить силе быть гидом.
Я пытался несколько раз, но безуспешно, просто не мог отключиться. Страх - повредить ноги - был слишком сильным. Дон Хуан велел мне продолжать двигаться на том же месте и пробовать почувствовать, как-будто я реально двигался "Походкой Силы". Затем он сказал, что собирается бежать впереди и, что мне следует подождать его крика совы, и исчез в темноте до того, как я мог что-то сказать. Временами я закрывал глаза и час бежал на месте с согнутыми колениями и телом.
Понемногу моё напряжение начало спадать до тех пор, пока я не почувствовал себя достаточно комфортно. Затем я услышал крик Дон Хуана. Я пробежал метров 15 в том направлении, откуда слышался крик, стараясь "отключиться", как предложил Дон Хуан. Но попадание в кусты, сразу вернуло назад мои сомнения.
Дон Хуан ждал меня и поправил мою позу, он настаивал, что мне следует на каждой руке сначала свернуть мои три пальцы кольцами над ладонью, вытянув большой и указательный пальцы. Потом он сказал, что по его мнению, я просто потакаю своим слабостям: моему чувству неадекватности, несовершенства, так как я точно знал, что я всегда мог достаточно видеть, неважно какой тёмной была ночь, если я ни на чём не фокусировался, а продолжал сканировать землю прямо передо мной. "Походка Силы" была похожа на поиски места для отдыха. Оба заключали в себе отключение от всего и чувство доверия. "Походка Силы" требовала держать глаза на земле, прямо перед собой, так как даже взгляд в любую сторону повлечёт за собой перемену в течении движения. Он объяснил, что наклон тела вперёд был необходим, чтобы опустить глаза, и причина - подъёма колен вверх к груди - была из-за того, что шаги должны быть очень маленькими и надёжными. Он предупредил меня, что я сначала буду много спотыкаться, но заверил, что с практикой, я смогу бегать также быстро и без проблем, как и я могу это делать днём. Часами я старался имитировать его движения и его настрой. Он очень терпеливо бежал на месте передо мной, или сбегал на короткую дистанцию и возвращался туда, где я был, так чтобы я мог видеть, как он двигается. Он даже толкал меня и заставлял пробежать несколько метров. Потом он сбежал и позвал меня серией криков совы. По какой-то необъяснимой причине, я двигался с неожиданной степенью самоуверенности.

186-187
Насколько я знаю, я ничего не сделал, чтобы вызвать такое чувство, но моё тело, похоже, знакомо с вещами, не задумываясь о них. Например, я реально не мог видеть неровные камни на своём пути, но моему телу всегда удавалось встать на края и никогда не в трещины, кроме нескольких неудач, когда я потерял баланс, так как отвлёкся. Степень концентрации, нужной для сканирования земли прямо перед собой, должна быть абсолютная. Как Дон Хуан и предупредил меня: любой, даже незаметный взгляд в сторону или слишком далеко вперёд, меняет течение. Я нашёл Дон Хуана после долгих поисков. Он сидел рядом с какими-то тёмными формами, что, похоже, были деревья. Он подошёл ко мне и сказал, что у меня всё хорошо получается, но пришло время заканчивать, потому что использовал свой свист достаточно долго и был уверен, что к тому времени, свист мог быть имитирован другими. Я был согласен, что пришло время заканчивать. Я был почти измучен своими попытками, почувствовал облегчение и спросил, кто может имитировать его свист.
"Сила, Неорганические Существа, Духи, кто знает?" сказал он шёпотом. Он объяснил, что те "существа ночи" обычно создавали очень мелодичные звуки, но совсем не умели передать хрипловатость человеческих криков или свист птиц. Он предупредил меня всегда останавливать движение, если я когда-либо услышу такой звук, и держать в голове всё, что он сказал, потому что когда-нибудь мне может быть понадобиться приобрести настоящее установление личности. Успокающим тоном он сказал, что у меня была хорошая мысль: на что похожа "Походка Силы", и чтобы усовершенствовать её, мне нужен только лёгкий толчок, который я могу получить в другой вылазке, когда мы снова отправимся ночью. Он потрепал меня за плечо и объявил, что был готов возвращаться.
"Давай уберёмся отсюда," сказал он и начал бежать.
"Подожди! Подожди!" закричал я истерическим голосом. "Давай лучше пойдём." Дон Хуан остановился и снял шляпу.
"Ну вот!" сказал он тоном удивления. "Мы попали. Ты ведь знаешь, что я не могу ходить в темноте. Я могу только бегать. Я сломаю себе ноги, если пойду."
У меня была мысль, что он ухмылялся, когда это говорил, хотя я лица его не видел. Он добавил доверительным тоном, он был слишком стар, чтобы ходить, и немного "Походки Силы", что я выучил этой ночью, придёться растянуть, чтобы дотянуть до следующей вылазки. "Если мы не используем "Походку Силы", нас состригут как траву," прошептал он мне в ухо.
"Но кто?"
"Существуют вещи ночью, которые действуют на людей," прошептал он тоном, который обдал холодом всё моё тело. Он сказал, что это неважно, чтобы я шёл в ногу с ним, так как он собирался дать повторные сигналы 4х криков совы в тот момент, чтобы я мог следовать за ним. Я предложил, чтобы мы остались в тех холмах до утра и потом ушли. Он ответил драматическим тоном, что оставаться там - самоубийство; и даже, если мы вернёмся живыми, ночь высосет из нас нашу личную силу до такой степени, что мы не избежим первой же опасности дня.
"Давай больше не будем напрасно терять время," сказал он с ноткой спешности в голосе. "Давай уматывать отсюда." Он заверил меня, что постарается идти как можно медленнее. Его окончательные инструкции были, чтобы я не произносил ни звука, и даже не вздыхал, чтобы не случилось. Он дал мне общее направление, в котором мы собирались двигаться, и начал бежать заметно медленнее. Я следовал за ним, как бы медленно он ни двигался, я не мог за ним угнаться и он вскоре исчез в темноте впереди меня. Оставшись один, я пришёл к выводу, что я приобрёл довольно быструю походку, не осознавая этого. Это для меня было как шок.
Я долго старался сохранять этот ритм и затем услышал сигнал Дон Хуана справа. Он просвистел 4 раза подряд. Через очень короткий промежуток я снова услышал его крик совы, в этот раз тоже справа, но дальше. Чтобы следовать ему, мне пришлось сделать поворот на 45 градусов. Я начал двигаться в новом направлении, ожидая, что другие три крика серии дадут мне лучше ориентацию. Я услышал новый свист, который показывал, что Дон Хуан почти находится в направлении, откуда мы начали. Я остановился и послушал. Я услышал недалеко очень резкий шум.

188-189
Что-то вроде звука двух камней, ударяющих друг друга. Я напрягался, чтобы слушать, и услышал серию тихих шумов, как-будто два камня мягко ударяли друг друга. Был ещё крик совы и затем я знал, что имел ввиду. Было в нём что-то реально мелодичное, он был определённо дольше и даже более мягкий, чем настоящий крик совы. Я почувствовал странное ощущение страха. Мой желудок сжало, как-будто что-то тащило меня вниз с середины моего тела. Я обернулся вокруг и начал наполовину бежать в противоположном направлении. Вдали я услышал слабый крик совы, произошла быстрая последовательность ещё 3х криков. Они исходили от Дон Хуана и я побежал в том направлении. Я чувствовал, что до него должно быть было с полкилометра, а если он держал свою обычную скорость, то я скоро останусь в одиночестве в тех холмах. Я не мог понять, почему Дон Хуан бежал вперёд, когда он мог бы бежать вокруг меня, если ему нужно было сохранять свой ритм. Потом я заметил, что что-то движется вместе со мной слева. Я мог почти видеть это своим боковым зрением. Я чуть не за паниковал, но отрезвляющая мысль пришла мне в голову. Я не имел возможности ничего видеть в темноте, и мне хотелось смотреть в этом направлении, но побоялся потерять свой ритм. Ещё один крик совы вывел меня из моих размышлений: он появился слева. Я за ним не последовал, потому что он несомненно был самым приятным, мелодичным криком, каких я когда-либо слышал, и он меня не напугал. В нём было что-то очень привлекательное, печальное или даже мистическое. Затем очень быстро тёмная масса пересекла слева направо прямо передо мной. Внезапность движения массы заставила меня посмотреть вперёд,
я потерял баланс и с шумом грохнулся в какие-то кусты. Я упал на бок и затем услышал мелодичный крик в нескольких шагах слева. Я встал, но прежде чем снова начать двигаться вперёд, раздался другой крик, более требовательный и сильный, чем первый. Было так как-будто что-то там хотело, чтобы я остановился и слушал. Звук крика совы был таким длинным и мягким, что облегчил мои страхи. Я бы точно остановился, если бы как раз в этот момент не услышал 4 крика Дон Хуана. Они казались ближе. Я подпрыгнул и помчался в том направлении. Через секунду я снова заметил слева что-то мигающее или волну в темноте. Не то чтобы вид, в скорее ощущение, и всё же я был почти уверен, что воспринял это глазами. Оно двигалось быстрее, чем двигался я, и снова оно пересекло слева-направо, заставляя меня потерять баланс. В этот раз я не упал, что очень странно: то, что я не упал, тут же разозлило меня. Странная реакция во мне (отсуствие гармонии) создала настоящую панику. Я попробовал ускорить свой ритм. Мне хотелось самому крикнуть совой, чтобы дать знать Дон Хуану, где я находился, но не смел ослушаться его инструкций. В этот момент какая-то вещь привлекла моё внимание. Слева, реально, было что-то похожее на отвратительное животное, которое почти дотрагивалось до меня. Я невольно подпрыгнул и свернул вправо. Испуг почти задушил меня, страх настолько обуял меня, что никаких мыслей не осталось в голове, пока я двигался в темноте как можно быстрее. Мой страх, похоже, был телесным чувством, который не имел ничего общего с моими мыслями. Я нашёл это очень необычным. В процессе своей жизни, страхи всегда вырастали на интеллектуальной основе и распространялись угрожающими социальными ситуациями или людьми, их опасными действиями, по отношению ко мне. Однако в этот раз мой страх был по-настоящему новизной для меня. Он пришёл из неизвестной части мира и поразил неизвестную часть меня. Я услышал крик совыочень близко и немного влево. Я не мог схватить детали высоты тона, но похоже это был Дон Хуан: он не был мелодичным. Я затормозил, последовал ещё крик: хрипловатость свиста Дон Хуана была там, так что я стал двигаться быстрее. Третий свист пришёл откуда-то очень близко. Я мог различить тёмную массу валунов или наверно деревьев. Я услышал ещё крик совы и подумал, что Дон Хуан ждёт меня, потому что мы были вне поля опастности. Я был почти на краю тёмного района, когда от пятого крика я застыл на месте. Я напрягся, чтобы увидеть впереди тёмный район, но внезапно шелестящий звук слева заставил меня вовремя обернуться и заметить чёрный предмет, чернее, чем окружение, скользящий рядом со мной. У меня перехватило дыхание и я отпрыгнул.

190-191
Я услышал звук чмокания, как-будто кто-то чмокнул губами, и затем огромная тёмная масса выпрыгнула из тёмного места. Масса была квадратной как дверь, наверно 3 метра высотой. Увдев это, от неожиданности я закричал и, какой-то момент, моему страху не было предела. Но уже секундой позже, я нашёл себя необычно спокойным, уставившись на тёмную форму. Мою реакцию вызвала, насколько я могу судить, абсолютная новизна случившегося. Одна часть меня, казалось, тащила меняк тёмному месту с тревожной настойчивостью, тогда как другая часть меня сопротивлялась. Было так, как-будто я хотел выяснить наверняка с одной стороны, а с другой стороны, я хотел в истерике бежать без оглядки. Я едва слышал Дон Хуана, его крики совы, они, казалось, были очень близко и, похоже, были неистовыми; они были длиннее и более хриплыми, как-будто он свистел во время бега. Вдруг я, похоже, взял контроль над собой и смог повернуться, и через секунду я побежал так, как этого хотел Дон Хуан.
"Дон Хуан!" крикнул я, когда нашёл его. Он положил свою руку мне на рот и посигналил мне следовать за ним, мы оба бежали в очень комфортном ритме, пока не достигли ложбину песчанника, где мы были до этого. Мы сидели на ложбине около часа в абсолютном молчании до утра. Потом мы поели еду из сосудов.
Дон Хуан сказал, что нам придёться остаться в ложбине до полудня, и что мы совсем не будем спать, а разговаривать так, как-будто не случилось ничего экстраординарного. Он попросил меня рассказать в деталях всё, что случилось со мной с того момента, когда он оставил меня. Когда я закончил рассказывать,
он оставался спокойным долгое время. Казалось, он глубоко был погружен в мысли.
"Это выглядит не так хорошо," наконец сказал он. "То, что случилось с тобой прошлой ночью, было очень серьёзно, до такой степени серьёзно, что ты больше не можешь ходить один ночью. С сегодняшнего дня ночные существа не оставят тебя в покое."
"Что случилось со мной прошлой ночью, Дон Хуан?"
"Ты наткнулся на каких-то существ, которые живут в нашем мире и действуют на людей. Ты о них ничего не знаешь, потому что ты никогда с ними не встречался. Наверно, будет более правильно назвать их: горные существа; они в действительности не принадлежат ночи. Я называю их ночные существа, просто потому что их легче воспринять в темноте. Они - здесь, вокруг нас всё время. Однако днём труднее их различить, потому что мир знаком нам, и то, что знакомо, берёт над всем приоретет. С другой стороны, в темноте всё одинаково странно и очень немногие вещи берут превосходство над нами, поэтому мы более чувствительны к тем существам ночью."
"Дон Хуан, они - реальны?"
"Конечно! Они настолько реальны, что обычно убивают людей, особенно тех, кто бродит по дикой природе и не имеет личной силы."
"Если ты знал, что они настолько опасны, почему ты оставил меня там одного?"
"Есть только один путь научиться и этот путь: ближе к делу. Только болтать о силе - бесполезно. Если ты хочешь знать, что такое Сила, и если ты хочешь накопить её, ты лично должен иметь дело со всем этим. Дорога к знаниям и к Силе - очень долгая и очень трудная. Ты наверно заметил, что я не разрешал тебе самому бродить в темноте, кроме прошлой ночи. У тебя нет достаточно силы это делать. Сейчас у тебя её достаточно воевать в хорошей битве, но недостаточно, чтобы одному остаться в темноте."
"Что случится, если я это сделаю?"
"Ты умрёшь. Ночные существа раздавят тебя как насекомое."
"Не значит ли это, что я не могу провести ночь один?"
"Ты можешь провести ночь один в своей постели, но не в горах."
"А как насчёт низменности?"
"Это относится только к дикой местности, где нет людей вокруг, особенно в высоких горах. Так как естественные жилища ночных существ скалы и трещины, ты не можешь идти в горы с сегодняшнего дня, пока не накопишь достаточно личной силы."
"Но как мне накопить личную силу?"
192-193
"Ты делаешь это тем стилем жизни, какой я тебе посоветовал. Понемногу ты затыкаешь все места протекания. Тебе не придётся делать это целенаправленно, так как Сила всегда найдёт путь. Возьми меня, к примеру. Я не знал, что накапливал силу, когда я впервые начал изучать путь воина. Также, как и ты, я думал, что
я ничего особенного не делал, но это было не так. Сила обладает интересной способностью - быть незаметной, когда накопляется." Я попросил его объяснить мне, откуда он знает, что мне было опасно одному оставаться в темноте. Ночные Существа двигались с твоей левой стороны," сказал он. "Они старались смешаться с твоей Смертью. Особенно Дверь, которую ты видел. Понимаешь, это было отверстие, и оно бы затащило тебя до тех пор, пока тебя не заставили бы пройти через это отверстие. И это был бы твоё конец." Я упомянул самым дипломатическим образом то, что думал: было очень странно, что вещи всегда случались, когда он был рядом. Было так, как-будто он сам вызывал все эти события. Были времена, когда я был ночью один на природе, и всё было совершенно нормально, никаких событий. Я никогда не видел странных теней или шумов. По правде говоря, я никогда ничем не был напуган. Дон Хуан посмеивался себе и сказал, что всё было доказательством, у него было достаточно личной силы, чтобы позвать много вещей мне на помощь. У меня было чувство, что он наверно намекал, что он реально назвал каких-то людей своими союзниками. Дон Хуан, похоже, прочитал мои мысли и громко рассмеялся. "Не напрягай себя объяснениями. То, что я сказал, для тебя не имеет смысла просто потому, что у тебя всё ещё недостаточно личной силы. И всё же, сейчас у тебя её больше, чем тогда, когда ты начал, так что с тобой начали случаться вещи. У тебя уже была значительная встреча с туманом и молнией. Это неважно, что ты понимаешь то, что случилось с тобой той ночью. Важно то, что ты приобрёл память этого. Мост и всё остальное, что ты видел той ночью, когда-нибудь повторится, когда у тебя будет достаточно личной силы."
"С какой целью всё это будет повторяться, Дон Хуан?"
"Я не знаю, я - не ты, только можешь на это ответить, мы все разные. Вот поэтому мне пришлось оставить тебя одного прошлой ночью, хотя я знал: это - смертельно опасно. Тебе пришлось проверить себя с этими Существами. Причина, почему я выбрал крик совы, была в том, что совы - посыльные-курьеры тех Существ. Имитация криков совы выводит этих Существ наружу. Они становятся опасными для тебя не потому, что они по своей природе плохие, а потому что ты - не безукоризненный. В тебе есть что-то барахляное и я знаю, что это. Ты просто подшучиваешь надо мной. Ты подшучивал над всеми всю дорогу и конечно, это автоматически ставит тебя выше всех и всего. Но ты знаешь себя, так не может быть. Ты только человек и твоя жизнь слишком коротка, чтобы охватить все чудеса и все ужасы этого прекрасного мира. Поэтому твой юмор - дешёвый; он уменьшает твой ничтожный размер." Я собрался протестовать: Дон Хуан прижал меня к стенке, как он делал это много раз до этого. Какой-то момент я был зол, но также, как и раньше, работа над моими записями достаточно отвлекла меня.
Так я оставался спокойным. "Думаю, у меня есть средство для этого," продолжал Дон Хуан после долгого перерыва. "Даже ты согласишься со мной, если сможешь вспомнить, что ты делал прошлой ночью. Ты бегал также быстро как любой колдун, только когда твой противник стал несносным. Мы оба это знаем и я верю, что нашёл стоющего противника для тебя."
"Что ты собираешься делать, Дон Хуан?"
Он не ответил, встал и потянулся. Он, казалось, напряг каждую мышцу и велел мне сделать то же самое. "Ты должен потягиваться много раз в течение дня," сказал он. "Чем больше, тем лучше, но только после долгого периода работы или отдыха."
"Какого противника ты собираешься найти мне?" спросил я.
"К сожалению, только наши парни - наши стоющие противники," сказал он. "Другие существа не имеют своего собственного желания, и нужно пойти встретить и привлечь их наружу. Наши парни напротив - непреклонны. Мы достаточно долго разговаривали," прервал Дон Хуан и повернулся ко мне.
"Прежде чем уходить, ты должен сделать одну вещь, самую важную из всего.
194-195
Я собираюсь сказать тебе что-то прямо сейчас, успокой свой мозг на том: почему ты здесь. Причина, почему ты продолжаешь наведовать меня - очень простая; каждый раз, когда ты встречаешь меня, твоё тело учится определённым вещам, даже против твоего желания. И, наконец, твоему телу сейчас нужно возвращаться ко мне, чтобы выучить ещё больше. Допустим, что твоё тело знает, что оно умрёт, даже если ты никогда об этом не думаешь. Так что я говорил твоему телу, что
я тоже собираюсь умереть и, прежде чем я это сделаю, мне бы хотелось показать твоему телу определённые вещи, вещи, которые ты сам не можешь дать своему телу. Например, твоему телу нужен страх, оно это любит. Твоему телу нужна темнота и ветер. Сейчас твоё тело знает "Походку Силы" и не может дождаться попробовать её. Тогда давай скажем, что твоё тело возвращается увидеть меня, потому что я - его друг." Дон Хуан оставался молчаливым долгое время. Казалось, что он борется со своими мыслями. "Я говорил тебе, что секрет сильного тела не в том, что ты с ним делаешь, а в том, что ты не делаешь," наконец сказал он. "Сейчас время для тебя не делать то, что ты всегда делаешь. Сиди здесь до нашего ухода, и не делай."
"Я не понимаю тебя, Дон Хуан."
Он положил руки на мои записи и взял у меня блокнот, осторожно закрыв страницы и завязал их резинкой. Затем выбросил его как диск далеко в кусты. Я был шокирован и начал протестовать, но он положил свою руку мне на рот, указав на большой куст, и велел зафиксировать моё внимание не на листьях, а на их тенях.
Он сказал, что бег в темноте не обязательно должен стимулироваться страхом, а может быть очень даже естественной реакцией тела, выражающее триумф, которое знает, как "не делать". Шёпотом, в правое ухо он повторял снова и снова, что '"не делать", что я знал, как делать' было ключом к Силе. В случае наблюдения за деревом, что я знал как делать, было: сразу фиксироваться на листве. Тени листьев или пространство между листьями никогда меня не интересовало. Его последнее предостережение было: начать фокусироваться на тенях листьев одной единственной ветки и затем, в итоге, работать со всем деревом. И не позволять моим глазам возвращаться к листьям, потому что первый сознательный шаг к накоплению личной силы, был - позволить телу
"не делать". Наверно это была моя усталость или моё нервное волнение, но я настолько погрузился в тени листьев, что к тому времени, когда Дон Хуан встал,
я почти мог группировать тёмные массы теней также эффективно, как я обычно группировал листву. Общий эффект был потрясающим. Я сказал Дон Хуану, что
я бы хотел остаться дольше. Он засмеялся и похлопал меня по шляпе. "Я же говорил тебе," сказал он. "Тело любит такие вещи." Потом он сказал, что мне следует позволить моей накопленной силе вести меня через кусты к моему блокноту. Он мягко подтолкнул меня в кусты. В какой-то момент я бесцельно пошёл в кусты и затем я на него натолкнулся. Подумал, что я должно быть бессознательно запомнил направление, в котором Дон Хуан бросил блокнот. Он объяснил событие, сказав, что я пошёл прямо к блокноту, потому что моё тело часами вымачивалось в "не делать".

15. "Не делать"

196-197
Среда, 11 апреля 1962. Возвратившись домой, Дон Хуан посоветовал мне работать над моими записями, как-будто ничего со мной не произошло, и не упоминать или даже беспокоиться о событиях, которые я испытал. После одного дня отдыха он объявил, что мы должны покинуть этот район на несколько дней, потому что это было разумно иметь дистанцию между теми Существами и нами. Он сказал, что они глубоко на меня повлияли, хотя я пока не замечал их влияния, потому что моё тело не было достаточно чувствительным. Однако, через некоторое время я бы серьёзно заболел, если бы не отправился в моё "место выбора", чтобы очиститься и восстановиться. Мы выехали до рассвета и направились на север, после утомительной езды и быстрой ходьбы мы дошли до вершины холма в конце дня. Дон Хуан, как он делал до этого, закрыл место, где я спал до этого, небольшими ветками и листьями. Затем он дал мне охапку листьев, чтобы положить на кожу живота и велел мне лечь и отдохнуть. Он подготовил место для себя слева от меня, метр от моей головы, и тоже лёг. В течении нескольких минут я начал ощущать чудное тепло и чувство глубочайшего счастья. Это было чувство физического комфорта, ощущение быть подвешенным в воздухе. Я мог полностью согласиться с заявлением Дон Хуана, что "кровать из струн" будет держать меня в воздухе. Я прокомментировал о невероятном качестве моего воспринимаемого опыта. Дон Хуан сказал деловым тоном, что "кровать" была сделана для этой цели.
"Я не верю, что это возможно!" воскликнул я. Дон Хуан отнёсся к моему заявлению в буквальном смысле и отругал меня. Он сказал, что устал от того, что я веду себя как очень важная персона, кому нужно давать доказательства снова и снова, что мир - неизвестен и прекрасен. Я старался объяснить, что неискреннее восклицание не имеет значение. Он ответил, если бы было так, я бы выбрал другое заявление. Похоже, что он серьёзно был мною раздражён. Я наполовину сел и начал извиняться, но он засмеялся и, копируя мою манеру разговаривать, предложил серию забавных юмористических заявлений, чтобы я мог использовать их.
Я закончил тем, что расхохотался над рассчитанной нелепостью некоторых его предложенных изречений. Он усмехнулся и тихо напомнил мне, что я должен забыть о себе и почувствовать невесомость. Успокающее чувство покоя и изобилия, которое я испытал в этом мистическом месте, вызвало, глубоко запрятанные во мне, емоции. Я начал говорить о своей жизни и признался, что никогда никого не любил и не уважаля, даже самого себя, и что я всё время чувствовал, что с рожденья злой и, таким образом, моё отношение к другим всегда было прикрыто бесшабашностью и показухой.
"Правильно," сказал Дон Хуан. "Ты совсем не любишь себя."
Он хихикнул и сказал мне, что он ВИДЕЛ, пока я говорил. Его совет был, что я не должен чувствовать угрызений совести после всего, что я сделал, так как изолировать чьи-то действия как злые или уродливые, было придать негарантированную важность себе. Я нервно двигался и кровать из лисьев шелестела.
Дон Хуан сказал, что если я хочу отдохнуть, я не должен делать мои листья взволнованными и что я должен имитировать его и лежать, не делая ни одного движения. Он добавил, что в своём ВИДЕНИИ, он наткнулся на одно из моих настроений. Он колебался с минуту, стараясь найти подходящее слово, и сказал, что то настроение было тем состоянием разума, в которое я постоянно попадал. Он описал это, как своего рода дверь в ловушку, которая открывается неожиданно и проглатывает меня. Я попросил его быть точнее, но он ответил, что это было невозможно: быть точнее в ВИДЕНИИ.
198-199
Не успел я что-то сказать, как Дон Хуан сказал мне, что мне следует расслабиться, но не засыпать, и быть начеку как можно дольше. Он сказал, что "кровать из струн" делалась исключительно для того, чтобы позволить воину войти в определённое состояние покоя и хорошего самочувствия. Драматическим тоном Дон Хуан заявил, что хорошее самочувствие было условие, необходимое соблюдать, состояние, с которым приходиться быть знакомым, чтобы искать его.
"Ты не знаешь, что такое - хорошее самочувствие, потому что ты никогда его не испытал!" Я с ним не согласился, но он продолжал спорить, что хорошее самочувствие - это достижение, которое нужно намеренно искать. Он сказал, что единственную вещь я знал как искать это - чувство дезориентации, плохого самочувствия и хаоса. Он насмехался надо мной и заверил меня: чтобы сделать себя несчастным, мне приходиться работать наиболее интенсивно, и то, что это было нелепо, я никогда так и не понял. Когда я мог также работать, делая себя сильнее и более полным. "Трюк в том, чему придавать больше значения," сказал он. "Мы делаем себя несчастными или сильными. Количество работы - одинаковое." Я закрыл глаза, снова расслабляясь, и начал чувствовать: я плыл в воздухе; немного времени было так, как-будто я реально двигался в Космосе как лист. Хоть это было необыкновенно приятно, ощущение, каким-то образом напоминало мне о тех временах, когда я был болен, терял равновесие и испытывал ощущение вращения. Я думал, что наверно съел что-то несвежее. Я слышал, что Дон Хуан говорил со мной, но я реально не делал никаких усилий, чтобы слушать. Я старался составить в уме инвентарь всех вещей, которые я съел в тот день, но меня это не интересовало. Это не казалось важным. "Наблюдай за изменениями солнечного света," сказал он ясным голосом. Я подумал, что голос был как вода: жидкая и тёплая. На небе, к западу - ни облачка и солнечный свет был потрясающим. Наверно тот факт, что Дон Хуан направлял меня, сделал жёлтое свечение полуденного Солнца таким прекрасным. "Позволь этому свечению зажечь тебя," сказал Дон Хуан. "Сегодня, до заката Солнца ты должен быть совершенно спокойным и отдохнувшим, потому что завтра или послезавтра ты собираешься выучить "не делать."
"Выучить "не делать" что?" спросил я. \"Неважно," сказал он. "Подожди, когда мы будем в тех лавовых горах." Он указал на отдалённые, неровные, угрожающие, тёмные вершины на севере.
Четверг, 12 апреля 1962. Мы достигли высокогорную пустыню вокруг лавовых гор в конце дня. В отдалении тёмно-коричневые лавовые горы выглядели почти страшными. Солнце было очень низко на горизонте и светило на западную сторону окаменевшей лавы, окрашивая её тёмную коричневатость ослепительной серией жёлтых отражений. Я не мог оторвать глаза. Те вершины были реально бесподобны. К концу дня были видны нижние склоны гор. В высокогорной пустыне растительности было очень мало. Всё, что я мог видеть, были кактусы и своего рода высокая трава, растущая пучками. Дон Хуан остановился на отдых: он сел, осторожно прислонил свои сосуды с пищей к скале и сказал, что мы будем ночевать на этом месте. Он выбрал довольно высокое место. Там, где я стоял, я мог видеть на довольно большую дистанцию вокруг нас. Был облачный день и сумерки быстро покрыли район. Я увлёкся наблюдением скорости, с которой красные облака на западе превращались в одинаковый густой тёмно-серый цвет. Дон Хуан встал и пошёл в кусты. К тому времени, когда он вернулся, силуэт лавовых гор стал тёмной массой. Он сел рядом со мной и обратил моё внимание на, что казалось было, натуральной формацией гор по направлению к северо-востоку.
200-201
Это было место, которое имело цвет намного светлее, чем окружающий мир. Пока вся цепь лавовых гор не стала одинаково тёмно-коричневой в сумерках, место на которое он указывал, было жёлтым или бежевым. Я не мог понять, что бы это могло быть и долго смотрел на него. Казалось, оно двигалось; я представлял его пульсирующим. Когда я прищурил глаза, оно реально пошло волнами, как-будто ветер его двигал.

"Посмотри пристально на него!" приказал Дон Хуан. В какой-то момент, после как я сохранял свой взгляд какое-то время, я почувствовал, что вся горная цепь движется ко мне. Это ощущение сопровождалось необычным волнением в моём желудке. Это состояние стало таким острым, что я встал. "Сядь!" заорал Дон Хуан, но я уже был на ногах и по новому мог видеть, что жёлтая форма на стороне горы - ниже. Я снова сел, не отрывая глаза, и формация поднялась выше.
На момент я уставился на неё и вдруг я составил всё в правильной перспективе. Я понял то, на что я смотрел, совсем не было в горах, а в реальности был кусок желтовато-зелёной материи, свисающий передо мной с высокого кактуса. Я громко рассмеялся и объяснил Дон Хуану, что сумерки помогли создать оптическую иллюзию. Он поднялся и пошёл к месту, где висел кусок материи, снял его, сложил и положил внутрь своего рюкзака.
"Для чего ты это сделал?" спросил я.
"У этого куска материи есть сила," сказал он как бы между прочим. "Какой-то момент ты справлялся с этим, и невозможно угадать, что могло случиться, если бы ты не встал, а продолжал сидеть."

Пятница, 13 апреля 1962. Ранним утром мы направились в горы. Они были удивительно далеко и к середине дня мы вошли в один из каньонов. В мелких дырах было немного воды. Мы сели отдохнуть в тени нависшего утёса. Горы были сгустками монументального течения лавы. Окаменевшая лава за сотни лет превратилась в пористый, тёмнокоричневый камень. Только некоторые выносливые сорняки росли между камнями и в трещинах. Смотря вверх на, почти отвесные, стены каньона, у меня появилось странное ощущение на дне желудка. Стены были 100 футов высоты и давали впечатление, что они закрываются во мне. Солнце было почти над головой, слегка на юго-западе.
"Встань здесь," сказал Дон Хуан и повернул моё тело, пока я не стал смотреть на Солнце. Он велел мне пристально смотреть на стены горы надо мной. Красота была неописуемая! Невероятная высота течения лавы поразила моё воображение. Меня удивляло, каким должно было быть это вулканическое извержение.
Я смотрел вверх и вниз на стороны каньона несколько раз. Меня поглотило богатство цветов в скальной стене: там были искры каждого мыслимого оттенка.
На каждом камне были пятна серого мха или лишайника. Я посмотрел прямо над головой и заметил, что солнечный свет производил самые утончённые отражения, когда освещал сверкающие искры окаменевшей лавы. По мере продвижения Солнца, интенсивность снижалась, потом она исчезла совсем. Я посмотрел через каньон и увидел другое место тех же утончённых световых отражений. Я сказал Дон Хуан, что происходит, и затем я заметил ещё такое место света, и затем другое уже в другом месте, и ещё, пока весь каньон не стал переливаться большими пятнами света. У меня закружилась голова: даже закрыв глаза, я всё ещё мог видеть сверкающие огни. Я ухватил голову руками и попробовал заползти под нависающую скалу, но Дон Хуан крепко схватил меня за руку и велел мне смотреть на стены гор, стараясь обнаружить места отяжеляющей темноты среди полей света. Я не хотел смотреть, так как отсвечивание беспокоило мои глаза. Я сказал то, что происходило со мной, было похоже на то как, если уставиться на солнечную улицу через окно, и затем видеть оконную раму как тёмный силуэт везде, где можно.
202-203
Дон Хуан покачал головой из стороны в сторону и начал посмеиваться. Он отпустил мою руку и мы снова сели под свисающий утёс. Я сокращённо описывал свои впечатления окружающего мира, когда, после долгого молчания, Дон Хуан вдруг заговорил драматическим тоном.
"Я привёл тебя сюда чтобы научить одну вещь," сказал он и остановился. "Ты научишься "не делать". Об этом мы можем также поговорить, так как другого пути подойти к этому вопросу у тебя нет. Я думал, что ты сможешь одолеть "не делать" без моего объяснения. Я ошибался."
"Я не знаю, о чём ты говоришь, Дон Хуан."
"Это - неважно," сказал он. "Я собираюсь сказать тебе то, что очень просто, но очень трудно исполнить. Я собираюсь сказать тебе о "НЕ ДЕЛАНИИ", несмотря на то, что невозможно говорить об этом, потому что это тело, которое делает это." Он кидал на меня взгляды и потом сказал, что мне придёться обратить всё внимание на то, что он собирается сказать. Я закрыл блокнот, но к моему удивлению, он настоял на том, чтобы я продолжал писать. ""НЕ ДЕЛАНИЕ" - настолько трудно и настолько мощно, что тебе следует не упоминать это," продолжал он. "До тех пор, пока ты не "ОСТАНОВИШЬ МИР", только тогда ты сможешь свободно говорить об этом, если тебе так хочется." Дон Хуан посмотрел вокруг и указал на большой валун. "Тот валун, вон там: валун - из-за "НЕ ДЕЛАНИЯ"," сказал он,
мы посмотрели друг на друга и он улыбнулся. Я ждал объяснения, но он молчал. Наконец, мне пришлось сказать, что я не понял то, что он имел ввиду.
"Это - "НЕ ДЕЛАНИЕ"!" воскликнул он.
"Прошу прощенья?"
"Это - тоже "ДЕЛАНИЕ"."
"О чём ты говоришь, Дон Хуан?"
"ДЕЛАНИЕ" - это то, что создаёт этот валун: валуном и тот куст: кустом. "ДЕЛАНИЕ" - это то, что делает тебя: тобой и меня: мной." Я сказал ему, что его объяснение ничего не объясняет. Он захохотал и почесал виски. "Это проблема со словами, с болтовнёй," сказал он. "Слова всегда запутывают результат.
Если начинаешь говорить о "ДЕЛАНИИ", то всегда заканчиваешь разговор чем-то ещё. Лучше просто действовать. К примеру, возьмём тот валун. Смотреть на него - это "ДЕЛАНИЕ", но ВИДЕТЬ его - это "НЕ ДЕЛАНИЕ". Мне пришлось признаться, что его слова для меня ничего не значат. "О да, значат!" воскликнул он.
"Но ты убеждён, что нет, потому что это - твоё "ДЕЛАНИЕ", так ты действуешь в отношении меня и мира." Он снова указал на валун. "Тот валун - валун, потому что ты знаешь все вещи, которые нужно с ним делать," сказал он. "Я называю это - "ДЕЛАНИЕ". Человек Знаний, например, знает что валун - это валун в силу "ДЕЛАНИЯ", поэтому если он хочет валун быть валуном, всё что ему нужно сделать это - "НЕ ДЕЛАНИЕ". Понял, что я имею ввиду?" Я совсем его не понял,
он засмеялся и сделал ещё одну попытку объяснить. "Мир - это мир, потому что ты знаешь "ДЕЛАНИЕ" замешеное, чтобы сделать его таким," сказал он. "Если бы ты не знал его "ДЕЛАНИЕ", то мир был бы другим." Он с любопытством осмотрел меня и я перестал писать, просто хотел слушать его. Он продолжил объяснять, что без этого определённого "ДЕЛАНИЯ", ничего знакомого в окружающем мире не будет. Он наклонился и подобрал маленький камень большим и указательным пальцем левой руки и поднёс его к к моим глазам. "Это - галька, потому что ты знаешь "ДЕЛАНИЕ" замешано, чтобы превратить его в гальку," сказал он.
"О чём ты говоришь?" спросил я с чувством абсолютного замешательства. Дон Хуан улыбнулся и, похоже, пытался скрыть игривое удовольствие.
"Я не знаю, почему ты так запутался," сказал он. "Слова - твоё предпочтение, твой выбор. Ты должен быть на седьмом небе от счастья." Он бросил на меня тайный взгляд и 2-3 раза поднял брови. Затем он снова указал на гальку перед моими глазами. "Я говорю, что ты превращаешь это в гальку, потому что ты знаеешь "ДЕЛАНИЕ" замешано в это," сказал он. "А сейчас, чтобы Остановить Мир, ты должен прекратить "ДЕЛАНИЕ"."

204-205
Похоже он знал, что я всё ещё не понял, и улыбнулся, качая головой. Затем он взял прут и указал на неровный край гальки. "В отношении этого небольшого камня," продолжал он, "Первое, что "ДЕЛАНИЕ" делает ему, это - уменьшает его размер до этого размера. Поэтому, необходимая вещь, которую воин делает, если он хочет Остановить Мир, это - увеличить небольшой камень или любую другую вещь с помощью "НЕ ДЕЛАНИЯ"." Он встал, положил гальку на валун и потом попросил меня подойти ближе и осмотреть его. Он велел мне смотреть на дырки и углубления в гальке и постараться разобрать мельчайшие детали в них.
Он сказал, что если я смогу разобрать детали, то дырки и углубления исчезнут и я пойму, что означает "НЕ ДЕЛАНИЕ".
"Эта проклятая галька сегодня сведёт тебя с ума," сказал он. У меня на лице наверно было написано недоумение. Он посмотрел на меня и разразился громким хохотом. Затем он притворился разозлённым на гальку и ударил её 2-3 раза своей шляпой. Я уговорил его объяснить своё поведение. Спорил, что он мог объяснить всё, что угодно, если хотел. Он бросил на меня лукавый взгляд и покачал головой, как-будто ситуация была безнадёжной. "Правильно: я всё могу объяснить," сказал он, смеясь. "Но сможешь ли ты понять?" Меня поразил его намёк. ""ДЕЛАНИЕ" заставляет тебя отделить гальку от большого валуна," продолжал он. "Если ты хочешь изучить "НЕ ДЕЛАНИЕ", скажем, что тебе придёться присоединиться к ним." Он указал на небольшую тень, которую галька бросала на валун, и сказал, что это не было тенью, а клей, который связывал их вместе. Затем он повернулся и ушёл, сказав, что вернётся, чтобы позже проверить меня. Я надолго уставился на гальку. Я не мог сфокусироваться на крошечных деталях в дырах и углублениях, но маленькая тень, которую отбрасывала галька на валун, стала самой интересной вещью. Дон Хуан был прав: тень реально была как клей. Она двигалась и сдвигалась. У меня создалось впечатление, что тень сжимали из под гальки. Когда Дон Хуан вернулся, я рассказал ему то, что я заметил в тени.
"Это - хорошее начало," сказал он. "Воин может рассказать всякие вещи о тенях." Затем он предложил, чтобы я взял гальку и закопал её где-нибудь.
"Зачем?" спросил я.
"Ты смотрел на неё долгое время," сказал он. "Она имеет что-то твоё сейчас. Воин всегда старается привлечь силу "ДЕЛАНИЯ", меняя её на "НЕ ДЕЛАНИЕ". "ДЕЛАНИЕМ" будет оставить гальку лежать где-нибудь, потому что это просто небольшой камень. "НЕ ДЕЛАНИЕ" будет иметь дело с той галькой, как-будто она была чем-то далеко не просто небольшой камень. В твоём случае, эта галька плавала в тебе долгое время и сейчас она это - ты не можешь оставить её лежать где угодно, а должен похоронить её. Однако, если бы у тебя была личная сила, "НЕ ДЕЛАНИЕМ" было бы превратить эту гальку в предмет силы."
"Могу я это сделать сейчас?"
"Твоя жизнь недостаточно тяжела, чтобы добиться этого. Если бы ты ВИДЕЛ, ты бы знал, что твоя тяжёлая озабоченность поменяла эту гальку на что-то совсем непривлекательное, поэтому лучшее, что ты можешь сделать это - выкопать ямку и похоронить её, дай Земле поглотить её тяжесть."
"Это всё правда, Дон Хуан?"
"Сказать да или нет на твой вопрос это - "ДЕЛАНИЕ". Но так как ты изучаешь "НЕ ДЕЛАНИЕ", то мне придёться сказать тебе, что это неважно, правда это или нет.
Вот здесь воин имеет приемущество над обычным человеком. Обычного человека заботит, чтобы вещи были или правдивые, или фальшивые, а воина - нет.
Обычный человек имеет дело с вещами особым образом, который он знает как правильный, и по-другому с вещами, которые он знает, что ложные. Если вещи считаются правдивыми, он действует и верит в то, что делает. Но если вещи считаются ложными, он не хочет действовать или не верит в то, что он делает.
Воин, с другой стороны, действует в обоих случаях.
206-207
Если вещи считаются правдивыми, он будет действовать, чтобы делать "ДЕЛАНИЕ". Если вещи считаются ложными, он всё равно будет действовать, чтобы делать "НЕ ДЕЛАНИЕ". Понимаешь, что я имею ввиду?"
"Нет, вообще не понимаю, что ты имеешь ввиду," сказал я. Заявления Дон Хуана создали во мне воинственный настрой. Я не мог видеть смысл того, что он говорил. Я сказал ему, что всё это - какая-то тарабарщина, и он передразнил меня, сказав, что даже мой Дух-spirit - не безукоризненный в том, что я люблю больше всего - болтать. Он реально высмеял мою разговорную речь и нашёл её фальшивой и недостаточной.
(Проще говоря, "НЕ ДЕЛАНИЕ" - это детали того мира, который мы не видим, нам его не показывают! Но если передвинуть нашу Точку Восприятия в нашем энергетическом Коконе на определённое место, то тот мир мы увидим! ЛМ.)

"Если ты собираешься быть только болтуном, будь воином-болтуном," сказал он и закатился громовым смехом. Я чувствовал себя отвергнутым. Мои уши гудели.
Я испытывал неприятный жар в голове, мне реально было стыдно и моё лицо, по видимому, покраснело. Я встал, пошёл в кусты и похоронил гальку.
"Я немного подразнил тебя," сказал Дон Хуан, когда я вернулся и снова сел. "И всё же я знаю: если ты не разговариваешь, ты не понимаешь. Разговор для тебя - это "ДЕЛАНИЕ", но разговаривать - не подходит и, если ты хочешь знать, что я имею ввиду под "НЕ ДЕЛАНИЕМ", тебе нужно делать простое упражнение. Так как мы разбираем "НЕ ДЕЛАНИЕ", то неважно, будешь ты делать это упражнение сейчас или через 10 лет."
Он велел мне лечь, взял мою правую руку и согнул её в локте. Затем он повернул мою руку ладонью вперёд; согнул мои пальцы так, что моя рука выглядела, как-будто я держал дверную ручку, а затем он начал двигать мою руку взад-вперёд круговым движением, которое походило на толчок и подтягивание рычага, прикреплённого к колесу. Дон Хуан сказал, что воин выполняет это движение каждый раз, когда он хочет вытолкнуть что-то из своего тела, например, болезнь или неприятное чувство. Идеей было: толкать-тянуть воображаемую противодействующую силу, пока не ощутишь рукой тяжёлый предмет, плотное тело, останавливающее свободное движение руки. В случае упражнения, "НЕ ДЕЛАНИЕ" состоит в повторении его, пока не почувствуешь рукой тяжёлое тело, даже если никогда не веришь, что это возможно: чувствовать это. Я начал двигать свою руку и через некоторое время моя рука стала ледяной, начал чувствовать что-то вроде мягкой каши вокруг моей руки, было такое чувство, что я грёб сквозь тяжёлую вязкую жидкость. Дон Хуан сделал неожиданное движение и схватил мою руку, чтобы остановить движение. Всё моё тело тряслось, как-будто его крутила какая-то невидимая сила. Он осматривал меня пока я садился и потом обошёл меня вокруг, прежде чем сесть обратно на место, где он сидел раньше.
"С тебя хватит," сказал он. "Ты можешь делать это упражнение в другой раз, когда у тебя накопится личная сила."
"Я делаю что-то неправильно?"
"Нет. "НЕ ДЕЛАНИЕ" - только для очень сильных воинов, а у тебя пока нет той силы, чтобы иметь дело с этим. Сейчас ты только поймаешь ужасные вещи своей рукой. Так что делай это понемножку, пока твоя рука больше не будет холодной. Когда твоя рука остаётся тёплой, ты реально сможешь ею ощутить Линии Мира."
Он остановился, как бы давая мне время спросить о Линиях. Но не успел я это сделать, как он начал объяснять, что существует несметное количество Линий, которые соединяют нас к вещам. Он сказал, что упражнение "НЕ ДЕЛАНИЕ", которое он только что описал, поможет любому почувствовать Линию, которая выходит из двигающейся руки, Линия, которую можно удержать или отбросить куда ты хочешь. Дон Хуан сказал, что это было просто упражнение, потому что Линии, сформированные рукой, недостаточно долговечны, чтобы быть действительно ценными в практической ситуации. "Человек Знаний использует другие части своего тела, чтобы произвести долговечные Линии," сказал он.
"Какие части тела, Дон Хуан?"
"Самые долговечные Линии, которые Человек Знаний производит, создаются из середины тела," сказал он. "Он также может создать их своими глазами."
"Они реально - Линии?"
"Конечно!"
"Ты можешь их увидеть и потрогать?"
"Скажем, что ты можешь их почувствовать. Самая трудная часть в пути воина, это - понять, что мир - это - ЧУВСТВО. Когда ты делаешь "НЕ ДЕЛАНИЕ", можно чувствовать мир и чувствовать его через его Линии."
208-209
Он остановился и осмотрел меня с любопытством, поднял брови, открыл глаза и потом моргнул. Это было похоже а глаза моргающей птицы. Почти тут же я почувствовал себя неважно, меня тошнило. Было ощущение, как-будто что-то давило на мой желудок. "Видишь, что я имею ввиду?" спросил Дон Хуан и отвёл глаза в сторону. Я признался, что меня тошнило, и он ответил деловым тоном, что знает об этом, и что пытался заставить меня почувствовать Линии Мира своими глазами. Я не мог поверить его словам, что он, сам, заставил меня почувствовать Линии Мира, и признался ему в своих сомненьях. Я едва мог сформулировать идею, что он был причиной моей тошноты, так как он физически со мной никак не сталкивался. ""НЕ ДЕЛАНИЕ" - очень просто, но очень трудно," сказал он.
"Дело не в понимании его, а в мастерстве его исполнения. ВИДЕТЬ, конечно, окончательное достижение Человека Знаний, и ВИДЕТЬ приобретается только когда достигаешь ОСТАНОВКИ МИРА приёмом "НЕ ДЕЛАНИЯ"." Я невольно улыбнулся, не поняв что он подразумевал. "Когда делаешь что-то с людьми," сказал он. "Проблема должна быть только как предоставить это их телам. Как раз это я и делал с тобой: дал знать твоему телу. Кому интересно: понял ты или нет?"
"Но это несправедливо, Дон Хуан. Я всё хочу понять, иначе мой приезд сюда будет напрасной тратой времени."
"Напрасной тратой времени!" передразнил он меня. "Ты явно страдаешь Манией Величия." Он встал и сказал мне, что мы собираемся в поход на вершину лавовой горы справа. Подъём на вершину был чудовищным: это реально было восхождение на гору без верёвок, чтобы помочь и обезопасить нас. Дон Хуан постоянно говорил мне не смотреть вниз; и пару раз ему реально пришлось тащить наверх моё тело после того, как я начал сползать вниз со скалы. Мне было ужасно стыдно, что Дон Хуану, такому старому, пришлось помогать мне. Я сказал ему, что физически был слабоват, потому что был слишком ленив, чтобы делать какие-нибудь упражнения. Он ответил, что как только поднимаешься на определённый уровень личной силы, в упражнениях или в любой похожей тренировке необходимости не было, так как всё что нужно, чтобы быть в безукоризненной форме, это - заняться "НЕ ДЕЛАНИЕМ". Когда мы взобрались на вершину, я лёг: меня чуть не стошнило. Он покатал меня туда-сюда своей ногой, как он делал это однажды до этого. Понемногу, движение восстановило мой баланс. Но я был дюже нервовый. Было так, как-будто я ждал неожиданного появления чего-то. Я невольно осмотрелся вокруг 2-3 раза. Дон Хуан не сказал ни слова, хотя тоже посмотрел в том же направлении. "Тени - странные вещи," вдруг сказал он. "Ты должно быть заметил, что одна тень следовала за нами."

"Я ничего такого не заметил," громко запротестовал я. Дон Хуан сказал, что моё тело заметило нашего преследователя, несмотря на моё упрямое сопротивление, и заверил меня доверительным тоном, что ничего необычного не было в том, что нас преследовала тень.
"Это просто Сила," заявил он. "Эти горы полны ими. Это - как одно из тех сущностей, кто напугал тебя прошлой ночью." Мне хотелось знать, смогу ли я действительно сам воспринять эту сущность. Он подтвердил, что днём я могу только ощущать его присуствие. Мне хотелось, чтобы он объяснил, почему он называет эту сущность тенью, когда это явно не было как тень валуна. Он ответил, что оба имели те же линии, поэтому оба были тенями. Он указал на длинный валун, стоящий прямо перед нами. "Посмотри на тень этого валуна," сказал он. "Тень - это валун, и всё же это - не валун. Наблюдать за валуном, чтобы знать, что валун это - "ДЕЛАНИЕ", но наблюдать за его тенью это - "НЕ ДЕЛАНИЕ". Тени - как двери, двери в "НЕ ДЕЛАНИЕ". Человек Знаний, например, может рассказать о самых затаённых чувствах людей, наблюдая за их тенями."
"В них какое-нибудь движение?" спросил я.
"Можно сказать, что в них есть движение, или можно сказать, что Линии Мира показаны в них, или можно сказать, что чувства исходят от них."
"Но как чувства могут исходить от теней, Дон Хуан?"
210-211
"Верить, что тени просто тени это - "ДЕЛАНИЕ"," объяснил он. "Так думать - это просто глупость. Думай об этом вот так: в мире всего намного больше, и что естественно, в тенях должно быть больше тоже. Прежде всего, что делает их тенями это просто - "ДЕЛАНИЕ"." Воцарилось долгое молчание, я не знал, что что ещё сказать. "Приближается конец дня," сказал Дон Хуан, смотря на небо. "Тебе нужно использовать этот сверкающий солнечный свет, чтобы исполнить одно последнее упражнение." Он повёл меня к месту, где были две вершины размером с человека, стоящие параллельно друг другу, на расстоянии около 4-5 футов.
Дон Хуан остановился в нескольких метрах от них, лицом на запад. Он отметил место для меня, чтобы встать, и велел мне наблюдать за тенями вершин.
Он сказал, что мне следует смотреть на них, скосив глаза в то же время. Обычно я делаю это, когда сканирую место для отдыха. Он объяснил свои действия сказав, что когда ищешь место для отдыха, нужно смотреть не фокусируясь ни на чём, но наблюдая за тенями, приходиться косить глаза и всё же держать чёткий образ в фокусе. Идея была в том, чтобы дать одной тени накладываться на другую, скосив глаза. Он объяснил, что этим процессом можно удостоверить определённое чувство, которое исходит от теней.

Я сделал замечание, что он всё затуманивает, но он настаивал, что реально не было возможности описать то, что он имел ввиду. Моя попытка - проделать упражнение - не увенчалась успехом, но я не сдавался, пока не заболела голова. Дон Хуана совсем не беспокоил мой провал. Он взобрался на куполообразный пик и прокричал с вершины, чтобы я поискал два небольших, длинных и узких камней. Он руками показал размер, какой хотел. Я нашёл два камня и передал их ему. Дон Хуан положил каждый камень в трещины растоянием с фут между ними, велел мне встать над ними лицом на запад и сказал мне сделать то же самое упражнение с их тенями. В этот раз всё было совсем по другому. Почти тут же я был способен скосить глаза и воспринять их индивидуальные тени, как-будто слились в одно. Я заметил, что смотреть без схождения образов в одной точке, давало единственной тени, которую я сформировал, невероятную глубину и своего рода прозрачность. Я уставился на неё, поражённый. Каждая дырка в камне на месте, где я сфокусировал свои глаза, выглядела совершенно отчётливо;
и Замечаниями Дон Хуана были: я должен быть рад тем, чего я добился, потому что, как никогда, я подошёл к делу правильно, что уменьшая мир, я его увеличил и это, несмотря на то, что я был далёк от того, чтобы чувствовать ЛИНИИ МИРА.
(Сейчас это можно делать электроникой на компьютере, например, когда гуглишь карту города. Чтобы увеличить больше улиц города на карте, нам приходиться уменьшить все детали города! ЛМ).
Я правильно использовал тень камней, как дверь в "НЕ ДЕЛАНИЕ". Заявление, что я увеличил мир, уменьшив его, страшно заинтриговало меня.
212-213-214
Деталь пористого камня на небольшом месте, куда сфокусировались мои глаза, была такой живой и так точно отчерчена, что пик круглой вершины стал огромным миром для меня; и всё же это реально было уменьшенное видение камня. Когда Дон Хуан загородил свет, и я нашёл себя смотрящим, как я обычно это делаю, ясная деталь стала мутной, крошечные поры камня стали больше, сухая лава коричневого цвета стала матовой и всё потеряло сверкающую прозрачность, которая превращала камень в реальный мир. Тогда Дон Хуан взял два камня, осторожно положил их в глубокую трещину и сел, скрестив ноги и глядя на запад, на то место, где были камни. Он похлопал место рядом с ним, слева и сказал мне сесть рядом. Мы хранили молчание долгое время, потом поели тоже молча. Только после захода Солнца он вдруг повернулся и спросил меня о моём прогрессе в Полётах. Я ответил, что вначале это было легко, но в настоящее время я перестал находить свои руки во сне.
"Когда ты сначала начал Полёты, ты использовал мою личную силу, вот поэтому тебе это было легко," сказал он. "Сейчас ты пуст, но ты должен продолжать пытаться до тех пор, пока у тебя не будет достаточно своей силы. Понимаешь, Полёты - это - "НЕ ДЕЛАНИЕ" наших снов, и по мере твоего прогресса в
"НЕ ДЕЛАНИИ", ты также сделаешь прогресс в Полётах. Трюк в том, чтобы не прекращать искать свои руки во сне, даже если ты не веришь, что то, что ты делаешь, имеет какое-нибудь значение. Собственно, как я говорил тебе раньше, воину не нужно верить, так как пока он продолжает действовать не веря, он -
"НЕ ДЕЛАЕТ"." Какой-то момент мы смотрели друг на друга. "Я ничего больше не могу добавить о Полётах," продолжал он. "Я могу сказать, что всё относилось бы только к "НЕ ДЕЛАНИЮ", но если ты прямо возьмёшься за "НЕ ДЕЛАНИЕ", ты сам, знал бы, что делать в Полётах. Находить свот руки во сне - необходимо и в этот раз, и я уверен, что ты добьёшься."
"Я не знаю Дон Хуан, я себе не верю."
"Дело не в том, чтобы верить кому-то. Вся эта вещь - это история борьбы воина; и ты будешь продолжать бороться, если не своей собственной силой, тогда под ударом стоющего противника, или с помощью каких-то союзников как тот, кто уже преследует тебя." Моя правая рука невольно сделала резкое движение. Дон Хуан сказал, что моё тело знало намного больше, чем я подозревал, потому что сила, которая нас преследовала, была справа. Он тихим голосом открыл мне, что
в тот день союзник подошёл так близко ко мне, что ему пришлось вмешаться и остановить это. "В течение дня тени являются дверьми в "НЕ ДЕЛАНИЕ"," сказал он. "Но ночью, так как "ДЕЛАНИЕ" преобладает очень незначительно в темноте, всё - в тенях, включая союзников. Я уже говорил тебе об этом, когда учил тебя
"Походке Силы"." Я громко засмеялся и мой собственный смех напугал меня. "Всё, чему я тебя научил, было из области "НЕ ДЕЛАНИЯ". Воин применяет
"НЕ ДЕЛАНИЕ" для всего в мире, и всё же я не могу больше сказать тебе об этом чем то, что я уже сказал сегодня. Ты должен дать своему собственному телу открыть Силу и Чувства "НЕ ДЕЛАНИЯ"." У меня случился ещё один приступ нервного смешка. "Тебе глупо отвергать тайны мира, просто потому что ты знаешь "ДЕЛАНИЕ" отвергания," сказал он серьёзно. Я заверил его, что я не отвергал никого и ничего, а я был более нервозным, неуклюжим, неэффективным, чем он думал.
"Я всегда был таким," сказал я. "И всё-таки, я хочу поменяться, но не знаю как. Я такой несовершенный."
"Я уже знаю, что ты думаешь, что ты испорченный," сказал он. "Это твоё "ДЕЛАНИЕ". А сейчас, чтобы повлиять на это "ДЕЛАНИЕ", я собираюсь посоветовать тебе, чтобы ты выучил другое "ДЕЛАНИЕ". С сегодняшнего дня и в течении восьми дней я хочу, чтобы ты лгал себе. Вместо того, чтобы говорить себе правду, что ты испорченный и несовершенный, ты говори себе, что ты - совершенно противоположное, зная, что ты врёшь и что ты - абсолютно безнадёжен."
"Но какой смысл так врать, Дон Хуан?"
"Это может прицепить тебя к другому "ДЕЛАНИЮ" и тогда ты сможешь понять, что оба "ДЕЛАНИЯ" - ложь, нереальны, и что зависеть от любого из них, это - напрасная трата времени, потому что единственная реальная вещь - это - Существо в тебе, которое собирается умереть. Подойти к этому Существу - это -
"НЕ ДЕЛАНИЕ" самого себя."

16. КОЛЬЦО СИЛЫ

215
Суббота, 14 апреля 1962. Дон Хуан чувствовал вес наших сосудов и пришёл к выводу, что мы истощили наши запасы пищи и что пришло время возвращаться домой. Я между прочим упомянул, что нам возьмёт по крайней мере пару дней добраться до его дома. Он сказал, что он не собирался назад в Сонору, а в городок на границе, где ему нужно было закончить одно дело. Я подумал, что мы собираемся начать наш спуск через водяной каньон, но Дон Хуан направился на северо-
запад, на высокое плоскогорье лавовых гор. После часа ходьбы, он привёл меня в глубокое ущелье, которое заканчивалось в точке, где обе вершины почти соединялись. Там был склон, шедший почти к вершине гряды, странный склон, который выглядел как наклонный вогнутый мост между двумя пиками. Дон Хуан указал на место на стороне склона.
"Посмотри пристально сюда," сказал он. "Солнце почти правильно."
Он объяснил, что в середине дня Солнце может помочь мне с "НЕ ДЕЛАНИЕМ". Затем он дал мне серию команд: сделать свободнее все, обтягивающие меня, одежды, сесть, скрестив ноги, и смотреть пристально на место, которое он выбрал. Несколько облаков было в небе, их не было к западу. Был жаркий день и солнечный свет лучами освещал окаменевшую лаву. Я внимательно следил за выбранным местом. После длительного наблюдения, я спросил, что собственно,
я должен искать. Он заставил меня замолчать нетерпеливым жестом руки. Я устал и хотел пойти спать, наполовину закрыл глаза; они чесались и я растёр их, но мои руки были влажными и из-за пота глаза стали щипать.
216-217
Я посмотрел на вершины лавы сквозь полузакрытые веки и вдруг, вся гора зажглась. Я сказал Дон Хуан: если я прищуриваю глаза, то могу видеть всю гряду гор, в виде множества изогнутых волокон света. Он велел мне дышать как можно меньше, чтобы сохранять вид волокон света, и не смотреть пристально на это, а смотреть мельком на точку на горизонте прямо над склоном. Я следовал его инструкциям и был способен удерживать вид бесконечной шири, покрытой паутиной света. Дон Хуан сказал очень тихо, что мне следует пытаться изолировать места темноты внутри поля волокон света, и что сразу после нахождения тёмного места, мне следует открыть глаза и проверить, где это место находится на склоне. Я не мог найти никаких тёмных мест. Я прищурил глаза и затем открывал их в разное время. Дон Хуан пододвинулся ближе ко мне и указал мне на место справа, затем на другое - прямо передо мной. Я пытался поменять положение своего тела; и подумал, что наверно, если я поменяю угол, я смогу воспринимать тёмные места, на которые он указывал, но Дон Хуан потряс мою руку и сказал серьёзным тоном быть терпеливым и не двигаться. Я снова прищурил глаза и ещё раз на момент увидел паутину света. Потом открыл глаза шире и в это мгновенье
я услышал тихий рёв - его легко можно было принять за рёв мотора самолёта - и потом, широко открытыми глазами я увидел всю гряду гор передо мной, как громадное поле маленьких точек света. Было так, как-будто на короткий момент металлические искры в окаменевшей лаве в унисон отражали солнечный свет.
Затем солнечный свет уменьшился и вдруг совсем выключился, горы стали массой неясного тёмно-коричневого камня и, в то же время, стало также ветрено и холодно. Мне хотелось повернуться и посмотреть, исчезло ли Солнце за облаком, но Дон Хуан удержал мою голову и не дал мне двигаться. Он сказал, что если
я повернусь, то смогу поймать мельком образ Горного Существа, союзника, который преследовал нас. Он убедил меня, что у меня нет необходимой силы, чтобы выдержать такую картину, затем он добавил хорошо расчитанным тоном, что гул, который я слышал, был странный способ, которым союзник возвещал о своём присуствии. Затем он встал и объявил, что мы начнём взбираться по стороне склона.
"Куда мы идём?" спросил я. Он указал на одно из мест, которое он изолировал как тёмное пятно. Он объяснил, что "НЕ ДЕЛАНИЕ" позволило ему выявить это место, как возможный центр Силы или возможно как место, где предметы силы могут быть найдены. После труднейшего подъёма, мы достигли места, которое он имел ввиду. Какой-то момент он стоял без движения в нескольких шагах передо мной. Я пытался подойти ближе к нему, но он просигналил мне рукой остановиться. Похоже, он старался сориентироваться. Я мог видеть сзади, как его голова двигается, как-будто он сканировал глазами горы выше-ниже, затем уверенными шагами он привёл меня к углублению. Он сел и начал стирать рукой грязь с углубления. Он пальцами выкопал маленький камень, который выдавался наружу, очищая грязь вокруг него. Затем он велел мне выкопать его. Как только я это сделал, он велел мне быстро положить его внутрь моей рубашки, потому что это был предмет Силы, который принадлежит мне. Он сказал, что он даёт это мне, чтобы хранить, и что мне следует натирать и заботиться о нём. Сразу после этого, мы начали наш спуск в водяной каньон и через пару часов мы были в высокогорной пустыне в подножье лавовых гор. Дон Хуан шёл около 10 шагов впереди меня с приличной скоростью. Мы шли на юг, до почти заката. Тяжёлая группа облаков на западе не давала нам видеть Солнце, но мы остановились до тех пор, пока Солнце не исчезло за горизонтом. Дон Хуан поменял направление и устремился на юго-восток. Мы прошли через холм и когда добрались до верха, я заметил 4х мужчин, идущих к нам с юга. Я посмотрел на Дон Хуана. Мы никогда не встречали людей в наших походах и я не знал, что делать в таком случае.
Но он не выглядел озабоченным и продолжал идти, как-будто ничего не случилось.

218-219
Мужчины двигались не спеша туда, где шли мы. Когда они приблизились к нам, я заметил, что они были молодыми индейцами. Похоже они узнали Дон Хуана.
Он говорил с ними на испанском. Они говорили очень тихо и с большим уважением. Только один из них разговаривал со мной. Я спросил Дон Хуана шёпотом, могу я тоже поговорить с ними и он кивнул головой. Как только я вступил в разговор, они стали очень дружелюбны и общительны, особенно тот, кто первым заговорил со мной. Они сказали мне, что бродили по лавовым горам в поисках могущественных кристаллов кварца. Они сказали, что были в лавовых горах уже несколько дней, но им невезло. Дон Хуан посмотрел вокруг и указал на скалистое место не так далеко. "Это - хорошее место для отдыха какое-то время," сказал он и начал идти к скалам, мы все шли за ним. Район, который он выбрал, был очень трудным, там не было растительности. Мы сели на камни и Дон Хуан объявил, что он возвращается в кусты, чтобы собрать сухие ветки для костра. Я хотел ему помочь, но он прошептал мне, что это особый костёр для тех храбрых молодых людей и ему не нужна моя помощь. Молодые люди сидели вокруг меня плотным кольцом. Один из них сел спиной к моей спине: я почувствовал себя не в своей тарелке.
Когда Дон Хуан вернулся с охапкой палок, он похвалил их за заботу и сказал мне, что молодые люди были учениками колдуна, и что это было правило: сделать круг и иметь два человека спиной к спине в его центре, когда идёшь вместе искать предметы силы. Один из молодых людей спросил меня, находил ли я сам какие-нибудь кристаллы. Я сказал ему, что Дон Хуан никогда не брал меня искать их. Дон Хуан выбрал место вблизи огромного валуна и начал разводить огонь.
Никто из молодых людей не пытался помочь ему, но внимательно следили за ним. Когда загорелись все ветки, Дон Хуан сел спиной к валуну, костёр был справа.
Молодые люди наверно знали, что происходит, а я понятия не имел о происходящей процедуре, когда имеешь дело с учениками колдуна. Я наблюдал за молодыми людьми: они сидели лицом к Дон Хуану, образовав совершенный полукруг. Потом я заметил, что Дон Хуан лицом был прямо ко мне и два молодых человека сели слева от меня, другие два - справа. Дон Хуан начал рассказывать им, что я был в лавовых горах, чтобы научиться "НЕ ДЕЛАНИЮ", и что союзник
нас преследовал. Я подумал, что это было очень трагическое начало и я был прав. Молодые люди поменяли положение и сели, подложив левую ногу под себя.
Я не обратил внимания нато, как они сидели до этого и предположил, что они сидели также как и я - скрестив ноги. Случайный взгляд на Дон Хуана показал мне, что он тоже сидит, подложив левую ногу под себя. Он сделал еле заметный жест подбородком, указывая на мою позицию. Я не спеша подложил свою левую ногу под себя. Дон Хуан однажды сказал мне, что эту позу колдун использует, когда положение неясно. Однако, это всегда оказывалась очень трудной позой для меня.
Я почувствовал, что это будет ужасным неудобством для меня: оставаться сидеть в таком положении в течение его разговора. Дон Хуан, похоже, прекрасно знал о моей проблеме и в лаконичной манере объяснил молодым людям, что кристаллы кварца можно найти в определённых местах в этом районе, и что как только они найдены, их нужно убедить покинуть их место жительства с помощью особого приёма. Тогда кристаллы становятся самим человеком и их сила распространяется за пределы нашего понимания. Он сказал, что обычно кристаллы кварца находят скоплениями, и что это зависело от человека, кто их нашёл, выбрать 5 самых длинных и красивых кристаллов кварца и отделить их от всего скопления. Тот, кто находит, делается ответственным за их обтачивание и полировку, чтобы сделать их покообразными и сделать их в совершенстве подходящими по размеру и по форме пальцев его правой руки. Затем он сказал нам, что кристаллы кварца были оружием, используемым в колдовстве, что их обычно бросают с большой силой, чтобы убить.
220-221
И что кристаллы проникали в тело врага и затем возвращались к руке их владельца, как-будто они никогда её не покидали. Затем он говорил о поисках духа-spirit, который превращает обычный кристалл в оружие, и сказал: первое, что нужно сделать, было - это - найти приятное место, чтобы привлечь дух-spirit. Такое место должно быть на вершине холма и должно быть найдено, поворачивая руку из стороны в сторону, ладонью в землю, пока ладонь руки не почувствует определённый жар. Нужно разжечь костёр на этом месте. Дон Хуан объяснил, что союзник будет привлечён пламенем и выдаст себя серией продолжительного шума. Человек, ищущий союзника, должен следовать в направлении этого шума, пока союзник не откроет себя, и потом драться с ним на земле, чтобы пересилить его. Как раз в этот момент можно заставить союзника тронуть кристаллы, чтобы пропитать их Силой. Он предупредил нас, что существует много других Существ в тех лавовых горах. Существа, которые не похожи на союзников; они не создают никакого шума, а появляются только в виде пробегающей тени и вообще не имеют никакой силы. Дон Хуан добавил, что, сверкающее цветами, перо или какой-нибудь, отшлифованный до блеска, кристалл кварца может привлечь внимание союзника. Но в любом случае, какой-нибудь предмет может оказаться одинаково эффективным, потому что важным было не найти предмет, а найти силу, которая пропитает этот предмет.

"Какой смысл иметь красиво отшлифованные кристаллы, если ты никогда не найдёшь Дух, дающий силу?" сказал он. "С другой стороны, если у тебя нет кристаллов, но найден Дух, ты можешь положить что угодно на его пути, чтобы Дух дотронулся. Вы можете поставить на пути свои члены (половые органы), если не можете найти ничего другого."
Молодые люди захихикали. Тот, кто посмелее из них, кто первым заговорил со мной, громко смеялся. Я заметил, что Дон Хуан скрестил ноги и сидел в расслабленной манере. Молодые люди тоже скрестили ноги. Я попытался незаметно принять более расслабленную позу, но моё левое колено похоже, имело проблему: ноющий нерв или мускул, и мне пришлось встать и побегать на месте несколько минут. Дон Хуан пошутил сказав, что я давно не практиковался стоять на коленях, так как я уже годами не исповедовался, это с тех пор, как я начал везде бегать с Дон Хуаном. Это произвело огромное впечатление на молодых людей: раздались взрывы смеха. Одни закрыли свои лица и нервно гоготали. "Ребята, я собираюсь показать вам что-то," сказал Дон Хуан между прочим, после того, как молодые люди успокоились. Я думал, что он собирается дать нам увидеть некоторые предметы силы, которые у него были в его маленькой сумке. Какой-то момент я думал, что молодые люди соберутся вокруг него, так как они в унисон сделали неожиданное движение. Они немного наклонились вперёд, как-будто собирались встать, но потом они подложили левую ногу под себя и вернулись к той мистической позе, которая была так болезненна для моих колен. Я сел на свою левую ногу, не подав виду. Я понял: если не сидел на левой ноге, и сохранял ноги полусогнутыми, то мои колени не так сильно болели. Дон Хуан встал и обошёл вокруг огромный валун, пока не скрылся из виду. Он должно быть подбросил дров в огонь, прежде чем встать, пока я садился на ногу, потому что новые дрова посвистывали когда загорелись, и длинные языки пламени вырвались наружу. Эффект был сногсшибательный: пламя увеличилось вдвое.

Вдруг Дон Хуан вышел из-за валуна и встал там, где сидел раньше. Я поразился на момент: Дон Хуан одел смешную чёрную шляпу. По сторонам - по верхушке, возле ушей, и шляпа была круглой наверху. Я подумал, что это реально пиратская шляпа. На нём был длинный чёрный смокинг, застёгнутый на единственную блестящую пуговицу, и у него был костыль. Я расхохотался: Дон Хуан реально выглядел смехотворно в пиратском костюме. Для меня было удивительно:
как он мог достать такую одежду в пустыне? Я предположил, что она должно быть была спрятана за валуном, и сказал самому себе, что всё, что осталось Дон Хуану это - чёрная заплатка на глазу и попугай на плече, чтобы быть настоящим стереотипом пирата. Дон Хуан посмотрел на каждого члена группы, медленно переводя свои глаза справа налево. Затем он посмотрел наверх над нами и уставился в темноту сзади нас.

222-223
Какой-то момент он оставался в этом положении и затем он пошёл вокруг валуна и исчез. Я не заметил как он шёл. Он явно согнул колено, чтобы показать мужика с деревянной ногой. Когда он повернулся, чтобы пройти за валуном, мне следовало увидеть его согнутую ногу, но я был настолько заинтригован его действиями, что не обратил внимания на детали. Пламя потеряло свою силу как раз тогда, когда Дон Хуан пошёл вокруг валуна. Я подумал, что его расчёт был классным;
он должно быть расчитал, сколько возьмёт времени для веток, добавленных в огонь, сгореть, и устроил своё появление и уход согласно этому расчёту. Перемена в интенсивности огня для группы была настолько драматической, что среди молодых людей появилась волна нервозности. Когда пламя уменьшилось в размере, молодые люди в унисон возвратились к сидячей позиции скрещивания ног. Я ожидал, что Дон Хуан тут же выглянет из-за валуна и снова сядет, но - нет. Его всё ещё не было видно и я нетерпеливо ждал. Молодые люди сидели с отсуствующим взглядом на лицах. Я не мог понять, что задумал Дон Хуан со всем этим преувеличенным эмоциональным поведением. После долгого ожидания я повернулся к молодому человеку справа от меня и тихо спросил его: те вещи, которые Дон Хуан одел на себя - смешная шляпа и смокинг - и тот факт, что он стоял на деревянной ноге - всё это имеет какое-то значение для него. Молодой человек посмотрел на меня с выражением смешной пустоты, похоже он растерялся. Я повторил свой вопрос и другой парень рядом с ним, внимательно посмотрел на меня, чтобы слышать. Казалось, они смотрели друг на друга в полном замешательстве. Я сказал, что для меня, шляпа, костыль и кафтан делал его похожим на пирата.
К тому времени все четверо парней собрались вместе вокруг меня. Они тихо посмеивались и нервно елозили на месте. Похоже, они не могли найти слова. Самый смелый из них, наконец, заговорил со мной. Он сказал, что у Дон Хуана не было шляпы и кафтана, и он явно не стоял на костыле, а на нём была чёрная ряса с капюшоном или шаль на голове и чёрная туника, как у монаха, которая была до земли.
"Нет!" тихо воскликнул другой парень. "На нём не было чёрной рясы с капюшоном."
"Правильно," сказал другой. Парень, кто заговорил первым, посмотрел на меня с выражением потрясения. Я сказал им, что нам нужно пересмотреть то, что случилось, очень внимательно и очень спокойно, и что я был уверен: Дон Хуан хочет, чтобы мы это сделали и поэтому он оставил нас одних. Парень, кто был дальше справа, сказал, что Дон Хуан был в лохмотьях. На нём было рваное панчо или своего рода индейская накидка и, видавшее виды, сомбреро. Он держал корзину с вещами в ней, но он не был уверен, что это были за вещи. Он добавил, что Дон Хуан не был похож на нищего, а скорее на человека, кто возвращался издалека, из продолжительного путешествия, нагруженный странными вещами. Парень, кто видел Дон Хуана в чёрном капюшоне, сказал, что у него ничего в руках не было, а его волосы были длинными и рстрёпанными, как-будто он был диким человеком, который только что убил монаха и одел его одежду, но не мог скрыть свою дикость. Парень слева тихо посмеивался и вставил коммент на странность всего этого. Он сказал, что Дон Хуан был одет как важный человек, кто только что сошёл со своей лошади. У него были кожанные бриджи для езды на лошади, большие шпоры, кнут, которым он всё время ударял себя по левой ладони, шляпа Чинхуахуа с конической короной и двумя автоматическими пистолетами 45 калибра. Он сказал, что Дон Хуан был картиной преуспевающего владельца ранчо. Парень слева, но подальше, застенчиво смеялся и не спешил открыть то, что он видел. Я убеждал его, но другим это, казалось, не было интересно. Похоже он был слишком застенчивый, чтобы разговаривать. Костёр почти потушили, когда Дон Хуан вышел из-за валуна.
"Мы лучше оставим ребят в покое," сказал он мне. "Скажи им досвидания." Он не посмотрел на них и начал медленно уходить, чтобы дать мне время попрощаться с ними.
224-225
Парни обняли меня. В костре пламени не было, но светящиеся угли отражали достаточно отблеска. Дон Хуан был как тёмная тень в нескольких шагах от меня и молодые люди были кругом, аккуратно отчерченных неподвижных силуэтов. Они были как ряд чёрных статуй, стоящих на заднем плане темноты. Как раз в этот момент всё событие ударило меня как по голове. Холод пробежал по позвоночнику. Я догнал Дон Хуана. Он сказал мне тоном сумасшедшей спешки, не поворачиваться и не смотреть на парней, потому что в этот момент они были кольцом теней. Мой желудок почувствовал силу, исходящую снаружи. Было так, как-будто рука схватила меня. Я невольно вскрикнул, Дон Хуан прошептал, что было так много Силы в этом районе, что мне будет совсем нетрудно использовать
"Походку Силы". Мы бежали часами. Дон Хуан каждый раз громко считал, когда я терял баланс. Затем он остановился."Сядь, прячься за скалами и закрой свой живот руками," прошептал он мне в ухо.

Воскресенье, 15 апреля 1962.
Как только появилось достаточно света утром, мы пошли в поход. Дон Хуан вёл меня к месту, где я оставил свою машину. Я был голоден, но чувствовал себя посвежевшим и хорошо отдохнувшим. Мы съели печенье и выпили бутылку минеральной воды, которая была в моей машине. Я хотел задать ему несколько вопросов, которые сводили меня с ума, но он приставил палец к своим губам. К середине дня мы были в приграничном городе, он хотел быть один. Мы пошли в ресторан пообедать. Там никого не было, мы сели за стол у окна, смотрящего на оживлённую главную улицу, и заказали еду. Дон Хуан казался расслабленным; его глаза сияли озорным огоньком. Я почувствовал воодушевление и начал серию вопросов. В основном, мне хотелось знать о его маскировке.

"Я показал тебе немного моего "НЕ ДЕЛАНИЯ"," сказал он и его глаза казалось, загорелись.
"Но каждый из нас видел разную маскировку, как ты это сделал?"
"Всё это очень просто," ответил он. "Все они были только маскировкой, потому что всё, что мы делаем, в какой-то степени - маскировка. Всё, что мы делаем, как я тебе сказал, дело мастерства. Человек Знаний может прицепить себя к "ДЕЛАНИЮ" каждого человка и получить странные вещи. Но они не такие странные, они странные только для тех, кто пойман в "ДЕЛАНИИ". Те четверо парней и ты пока не осознаёте "НЕ ДЕЛАНИЕ", так что мне легко было одурачить всех вас."
"Но как ты одурачил нас?"
"До тебя это не дойдёт, тебе невозможно будет это понять."
"Попробуй, Дон Хуан, пожалуйста."
"Скажем, когда мы рождаемся, мы несём с собой небольшое кольцо силы. Это маленькое кольцо почти тут же используется. Так что каждый из нас уже на крючке с рожденья и наши кольца силы присоеденены к кольцам всех остальных. Другими словами, наши кольца силы прицеплены к "ДЕЛАНИЮ" мира, чтобы создать мир."
"Дай мне пример, чтобы я мог это понять," сказал я.
"Например, наши кольца силы, твоё и моё, прицеплены прямо сейчас к "ДЕЛАНИЮ" в этой комнате. Мы создаём эту комнату. Наши кольца силы вкручивают эту комнату в существование прямо в этот момент."
"Подожди, подожди," сказал я. "Эта комната здесь - сама по себе. Я не создаю её, я с ней не имею ничего общего." Дон Хуана, похоже, не волновали мои аргументы. Он очень спокойно стоял на своём, что комната, где мы были, сохранялась в этом месте, за счёт энергии колец силы всех людей.
"Понимаешь," продолжал он, "каждый из нас знает "ДЕЛАНИЕ" комнат, потому что так или иначе, мы проводим большую часть нашей жизни в комнатах. Человек Знаний, с другой стороны, развивает другое кольцо силы. Я бы назвал его Кольцом "НЕ ДЕЛАНИЯ", потому что оно прицеплено к "НЕ ДЕЛАНИЮ". Таким образом, этим кольцом он может крутить другой мир."

226-227
Молодая официантка принесла нам еду и, похоже, смотрела на нас с подозрением. Дон Хуан прошептал, что я должен заплатить и показать ей, что у тебя достаточно денег. "Я её не виню за то, что она тебе не верит," сказал он и разразился хохотом. "Ты выглядишь как сбежавший умалишённый." Я заплатил женщине и дал чаевые, а когда она оставила нас в покое, я уставился на Дон Хуана, стараясь найти утерянную нить нашего разговора. Он пришёл мне на помощь.
"Твоя проблема в том, что ты ещё не развил своё дополнительное кольцо силы и твоё тело не знакомо с "НЕ ДЕЛАНИЕМ"," сказал он. Я не понял, что он сказал. Мой ум концентрировался на более прозаической мысле. Всё, что я хотел знать, было: одевал или не одевал он костюм пирата. Дон Хуан не ответил, а только разрывался от хохота. Я умолял его объяснить. "Но я только что объяснил это тебе," ответил он.
"Ты имеешь ввиду, что ты не одевал никакой маскировки?" спросил я.
"Всё, что я сделал, было: прицепиться моим кольцом силы к твоему кольцу "ДЕЛАНИЯ"," сказал он. "Ты сам сделал всё остальное и также другие парни."
"Это - невероятно!" воскликнул я.
"Нас всех научили согласиться с "ДЕЛАНИЕМ"," тихо сказал он. "Ты понятия не имеешь о Могуществе, которое это соглашение заключает в себе. Но к счастью, "НЕ ДЕЛАНИЕ" - одинаково могущественное и сверхестественное." Я почувствовал неконтролируемую волну в желудке. Была огромная пропасть между моим впечатлением происшедшего и его объяснением. Я закончил своей последней защитой, как я всегда это делал, с примесью сомнения и недоверия, и вопросом.
"А что если Дон Хуан был реально в сговоре с молодыми людьми и он сам всё это сфабриковал?" Я поменял тему и спросил его о 4х парнях.
"Ты ведь сказал мне, что они были тенями?"
"Правильно."
"Были они союзниками?"
"Нет. Они ученики человека, которого я знаю."
"Почему ты назвал их тенями?"
"Потому что в тот момент до них дотронулась Сила "НЕ ДЕЛАНИЯ", и так как они не такие дураки, как ты, они переместились во что-то совершенно неизвестное тебе. Я не хотел, чтобы ты рассматривал их так. Это только ранило бы тебя." Вопросов у меня больше не было и я также не был голоден. Дон Хуан наедался от души и, казалось, был в прекрасном настроении, но я чувствовал себя отвергнутым. Вдруг всепоглощающая усталость овладела мной. Я понял, что дорога Дон Хуана была слишком недоступна для меня, и выдал, что у меня нет способностей, чтобы стать колдуном. Он сказал, "Наверно, ещё одна встреча с Mescalito тебе поможет." Я заверил его, что об этом я и не думал, и что я даже не буду рассматривать такую возможность. "Самые невероятные вещи должны случиться с тобой, чтобы тебе позволить своему телу получить выгоду от всего, чему ты научился." сказал он. Я вставил своё мнение, что так как я не индеец, я реально не был способен жить необычной жизнью колдуна. "Возможно, если бы я мог освободить себя от всех моих обязательств, я мог бы вращаться в твоём мире немного лучше," сказал я. "Или если бы я жил на природе с тобой. А сейчас, факт в том, что я в обоих мирах, и это делает меня бесполезным в обоих мирах." Он долго смотрел на меня и сказал, указывая в окно на оживлённую улицу. "Это твой мир, ты - человек того мира. И там, в этом мире твоя территория для охоты.
Нет возможности избежать "ДЕЛАНИЕ" нашего мира, поэтому воин превращает свой мир в свои охотничьи угодья. Как охотник, воин знает, что мир создан, чтобы быть использованным. Так что он использует его каждый см. Воин, как пират, у которого нет сомнения, чтобы брать и использовать то, что он хочет, исключением может быть только, что воин не возражает или не чувствует себя оскорблённым, когда его самого используют."

17. СТОЮЩИЙ ПРОТИВНИК

228-229
Вторник, 11 декабря 1962. Мои капканы были превосходны; установка была правильной; я видел зайцев, белок, куропаток и птиц, но я вообще не мог ничего поймать весь день. Дон Хуан сказал мне, когда мы уходили из дома рано утром, что мне придёться ждать весь день подарка силы - исключительное животное, которое может быть привлечено в мои капканы, и чьё мясо я могу высушить как пищу силы. Дон Хуан, казалось, был в глубоком раздумье: он не сделал ни одного замечания или предложения. Почти в конце дня он наконец, заявил. "Кто-то мешает твоей охоте," сказал он.
"Кто?" спросил я, по правде удивлённый. Он посмотрел на меня, улыбнулся и покачал головой жестом недоумения.
"Ты ведёшь себя так, как-будто не знаешь кто," сказал он. "И ты знал кто - весь день." Я собрался протестовать, но не видел в этом смысла. Я знал, что он скажет "la Catalina", и если это были те самые знания, о которых он говорил, тогда он был прав: я знал кто. "Или мы идём домой сейчас," продолжал он, "или нам нужно ждать темноты и использовать сумерки, чтобы поймать её." Похоже он ждал моего решения, а я хотел уйти и начал собирать тонкую верёвку, которой я пользовался, но не успел я сказать о своём решении, он остановил меня прямой командой. "Сядь. Было бы проще и более трезвым решением просто уйти сейчас, но это - странный случай и я думаю, мы должны остаться. Это шоу только для тебя."
"Что ты имеешь виду?"
"Кто-то мешает именно тебе, поэтому это становится твоим шоу. Я знаю кто и ты тоже знаешь кто."
"Ты пугаешь меня," сказал я.
"Не я," ответил он, смеясь. "А та женщина, кто там крадётся и пугает тебя." Он остановился, как-будто ждал как эффект на свои слова отразится на мне. Мне пришлось признать, что я ужасался. Около месяца до этого у меня произошла жуткая стычка с колдуньей по имени "la Catalina". Я встретился с ней с риском для жизни, так как Дон Хуан убедил меня, что она хотела его убить, и что он был неспособен защититься от её нападений. После того как я вошёл в контакт с ней,
Дон Хуан разоткровеничался, что она реально никогда не была опасна для него, и что вся эта история была трюком, не в смысле плохой игры, а в смысле ловушки, чтобы поймать меня. Его метод был настолько непринятым для меня, что я рассверипел.

Прослушав моё гневное выступление, Дон Хуан начал напевать некоторые мексиканские мелодии. Его имитации популярных исполнителей сентиментальных песен были настолько комичными, что я не выдержал и, как ребёнок, расхохотался. Он часами развлекал меня. Я никогда не знал, что у него такой обширный репертуар идиотских песенок.
"Позволь мне кое-что сказать тебе," сказал он наконец. "Если нас не обманывать, мы никогда ничему не научимся. То же самое случилось со мной и то же самое произойдёт с любым. Искусство учителя это - довести нас до крайности. Учитель может только указать путь и проделать трюк, и я делал это с тобой раньше. Помнишь как я вновь вернул твой дух охотника, не так ли? Ты сам сказал мне, что охота заставляет тебя забыть о растениях. Ты хотел заниматься множеством вещей, чтобы быть охотником, вещи, которые ты бы не делал, чтобы изучить растения. Сейчас ты должен сделать ещё больше, чтобы выжить."
Он уставился на меня и разразился смехом.
230-231
"Это какое-то сумасбродство, мы ведь рациональные существа," сказал я.
"Ты - рациональный, а я - нет," ответил он.
"Конечно ты - рациональный, ты - один из наиболее рациональных мужчин, кого я встречал," настаивал я.
"Хорошо!" воскликнул он. "Давай не будем спорить. Я - рациональный, ну и что?" И тут я втянул его в спор: почему это было необходимо двум рациональным существам продолжать таким ненормальным путём, как мы делали это с женщиной-колдуньей. "Ты - явно рационален," сказал он зло. "И это значит, что ты уверен, что много знаешь о мире, но так ли это? Правда ли это? Ты видел только действия людей (игроков Планетарной Игры! ЛМ). Твой опыт сводится только к тому, что люди тебе или другим. Ты ничего не знаешь об этом таинственном, незнакомом мире." Он просигналил мне следовать за ним к моей машине и мы поехали в маленький мексиканский городок поблизости. Я не спрашивал, что мы собираемся там делать. Он велел мне припарковать машину рядом с рестораном, затем мы обошли автобусное депо и магазин. Дон Хуан лидируя, шёл справа от меня. Вдруг я понял, что кто-то ещё шёл в ногу со мной, только слева, но не успел я повернуться и посмотреть, как Дон Хуан сделал быстрое и неожиданное движение. Он наклонился вперёд, как-будто он поднимал что-то с земли, и схватил меня подмышки, когда я чуть не натолкнулся на него. Он потащил меня к моей машине и не выпускал мою руку, даже не давая открыть дверь машины. Какой-то момент
я нервно перебирал ключи. Он мягко втолкнул меня в машину и затем сел сам.
"Езжай медленно и остановись у магазина," сказал он. Когда я остановился, Дон Хуан просигналил мне кивком головы - глядеть в оба.

"La Catalina' стояла в том месте, где Дон Хуан схватил меня: я невольно съёжился. Женщина сделала пару шагов к машине и победоносно там остановилась.
Я тщательно осмотрел её и пришёл к выводу: она была красивой женщиной. Она была очень тёмной и полноватой, но казалась сильной и мускулистой. У неё было круглое лицо с высокими скулами и две длинные косы иссиня-чёрных волос. Что удивило меня больше всего - это - её молодость. На мой взгляд, ей было около 30и. "Пусть она подойдёт поближе, если хочет," прошептал Дон Хуан. Она сделала 3-4 шага навстречу к нам и остановилась наверно в 4х метрах от нас.
Мы посмотрели друг на друга и в тот момент я не почувствовал от неё ничего угрожающего. Я улыбнулся и помахал ей. Она хихикнула, как-будто она была маленькой застенчивой девочкой, и прикрыла свой рот. Я чувствовал себя прекрасно и повернулся к Дон Хуану, чтобы прокомментировать её внешность и поведение, но он криком напугал меня до смерти. "Проклятье! Не поворачивайся спиной к этой женщине!" заревел он. Я быстро повернулся, чтобы посмотреть на женщину. Она сделала ещё пару шагов к моей машине и стояла едва ли на в полтора метрах от моей двери. Она улыбалась; её зубы были большие, белые и очень чистые. Однако было что-то жуткое в её улыбке. Она не была дружественной; она содержала ухмылку; только её рот улыбался. Глаза были чёрные, холодные и
и пристально смотрели на меня. Меня обдало холодом. Дон Хуан начал смеяться ритмическими взрывами. После мимолётного ожидания женщина медленно попятилась назад и исчезла в толпе. Мы поехали прочь и Дон Хуан сделал предположение, что если я подтянусь в жизни и не подучусь, она раздавит меня, как давят беззащитного жука. "Она - стоющий противник, которого я тебе нашёл," сказал он и добавил, что нам придётся ждать знака-омен, прежде чем мы будем знать, что делать с женщиной, кто мешала моей охоте. "Если увидим или услышим ворону, мы точно будем знать, что мы можем ждать, и мы также узнаем, где ждать," добавил он. Он медленно повернулся в круговую, сделав полный круг и сканируя всё вокруг. "Это не то место, чтобы ждать," сказал он шёпотом и мы начали идти на восток. Было уже довольно темно. Вдруг две вороны вылетели из высоких кустов и исчезли за холмом.
232-233
Дон Хуан сказал, что тот холм и есть наше направление. Как только мы прибыли туда, он сканировал его и выбрал место у подножья холма, лицом на юго-восток.
Он счистил сухие прутья, листья и другой мусор с круглого места 2 метра диаметром. Я пробовал помочь ему, но он не позволил мне сильным движением руки.
Он приставил палец к губам, сделав жест - молчать. Когда он закончил, он втащил меня в центр круга, велел мне смотреть на юг, подальше от холма, и прошептал мне в ухо, что я должен имитировать его движения. Он начал что-то вроде танца, делая тяжёлые ритмические шаги своей правой ногой; танец состоял из 7 равных ударов и между ними группа из 3х быстрых ударов ногой. Я пытался адаптироваться к его ритму и, после нескольких неуклюжих попыток, я был более-менее способен повторить те же самые шаги.
"Для чего это?" прошептал я ему в ухо. Он ответил также шёпотом, что я топал как заяц, и что рано или поздно, преследователь будет привлечён шумом и появится, чтобы видеть что происходит. Как только я скопировал ритм, Дон Хуан перестал топать, но велел мне продолжать придерживаться ритму движением своей руки. Время от времени он внимательно слушал, слегка повернув голову вправо, казалось, прислушиваясь к шумам в кустах. В какой-то момент он посигналил мне остановиться. Он оставался в напряжённом положении; выглядело так, как-будто он был готов подпрыгнуть и наброситься на неизвестного и невидимого врага. Потом он дал знак продолжать топать и, через некоторое время, он снова меня остановил. Каждый раз когда я останавливался, он слушал с таким вниманием, что каждая мышца его тела казалась напряжённой до предела. Вдруг он подпрыгнул ко мне и прошептал мне в ухо, что сумерки были в своей полной силе. Я осмотрелся вокруг. Кусты были тёмной массой, и также были холм и скалы. Небо было тёмно-синим и облаков я больше не видел. Весь мир был похож на одинаковую массу тёмных силуэтов, которые не имели видимых контуров. Я услышал жуткий отдалённый вой животного: койот или наверно ночная птица. Это случилось настолько внезапно, что я не обратил на это внимания, но тело Дон Хуана резко дёрнулось. Я почувствовал эту вибрацию, так как он стоял рядом.
"Ну вот," прошептал он. "Топай снова и будь готов. Она - здесь." Я начал усиленно топать, Дон Хуан положил свою ногу на мою и неистово просигналил мне расслабиться и топать ритмично. "Не отпугни её," прошептал он мне в ухо. "Успокойся и не сходи с ума." Он снова начал устанавливать ритм моим шагам и после второго раза он велел мне остановиться, я снова услышал тот же крик. В этот раз это похоже было на крик птицы, которая летела над холмом. Дон Хуан велел мне снова топать и когда я остановился, то услышал странное шуршание слева. Это был звук какой делает тяжёлое животное, когда в сухом кустарнике. Мысль о медведе пришла мне в голову, но потом я вспомнил, что медведей в пустыне нет. Я схватился за руку Дон Хуана, он улыбнулся мне и приложил палец к губам, чтобы я замолчал. Я уставился в темноту влево, но он велел мне молча медленно обернуться, пока я не встал лицом к тёмной массе холма. Дон Хуан держал свой палец на уровне определённой точке холма. Я уставился на это место, и вдруг, как в кошмаре, тёмная тень прыгнула на меня. Я вскрикнул и упал навзничь на землю. Какой-то момент тёмный силуэт лёг на тёмно-синее небо и потом он проплыл по воздуху и оказался сзади нас, в кустах. Я услыхал звук тяжёлого тела, падающего в кусты и затем жуткий крик. Дон Хуан помог мне встать и повёл меня в темноту к месту, где я поставил свои капканы.
234-235
Он велел мне разобрать их на части, а затем он разбросал куски во всех направлениях. Он сделал это, не сказав ни слова. Мы вообще не говорили по пути домой.
"Что ты хочешь, чтобы я сказал?" спросил Дон Хуан, после того как я несколько раз убеждал его объяснить мне события, свидетелем которых я был несколько часов тому назад.
"Что это было?" спросил я.
"Ты прекрасно знаешь, кто это был. Не спрашивай "что это было?" Кто это был, это - важно." Я придумал объяснение, которое казалось подходило мне. Образ, который я видел, был очень похож на воздушный змей, который кто-то запустил над холмом, пока кто-то сзади нас стащил его на землю, отсюда и эффект тёмного силуэта, плывущего по воздуху наверно 15 метров. Он внимательно слушал моё объяснение и потом рассмеялся, пока слёзы не покатились градом по щекам.
"Хватит дурака валять," сказал он. "Говори правду, разве это была не женщина?" мне пришлось признать, что когда я упал и посмотрел вверх, я увидел тёмный силуэт женщины в длинной юбке, прыгающей надо мной в замедленном действии; затем что-то, казалось, потянуло тёмный силуэт и он перелетел через меня с большой скоростью и свалился в кусты. По правде говоря, то движение и было то, что напомнило мне воздушного змея. Дон Хуан отказался обсуждать дальше этот случай. На следующий день он ушёл чтобы выполнить какое-то таинственное дело, а я пошёл навестить кое-каких друзей среди Яки в другой коммуне.

Среда, 12 декабря 1962.
Как только я прибыл в коммуну Яки, мексиканец-владелец магазина сказал мне, что он взял напрокат проигрыватель и 20 пластинок из конторы в Ciudad Obregon для "праздника", который он планировал дать этим вечером в честь Мадонны Guadalupe. Он уже всем сообщил, что сделал все нужные приготовления через Джулио, путешествующего продавца, кто приезжал в коммуну Яки дважды в месяц, чтобы собрать взносы на дешёвые образцы одежды, которые ему удалось продать индейцам Яки. Джулио принёс проигрыватель в середине дня и присоединил его к Динамо, которое давало электричество магазину. Он убедился, что всё работает, потом повысил силу звука до максимума, напомнил хозяину не трогать никаких кнопок и начал сортировать 20 пластинок.
"Я знаю сколько царапин на каждой из них," сказал Джулио хозяину.
"Скажи это моей дочери," ответил хозяин.
"Ты - ответственный, а не твоя дочь."
"Всё равно, она будет менять пластинки." Джулио настаивал, что для него нет никакой разницы, если она или кто-то другой будут работать с проигрывателем, только хозяин должен будет заплатить за испорченные пластинки. Хозяин стал спорить с Джулио и его лицо покраснело. Он повёртывался время от времени к большой группе индейцев Яки, собравшихся перед магазином, и делал гримасы растройства или отчаяния, двигая своими руками или искажая своё лицо. Похоже, конечным условием он потребовал денежный залог. Это послужило поводом к другому долгому спору: что входило в испорченность пластинки. Джулио авторитетно заявлял, что любая сломанная пластинка должна будет оплачена полностью как новая. Хозяин становился всё злее и стал вытягивать свои электрические провода из розеток. Он был решительно настроен выключить проигрыватель и анулировать празднование. Он дал ясно понять своим клиентам, собравшимся перед магазином, что он сделал всё, что в своих силах, чтобы договориться с Джулио. Какой-то момент казалось, что празнование отменяется, ещё не начавшись. Биас, старый индеец Яки, в чьём доме я остановился, громким голосом сделал некоторые оскорбительные замечания о печальном положении дел коммуны Яки, что у них даже нет возможности отпраздновать их самый священный религиозный праздник, день Мадонны Guadalupe. Я хотел вмешаться и помочь, но Биас остановил меня, сказав, что если я заплачу денежный залог, то сам хозяин разобьёт пластинки.

236-237
"Он хуже, чем кто-либо," сказал он. "Пусть он платит залог. Он высасывает из нас кровь, так почему бы ему и не заплатить?" После долгого обсуждения, в котором, как ни странно, все присуствующие были за Джулио, хозяин выдвинул условия, которые были обоюдно приемлимыми. Он не заплатил денежный залог, но взял на себя ответственность за пластинки и проигрыватель. Мотоцикл Джулио оставил след пыли и он помчался в более дальние дома района. Биас сказал, что он старался попасть к своим клиентам до того, как они придут в магазин и потратят там все свои деньги на выпивку. Когда он это говорил, группа индейцев вышла из-за магазина. Биас посмотрел на них и начал смеяться, и тут засмеялись все. Биас сказал мне, что те индейцы были клиентами Джулио и прятались за магазином, ожидая пока тот не уедет. Празднование началось рано. Дочь хозяина поставила пластинку в проигрыватель и ручку на пластинку; послышался жуткий громкий скрежет и гул, а потом раздался сокрушающий звук трубы и гитар. Вечер состоял из проигрывания пластинок по полной. Было четверо молодых мексиканцев, кто танцевал с двумя дочерьми хозяина, и три молодые мексиканские женщины. Индейцы Яки не танцевали; они просто смотрели за каждым движением танцоров с явным удовольствием.

Похоже, им доставляло удовольствие просто наблюдать и пить залпами дёшёвую текилу. Я купил напитки всем, кого знал, хотелось стиреть то чувство негодования. Я смешивался с многочисленными индейцами, разговаривал с ними и затем предлагал выпить. Мой стиль поведения работал, пока они не поняли, что я совсем не пью. Похоже это обеспокоило всех сразу. Выглядело так, как-будто они, все вместе, обнаружили, что я там чужой. Индейцы стали очень раздражёнными и бросали на меня подозрительные взгляды. Мексиканцы, кто были такие же пьяные, как и индейцы, тоже одновременно поняли, что я не танцевал; и это похоже оскорбило их ещё больше. Они стали очень агрессивными. Один из них с силой схватил мою руку и потащил меня ближе к проигрывателю; другой поднёс мне полную чашку текилы, хотел чтобы я залпом выпил её и доказал, что я был "мачо".

Я попробовал отвлечь их и по-идиотски смеялся, как бы получал удовольствие от ситуации, и сказал, что сначала буду танцевать, а потом пить. Один из молодых людей назвал песню и девушка, ответственная за проигрыватель, начала искать в куче пластинок. Она похоже, была немного под шафе, хотя ни одна из женщин открыто не пила, и никак не могла вставить пластинку в проигрыватель. Молодой человек сказал, что пластинка, которую она выбрала, не был твист; она нервно перебирала в куче, стараясь найти подходящую, и все её окружили, а меня оставили одного. Это дало мне время убежать за магазин подальше от освещённого района и их глаз. Я стоял в темноте в 15 метрах от кустов, пытаясь решить, что делать. Я устал и чувствовал, что время пришло сесть в машину и возвращаться домой. Я начал идти к дому Биас, где была припаркована моя машина. Я подумал: если ехать медленно, никто не заметит, что я уезжаю. Люди, ответственные за проигрыватель, вероятно всё ещё ищут пластинку - всё, что я мог слышать, был визжащий гул громкоговорителя - но потом послышался оглушающий звук твиста. Я громко рассмеялся, думая, что они наверно, поняли, что я исчез. Я увидел тёмные силуэты людей, идущих в разных направлениях, направляющихся к магазину. Мы прошли мимо друг друга и они пробормотали "Спокойной ночи". Я их узнал и поговорил с ними, сказав, что это было грандиозное празднование. Не успел я дойти до резкого поворота на дороге, как встретил ещё двух людей, которых не узнал, но приветствовал их тоже. Сокрушающий звук проигрывателя был почти таким же громким на дороге, как и перед магазином. Был тёмный, безвёздный вечер, но свечение огней магазина давало мне достаточно хорошее восприятие окружающей среды. Дом Биаса был близко и я ускорил шаг. Затем я заметил слева, на изгибе дороги тёмную форму сидящего человека или на корточках.
238-239
На мгновенье я подумал, что это должно быть был один из людей на праздновании, кто ушел до меня. Человек, похоже, справлял нужду на стороне дороги и это казалось странным. Люди этого селения справляли нужду в кустах. Я подумал, что тот человек должно быть пьян. Я подошёл к изгибу и сказал "Доброй ночи".
Человек ответил мне жутким, хриплым, нечеловеческим воплем. Волосы на моём теле буквально встали дыбом. Секунду я был парализован, затем начал быстро ретироваться. Бросил быстрый взгляд и увидел, как тёмный силуэт наполовину встал: это была женщина. Она наклонилась вперёд и прошла в этом положении несколько метров, затем она подпрыгнула. Я начал бежать, а женщина прыгала как птица рядом со мной с той же скоростью. К тому времени, как я достиг дома Биаса, она срезала путь и оказалась передо мной: мы почти дотрагивались друг до друга. Я перепрыгнул небольшую сухую канаву перед домом и ввалился через шаткую дверь. Биас был уже дома и казался нетронутым моей историей.
"Они здорово на тебе отыгрались," уверенно сказал он. "Индейцам нравиться дразнить иностранцев."
Моё испытание лишило меня присуствия духа, поэтому на следующий день я поехал домой к Дон Хуану, вместо моего дома, как я планировал. Дон Хуан возвратился в конце дня. Не давая ему времени сказать что-нибудь, я выдал всю историю, включая замечание Биаса. Лицо Дон Хуана стало мрачным, наверно это было только моё воображение, но я подумал, что он забеспокоился.
"Не слушай что Биас сказал тебе," сказал он серьёзным тоном. "Он ничего не знает о борьбе между Колдунами. А тебе следовало бы знать, что это было что-то серьёзное в тот момент, когда ты заметил, что тень была слева от тебя. И тебе также не следовало было бежать."
"Что я должен был делать? Стоять там?"
"Правильно. Когда воин встречает своего противника, и противник не обычный человек, то он должен выстоять. Это - единственное, что делает его неуязвимым."
"Что ты говоришь, Дон Хуан?"
"Я говорю, что у тебя была третья встреча с твоим стоющим противником. Она следует за тобой везде, ожидая момента слабости с твоей стороны. Он почти поймала тебя в этот раз." Я почувствовал волну беспокойства и обвинил его в бессмысленном создании, опасной для меня, ситуации. Я пожаловался, что игра, в которую он играл со мной, была жестокой. "Она была бы жестокой, если бы это случилось с обычным человеком," сказал он. "Но когда начинаешь жить как воин, то становишься необычным. Помимо этого, я не нашёл тебе стоющего противника для того, чтобы играть с тобой, дразнить или раздражать тебя. Стоющий противник может стимулировать тебя; под влиянием такого противника как "la Catalina", тебе может придёться воспользоваться всем тем, чему я тебя научил. Другого выхода у тебя нет."
Какое-то время мы молчали, его слова возбудили во мне жуткое предчувствие. Потом он захотел, чтобы я имитировал как можно достовернее, вопль, который
я слышал после того, как я сказал "Доброй ночи". Я пытался воспроизвести вопль и закончил каким-то странным воем, который меня напугал. Дон Хуан должно быть нашёл моё выступление смешным: он хохотал без остановки. Впоследствии он попросил меня воспроизвести всю последовательность: дистанцию, которую я пробежал, расстояние, на котором женщина была от меня в момент, когда я встретился с ней; расстояние, на котором женщина была от меня, когда я достиг дома, и место, где она начала скакать.
"Полная индейская женщина так скакать не может," сказал он, после оценки всего сказанного. "Они даже не могут бегать так далеко." Он велел мне подпрыгнуть.
Каждый раз я не мог покрыть больше, чем полтора метра, и, если я был прав в своём восприятии, женщина скакала прыжком по крайней мере в 3 метра.
"Конечно ты знаешь, что с сегодняшнего дня ты должен быть настраже," сказал он тоном огромной безотлагательности. "Она постарается постучать по твоему левому плечу в тот момент, когда ты слаб и не осознаёшь."
"Что я должен делать?" спросил я.

240-241
"Жаловаться - нет смысла," сказал он. "Что важно с этого момента это - стратегия твоей жизни." Я вообще не мог концентрироваться на том, что он говорил, и делал записи машинально. После долгого молчания он спросил, болит ли у меня за ушами или в задней части моей шеи. Я сказал нет и он ответил мне, что если у меня появится неприятное ощущение в одном из этих мест, это будет значить, что я был неуклюж и la Catalina ранила меня. "Всё, что ты сделал той ночью, было неуклюжим," сказал он. "Прежде всего, ты пошёл на празднование, чтобы убить время, как-будто у тебя есть время убивать. Это расслабило тебя."
"Ты имеешь ввиду, что я не должен посещать сборища?"
"Нет, не это я имею ввиду. Ты можешь ходить куда угодно, но при этом ты должен взять на себя полную ответственность за это действие. Воин живёт свою жизнь стратегически: он посетит такое сборище только если его стратегия призывает к этому. Конечно это значит, что он будет в полном контроле и выполнит все действия, которые он расценивает необходимыми." Он пристально посмотрел на меня и улыбнулся, затем закрыл лицо и начал тихо посмеиваться.
"Ты в жутком переплёте," сказал он. "Твой противник идёт по твоим следам в первый раз в твоей жизни, ты не можешь себе позволить действовать абы как.
В этот раз тебе придёться научиться совершенно другому "ДЕЛАНИЮ", стратегии "ДЕЛАНИЯ". Думай об этом так. Если ты переживёшь нападения "la Catalina", тебе придёться когда-нибудь её благодарить за то, что она заставила тебя изменить своё "ДЕЛАНИЕ"."
"Какая-то ужасная формулировка!" воскликнул я. "А что если я не выживу?"
"Воин никогда не потакает слабости таких мыслей," сказал он. "Когда ему нужно действовать с мужчинами, воин следует стратегии "ДЕЛАНИЯ", и в нём нет побед или поражений." Я спросил его, в чём состоит стратегия "ДЕЛАНИЯ". "Это означает, что человек не зависит от людской жалости," ответил он. "Например, на том праздовании ты был клоуном, не потому что это служило твоим целям, быть клоуном, а потому что ты поставил себя в зависимость от жалости тех людей. У тебя никогда не было никакого контроля и поэтому тебе пришлось бежать от них."
"Что я должен был сделать?"
"Не ходить туда совсем или пойти туда, чтобы совершить особое действие. После схватки с мексиканцами ты стал слабым и la Catalina использовала эту возможность. Таким образом, она устроилась на дороге, чтобы ждать тебя. Твоё тело знало, что что-то не так, и всё же ты заговорил с ней. Это было ужасно.
Ты не должен говорить не единого слова своему противнику во время таких встреч. Затем ты повернулся к ней спиной: это - ещё хуже. Затем ты убежал от неё и это было самое худшее, что ты сделал! Вероятно она неуклюжа. Стоющий Колдун разделался бы с тобой прямо в тот момент, когда ты повернулся спиной и убежал. Похоже, что твоя единственная защита - это - оставаться неподвижным и делать свой танец."
"О каком танце ты говоришь?" спросил я. Он сказал: "заячье топание", которому он учил меня, было первое движение танца, которое воин украшал и увеличивал всю свою жизнь, а затем исполнял его в своём последнем танце на Земле. На меня нашёл момент странной трезвости и появилась серия мыслей. На одном уровне было ясно: что произошло между мной и la Catalina, когда я впервые с ней столкнулся, было реальным. La Catalina была реальной и я не мог отбросить идею, что она реально преследует меня. На другом уровне, я не мог понять, как она преследовала меня, и это вызвало лёгкое подозрение, что Дон Хуан может сыграл трюк со мной, и что он сам производил странные эффекты, которые я наблюдал. Вдруг Дон Хуан взглянул на небо и сказал мне, что ещё есть время пойти и проверить Колдунью. Он заверил меня, что это не так опасно, потому что мы собирались только проехать мимо её дома.
"Ты должен удостовериться в её форме," сказал Дон Хуан. "Тогда у тебя в голове не останутся никакие сомнения, так или иначе."
Мои руки начали сильно потеть и мне пришлось постоянно вытирать их полотенцем. Мы влезли в мою машину и Дон Хуан направил меня на главную дорогу и затем на широкую, не мощёную дорогу. Я ехал по её центру.

242-243
Тяжёлые грузовики и трактора вырезали глубокие траншеи и моя машина была слишком низкой, чтобы ехать на левой или на правой стороне дороги. Мы ехали медленно среди плотной тучи пыли. Грубый гравель, который использовался, чтобы уровнять дорогу, смешался с грязью во время дождей и куски сухих глинянных камней отскакивали с громким грохотом от металической обшивки моей машины. Дон Хуан велел мне замедлить, так как мы подъезжали к небольшому мосту. Там сидели четверо индейцев и они нам помахали. Я не был уверен, что знал их. Мы проехали мост и дорога мягко изогнулась.
"Это - дом женщины," прошептал мне Дон Хуан, глазами указывая на белый дом с высоким бамбуковым забором вокруг него. Он велел мне развернуться, встать в середине дороги и ждать, чтобы увидеть: будет ли у женщины достаточно желания показать своё лицо. Мы стояли там наверно 10 минут, и я подумал, что это - целая вечность. Дон Хуан не сказал ни слова. Он сидел без движения, смотря на дом. "Вот она," сказал он и его тело сделало неожиданный прыжок. Я увидел тёмный настораживающий силуэт женщины, стоящей внутри дома, смотрящую через открытую дверь. Комната была тёмной и это только подчёркивало темноту женского силуэта. Через несколько минут женщина вышла из темноты комнаты, встала в дверях, наблюдая за нами. Мы посмотрели на неё какой-то момент и затем Дон Хуан велел мне ехать. У меня отнялся дар речи: я мог поклясться, что она была женщиной, которую я видел прыгающей в темноте на дороге. Через полчаса, когда мы повернули на мощёную дорогу, Дон Хуан заговорил со мной. "Что ты скажешь?" спросил он. "Ты узнал форму?" я колебался долгое время, прежде чем ответить. Я боялся обязательства, наложенного на моё согласие. Я осторожно составил мой ответ и произнёс, что подумал: там было слишком темно, чтобы быть совершенно уверенным. Он засмеялся и мягко похлопал меня по голове. "Это была она, не так ли?" спросил он, не дав мне времени ответить. Он приложил палец к губам, чтобы я молчал, и прошептал мне в ухо, что не имело смысла что-то говорить, и чтобы выдержать нападения la Catalina, мне придёться использовать всё, чему он меня научил.

Вторая часть - Путешествие в Икстлан - 18. Кольцо Силы Колдуна

247
Май, 1971. Я посетил Дон Хуана в последний раз срока моего учения в том же духе, в каком я встречался с ним в течение 10 лет нашей дружбы. Снова, так сказать, ища доброжелательности его компании. Его закадычный друг Дженаро, Колдун индейцев Mazatec, был с ним. Я встречался в компании их обоих во время моих предыдущих визитов 6ю месяцами раньше. Я обдумывал, нужно ли спрашивать их: были ли они вместе всё это время, когда Дженаро объяснил, что ему настолько нравилась Северная Пустыня, что он возвратился как раз во время, чтобы увидеть меня. Оба они разразились хохотом, как-будто скрывая секрет.
"Я вернулся только ради тебя," сказал Дженаро.
"Это правда," эхом отозвался Дон Хуан. Я напомнил Дон Дженаро, что в последний раз, когда я был здесь, его попытки - помочь мне "ОСТАНОВИТЬ МИР" - были катастрофическими для меня. Это был мой дружественный подход - дать ему знать, что я его боялся. Он безудержно смеялся, сотрясаясь телом и пиная ногами как ребёнок. Дон Хуан избегал смотреть на меня и тоже смеялся.

"Ты ведь не собираешься пытаться помогать больше мне, не так ли Дженаро?" спросил я. Мой вопрос только больше рассмешил их. Дон Дженаро катался по полу в приступе хохота, затем лёг на живот и начал плыть по полу. Когда я увидел, что он это делает, то понял, что ничего не понял (потому что Дженаро был в своём Энергетическом теле, а не в физическом! ЛМ). В тот момент моё тело каким-то образом стало осознавать, что я прибыл к концу, но я не знал, каким будет конец.
248-249
Моё личное пристрастие к драматизации и мой предыдущий опыт с Дон Дженаро дал основание верить, что это может быть конец моей жизни. В течение моего последнего визита к ним, Дон Дженаро пытался подтолкнуть меня к краю "ОСТАНОВКИ МИРА". Его усилия были настолько странными и прямолинейными, что Дон Хуану, самому пришлось посоветовать мне уехать.

Показы Силы Дон Хуана были настолько экстраординарными и настолько поразительными, что они заставили меня пересмотреть всё в себе. Я уехал домой, пересмотрел все свои записи с самого начала моей учёбы, и абсолютно новое чувство мистически осело во мне, хотя я полностью его не осознавал, пока я не увидел Дон Дженаро, плавающим на полу. Сам процесс плавания на полу, который гармонично сочетался с другими странными и удивительными действиями, которые он выполнял у меня на глазах, начался, когда он лежал лицом вниз. Сначала он так смеялся, что его тело тряслось как в конвульсиях, затем он начал лягать ногами и, наконец, движение его ног начало координировать с движением его рук, как у гребца. Дон Дженаро начал скользить по поверхности, как-будто он
лежал на доске с подшипниками/шарнирами. Он менял направление несколько раз и покрыл всю переднюю площадь дома Дон Хуана, маневрируя вокруг меня и Дон Хуана. Дон Дженаро и раньше передо мной паясничал, и каждый раз, когда он это делал, Дон Хуан утверждал, что я был на границе с ВИДЕНИЕМ.
Моя неспособность ВИДЕТЬ была результатом моей склонности объяснить каждое действие Дон Дженаро с рациональной точки зрения. В этот раз я был начеку и когда он начал плыть, я не пытался объяснять или понять это событие. Я просто наблюдал за ним. И всё же, я не мог избежать ощущения - быть одураченым.
Он реально скользил на животе и груди. Мои глаза начали косить, пока я за ним наблюдал. Я почувствовал прилив раздражения. Я был убеждён: если я не буду объяснять то, что происходит, то буду ВИДЕТЬ, и эта мысль наполнила меня невыносимым беспокойством. Моё нервозное предчувствие было таким монументальным, что я всё же вернулся к той же точке: ещё раз занялся рациональным объяснением. Дон Хуан должно быть наблюдал за мной: он вдруг постучал по мне. Я машинально повернулся к нему лицом и на секунду отвёл глаза от Дон Дженаро. Когда я посмотрел на него снова, он стоял передо мной, слегка склонив голову, а его подбородок почти покоился на моём правом плече. У меня была запоздалая реакция удивления: на секунду я взглянул на него и затем отпрыгнул назад. Его выражение притворного удивления было настолько комичным, что я истерически расхохотался. Однако, я не мог не заметить, что мой смех был необычным. Моё тело тряслось в нервном припадке, выходящем из середины моего живота. Дон Дженаро положил свою руку мне на живот и конвульсии, как волны, остановились.
"Этот малютка-Карлос всегда так преувеличивает!" воскликнул он, как-будто он сам был разборчивым, утончённым мужчиной. Затем он добавил, имитируя голос
Дон Хуана и его манеры. "Разве ты не знаешь, что воин вот так никогда не смеётся?" Его карикатура Дон Хуана была настолько совершенной, что я захохотал ещё сильнее. Потом они оба ушли вместе и отсуствовали больше 2х часов до середины дня. Когда они вернулись, они уселись впереди дома Дон Хуана, не сказав ни слова. Они казались сонными, уставшими и почти рассеянными. Они оставались неподвижными долгое время, и всё же они, казалось, чувствовали себя так удобно и отдохнувшими. Рот Дон Хуана был слегка приоткрыт, как-будто он действительно заснул, но его руки были сложены на колени и большие пальцы ритмично двигались. Я был возбуждён и на некоторое время поменял положение, затем начал чувствовать умиротворяющее спокойствие. Я должно быть заснул. Дон Хуан тихонько посмеивался и разбудил меня. Я открыл глаза: они оба уставились на меня.
"Если ты не разговариваешь, то засыпаешь," смеясь высказался Дон Хуан.
"Боюсь, что это так," сказал я. Дон Дженаро лежал на спине и начал болтать ногами в воздухе. На момент я подумал, что он начнёт снова поясничать, но он сразу вернулся в своё сидячее положение, скрестив ноги.
"Существует то, что сейчас ты должен осознавать," сказал Дон Хуан. "Я называю это - кубический см шанса.

250-251
Мы все, воины мы или нет, имеем кубический см шанса, который выскакивает перед нашими глазами время от времени. Разница между обычным человеком и воином в том, что воин это осознаёт, и одно из его заданий это - быть начеку, сознательно ожидая, так что, когда его кубический см шанса выскочит, у него будет необходимая скорость, отчаянная смелость схватить и использовать его. Шанс, удача, личная сила - как хочешь называй это необычное состояние дел. Это как миниатюрная палочка, которая появляется перед нами и предлагает нам вытянуть её. Обычно, мы слишком заняты или слишком озабочены или просто слишком глупы и ленивы, чтобы понять, что это - наш кубический см удачи. С другой стороны, воин - , непроницаемый, всегда наготове, его пружина - здравый смысл, практичность необходимые, чтобы схватить этот шанс."
"Твоя жизнь очень трудная?" спросил вдруг меня Дженаро.
"Я так думаю," ответил я с полным убеждением.
"Ты думаешь, что ты сможешь вытянуть свой кубический см удачи?" спросил меня Дон Хуан недоверчивым тоном.
"Я думаю, что делаю это всё время," сказал я.
"А я думаю, что ты только начеку с вещами, которые ты знаешь," ответил Дон Хуан.
"Может я обманываю себя, но я верю, что в эти дни я больше осознаю, чем в любое другое время в моей жизни," сказал я и реально в это верил. Дон Хуан кивнул головой, одобряя.
"Да," тихо сказал он, как бы разговаривая с самим собой. "Малютка-Карлос действительно уплотнённый и в полной готовности."
Я чувствовал, что они надсмехались надо мной, и подумал, что наверно, моё утверждение о моём так называемом состоянии сжатости, непроницательности должно быть раздражало их.
"Я не имел ввиду хвастать," сказал я. Дон Дженаро согнул брови дугой и раздул ноздри, посмотрел на мой блокнот и притворился пишущим.
"Я думаю, что Карлито более непроницаем, чем обычно," сказал Дон Хуан Дону Дженаро.
"Может он слишком плотный," выстрелил Дон Дженаро.
"Вполне возможно, что это так," подтвердил Дон Хуан. Я не знал, что к этому добавить, поэтому молчал. "Ты помнишь тот момент, когда я остановил твою машину?" спросил Дон Хуан этак, между прочим. Его вопрос был - как снег на голову: никакого отношения к тому, о чём мы говорили. Он имел ввиду тот случай, когда я не мог завести свою машину до тех пор, пока он не сказал, что я могу. Я отметил, что никто такое не забывает. "Это - ничто," подтвердил Дон Хуан деловым тоном. "Ничего особенного, правда Дженаро?"
"Правда," ответил безразлично Дон Дженаро.
"Что ты имеешь ввиду?" сказал я тоном протеста. "То, что ты в тот день сделал, было реально выше моего понимания."
"Это о многом не говорит," ответил Дон Дженаро. Они оба рассмеялись и затем Дон Хуан похлопал меня по спине.
"Дженаро способен на большее, чем остановить твою машину, правда, Дженаро?" продолжал он.
"Правда," ответил Дон Дженаро, покусывая свои губы как ребёнок.
"Что он может сделать?" спросил я, стараясь выглядеть безразличным.
"Дженаро может убрать всю твою машину!" воскликнул Дон Хуан гудящим голосом; а потом добавил тем же тоном, "Правда, Дженаро?"
"Правда!" ответил Дженаро самым оглушительным человеческим голосом, какой я когда-либо слышал. Я невольно подпрыгнул и с телом произошли конвульсии: 3-4 спазмы.
"Ты имеешь ввиду, что он может убрать всю мою машину?" спросил я.
"Что я имел ввиду, Дженаро?" спросил Дон Хуан.
"Ты имел ввиду, что я могу сесть в его машину, включить мотор и уехать," ответил Дон Дженаро с неубедительной серьёзностью.
"Убери машину, Дженаро," убеждал Дон Хуан шутливо.
"Дело сделано!" сказал Дон Дженаро, нахмурившись и посматривая на меня искоса. Я заметил, что когда он нахмурился, его брови прошли волной, придавая озорство глазам и проникновенность.
252-253
"Хорошо!" спокойно сказал Дон Хуан. "Пошли туда и осмотрим машину."
"Да!" эхом повторил Дон Дженаро. "Пошли туда и осмотрим машину." Они встали очень медленно. Какой-то момент я не знал, что делать, но Дон Хуан посигналил мне встать. Мы начали идти наверх небольшого холма перед домом Дон Хуана. Они оба шли по бокам: Дон Хуан - справа, Дон Дженаро - слева. Они наверно были пару шагов впереди меня, всё время полностью видные мне. "Давай осмотрим машину," повторил Дон Дженаро. Дон Хуан пошевелил пальцами, как-будто он прядёт невидимую нить; Дон Дженаро сделал то же самое и повторил, "Давай осмотрим машину." Они шли с подскоком, шаги были длиннее, чем обычно, и их руки двигались, как-будто они били кнутом или боролись с невидимыми предметами перед собой. Я никогда не видел, чтобы Дон Хуан вот так паясничал и меня почти обуял стыд глядеть на него. Мы достигли вершины и я посмотрел вниз на место у подножья холма, где я припарковал свою машину. Мой желудок сжала спазма: моей машины там не было. Я побежал вниз холма: моей машины нигде не было видно. Я был в огромном замешательстве и полностью потерял всякую ориентацию. Моя машина была припаркована там с тех пор, как я прибыл рано утром. Наверно полчаса до этого, я сошёл вниз, чтобы достать новый блокнот.
В тот момент я подумал оставить окна открытыми из-за жары, но комары и другие летающие насекомые, которые в изобилии летали в этом месте, заставили меня передумать и я оставил машину запертой как обычно. Я снова посмотрел вокруг и отказался верить, что моя машина пропала. Я прошёл к краю поляны, Дон Хуан и Дон Дженаро присоединились ко мне и стояли рядом, делая то, что делал я: всматривались вдаль, чтобы увидеть где-нибудь машину. У меня был момент эйфории, которая переросла в невероятное раздражение. Похоже они заметили это и начали ходить вокруг меня, двигая своими руками, как-будто они в них катали тесто.
"Что ты думаешь, случилось с машиной, Дженаро?" спросил Дон Хуан слабым голосом.
"Я увёз её отсюда," сказал Дон Дженаро и сделал самое невероятное движение переключателя скоростей и поворота руля. Он согнул свои ноги, как-будто он сидел, и оставался в этом положение несколько секунд, явно держась только за счёт мускул ног; затем он перенёс свой вес на правую ногу и вытянул свою левую, чтобы имитировать нажим на педаль. Он издал звук мотора губами; и, наконец, вишенка на торте - он притворился, что ударил бампер на дороге, подскакивал вниз и вверх, дав мне полное ощущение неграмотного водителя, который скачет, не отпуская руля. Пантомима Дон Дженаро была непревзойдённой. Дон Хуан хохотал, пока чуть не задохнулся. Мне хотелось присоединиться к их веселью, но я не был способен расслабиться. Я чувствовал себя больным и подавленным. Бешенство, какого я никогда не испытывал в своей жизни, овладело мной. Бешенство, какого я никогда не испытывал в своей жизни, овладело мной. Я чувствовал, что горю внутри и начал подкидывать небольшие камешки на земле и закончил тем, что расшвыривал их с бессознательной и непредвиденной яростью. Ощущение было, что ярость реально была снаружи меня и вдруг окутала меня. Затем чувство досады оставило меня, также неожиданно, как и ударило меня. Я не посмел взглянуть на Дон Хуана. Я стыдился показа своей злости, но в то же время, мне хотелось смеяться. Дон Хуан подошёл ко мне и похлопал меня по спине. . Дон Дженаро положил свою руку мне на плечо.
"Всё отлично!" сказал Дон Дженаро. "Потакай своим слабостям, разбей себе нос и обливайся кровью. Тогда возьми камень и выбей себе зубы. Это - здорово!
И если это не поможет, ты можешь разбить свои яйца тем же камнем на том валуне." Дон Хуан посмеивался. Я сказал им, что мне было стыдно за своё поведение. Я не знал, что со мной происходит. Дон Хуан сказал, что был уверен: я точно знаю, в чём дело. Что я притворялся не знать, и что притворство привело меня в ярость. Дон Дженаро был необычно успокаивающим: он несколько раз похлопал меня по спине.
254-255
"Такое случается с каждым из нас," сказал Дон Хуан.
"Что ты этим хочешь сказать," спросил Дон Дженаро, имитируя мой голос, надсмехаясь над моей привычкой задавать вопросы Дон Хуану. Дон Хуан сказал какие-то абсурдные вещи вроде: "Когда мир вверх тормашками, мы - нет, но когда мир как обычно, мы - вверх тормашками. Когда мы и мир как обычно, мы думаем, что мы вверх тормашками." Он продолжал болтать какую-то хрень, в то время как Дон Дженаро копировал как я делаю записи. Он писал на невидимом блокноте, расширяя свои ноздри и двигая рукой, держа глаза широко открытыми и зафиксированными на Дон Хуане. Дон Дженаро подхватил мои усилия писать, не смотря на блокнот, чтобы не изменять естественное течение разговора. Его карикатура меня была умопомрачительной. Я вдруг почувствовал себя легко и счастливо.
Их смех успокаивал и на момент, я всё забыл и от души расхохотался. Затем мой ум вошёл в другую фазу замешательства и раздражения. Я подумал: чтобы не происходило там - было невозможно, невероятно - это факт; согласно логике, с которой я привык судить об окружающем мире. И всё же, как воспринимающий, я воспринимал, что моей машины нигде не было. Идея пришла мне в голову, как это всегда случалось, когда Дон Хуан представлял меня необъяснимому феномену, которым меня обманывали обычным способом. Мой разум невольно всегда был в напряжении и постоянно повторял ту же схему. Я начал размышлять: сколько друзей нужно было Дон Дженаро и Дон Хуану, чтобы поднять и увезти мою машину с того места, где я её припарковал. Я был абсолютно уверен, что я по привычке, закрыл двери; она была на тормозе; и руль был на замке. Чтобы сдвинуть её, им нужно было физически поднять её. Такое задание требует рабочую силу, которую я был уверен, никто из них не имел. Другое могло быть, что кто-то в согласии с ними, взломал мою машину и увёз её. Чтобы сделать это, необходимы особые знания, что было вне их способности. Ещё одним возможным объяснением могло быть, что они наверно гипнотизировали меня. Их движения были такими необычными для меня и такими подозрительными, что я закружился в умственной гимнастике. Я подумал, что если они меня гипнотизировали, то
я был в состоянии изменённого сознания. В моём опыте с Дон Хуаном, я замечал, что в таком состоянии невозможно сохранять постоянную ментальную память отрезка времени. Никогда не было постоянного порядка в вопросах прохождения времени во всех состояниях необычной реальности, которые я испытал. Моим заключением было: если я был наготове, подойдёт момент, когда я теряю свой порядок последовательности времени. Как-будто, например, я смотрю на гору в какой-то момент, а затем в следующий момент осознанности я нахожу себя, смотрящим на долину в противоположном направлении, но не помня, чтобы я поворачивался. Я чувствовал, если что-то в таком роде случится со мной, тогда я мог бы объяснить, что произошло с моей машиной, возможно замешан гипноз.
Я решил, что единственную вещь я мог бы сделать, это - наблюдать за каждой деталью с мучительной тщательностью.
"Где моя машина?" спросил я их обоих.
"Где машина, Дженаро?" спросил Дон Хуан с видом серьёзного человека. Дон Дженаро начал крутиться вокруг небольших камней, заглядывая под них.
Он проверил без отдыха всё плоское место, где я припарковал машину. Он реально переворачивал каждый камень. Временами он притворялся рассерженным и выбрасывал камень в кусты. Дон Хуану, похоже, доставляло невыразимое удовольствие эта сцена. Он посмеивался и покашливал, и почти не замечал моего присуствия. Дон Дженаро только что закончил выбрасывать камень, имитируя фальшивую досаду, как подошёл к валуну приличного размера, единственный большой и тяжёлый валун в месте парковки. Он попытался перевернуть его, но он был слишком тяжёл и слишком глубоко сидел в земле. Дон Дженаро так старался и пыхтел, пока с него не полил пот градом. Затем он сел на валун и позвал Дон Хуана помочь ему. Дон Хуан обратился ко мне с ослепительной улыбкой и сказал, "Давай поможем Дженаро!"
"Что он делает?" спросил я.
"Он ищет твою машину," ответил Дон Хуан деловым тоном.
256-257
"Ради бога, как он может найти её под камнями?" запротестовал я.
"Почему бы и нет?" ответил Дон Дженаро и они оба закатились взрывами смеха. Мы не могли изменить положение валуна. Дон Хуан предложил, чтобы мы пошли в дом и поискали толстый кусок дерева, чтобы использовать его как рычаг. По дороге домой я сказал им, что их действия - абсурдны и в том, что они делали со мной, не было необходимости. Дон Хуан уставился на меня.
"Дженаро - очень предусмотрительный человек," серьёзно сказал Дон Хуан. "Он как предусмотрительный, так и дотошный, вроде тебя. Ты, сам сказал, что никогда не оставляешь камня не перевёрнутым. Он делает то же самое." Дон Дженаро похлопал меня по плечу и сказал, что Дон Хуан был абсолютно прав, и что он хотел быть таким, как я. Он посмотрел на меня с огоньком и открыл свои ноздри. Дон Хуан захлопал в ладоши и бросил свою шляпу о землю. После долгих поисков Дон Дженаро нашёл длинный и очень толстый пень, часть балки дома. Он положил его на плечи и мы начали возвращаться к месту, где была моя машина.
Пока мы шли наверх небольшого холма, и должны были достичь поворота тропы, откуда я мог видеть плоское место парковки, у меня появилось неожиданное предчувствие. Я подумал, что я найду мою машину, прежде чем её найдут они, но когда я посмотрел вниз, машины у подножья холма не было. Дон Хуан и Дон Дженаро должно быть поняли, что у меня было в голове, и с хохотом побежали за мной. Как только мы подошли к подножью холма, они сразу же начали работать. Я наблюдал за ними несколько минут: их действия были непонятны. Они не притворялись, что работают, они реально были поглощены работой: перевернуть валун и посмотреть, была ли моя машина под ним. Для меня это было слишком и я присоединился к ним. Они пыхтели и кричали, Дон Дженаро выл как койот.
Они обливались потом. Я заметил, какими невероятно сильными были их тела, особенно Дон Хуана. По сравнению с ними я был - хлюпик. Я тоже быстро начал потеть. Наконец нам удалось перевернуть валун и Дон Дженаро обследовал грязь под камнем с терпением и дотошностью, сводящей с ума.
"Нет. Машины здесь нет," объявил он. Это заявление уложило их от хохота на землю. Я нервно смеялся. У Дон Хуана, похоже, начались настоящие спазмы от боли, он закрыл лицо и упал, пока его тело тряслось от смеха. "В каком направлении мы пойдём сейчас?" спросил Дон Дженаро после длительного отдыха. Дон Хуан указал кивком головы.
"Куда мы идём?" спросил я.
"Искать твою машину!" сказал Дон Хуан, не улыбаясь. Они снова встали по бокам и мы пошли в кустарник. Не успели мы пройти и нескольких метров, как Дон Дженаро посигналил нам остановиться. Он на цыпочках подошёл к круглому кусту в нескольких шагах, посмотрел внутрь несколько секунд и сказал, что и там машины не было. Мы всё продолжали идти, затем Дон Дженаро сделал жест рукой - не шуметь. Он согнул свою спину, стоя на цыпочках, и вытянул свои руки над головой. Пальцы он сжал как когти. С того места, где стоял я, его тело обрело форму буквы S. Он на секунду сохранял это положение и затем, в сущности, прыгнул головой на длинный прут с сухими листьями. Он осторожно поднял его, осмотрел и снова отметил, что машины не было. Тем временем, я вёл самую изощрённую ментальную запись всего, что я трогал или видел. Мой последовательный взгляд на мир вокруг меня был таким же нескончаемым, как и был всегда. Я трогал камни, кусты, деревья. Я переводил свой взгляд с переднего плана на задний, смотря одним глазом и потом другим. Я шёл в кустах, как я это делал много раз в течение моей обычной жизни. Затем Дон Дженаро лёг на живот и попросил нас сделать то же самое.
258-259
Его подбородок лежал на сложенных руках, Дон Хуан сделал то же самое. Они оба уставились на группу небольших бугорков на земле, которые выглядели как крошечные холмы. Вдруг Дон Дженаро сделал размах правой рукой и зажал что-то. Он поспешно встал и Дон Хуан тоже. Дон Дженаро держал свою сжатую ладонь перед нами и посигналил нам подойти поближе и взглянуть. Затем он начал медленно открывать свою ладонь. Когда она наполовину открылась, из неё вылетел большой чёрный предмет. Движение было настолько неожиданным и летящий предмет был таким большим, что я отпрыгнул назад и чуть не потерял баланс.
Дон Хуан подпёр меня.
"Это не была машина," пожаловался Дон Дженаро. "Это была проклятая муха. Извините!" Они оба осматривали меня, стоя передо мной, но не смотрели прямо на меня, а краем глаза. Это был долгий взгляд. "Это была муха, не так ли?" спросил меня Дон Дженаро.
"Я так и думаю," сказал я.
"Не думай," повелительно приказал мне Дон Хуан. "Что ты видел?"
"Я видел что-то большое, как ворона, вылетело из его ладони," сказал я. Моё заявление подходило тому, что я воспринял, и не было шуткой, но они приняли это, как наверно самое забавное заявление, сказанное кем-то за день. Они оба со смехом запрыгали вверх и вниз, пока не задохнулись.
"Я думаю с Карлоса - достаточно," сказал Дон Хуан. От смеха его голос звучал грубовато. Дон Дженаро сказал, что он вот-вот найдёт мою машину, что предчувствие становилось горячее и горячее. Дон Хуан сказал, что мы были в трудно доступном районе, и что найти машину там, было бы нежелательно.
Дон Дженаро снял свою шляпу и поменял полоску материи на шнур из его кисета, затем он прикрепил свой шерстяной пояс к жёлтой кисточке, прикреплённой к краю его шляпы.
"Я делаю воздушного змея из моей шляпы," сказал он мне. Я наблюдал за ним и знал, что он шутит. Я всегда считал себя экспертом по воздушным змеям. Будучи ребёнком, я бывало создавал самые сложные воздушные змеи, и я знал, что край соломенной шляпы был слишком хрупким, чтобы сопротивляться ветру.
С другой стороны, верхушка шляпы была слишком глубока: ветер будет циркулировать внутри неё, делая невозможным поднять шляпу с земли вверх.
"Ты не думаешь, что она полетит, не так ли?" спросил меня Дон Хуан.
"Я знаю, что не полетит," ответил я. Дона Дженаро это не заботило и он закончил прикреплять длинную верёвку к его шляпе-воздушному змею. Был ветренный день и Дон Дженаро побежал вниз, пока Дон Хуан держал его шляпу. Затем Дон Дженаро потянул верёвку и проклятая шляпа реально взлетела.
"Смотри, смотри на воздушного змея!" орал Дон Дженаро. Шляпа подпрыгнула пару раз, но оставалась в воздухе.

"Не отрывай глаз от воздушного змея," твёрдо сказал Дон Хуан. Какой-то момент у меня кружилась голова. Наблюдая за шляпой, мне полностью вспомнилось другое время: как-будто я сам запускал змея как раньше, когда было ветрено на холмах моего родного города. На короткий момент воспоминания окутали меня и
я потерял осознанность этого отрезка времени. Я слышал, как Дон Дженаро кричал что-то и я видел как шляпа подпрыгивает вверх и вниз, потом падает на землю, где была моя машина. Всё произошло с такой скоростью, что у меня не было ясной картины того, что произошло. Я был рассеян и у меня кружилась голова.
В моём мозгу была очень запутанная картина: то я видел как шляпа Дон Хуана превращается в мою машину, то я видел, как шляпа падает на мою машину. Мне хотелось верить последнему, что Дон Дженаро использовал свою шляпу, чтобы указать на мою машину. Не то, чтобы это имело значение: одна вещь была такой же невероятной, как другая, но всё равно, мой мозг зацепился за эту случайную деталь, чтобы держать мой обычный менталитет в балансе.
"Не борись с этим," услышал я голос Дон Хуана. Я почувствовал, как что-то внутри меня вот-вот выйдет на поверхность. Мысли и образы приходили неконтролируемыми волнами, как-будто я засыпал. В недоумении, я уставился на машину. Она стояла на каменистом плоском месте в 30ти метрах от меня.
Она реально выглядела, как-будто кто-то только что поставил её там. Я побежал к ней и начал её осматривать. "К чёрту!" воскликнул Дон Хуан. "Не глазей на машину. Останови Мир!"

260
Потом, как во сне, я услышал его крики, "Шляпа Дженаро! Шляпа Дженаро!" я посмотрел на них: они прямо смотрели на меня. Их глаза пронизовали и я почувствовал боль в желудке, тут же головная боль и меня стошнило. Дон Хуан и Дон Дженаро с любопытством смотрели на меня. Я посидел в машине и потом, совершенно машинально, открыл дверь и впустил Дон Дженаро на заднее сиденье. Дон Хуан последовал за ним и сел рядом с ним. Я подумал, что это - странно, потому что он обычно сидел на переднем сиденье. Я, как в тумане, повёл машину к дому Дон Хуана. Я не был самим собой. Мой желудок страшно болел и ощущение тошноты разрушило всю мою трезвость. Я вёл механически и слышал, как Дон Хуан и Дон Дженаро смеялись как дети на заднем сиденье. Я услышал, как Дон Хуан спросил меня, "Мы приближаемся?" Как раз в этот момент я стал следить за дорогой. Собственно, мы были очень близко к его дому.
"Мы вот-вот попадём туда," пробормотал я. Они залились смехом: хлопали в ладоши и шлёпали свои бока. Когда мы прибыли к дому, я автоматически выпрыгнул из машины и открыл дверь для них. Дон Дженаро вылез первым и поздравил меня за, как он выразился, самую прекрасную и гладкую поездку в его жизни. Дон Хуан сказал то же самое. Я не обращал на них никакого внимания, закрыл машину и едва дошёл до дому. Слышал оглушительный хохот Дон Хуана и Дон Дженаро, прежде чем заснуть.

19. ОСТАНОВИТЬ МИР

261
На следующий день, как только я проснулся, я начал задавать вопросы Дон Хуану. Он нарезал дрова в задней части дома, но Дон Дженаро нигде не было видно.
Он сказал, что не о чем говорить. Я указал ему, что у меня успехи: я держусь от всех в стороне, и наблюдал как Дженаро "плавал на полу", не требуя или не желая никакого объяснения. Но мои ограничения не помогли мне понять, что происходит. Затем, после исчезновения моей машины, я машинально искал логическое объяснение, но это также мне не помогло. Я сказал Дон Хуану, что моя настойчивость в поисках объяснения, не было тем, что я сам придумал, только чтобы со мной было трудно, а было то, что глубоко сидело во мне, такое, что доминировало над всем остальным. "Это - как болезнь," сказал я.
"Болезней не существует," спокойно сказал Дон Хуан. "Есть только Потакание Своим Слабостям, и ты это делаешь, пытаясь всё объяснить. В объяснениях больше нет необходимости в твоём случае." Я настаивал, что я мог только функционировать в условиях порядка и понимания. Я напомнил ему, что я радикально поменял свою личность за время моего знакомства с ним, и что условием, которое сделало эту перемену возможной, было то, что я был способен объяснить себе причины этой перемены. Дон Хуан тихо засмеялся и долго не разговаривал. "Ты - очень умный," наконец сказал он. "Ты идёшь назад туда, где ты был всегда.
Хотя в этот раз с тобой покончено. У тебя больше нет места, куда вернуться. Я больше не буду тебе ничего объяснять, что бы Дженаро не делал с тобой вчера,
он делал это твоему телу, так что дай своему телу решить, что есть что."
262-263
Тон Дон Хуана был дружелюбным, но необычно беспристрастным, и это вызвало во мне подавляющее чувство одиночества. Я выразил своё чувство печали,
он улыбнулся. Его пальцы мягко постукивали по моей руке. "Мы оба существа, кто когда-нибудь умрём," сказал он тихо. "Больше нет времени для того, что мы привыкли делать раньше. Сейчас ты должен использовать все "НЕДЕЛАНИЯ", которым я тебя учил, и "ОСТАНОВИТЬ МИР"." Он пожал мою руку, его прикосновение было твёрдым и дружественным. Оно было как подтверждение, что он озабочен и симпатизирует мне, и в то же время, у меня создалось ощущение несокрушимой цели. "Это - мой жест тебе," сказал он, всё ещё сжимая мою руку. "Сейчас ты должен сам пойти в те дружественные горы." Подбородком он указал на отдалённую цепочку гор на юго-востоке. Он сказал, что мне придёться остаться там, пока моё тело не скажет мне бросить, и тогда возвращайся ко мне домой.
Он даст мне знать, что он не хотел мне ничего сказать или ещё ждать, мягко толкая меня в направлении моей машины.
"Что я должен там делать?" спросил я. Он не ответил, только посмотрел на меня, качая головой.

"Этого достаточно," наконец сказал он, затем он указал своим пальцем на юго-восток. "Иди туда," отрезал он.
Я поехал сначала на юг, затем на восток, следуя знакомым дорогам, которые брал, когда ездил с Дон Хуаном. Я припарковал машину возле места, где немощёная дорога заканчивалась и я пошёл пешком по знакомой пока не не достиг высокого плоскогорья. Я понятия не имел, что там делать, и начал бесцельно бродить, ища место для отдыха. Вдруг меня привлекло небольшое место слева. Похоже, что химический состав этой почвы был другим, и всё же, когда я сфокусировал свои глаза на нём, не было ничего видимого там, чтобы указывало на разницу. Я отошёл на несколько шагов и попробовал "почувствовать" его, как всегда советовал мне делать Дон Хуан. Я не двигался наверно час. Мои мысли начали исчезать до тех пор, пока я не перестал разговаривать сам с собой. У меня, затем, появилось ощущение раздражения. Чувство казалось, было ограничено моим желудком и было очень острым, когда я стоял перед этим местом. Я почувствовал отвращение от него и желание отойти от него. Я начал сканировать район, скосив глаза, и после короткой прогулки, я подошёл к большому плоскому валуну. Остановился перед ним: ничего привлекательного в нём не было. Я не обнаружил в нём никакого особенного цвета или блеска, и всё же мне он нравился. Моё тело чувствовало себя хорошо. Я испытывал ощущение физического комфорта и сидел какое-то время. Потом бродил бесцельно на высоком плоскогорье и в окружающих горах весь день, не зная, что делать или что ожидать. В сумерках я вернулся к плоскому валуну. Я знал, что если я проведу ночь там, мне ничто не угрожает.
На следующий день я отважился дальше на восток, к высоким горам. В конце дня я подошёл к ещё более высокому плоскогорью. Мне казалось, что я там уже был. Я посмотрел вокруг, чтобы сориентироваться, но не мог узнать окружающих вершин. После тщательного выбора подходящего места, я сел отдохнуть на краю голых скал. Я чувствовал себя очень тепло и спокойно там. Попытался достать пищу из моего сосуда, но он был пуст, выпил воды: она была тёплая и несвежая.
Подумал, что мне ничего не остаётся делать, как вернуться в дом Дон Хуана, и не мог решить, нужно ли мне начать мой путь назад прямо сейчас. Я лёг на живот и положил голову на руку, почувствовал себя неудобно и поменял положение несколько раз, пока не обнаружил себя лицом на запад. Солнце было уже низко. Глаза устали, я посмотрел вниз на землю и увидел большого чёрного жука. Он вылез из под небольшого камня, толкая шар навоза в два раза больше себя. Долгое время я следил за его движениями. Насекомое, казалось, безразличным к моему присуствию и продолжал толкать свой груз сквозь камни, корни, углубления и выступы на земле. Насколько я понял, жук не осознавал, что я был там. В голове проскочила мысль, что я не мог быть точно уверен, что жук не знал обо мне. Эта мысль вызвала серию рациональных оценок о природе мира насекомых в сравнении с моим. Жук и я были в одном мире и, явно мир не был тем же самым для нас обоих.
264-265
Я был поглощён наблюдением за ним и поражался его огромной силе, какая была нужна, чтобы везти этот груз вниз через камни и трещины. Я наблюдал за насекомым долгое время и затем почувствовал молчание вокруг себя. Только ветер свистел между ветками и листьями кустов. Посмотрел вверх, повернулся налево быстрым и невольным движением, и поймал взглядом лёгкую тень или колебание света на камне в нескольких шагах от меня. Сначала я не обратил на это внимание, но потом понял, что то колебание света было от меня налево. Я снова резко повернулся и смог ясно воспринять тень на камне. У меня было странное чувство, что тень мгновенно съехала вниз на землю и земля поглотила её, как промокашка сушит чернильное пятно. Холод мгновенно пробежал по моей спине и появилась мысль, что Смерть наблюдала за мной и за жуком. Я снова посмотрел на насекомое, но не мог его найти. Подумал: оно должно быть прибыло в своё место назначения и свалило свой груз в дыру в земле. Я приложил лицо к полированному камню. Жук вылез из глубокой дыры и остановился в нескольких см от моего лица. С момент, похоже он смотрел на меня, я почувствовал, что он наверно осознаёт моё присуствие, как я осознавал присуствие моей Смерти, и почувствовал дрожь. Жук и я не так уж отличались друг от друга.

Смерть, как тень, шла по пятам из-за валуна за нами обоими. На момент настроение улучшилось: я и жук - были на равных, никто из нас не был лучше другого, смерть приравняла нас друг к другу. Настрой и радость настолько переполнили меня, что я начал всхлиповать. Дон Хуан был прав, он всегда был прав: я жил в самом мистическом мире и, как каждый, я был самым таинственным существом, и всё-таки, я не был более важным, чем жук. Вытирая глаза обратной стороной ладони, я увидел мужчину или что-то, напоминающее форму человека, оно было справа. Я сел прямо и напрягся, чтобы увидеть. Солнце было почти на горизонте и его желтоватое свечение мешало видеть картину лучше. В тот момент я услышал странный рёв, он был похож на звук самолёта вдалеке. Пока я фокусировал на нём своё внимание, рёв усилился до длительного пронизывающего металлического шипения, и затем он смягчился, пока не превратился в завораживающий мелодичный звук. Мелодия была как вибрация электричества. Образ, пришедший на ум, был: две электрические сферы, соединённые вместе, или два квадратных металлических блока под напряжением тёрлись друг об друга и затем, шли отдыхать с топотом, когда они были точно на уровне друг с другом. Я снова напрягся, чтобы увидеть, смогу ли я разобрать человека, который похоже, прятался от меня, но я мог только отличить тёмную форму на фоне кустов. Я прикрыл глаза рукой: сверкание солнечного света поменялось в этот момент и тогда я понял, что то, что я видел, было оптической иллюзией, игрой теней и листьев. Я отвёл глаза и увидел шакала, спокойно пробегающего по полю. Шакал был около места, где я думал, я видел мужчину. Шакал бежал в южном направлении и потом остановился, повернулся и начал идти ко мне. Я крикнул пару раз, чтобы напугать его, но он продолжал двигаться. На момент я почувствовал неприязнь и подумал, что он должно быть неконтролируемый, я даже подумывал запастись камнями, чтобы защититься на случай атаки. Когда животное было в 5 метрах от меня, я заметил, что оно не было возбуждено никоим образом. Наоборот, оно казалось спокойным и не боялось. Оно замедлило свой бег и остановилось чуть ли не в метре от меня.

Мы посмотрели друг на друга и затем шакал подошёл даже ближе. Его коричневые глаза были чистыми и дружелюбными. Я сел на камни и шакал встал, почти касаясь меня. Я обалдел: я никогда не видел дикого шакала так близко, и единственное, что пришло на ум в тот момент, это - поговорить с ним. Я начал, как обычно обращаются к дружелюбной собаке. И потом я подумал, что шакал "отвечает" мне. Я был абсолютно уверен, что он мне что-то сказал. Я смутился, но у меня не было времени разбираться в своих чувствах, так как шакал "заговорил" снова. Животное не говорило слова, как я привык слышать слова, сказанные человеком, это скорее было как чувство, что он говорил. Но оно также не было похоже на чувство, которое испытываешь, когда домашние питомцы пытаются общаться со своим хозяином. Шакал реально что-то говорил; он передал мысль и это общение выразилось во что-то вполне похожее на предложение.
266-267
Я сказал, "Как поживаешь, маленький шакал?" и подумал, что слышал ответ животного, "У меня всё в порядке, а у тебя?" Затем шакал повторил предложение и
я вскочил на ноги. Животное не сделало не единого движения, оно даже не испугалось моего неожиданного прыжка. Глаза были такими же спокойными и дружественными. Шакал лёг на живот, повернул голову и спросил, "Почему ты боишься?"
Я сел лицом к нему и продолжил самый странный разговор в своей жизни. Наконец, он спросил меня, что я там делаю, и я ответил: я пришёл туда чтобы
"ОСТАНОВИТЬ МИР". Шакал сказал, "Que bueno!" и тогда я понял, что шакал разговаривал на двух языках. Существительные и глаголы его предложений были на английском, а союзы и восклицания были на испанском. Мысль пришла на ум, что я был в присуствии Шакала-Chicano. Я начал смеяться над абсурдом всего этого, и досмеялся до того, пока это чуть не превратилось в истерику. Затем полный вес невероятности того, что происходит, ударил меня и мой разум согнулся. Шакал встал и наши глаза встретились.

Я пристально смотрел в них и чувствовал, что они тянули меня, и вдруг животное стало радужным и переливчатым; оно начало светиться.

Было так, как-будто мой разум проигрывал в памяти другое событие, которое произошло 10 лет назад, когда под влиянием шакала я был свидетелем перемены обычной собаки в незабываемое радужное светящееся существо. Было так, как-будто шакал вызвал воспоминание, и память предыдущего события было разбужено и наложено на образ шакала; шакал был жидкообразное, светящееся существо. Его блеск ослеплял. Я хотел прикрыть глаза рукой, чтобы защитить их, но не мог пошевелиться. Светящееся существо затронуло какую-то часть меня и моё тело испытало такое неописуемое, утончённое тепло и счастье, что это было, как-будто прикосновение вызвало во мне взрыв. Я был прикован к месту: не мог чувствовать ног и других частей тела, и всё же что-то держало меня прямо.
Я понятия не имел, сколько я оставался в таком положении. Тем временем, светящийся шакал и верхушка холма, где я стоял, испарились. У меня не осталось ни мыслей, ни чувств: всё выключилось и я свободно парил. Вдруг я почувствовал, что моё тело ударило и затем его окружило то, что зажгло меня. Тогда я осознал, что Солнце освещало меня. Я едва смог различить цепочку гор вдали, на западе. Солнце было почти за горизонтом. Я смотрел прямо на горизонт и затем
я УВИДЕЛ "ЛИНИИ МИРА". Я реально воспринял самое экстраординарное изобилие светящихся белых Линий, которые пересекали всё вокруг меня. На момент,
я подумал, что наверно, я испытывал солнечный свет, отражённый моими ресницами. Я поморгал и снова посмотрел: Линии были постоянными и были наложены на или пронизывали насквозь всё окружающее. Я повернулся кругом и осмотрел экстраординарный Новый Мир. Линии были видимыми и постоянными, даже когда я не смотрел на Солнце. Я оставался на вершине холма в состоянии вершины счастья, что показалось мне бесконечным. Я чувствовал, как что-то тёплое и успокаивающее выходит из мира и из моего тела. Я знал, что обнаружил секрет: он был таким простым. Я испытывал незнакомый поток чувств. Никогда в своей жизни не имел я такой нереальной вершины счастья, такого покоя, такого охвата и всё же, я не мог описать обнаруженный секрет словами и даже мыслями, но моё тело знало это. Потом я или заснул, или потерял сознание, а когда проснулся, то лежал на камнях. Я встал. Мир был таким, каким я его всегда знал. Темнело и
я машинально отправился назад к своей машине.
Дон Хуан был один в доме, когда я прибыл на следующее утро. Я спросил его о Дон Дженаро и он сказал мне, что тот где-то близко, занимается делами. Я сразу же начал рассказывать ему о своих экстраординарных событиях. Он слушал меня с явным интересом.
"Ты просто "ОСТАНОВИЛ МИР"," прокомментировал он, когда я закончил свой рассказ. Мы оставались молчать на момент и затем Дон Хуан сказал, что я должен благодарить Дон Дженаро за помощь.
268-269
Он казался особенно доволен мной, много раз похлопывал меня по спине и тихонько посмеивался.
"Но это невероятно, что шакал мог говорить," сказал я.
"Это не был разговор," ответил Дон Хуан.
"А что тогда?"
"Твоё тело поняло в первый раз, но тебе не удалось понять с самого начала, что это был не шакал, и что он явно не говорил, как ты и я разговариваем."
"Но шакал реально говорил, Дон Хуан!"
"А сейчас, посмотри: кто разговаривает как идиот. После всех этих лет учёбы, ты должен лучше знать. Вчера ты "ОСТАНОВИЛ МИР" и ты может быть даже ВИДЕЛ. Магическое Существо сказало что-то тебе и твоё тело было способно понять это, потому что "Мир Остановился"."
"Мир был таким же как сегодня, Дон Хуан."
"Нет, он не был. Сегодня шакалы ничего тебе не говорят, и ты не можешь видеть "ЛИНИИ МИРА". Это произошло с тобой вчера просто потому, что что-то в тебе остановилось."
"Что во мне могло остановиться?"
"То, что остановилось в тебе вчера, было то, что люди рассказывали тебе: как выглядит мир. Понимаешь, люди с рожденья говорят нам, что мир такой и такой, вот так и так, и естественно у нас нет другого выбора, как видеть мир глазами людей, рассказывающих нам о нём." Мы посмотрели друг на друга. "Вчера мир стал таким, каким его описывают тебе Колдуны. В том мире шакалы говорят, и олени, как я тебе однажды сказал, а также змеи, деревья и другие живые существа.
Но что я хочу, чтобы ты научился, это - ВИДЕТЬ. Наверно, ты сейчас знаешь, что ВИДЕТЬ случается только, когда пролезаешь между мирами: Миром обычных людей и Миром Колдунов. Сейчас ты висишь посредине, между обоими. Вчера ты верил, что шакал разговаривает с тобой. Любой Колдун, кто не ВИДИТ, будет верить в то же самое, но тот, кто ВИДИТ, знает, что верить в это - значит точно находиться в Мире Колдунов. К тому же, не верить, что шакал говорит, значит находиться в Повседневном Мире, в мире обычных людей."
"Дон Хуан, ты имеешь ввиду, что ни мир обычных людей, ни мир Колдунов - не реальны?"
"Они - реальные миры и они могут действовать на тебя. Например, ты мог спросить того шакала всё, что хочешь знать, и это заставило бы его дать тебе ответ. Печально только, что на шакалов нельзя полагаться. Они - проходимцы. Это - твоя судьба - не иметь надёжного друга среди животных."
Дон Хуан объяснил, что шакал собрался быть моим компаньоном на всю жизнь, и что в мире Колдунов иметь друга-шакала считается нежелательным. Он сказал, что для меня было бы идеальным поговорить с гремучей змеёй, так как они - превосходные друзья.
"Я - на твоём месте, никогда не верил бы шакалу. Но ты - не я, и ты даже можешь стать Колдуном шакалов."
"Что такое Колдун шакалов?"
"Тот, кто узнаёт много вещей от его братьев-шакалов." Я хотел продолжать спрашивать, но он сделал жест, останавливающий меня. "Ты ВИДЕЛ "ЛИНИИ МИРА"," сказал он. "Ты ВИДЕЛ светящееся Существо. Сейчас ты почти готов встретить союзника. Конечно ты знаешь, что мужчина, которого ты видел в кустах, был союзник. Ты слышал его рёв, как гул самолёта. Он будет ждать тебя на краю поля, к которому я сам тебя отведу."
Мы долго не разговаривали. Дон Хуан сложил руки на животе, большие пальцы двигались почти неуловимо. "Дженаро тоже придёться пойти с нами в ту долину," вдруг сказал он. "Он - тот, кто помог тебе "ОСТАНОВИТЬ МИР"." Дон Хуан посмотрел на меня пронзительными глазами. "Я скажу тебе ещё одну вещь," сказал он и засмеялся. "Теперь это не имеет значения. На днях, Дженаро не убирал твою машину из мира обычных людей. Он просто заставил тебя посмотреть на мир глазами Колдунов, и твоей машины в том мире не было. Дженаро хотел смягчить твою самоуверенность. Его клоунада сказала твоему телу об абсурдности пытаться всё понять. А когда он запускал своего воздушного змея, ты почти ВИДЕЛ.
270
Ты нашёл свою машину и ты был в обоих мирах. Причиной, почему мы чуть не надорвали свои животы от смеха, было то что ты реально думал, что вёз нас назад от того места, ты думал, что нашёл свою машину."
"Но как он заставил меня видеть мир, как его видят Колдуны?"
"Я был с ним. Мы оба знаем тот мир. Как только узнаёшь тот мир, всё, что нужно чтобы вызвать его, это: использовать то дополнительное Кольцо Силы, которое, как я тебе говорил, имеют Колдуны. Дженаро может это сделать также легко, как щёлкнуть пальцами. Он занял тебя переворотом камней, чтобы отвлечь твои мысли и дать твоему телу ВИДЕТЬ." Я сказал ему, что события последних 3х дней нанесли неисправимый вред моей идее о мире. И добавил, что в течение 10 лет моего знакомства с ним, я никогда не был настолько сдвинут с моей обычной точки, даже тогда, когда употреблял наркотические растения. "Растения силы только помогают," сказал Дон Хуан. "Реальная вещь это - когда тело понимает, что оно может ВИДЕТЬ. Только тогда мы способны знать, что мир, на который мы смотрим каждый день, это только описание. Мой Интэнт был показать тебе это. К сожалению, у тебя осталось очень мало времени, до того как союзник набросится на тебя."
"Союзник должен набрасываться на меня?"
"Избежать этого - невозможно. Чтобы ВИДЕТЬ, нужно изучить как Колдуны смотрят на мир, а для этого союзник должен быть призван, и когда это сделано, союзник появится."
"Не мог бы ты научить меня ВИДЕТЬ, не призывая союзника?"
"Нет. Чтобы ВИДЕТЬ, нужно научиться смотреть на мир по другому и единственный другой путь я знаю: это - путь Колдуна."

20. ПУТЕШЕСТВИЕ В ИКСТЛАН

271
Дон Дженаро вернулся около 12 дня и по предложению Дон Хуана, мы трое поехали к той цепочке гор, где я был за день до этого. Мы шли по той же тропе, только вместо остановки на высоком плато, как я сделал, мы продолжали взбираться, пока не достигли вершины низкого ряда гор, затем мы начали спускаться в плоскую долину. Мы остановились отдохнуть на вершине высокого холма. Дон Дженаро выбрал место, я машинально сел, как я всегда делал в их компании: Дон Хуан справа от меня, Дон Дженаро - слева, формируя треугольник. Кустарник в пустыне приобрёл утончённый влажный блеск. Он сиял зелёным после короткого весеннего дождя.
"Дженаро собирается тебе что-то сказать," вдруг сказал мне Дон Хуан. "Он собирается рассказать тебе историю своей первой встречи с его союзником. Не так ли, Дженаро?"
Тон Дон Хуана был убедительным. Дон Дженаро посмотрел на меня и сжал губы до тех пор, пока рот не стал похож на круглую дырку. Он свернул язык до нёба, открыл и закрыл рот, как-будто его одолели спазмы. Дон Хуан посмотрел на него и громко рассмеялся. Я не знал, как это всё понимать.
"Что он делает?" спросил я Дон Хуана.
"Он - курица!" сказал он.
"Курица?"
"Посмотри на его рот. "Это задница курицы и она вот-вот снесёт яйцо." Спазмы рта Дон Хуана казалось, усилились. Его глаза приобрели странный, сумасшедший взгляд.
272-273
Рот открылся, как-будто спазмы расширяли круглую дырку. Он закудахтал, сложил свои руки на груди с ладонями, согнутыми внутрь, и затем бесцеремонно сплюнул. "Проклятье! Это не было яйцо," сказал он с озабоченным лицом. Положение его тела и выражение его лица были настолько нелепыми, что я не мог не рассмеяться.
"А сейчас, когда Дженаро почти снёс яйцо, может он расскажет тебе о своей первой встрече со своим союзником," настаивал Дон Хуан.
"Может быть," равнодушно ответил Дон Дженаро. Я умолял его рассказать мне. Дон Дженаро встал, потянулся, кости его спины и рук захрустели. Потом он снова сел. "Я был молодым, когда я впервые схватился с моим союзником," наконец сказал он. "Помню была середина дня, я был в полях с раннего утра, и возвращался домой. Вдруг, из-за куста вышел союзник и преградил мне путь. Он ожидал меня и приглашал меня с ним побороться. Я начал поворачиваться, чтобы оставить его, но мысль пришла мне в голову, что я был достаточно силён, чтобы бороться с ним, хоть и боялся. Холод пронизал мою спину и шея одеревенела. Между прочим, это всегда знак, что ты готов, я имею ввиду, когда шея - как дерево." Он открыл свою рубашку, показал мне свою спину и сжал мускулы своей шеи, спины и рук. Я отметил его классную мускулатуру. Получилось так, как-будто память той встречи активизировала каждый мускул в его теле.
"В такой ситуации," продолжал он, "ты должен всегда закрыть свой рот." Он повернулся к Дон Хуану и сказал, "Не так ли?"
"Да, спокойно ответил Дон Хуан. "Встряска, которую получаешь, схватив союзника, настолько огромна, что можно откусить свой собственный язык или выбить себе зубы. Тело должно быть вытянуто и иметь хороший упор: ноги должны закрепиться за землю." Дон Дженаро встал и показал мне нужное положение: его тело слегка согнуто в ногах, его руки висели по сторонам, пальцы слегка согнуты. Он казался расслабленным и всё же твёрдо стоящим на земле. Он оставался в этом положении только мгновение, и когда я подумал, что он собирается сесть, он вдруг устремился вперёд одним невероятным прыжком, как-будто у него были пружины в ногах. Его движение было столь неожиданным, что я повалился на спину; но когда я падал, у меня было ясное впечатление, что Дон Дженаро схватил мужчину или что имело форму мужчины. Я снова сел. Дон Дженаро всё ещё сохранял невероятную напряжённость во всём своём теле, затем он вдруг расслабил свои мускулы и пошёл туда, где сидел до этого, и сел. "Карлос только что видел твоего союзника," Дон Хуан заметил между прочим, "но он всё ещё слаб и свалился."
"Неужели?" Дон Дженаро наивно спросил Дон Дженаро и расширил свои ноздри. Дон Хуан заверил его, что я это видел. Дон Дженаро снова кинулся вперёд с такой силой, что я упал на бок. Он исполнил свой прыжок так быстро, что я реально не мог понять, как он прыгнул на ноги из сидячего положения, чтобы ринуться вперёд. Они оба громко смеялись и потом Дон Дженаро сменил смех на вой, неотличимый от шакала.
"Не подумай, что тебе придёться прыгать также хорошо, как Дженаро, чтобы схватить своего союзника," сказал Дон Хуан предостерегающим тоном. "Дженаро прыгает так хорошо, потому что он имеет союзника, чтобы помочь ему. Всё, что тебе придёться делать это: стоять твёрдо на земле, чтобы выдержать удар.
Ты должен стоять как Дженаро до прыжка, затем ты должен прыгнуть вперёд и схватить союзника."
"Ему нужео поцеловать его медальон сначала," прервал Дон Дженаро. Дон Хуан с притворной серьёзностью, сказал, что у меня нет медальонов. "А как насчёт его блокнотов?" настаивал Дон Дженаро. "Ему необходимо сделать что-то с его блокнотами - сложить их где-нибудь, прежде чем прыгать, или он будет использовать блокноты, чтобы ими бить союзника."
"Будь я проклят!" воскликнул Дон Хуан с, казалось, настоящим удивлением. "Я никогда об этом не думал. Держу пари, это было впервые, чтобы союзника блокнотами повалили на землю." Когда смех Дон Хуана и Дон Дженаро вой шакала утихли, все мы были в прекрасном настроении.
274-275
"Что произошло, когда ты схватил своего союзника, Дон Дженаро?" спросил я.
"Произошёл мощный удар," сказал Дон Дженаро после недолгого колебания. Похоже, он приводил в порядок свои мысли. "Я никогда не мог себе представить, что это так будет," продолжал он. "Это было что-то, что-то, что невозможно описать. После того, как я схватил его, мы начали вертеться. Союзник заставил меня крутиться, но я его не отпускал. Мы крутились по воздуху с такой скоростью и силой, что я уже ничего не видел. Всё было как в тумане, вращение продолжалось и продолжалось. Вдруг я почувствовал, что снова стоял на земле. Я посмотрел на себя: союзник не убил меня, всё было цело, я оставался сам собой! Тогда я понял, что победил: наконец-то у меня был союзник. Я прыгал от радости, что это было за чувство! Потом я оглянулся, чтобы знать, куда я попал. Окружающий мир был мне незнаком. Я подумал, что союзник должно быть понёс меня по воздуху и бросил меня где-то очень далеко от того места, где мы начали крутиться.
Я сориентировался и подумал, что мой дом должно быть к востоку, поэтому я начал идти в том направлении. Было ещё рано, встреча с союзником не взяло много времени. Очень скоро я нашёл тропу, и тогда я увидел группу мужчин и женщин, идущих ко мне. Это были индейцы, думаю индейцы Mazatec. Они окружили меня и спросили, куда я иду. Я иду домой в Икстлан, сказал я им."
"Ты сбился с пути?" кто-то спросил.
"Да," ответил я.
"Почему? Потому что Исктлан не в эту сторону, Икстлан - в противоположном направлении, мы сами туда идём," сказал кто-то ещё. "Присоединяйся к нам! У нас есть еда!" сказали они все. Дон Дженаро остановился и посмотрел на меня, как-будто он ждал вопроса с моей стороны.
"Ну, и что дальше случилось? Ты к ним присоединился?" спросил я.
"Нет, потому что они не были реальными, я сразу понял это, когда они подошли ко мне. Было что-то в их голосах, в их дружелюбии, что их выдало, особенно когда они попросили меня присоединиться к ним. Поэтому я сбежал, но они звали и умоляли меня вернуться. Их просьбы становились навязчивыми, но я продолжал бежать от них."
"Кто они были?" спросил я.
"Люди, правда они не были настоящими," отрезал Дон Дженаро.
"Они были как привиденья," объяснил Дон Хуан. "как фантомы."
"Пройдясь какое-то время, я стал более уверенным. Я знал, что Икстлан был в том направлении, куда я шёл. И потом я увидел 2х мужчин, идущих по тропе мне навстречу. Они тоже, казалось, были похожи на индейцев Mazatec. У них был мул, гружёный дровами. Они прошли мимо и пробормотали "Добрый день".

"Добрый день!" сказал я и продолжал идти. Они не обратили на меня никакого внимания и продолжали свой путь. Я замедлил походку и, как бы невзначай, повернулся посмотреть на них. Они уходили, не обращая на меня внимания. Они казались реальными, я побежал за ними и закричал, "Подождите, подождите!"
Они остановили мула и встали по обе стороны животного, как-будто они защищали груз. "Я потерялся в этих горах," сказал я им. "Какой дорогой в Икстлан?"
Они указали направление, куда шли сами. "Ты - очень далеко," сказал один из них. "Он на другой стороне тех гор. Тебе возьмёт 4-5 дней, чтобы попасть туда."
Потом они повернулись и продолжили свой путь. Я почувствовал, что те были настоящими индейцами и упросил их позволить мне присоединиться к ним. Мы шли вместе какое-то время и затем один из них достал свёрток с едой и предложил мне. Я застыл на месте: было что-то ужасно странное в том, как он предлагал мне свою еду. Моё тело перепугалось так, что я подпрыгнул и убежал. Они оба сказали, что я умру в горах, если не пойду с ними, и пытались убедить меня присоединиться к ним. Их просьбы тоже были очень навязчивыми, но я из всех сил бежал от них. Я продолжал идти, зная что я на правильном пути в Икстлан, и что те привиденья пытались сбить меня с моего пути. Я встретил 8 из них: они должно быть знали, что моя решимость была непоколебимой. Они стояли на дороге и смотрели на меня умоляющими глазами. Большинство не говорило ни слова, однако женщины среди них были смелее и уговаривали меня.

276-277
Некоторые из них даже показывали еду и другие вещи, которые они должны были бы продавать по сторонам дороги, как невинные торговцы. Я не останавливался и не смотрел на них. В конце дня я пришёл в долину, которую я похоже узнал. Она была знакомой, я подумал, что был здесь раньше, и если это так, то я реально был в южной части Икстлан. Я начал искать знакомые черты, чтобы правильно сориентироваться и поправить свой маршрут. Затем я увидел мальчика-индейца, пасущего коз. Ему было наверно 7 лет он был одет как я, в его годы.

По правде говоря, он напоминал мне меня, пасущего 2х коз моего отца. Какое-то время я наблюдал за ним; мальчик разговаривал сам с собой, как я когда-то делал, потом он поговорил с козами. Из того, что я знал о том, как пасти коз, он был знаток в этом: осторожный и заботливый. Он не баловал их, но также и не был жесток с ними. Я решил позвать его. Когда я заговорил с ним громким голосом, он подпрыгнул и убежал, и подсматривал за мной из-за валунов. Похоже, он был готов бежать из всех сил. Мне он понравился: он похоже боялся и всё же находил время для своего стада коз. Я разговаривал с ним долгое время; и сказал, что заблудился и не знал свой путь в Икстлан. Я спросил название места, где мы были, и он сказал, это было то самое место, как я и думал. Это меня осчастливило.
Я понял, что я больше не был заблудший. Я думал о силе, которой обладал мой союзник, чтобы транспортировать всё моё тело так далеко за такое короткое время. Я поблагодарил мальчика и начал уходить. Он, как бы между прочим, вышел из места, где прятался, и погнал своё стадо коз по почти незаметной тропе.
Тропа похоже вела в долину. Я позвал мальчика и он не убежал. Я пошёл к нему и он прыгнул в кусты, когда я подошёл слишком близко. Я похвалил его, что он такой осторожный, и начал задавать ему вопросы:
"Куда ведёт эта тропа?"
"Вниз," ответил он.
"Где ты живёшь?"
"Там внизу."
"Там внизу много домов?"
"Нет, только один."
"А где другие дома?"

Мальчик равнодушно указал на другую сторону долины, как мальчики его возраста делают. Затем он начал спускаться вниз по тропе со своими козами.
"Подожди," сказал я мальчику. "Я очень устал и голоден, возьми меня к своим родителям."
"У меня нет родителей," сказал маленький мальчик и это меня оглоушило. Не знаю почему, но его голос заставил меня колебаться. Мальчик заметил моё колебание, остановился и повернулся ко мне: "Никого в доме нет. Мой дядя ушёл и его жена ушла в поле. Там полно еды, полно. Пошли со мной."
"Меня охватила печаль. Мальчик тоже оказался привидением. Тон его голоса и его рвение выдали его. Привидения были там, чтобы поймать меня, но я не боялся. Я всё ещё онемел от моей встречи с союзником. Мне хотелось разозлиться на союзника или на привидения, но почему-то я не мог злиться, как раньше, поэтому я бросил пытаться. Потом мне захотелось быть печальным, потому что мне нравился тот маленький мальчик, но я не смог, так что я это тоже бросил. Вдруг я понял, что у меня есть союзник, и что привидения ничего не могут со мной сделать. Я последовал за мальчиком по тропе вниз. Другие привидения быстро выскочили наружу и старались заставить меня спотыкаться о препятствия, но моя воля была сильнее, чем они. Они должно быть это чувствовали, потому что они прекратили мешать мне. Через некоторое время они просто стояли на тропе; время от времени некоторые из них прыгали передо мной, но я останавливал их своей волей. И в итоге, они совсем прекратили надоедать мне."
Дон Дженаро молчал долгое время. Дон Хуан посмотрел на меня.
"Дон Дженаро, что случилось после этого?" спросил я.
"Я продолжал идти," сказал он деловито. Похоже, он закончил свой рассказ и он больше ничего не хотел добавлять. Я спросил его, почему тот факт, что они предлагали ему еду, был знаком, что они привиденья. Он не ответил, я попробовал ещё и спросил, был ли это обычай среди индейцев Mazatec не говорить, что у них есть еда или быть очень озабоченными едой. Он сказал, что тон их голосов, их готовность сооблазнить его, и манера привидений говорить о еде, были знаками, и что он это знал, потому что его союзник ему помогал. Он добавил, что он сам никогда бы не заметил тех странностей.
278-279
"Были те привидения - союзниками, Дон Дженаро?" спросил я.
"Нет. Это были люди."
"Люди? Но ты сказал, что это были привидения."
"Я сказал, что они больше не были реальными (их физ. тела умерли и они были в своих энергетических телах! ЛМ)." После моей встречи с союзником, ничего реального (физического) больше не было." Мы долгое время молчали.
"Что произошло в результате этого опыта, Дон Дженаро?" спросил я.
"Конечный результат?"
"Я имею ввиду, когда и как ты наконец достиг Икстлан?" Они оба тут же расхохотались.
"Понятно! Это и есть конечный результат для тебя," отметил Дон Хуан. "Тогда давай посмотрим на это так. Никакого конечного результата в путешествии Дженара не было. Дженаро всё ещё на пути в Икстлан!" Дон Дженаро пристально посмотрел на меня и потом повернул голову, чтобы посмотреть вдаль, на юг.
"Я никогда не достигну Икстлан," сказал он. Его голос был твёрдым, но тихим, почти шёпот. "И всё же, мои ощущения...в моих чувствах иногда я думаю: я - в шаге от его достижения. И всё-таки, я его никогда не достигну. В моём путешествии я даже не нахожу знакомые черты, которые я когда-то знал. От старого ничего не осталось." Дон Хуан и Дон Дженаро посмотрели друг на друга. Я увидел что-то очень печальное в их взгляде. "В моём путешествии в Икстлан я нахожу только нереальных путешественников," сказал он тихо. Я посмотрел на Дон Хуана: я не совсем понял, что имел ввиду Дон Дженаро.
"Всех, кого Дженаро находит на пути в Икстлан, это - просто недолговечное существо," объяснил Дон Хуан. "К примеру, возьмём тебя. Ты - привидение. Твои чувства и твоя готовность, как у тех людей. Вот поэтому он сказал, что встречает только путешественников-привидений на своём пути в Икстлан."
Я вдруг понял, что путешествие Дон Дженаро было метафорой. "Тогда твоё путешествие в Икстлан не было реальным."
"Оно настоящее!" вставил Дон Дженаро. "Путешественники - не реальны." Кивком головы он указал на Дон Хуана и сказал с чувством, "Этот - единственный, кто реальный. Мир реален только, когда я с ним." Дон Хуан улыбнулся и сказал, "Дженаро рассказывал свою историю тебе, потому что вчера ты "Остановил Мир" и
он думает, что ты также ВИДЕЛ, но ты - такой глупец, что ты сам этого не знаешь. В любом случае, в твоей следующей встрече с союзником, если будет следующий раз для тебя, тебе придётся побороться с ним и приручить его. Если ты переживёшь шок, который, я думаю, ты переживёшь, так как ты - сильный и жил как воин, ты найдёшь себя живым в незнакомом месте. Тогда, как естественная вещь для всех нас, первое, что ты захочешь сделать, это - начать свой путь назад в Лос Анжелес. Но пути нет, чтобы вернуться в Лос Анжелес. Что у тебя там осталось - потеряно навсегда. К тому времени конечно, ты будешь Колдуном,
но это - не помощь. В тот момент, что важно для всех нас - это то, что всё, что мы любили или ненавидели или желали - осталось позади. Однако чувства в человеке не умирают или меняются, и Колдун начинает свой путь назад домой, зная, что он никогда не достигнет его, зная, что никакая сила на Земле, даже его смерть, не доставит его на место к вещам и людям, которых он любил. Вот - что Дженаро сказал тебе." Объяснение Дон Хуана было как ускоритель; влияние истории Дон Дженаро вдруг поразило меня, когда я связал её со своей собственной жизнью.

"А как в отношении людей, которых я люблю? Что с ними случится?" спросил я Дон Хуана."
"Они все будут оставлены позади," ответил он.
"И нет возможности, чтобы я мог добраться до них? Могу я спасти их и взять с собой?"
"Твой союзник закрутит тебя одного в незнакомые миры."
"Но я ведь могу вернуться в Лос Анжелес, не так ли? Я могу поехать туда на автобусе или самолёте. Лос Анжелес всё ещё будет там?"
280-281
"Конечно," смеясь, сказал Дон Хуан. "И также Manteca, Temecula and Tucson."
"И Tecate," очень серьёзно добавил Дон Дженаро.
"И Piedras Negras and Tranquitas," перечислил улыбаясь Дон Хуан. Дон Дженаро добавил ещё названий и также сделал Дон Хуан; и они занялись перечислением множества смешных и нелепых названий городов и местечек. "Вращение с твоим союзником изменит твоё представление о мире," сказал Дон Хуан. "Твоё представление - это всё, и когда это меняется, сам мир меняется." Он напомнил мне, что однажды я читал ему поэму и хотел, чтобы я её пересказал. Он произнёс несколько слов оттуда и я вспомнил, как когда-то читал ему несколько поэм Juan Ramon Jimenez. Особенно одна была у него на уме: "El Viaje Definitivo" (Окончательное Путешествие). Я прочитал её..."Об этом чувстве и говорит Дон Дженаро," сказал Дон Хуан. "Чтобы быть Колдуном, мужчина должен быть страстным. У горячего мужчины земные корни и вещи, дорогие ему - даже если это тропинка, по которой он ходил. Что Дженаро и сказал тебе своей историей. Дженаро оставил свои страсти в Икстлан: свой дом, своих друзей, все вещи, дорогие ему. А сейчас он потонул в своих чувствах; и иногда, как он говорит, он почти достигает Икстлан. Все мы имеем такое. Для Дженаро это - Икстлан; для тебя это будет Лос Анжелес; для меня..." Я не хотел, чтобы Дон Хуан говорил мне о себе.
Он сделал паузу, как-будто прочитал мои мысли. Дженаро вздохнул и перефразировал первую строчку поэмы...На момент я почувствовал волну агонии и непередаваемое одиночество, охватывающее нас троих. Я посмотрел на Дон Дженаро и понял: как страстный человек, у него должно быть было много сердечных связей, так много вещей, которые он любил и оставил. У меня было ясное ощущение, что в тот момент сила его воспоминаний вот-вот обрушится, и Дон Дженаро начнёт всхлиповать. Я поспешно отвёл глаза. Страсть Дон Дженаро, его высшей степени одиночество заставили меня расплакаться. Я посмотрел на Дон Хуана, а он уставился на меня. "Только воином можно выжить на тропе Знаний," сказал он. "Потому что искусство воина: балансировать страх и ужас - быть мужчиной с чудом - быть мужчиной." Я глядел на них обоих по очереди. Их глаза были ясными и спокойными. Они возбудили волну переполняющей ностальгии, и когда они, казалось, вот-вот зальются страстными слезами, они повернули назад приливную волну. Я думаю, что на мгновенье я УВИДЕЛ. Я УВИДЕЛ одиночество мужчины, как гигантскую волну, которая была заморожена передо мной, удерживаемая невидимой стеной. Моя печаль была настолько ошеломляющей, что я почувствовал себя счастливым и обнял их. Дон Дженаро улыбнулся и встал. Дон Хуан тоже встал и мягко положил свою руку на моё плечо. "Мы собираемся оставить тебя здесь," сказал он. "Делай, что ты считаешь нужным. Союзник будет ждать тебя на краю той долины." Он указал на тёмную долину вдали. "Если ты чувствуешь, что время для этого ещё не настало, не ходи на эту встречу," продолжал он. "Ничего не выиграешь, если это делать насильно. Если ты хочешь выжить, ты должен быть кристально чистым и абсолютно уверен в себе." Дон Хуан ушёл не оглянувшись, но Дон Дженаро обернулся пару раз и напутствовал меня движением головы и моргнув глазом идти вперёд. Я смотрел на них, пока они не исчезли вдали, затем пошёл к моей машине и уехал прочь. Я знал, что время для этого ещё не наступило.

Carlos Castaneda "The Journey to Ixtlan"

Index:
Introduction..................................................................................4
Part 1: Stopping the World 1. Reaffirmations From The World Around Us............................9
2. Erasing Personal History...........................................................14
3. Losing Self-Importance.............................................................19
4. Death is an Adviser....................................................................24
5. Assuming Responsibility...........................................................30
6. Becoming a Hunter....................................................................36
7. Being Inaccessible.....................................................................42
8. Disrupting the Routines of Life ................................................49
9. The Last Battle on Earth ...........................................................53
10. Becoming Accessible to Power ..............................................59
11. The Mood of a Warrior............................................................68
12. A Battle of Power.....................................................................77
13. A Warrior's Last Stand.............................................................87
14. The Gait of Power....................................................................96
15. Not-Doing................................................................................110
16. The Ring of Power ..................................................................120
17. A Worthy Opponent.................................................................127

Part Two: Journey to Ixtlan 18. The Sorcerer's Ring of Power..................................................137
19. Stopping the World..................................................................145
20. Journey To Ixtlan.....................................................................151

Introduction

7
On Saturday, 22 May 1971, I went to Sonora, Mexico, to see don Juan Matus, a Yaqui Indian sorcerer, with whom I had been associated since 1961. I thought, that my visit on that day was going to be in no way different from the scores of times, I had gone to see him in the ten years, I had been his apprentice. The events, that took place on that day, and on the following days, however, were momentous to me. On that occasion my apprenticeship came to an end. This was not an arbitrary (random) withdrawal on my part, but a bona fide termination. I have already presented the case of my apprenticeship in two previous works: "The Teachings of Don Juan" and "A Separate Reality". My basic assumption (logic) in both books has been, that the articulation (enunciation, clear pronounciation) points, in learning to be a sorcerer, were the states of nonordinary reality, produced by the ingestion of psychotropic plants. In this respect don Juan was an expert in the use of three such plants: Datura inoxia, commonly known as jimson weed; Lophorphora williamsii, known as peyote; and a hallucinogenic mushroom of the genus Psilocybe. My perception of the world through the effects of those psychotropics had been so bizarre and impressive, that I was forced to assume, that such states were the only avenue to communicating and learning, what don Juan was attempting to teach me. That assumption (logic) was erroneous. For the purposes of avoiding any misunderstandings about my work with don Juan, I would like to clarify the following issues at this point.
8-9
So far I have made no attempt whatsoever to place don Juan in a cultural milieu (surroundings, environment). The fact, that he considers himself to be a Yaqui Indian, does not mean, that his knowledge of Sorcery is known to or practiced by the Yaqui Indians in general. All the conversations, that don Juan and I have had throughout the apprenticeship, were conducted in Spanish, and only because of his thorough command of that language was I capable of obtaining complex explanations of his system of beliefs. I have maintained the practice of referring to that system as sorcery, and I have also maintained the practice of referring to don Juan as a sorcerer, because these were categories he, himself, used. Since I was capable of writing down most ,of what was said in the beginning of apprenticeship, and everything, that was said in the later phases of it, I gathered voluminous field notes. In order to render (represent, presented for consideration, give in return) those notes readable and still preserve the dramatic unity of don Juan's teachings, I have had to edit them, but what I have deleted is, I believe, immaterial to the points I want to raise. In the case of my work with don Juan, I have limited my efforts solely to viewing him as a sorcerer and to acquiring membership in his knowledge. For the purpose of presenting my argument, I must first explain the basic premise (subject, belief) of sorcery, as don Juan presented it to me. He said, that for a sorcerer, the world of everyday life is not real, or out there, as we believe it is. For a sorcerer, reality, or the world we all know, is only a description. For the sake of validating this premise (subject, belief), don Juan concentrated the best of his efforts into leading me to a genuine conviction, that what I held in mind, as the world at hand, was merely a description of the world; a description, that had been pounded (beating) into me from the moment I was born. He pointed out, that everyone, who comes into contact with a child, is a teacher, who incessantly describes the world to him, until the moment, when the child is capable of perceiving the world, as it is described. According to don Juan, we have no memory of that portentous (pompous, ominous) moment, simply because none of us could possibly have had any point of reference to compare it to anything else. From that moment on, however, the child is a member. He knows the description of the world; and his membership becomes full-fledged, I suppose, when he is capable of making all the proper perceptual interpretations which, by conforming to that description, validate it. For don Juan, then, the reality of our day-to-day life consists of an endless flow of perceptual interpretations, which we, the individuals, who share a specific membership, have learned to make in common. The idea, that the perceptual interpretations, that make up the world, have a flow, is congruous (harmonious, appropriate) with the fact, that they run uninterruptedly and are rarely, if ever, open to question. In fact, the reality, of the world we know, is so taken for granted, that the basic premise (subject, belief) of sorcery, that our reality is merely one of many descriptions, could hardly be taken as a serious proposition. Fortunately, in the case of my apprenticeship, don Juan was not concerned at all with whether or not I could take his proposition seriously, and he proceeded to elucidate his points, in spite of my opposition, my disbelief, and my inability to understand, what he was saying. Thus, as a teacher of sorcery, don Juan endeavored to describe the world to me from the very first time, we talked. My difficulty in grasping his concepts and methods stemmed from the fact, that the units of his description were alien and incompatible with those of my own. His contention (verbal struggling, dispute) was, that he was teaching me how to See, as opposed to merely "looking", and that Stopping the World was the first step to Seeing. For years I had treated the idea of Stopping the W,orld as a cryptic metaphor, that really did not mean anything. It was only during an informal conversation, that took place towards the end of my apprenticeship, that I came fully to realize its scope and importance, as one of the main propositions of don Juan's knowledge. Don Juan and I had been talking about different things in a relaxed and unstructured manner. I told him about a friend of mine and his dilemma with his nine-year-old son.

10-11
The child, who had been living with the mother for the past four years, was then living with my friend, and the problem was, what to do with him? According to my friend, the child was a misfit in school; he lacked concentration and was not interested in anything. He was given to tantrums, disruptive behavior, and to running away from home. "Your friend certainly does have a problem," don Juan said, laughing. I wanted to keep on telling him all the "terrible" things the child had done, but he interrupted me. "There is no need to say any more about that poor little boy," he said. "There is no need for you or for me to regard his actions in our thoughts one way or another." His manner was abrupt and his tone was firm, but then he smiled.
"What can my friend do?" I asked.
"The worst thing he could do is to force that child to agree with him," don Juan said.
"What do you mean?"
"I mean, that that child shouldn't be spanked or scared by his father, when he doesn't behave the way, he wants him to."
"How can he teach him anything, if he isn't firm with him?"
"Your friend should let someone else spank the child."
"He can't let anyone else touch his little boy!" I said, surprised at his suggestion. Don Juan seemed to enjoy my reaction and giggled.
"Your friend is not a warrior," he said. "If he were, he would know, that the worst thing, one can do, is to confront human beings bluntly."
"What does a warrior do, don Juan?"
"A warrior proceeds strategically."
"I still don't understand, what you mean."
"I mean, that if your friend were a warrior he would help his child to Stop the World."
"How can my friend do that?"
"He would need personal power. He would need to be a sorcerer."
"But he isn't."
"In that case he must use ordinary means to help his son to change his idea of the world. It is not Stopping the World, but it will work just the same." I asked him to explain his statements. "If I were your friend," don Juan said, "I would start by hiring someone to spank the little guy. I would go to skid row (трущобы) and hire the worst-looking man, I could find."
"To scare a little boy?"
"Not just to scare a little boy, you fool. That little fellow must be stopped, and, being beaten by his father, won't do it. If one wants to stop our fellow men, one must always be outside the circle, that presses them. That way one can always direct the pressure." The idea was preposterous (foolish, absurd), but somehow it was appealing to me. Don Juan was resting his chin on his left palm. His left arm was propped against his chest on a wooden box, that served as a low table. His eyes were closed, but his eyeballs moved. I felt, he was looking at me through his closed eyelids. The thought scared me.
"Tell me more about, what my friend should do with his little boy," I said.
"Tell him to go to skid row and very carefully select an ugly-looking derelict," he went on. Tell him to get a young one. One, who still has some strength left in him."
Don Juan then delineated a strange strategy. I was to instruct my friend to have the man follow him or wait for him at a place, where he would go with his son.
The man, in response to a prearranged cue, to be given after any objectionable behavior on the part of the child, was supposed to leap from a hiding place, pick the child up, and spank the living daylights out of him. "After the man scares him, your friend must help the little boy regain his confidence, in any way he can.
If he follows this procedure three or four times, I assure you, that that child will feel differently towards everything. He will change his idea of the world."
"What if the fright injures him?"
12-13
"Fright never injures anyone. What injures the spirit is having someone always on your back, beating you, telling you what to do and what not to do. "When that boy is more contained (restrained), you must tell your friend to do one last thing for him. He must find some way to get to a dead child, perhaps in a hospital, or at the office of a doctor. He must take his son there and show the dead child to him. He must let him touch the corpse once with his left hand, on any place, except the corpse's belly. After the boy does that, he will be renewed. The world will never be the same for him." I realized then, that throughout the years of our association don Juan had been employing with me, although on a different scale, the same tactics he was suggesting my friend should use with his son. I asked him about it.
He said, that he had been trying all along to teach me how to Stop the World. "You haven't yet," he said, smiling. "Nothing seems to work, because you are very stubborn. If you were less stubborn, however, by now you would probably have Stopped the World with any of the techniques I have taught you."
"What techniques, don Juan?"
"Everything, I have told you to do, was a technique for Stopping the World."

A few months after that conversation don Juan accomplished, what he had set out to do, to teach me to Stop the World. That monumental event in my life compelled (forced) me to re-examine in detail my work of ten years. It became evident to me, that my original assumption (logic) about the role of psychotropic plants was erroneous. They were not the essential feature of the sorcerer's description of the world, but were only an aid to cement, so to speak, parts of the description, which I had been incapable of perceiving otherwise. My insistence on holding on to my standard version of reality rendered (represent, presented for consideration, give in return) me almost deaf and blind to don Juan's aims. Therefore, it was simply my lack of sensitivity, which had fostered (incouraged, cultivated) their use. In reviewing the totality of my field notes, I became aware, that don Juan had given me the bulk of the new description at the very beginning of our association, in what he called "techniques for Stopping the World". I had discarded those parts of my field notes in my earlier works, because they did not pertain (related) to the use of psychotropic plants. I have now rightfully reinstated them in the total scope of don Juan's teachings and they comprise (include) the first seventeen chapters of this work. The last three chapters are the field notes, covering the events, that culminated in my Stopping the World. In summing up, I can say, that when I began the apprenticeship, there was another reality, that is to say, there was a sorcery description of the world, which I did not know. Don Juan, as a sorcerer and a teacher, taught me that description. The ten-year apprenticeship, I have undergone, consisted, therefore, in setting up that unknown reality, by unfolding its description, adding increasingly more complex parts, as I went along. The termination of the apprenticeship meant, that I had learned a new description of the world in a convincing and authentic manner and thus, I had become capable of eliciting (evoke, bring out something latent) a new perception of the world, which matched its new description. In other words, I had gained membership. Don Juan stated, that in order to arrive at Seeing, one first had to Stop the World. Stopping the World was indeed an appropriate rendition (interpretation) of certain states of Awareness, in which the reality of everyday life is altered, because the flow of interpretation, which ordinarily runs uninterruptedly, has been stopped by a set of circumstances, alien to that flow. In my case the set of circumstances, alien to my normal flow of interpretations, was the sorcery description of the world. Don Juan's precondition (knowledge of something in advance), for Stopping the World, was, that one had to be convinced; in other words, one had to learn the new description in a total sense, for the purpose of pitting (set in direct opposition) it against the old one, and, in that way, break the dogmatic certainty, which we all share, that the validity of our perceptions, or our reality of the world, is not to be questioned. After Stopping the World the next step was Seeing. By that don Juan meant, what I would like to categorize, as responding to the perceptual solicitations (entice to immoral action) of a world, outside the description we have learned to call reality."
14
My contention (verbal struggling, dispute) is, that all these steps can only be understood in terms of the description, to which they belong; and since it was a description, that he endeavored to give me from the beginning, I must then let his teachings be the only source of entrance into it. Thus, I have left don Juan's words to speak for themselves.

Part 1: Stopping the World - 1. Reaffirmations From The World Around Us

17
"I understand you know a great deal about plants, sir," I said to the old Indian in front of me. A friend of mine had just put us in contact and left the room, and we had introduced ourselves to each other. The old man had told me, that his name was Juan Matus.
"Did your friend tell you that?" he asked casually.
"Yes, he did."
"I pick plants, or rather, they let me pick them," he said softly. We were in the waiting room of a bus depot in Arizona. I asked him in very formal Spanish, if he would allow me to question him. I said, "Would the gentleman [caballero] permit me to ask some questions?"
"Caballero," which is derived from the word "caballo," horse, originally meant horseman or a nobleman on horseback. He looked at me inquisitively.
"I'm a horseman without a horse," he said with a big smile and then he added, "I've told you, that my name is Juan Matus." I liked his smile. I thought that, obviously he was a man, that could appreciate directness and I decided to boldly tackle him with a request. I told him, I was interested in collecting and studying medicinal plants. I said, that my special interest was the uses of the hallucinogenic cactus, peyote, which I had studied at length at the university in Los Angeles. I thought, that my presentation was very serious. I was very contained and sounded perfectly credible to myself.
18-19
The old man shook his head slowly, and I, encouraged by his silence, added, that it would no doubt be profitable for us to get together and talk about peyote. It was at that moment, that he lifted his head and looked me squarely in the eyes. It was a formidable look. Yet it was not menacing or awesome in any way. It was a look, that went through me. I became tongue-tied at once and could not continue with the harangues (long, pompous speech) about myself. That was the end of our meeting. Yet he left on a note of hope. He said, that perhaps I could visit him at his house someday. It would be difficult to assess the impact of don Juan's look, if my inventory of experience is not somehow brought to bear on the uniqueness of that event. When I began to study anthropology and thus met don Juan, I was already an expert in 'getting around'. I had left my home years before and, that meant in my evaluation, that I was capable of taking care of myself. Whenever I was rebuffed (blunt refusal), I could usually cajole (persuade by flattery, coax) my way in or make concessions, argue, get angry, or if nothing succeeded, I would whine or complain; in other words, there was always something I knew, I could do under the circumstances, and never in my life had any human being stopped my momentum so swiftly and so definitely, as don Juan did that afternoon. But it was not only a matter of being silenced; there had been times, when I had been unable to say a word to my opponent, because of some inherent respect I felt for him, still my anger or frustration was manifested in my thoughts. Don Juan's look, however, numbed me to the point, that I could not think coherently. I became thoroughly intrigued with that stupendous look and decided to search for him.
I prepared myself for six months, after that first meeting, reading up on the uses of peyote among the American Indians, especially about the peyote cult of the Indians of the Plains. I became acquainted with every work available, and when I felt, I was ready, I went back to Arizona.

Saturday, 17 December 1960. I found his house after making long and taxing (excessive demand, strain) inquiries among the local Indians. It was early afternoon, when I arrived and parked in front of it. I saw him sitting on a wooden milk crate. He seemed to recognize me and greeted me, as I got out of my car. We exchanged social courtesies for a while and then, in plain terms, I confessed, that I had been very devious (deviating from the usual) with him, the first time we had met. I had boasted, that I knew a great deal about peyote, when in reality I knew nothing about it. He stared at me. His eyes were very kind. I told him, that for six months I had been reading to prepare myself for our meeting and, that this time I really knew a great deal more. He laughed. Obviously, there was something in my statement, which was funny to him. He was laughing at me and I felt a bit confused and offended. He apparently noticed my discomfort and assured me, that although I had had good intentions, there was really no way to prepare myself for our meeting. I wondered, if it would have been proper to ask, whether that statement had any hidden meaning, but I did not; yet he seemed to be attuned to my feelings and proceeded to explain, what he had meant. He said, that my endeavours reminded him of a story about some people a certain king had persecuted and killed once upon a time. He said, that in the story the persecuted people were indistinguishable from their persecutors, except that they insisted on pronouncing certain words in a peculiar manner, proper only to them; that flaw, of course, was the giveaway. The king posted roadblocks at critical points, where an official would ask every man passing by, to pronounce a key word. Those, who could pronounce it the way the king pronounced it, would live, but those, who could not were immediately put to death. The point of the story was, that one day a young man decided to prepare himself for passing the roadblock by learning to pronounce the test-word, just as the king liked it. Don Juan said, with a broad smile, that in fact it took the young man “six months” to master such a pronunciation. And then came the day of the great test; the young man very confidently came upon the roadblock and waited for the official to ask him to pronounce the word.
20-21
At that point don Juan very dramatically stopped his recounting and looked at me. His pause was very studied and seemed a bit corny to me, but I played along. I had heard the theme of the story before. It had to do with Jews in Germany and the way one could tell, who was a Jew by the way they pronounced certain words. I also knew the punch line: the young man was going to get caught, because the official had forgotten the key word and asked him to pronounce another word, which was very similar, but which the young man had not learned to say correctly. Don Juan seemed to be waiting for me, to ask what happened, so I did.
“What happened to him?” I asked, trying to sound naive and interested in the story.
“The young man, who was truly foxy,” he said, “realized, that the official had forgotten the key word, and before the man could say anything else, he confessed, that he had prepared himself for six months.” He made another pause and looked at me with a mischievous glint in his eyes. This time he had turned the tables on me. The young man's confession was a new element and I no longer knew, how the story would end.
“Well, what happened then?” I asked, truly interested.
“The young man was killed instantly, of course,” he said and broke into a roaring laughter. I liked very much the way he had entrapped my interest; above all, I liked the way he had linked that story to my own case. In fact, he seemed to have constructed it to fit me. He was making fun of me in a very subtle and artistic manner.
I laughed with him. Afterwards I told him, that no matter how stupid I sounded, I was really interested in learning something about plants. “I like to walk a great deal,” he said. I thought he was deliberately changing the topic of conversation to avoid answering me. I did not want to antagonize him with my insistence. He asked me,
if I wanted to go with him on a short hike in the desert. I eagerly told him, that I would love to walk in the desert. “This is no picnic,” he said in a tone of warning.
I told him, that I wanted very seriously to work with him. I said, that I needed information, any kind of information, on the uses of medicinal herbs, and that I was willing to pay him for his time and effort.
“You'll be working for me,” I said. “And I'll pay you wages.”
“How much would you pay me?” he asked. I detected a note of greed in his voice.
“Whatever you think is appropriate,” I said.
“Pay me for my time . . . with your time,” he said. I thought, he was a most peculiar fellow. I told him, I did not understand, what he meant. He replied, that there was nothing to say about plants, thus to take my money would be unthinkable for him. He looked at me piercingly. “What are you doing in your pocket?" he asked, frowning. ”Are you playing with your whanger (thong, whip)?” He was referring to my taking notes on a minute pad, inside the enormous pockets of my windbreaker. When I told him, what I was doing, he laughed heartily. I said, that I did not want to disturb him by writing in front of him. “If you want to write, write,” he said.
“You don't disturb me.” We hiked in the surrounding desert, until it was almost dark. He did not show me any plants, nor did he talk about them at all. We stopped for a moment to rest by some large bushes. “Plants are very peculiar things,” he said without looking at me. “They are alive and they feel.” At the very moment
he made that statement, a strong gust of wind shook the desert chaparral around us. The bushes made a rattling noise. “Do you hear that?” he asked me, putting his right hand to his ear, as if he were aiding his hearing. “The leaves and the wind are agreeing with me.”
22-23
I laughed. The friend, who had put us in contact, had already told me to watch out, because the old man was very eccentric. I thought the “agreement with the leaves” was one of his eccentricities. We walked for a while longer, but he still did not show me any plants, nor did he pick any of them. He simply breezed through the bushes touching them gently. Then he came to a halt and sat down on a rock and told me to rest and look around. I insisted on talking. Once more I let him know, that I wanted very much to learn about plants, especially peyote. I pleaded with him to become my informant in exchange for some sort of monetary reward.
“You don't have to pay me,” he said. “You can ask me anything, you want. I will tell you, what I know and then, I will tell you, what to do with it.” He asked me, if
I agreed with the arrangement. I was delighted. Then he added a cryptic statement: “Perhaps, there is nothing to learn about plants, because there is nothing to say about them.” I did not understand, what he had said or what he had meant by it.
“What did you say?” I asked. He repeated the statement three times and then the whole area was shaken by the roar of an Air Force jet flying low.
“There! The world has just agreed with me,” he said, putting his left hand to his ear. I found him very amusing. His laughter was contagious.
“Are you from Arizona, don Juan?” I asked, in an effort to keep the conversation, centered around his being my informant. He looked at me and nodded affirmatively. His eyes seemed to be tired. I could see the white underneath his pupils. “Were you born in this locality?” He nodded his head again without answering me.
It seemed to be an affirmative gesture, but it also seemed to be the nervous head shake of a person, who is thinking.
"And where are you from yourself?" he asked.
"I come from South America," I said.
"That's a big place. Do you come from all of it?" His eyes were piercing again, as he looked at me. I began to explain the circumstances of my birth, but he interrup-
ted me. "We are alike in this respect," he said. "I live here now, but I'm really a Yaqui from Sonora."
"Is that so! I myself come from ..." He did not let me finish.
"I know, I know," he said. "You are, who you are, from wherever you are, as I am a Yaqui from Sonora." His eyes were very shiny and his laughter was strangely unsettling. He made me feel, as if he had caught me in a lie. I experienced a peculiar sensation of guilt. I had the feeling, he knew something, I did not know or did not want to tell. My strange embarrassment grew. He must have noticed it, for he stood up and asked me, if I wanted to go eat in a restaurant in town. Walking back to his home and then driving into town made me feel better, but I was not quite relaxed. I somehow felt threatened, although I could not pinpoint the reason. I wanted to buy him some beer in the restaurant. He said, that he never drank, not even beer. I laughed to myself. I did not believe him; the friend, who had put us in contact, had told me, that 'the old man was plastered out of his mind most of the time". I really did not mind, if he was lying to me about not drinking. I liked him; there was something very soothing about his person. I must have had a look of doubt on my face, for he then went on to explain, that he used to drink in his youth, but that one day he simply dropped it. "People hardly ever realize, that we can cut anything from our lives, any time, just like that." He snapped his fingers.
"Do you think, that one can stop smoking or drinking that easily?" I asked.
"Sure!" he said with great conviction." Smoking and drinking are nothing. Nothing at all, if we want to drop them." At that very moment the water, that was boiling in the coffee percolator, made a loud perking sound.
24-25
"Hear that!" don Juan exclaimed with a shine in his eyes. "The boiling water agrees with me." Then he added after a pause, "A man can get agreements from everything around him." At that crucial instant the coffee percolator made a truly obscene (offensive) gurgling (intermittent, broken sound) sound. He looked at the percolator and softly said, "Thank you," nodded his head, and then broke into a roaring laughter. I was taken aback. His laughter was a bit too loud, but I was genuinely amused by it all. My first real session with my "informant" ended then. He said good-bye at the door of the restaurant. I told him, I had to visit some friends and, that I would like to see him again at the end of the following week.
"When will you be home?" I asked. He scrutinized me.
"Whenever you come," he replied.
"I don't know exactly, when I can come."
"Just come then and don't worry."
"What if you're not in?"
"I'll be there," he said, smiling, and walked away. I ran after him and asked him, if he would mind my bringing a camera with me to take pictures of him and his house.
"That's out of the question," he said with a frown.
"How about a tape recorder? Would you mind that?"
"I'm afraid there's no possibility of that either." I became annoyed and began to fret agitate). I said, I saw no logical reason for his refusal. Don Juan shook his head negatively. "Forget it," he said forcefully. "And if you still want to see me, don't ever mention it again." I staged a weak final complaint. I said, that pictures and recordings were indispensable (necessary) to my work. He said, that there was only one thing, which was indispensable (necessary) for anything we did. He called it "the spirit". "One can't do without the spirit," he said. "And you don't have it. Worry about that and not about pictures."
"What do you ...?"
He interrupted me with a movement of his hand and walked backwards a few steps. "Be sure to come back," he said softly and waved good-bye.

2. Erasing Personal History

26-27
Thursday, 22 December 1960.
Don Juan was sitting on the floor, by the door of his house, with his back against the wall. He turned over a wooden milk crate and asked me to sit down and make myself at home. I offered him some cigarettes. I had brought a carton of them. He said, he did not smoke, but he accepted the gift. We talked about the coldness of the desert nights and other ordinary topics of conversation. I asked him, if I was interfering with his normal routine. He looked at me with a sort of frown and said, he had no routines, and that I could stay with him all afternoon, if I wanted to. I had prepared some genealogy and kinship charts, that I wanted to fill out with his help. I had also compiled, from the ethnographic literature, a long list of culture traits, that were purported to belong to the Indians of the area. I wanted to go through the list with him and mark all the items, that were familiar to him. I began with the kinship charts.
"What did you call your father?" I asked.
"I called him Dad," he said with a very serious face. I felt a little bit annoyed, but I proceeded on the assumption (logic), that he had not understood. I showed him the chart and explained, that one space was for the father and another space was for the mother. I gave, as an example, the different words, used in English and in Spanish for father and mother. I thought, that perhaps, I should have taken mother first.
"What did you call your mother?" I asked.
"I called her Mom," he replied in a naive tone.
"I mean, what other words did you use to call your father and mother? How did you call them?" I said, trying to be patient and polite. He scratched his head and looked at me with a stupid expression.
"Golly!" he said. "You got me there. Let me think." After a moment's hesitation he seemed to remember something and I got ready to write. "Well," he said, as if he were involved in serious thought, "how else did I call them? I called them Hey, hey, Dad! Hey, hey, Mom!" I laughed against my desire. His expression was truly comical and at that moment I did not know, whether he was a preposterous (foolish, absurd) old man, pulling my leg, or whether he was really a simpleton. Using all the patience, I had, I explained to him, that these were very serious questions and that it was very important for my work to fill out the forms. I tried to make him understand the idea of a genealogy and personal history.
"What were the names of your father and mother?" I asked. He looked at me with clear kind eyes.
"Don't waste your time with that crap," he said softly, but with unsuspected force. I did not know, what to say; it was, as if someone else had uttered those words.
A moment before, he had been a fumbling (proceeding awkwardly) stupid Indian scratching his head, and then, in an instant, he had reversed the roles; I was the stupid one, and he was staring at me with an indescribable look, that was not a look of arrogance, or defiance (challenge), or hatred, or contempt (scornful, despise). His eyes were kind and clear and penetrating.
"I don't have any personal history," he said after a long pause. "One day I found out, that personal history was no longer necessary for me and, like drinking,
I dropped it." I did not quite understand, what he meant by that. I suddenly felt ill at ease, threatened. I reminded him, that he had assured me, that it was all right to ask him questions. He reiterated (repeated), that he did not mind at all. "I don't have personal history any more," he said and looked at me probingly.
28-29
"I dropped it one day, when I felt, it was no longer necessary." I stared at him, trying to detect the hidden meanings of his words.
"How can one drop one's personal history?" I asked in an argumentative mood.
"One must first have the desire to drop it," he said. "And then one must proceed harmoniously to chop it off, little by little."
"Why should anyone have such a desire?" I exclaimed. I had a terribly strong attachment to my personal history. My family roots were deep. I honestly felt, that without them my life had no continuity or purpose. "Perhaps, you should tell me, what you mean by dropping one's personal history," I said.
"To do away with it, that's what I mean," he replied cuttingly. I insisted, that I must not have understood the proposition.
"Take you for instance," I said. "You are a Yaqui. You can't change that."
"Am I?" he asked, smiling. "How do you know that?"
"True!" I said. "I can't know that with certainty, at this point, but you know it and that is, what counts. That's what makes it personal history." I felt, I had driven a hard nail in.
"The fact, that I know, whether I am a Yaqui or not, does not make it personal history," he replied. "Only when someone else knows that, does it become personal history. And I assure you, that noone will ever know that for sure." I had written down, what he had said, in a clumsy way. I stopped writing and looked at him. I could not figure him out. I mentally ran through my impressions of him; the mysterious and unprecedented way he had looked at me during our first meeting, the charm, with which he had claimed, that he received agreement from everything around him, his annoying humour and his alertness, his look of bona fide stupidity, when I asked about his father and mother, and then the unsuspected force of his statements, which had snapped me apart. "You don't know, what I am, do you?" he said, as if he were reading my thoughts. "You will never know, who or what I am, because I don't have a personal history." He asked me, if I had a father. I told him, I did. He said, that my father was an example of, what he had in mind. He urged me to remember, what my father thought of me. "Your father knows everything about you," he said. "So he has you all figured out. He knows, who you are and what you do, and there is no power on earth, that can make him change his mind about you." Don Juan said, that everybody, that knew me, had an idea about me, and that I kept feeding that idea with everything, I did. "Don't you see?" he asked dramatically. "You must renew your personal history by telling your parents, your relatives, and your friends everything you do. On the other hand, if you have no personal history, no explanations are needed; nobody is angry or disillusioned with your acts. And above all, noone pins (locate precisely) you down with their thoughts." Suddenly, the idea became clear in my mind. I had almost known it myself, but I have never examined it. Not having personal history was indeed an appealing concept, at least on the intellectual level; it gave me, however, a sense of loneliness, which I found threatening and distasteful. I wanted to discuss my feelings with him, but I kept myself in check; something was terribly incongruous (inharmonious, incompatible with surroundings) in the situation at hand. I felt ridiculous, trying to get into a philosophical argument with an old Indian, who obviously did not have the "sophistication" of a university student. Somehow he had led me away from my original intention of asking him about his genealogy.
"I don't know, how we ended up talking about this, when all, I wanted, was some names for my charts," I said, trying to steer the conversation back to the topic,
I wanted.
"It's terribly simple," he said. "'The way, we ended up talking about it, was, because I said, that to ask questions about one's past is a bunch of crap." His tone was firm. I felt, there was no way to make him budge (alter position), so I changed my tactics.
30-31
"Is this idea of, not having personal history, something, that the Yaquis do?" I asked.
"It's something, that I do."
"Where did you learn it?"
"I learned it during the course of my life."
"Did your father teach you that?"
"No. Let's say, that I learned it by myself, and now I am going to give you its secret, so you won't go away empty-handed today." He lowered his voice to a dramatic whisper. I laughed at his histrionics (exaggerated emotional behavior). I had to admit, that he was stupendous at that. The thought crossed my mind, that I was in the presence of a born actor. "Write it down," he said patronizingly. "Why not? You seem to be more comfortable writing." I looked at him and my eyes must have betrayed my confusion. He slapped his thighs and laughed with great delight. "It is best to erase all personal history," he said slowly, as if giving me time to write it down in my clumsy way, "because that would make us free from the encumbering (impede, hindering) thoughts of other people." I could not believe, that he was actually saying that. I had a very confusing moment. He must have read in my face my inner turmoil and used it immediately. "Take yourself, for instance," he went on saying. "Right now you don't know, whether you are coming or going. And that is so, because I have erased my personal history. I have, little by little, created a fog around me and my life. And now nobody knows for sure, who I am or what I do."
"But you, yourself, know, who you are, don't you?" I interjected.
"You bet I ... don't," he exclaimed and rolled on the floor, laughing at my surprised look. He had paused long enough to make me believe, that he was going to say, that he did know, as I was anticipating it. His subterfuge (evasive, deceitful tactics, artifice) was very threatening to me. I actually became afraid. "That is the little secret, I am going to give you today," he said in a low voice. "Nobody knows my personal history. Nobody knows, who I am or what I do. Not even I." He squinted his eyes. He was not looking at me, but beyond me, over my right shoulder. He was sitting cross-legged, his back was straight and yet he seemed to be so relaxed.
At that moment he was the very picture of fierceness (ferocious, intense, ardent). I fancied him to be an Indian chief, a "red-skinned warrior" in the romantic frontier sagas of my childhood. My romanticism carried me away and the most insidious feeling of ambivalence (simultaneous existence of conflicting feelings) enveloped me. I could sincerely say, that I liked him a great deal and, in the same breath, I could say, that I was deadly afraid of him. He maintained that strange stare for a long moment. "How can I know, who I am, when I am all this?" he said, sweeping the surroundings with a gesture of his head. Then he glanced at me and smiled. "Little by little you must create a fog around yourself; you must erase everything around you, until nothing can be taken for granted, until nothing is any longer for sure, or real. Your problem now is, that you're too real. Your endeavours are too real; your moods are too real. Don't take things so for granted. You must begin to erase yourself."
"What for?" I asked belligerently (marked by hostile behaviour). It became clear to me then, that he was prescribing behavior for me. All my life I had reached a breaking point, when someone attempted to tell me what to do; the mere thought of being told, what to do, put me immediately on the defensive.
"You said, that you wanted to learn about plants," he said calmly. "Do you want to get something for nothing? What do you think this is? We agreed, that you would ask me questions and I'd tell you, what I know. If you don't like it, there is nothing else we can say to each other." His terrible directness made me feel peeved (annoyed, contrary), and begrudgingly (envy for possession) I conceded (admit as true, acknowledge), that he was right. "Let's put it this way then," he went on.
"If you want to learn about plants, since there is really nothing to say about them, you must, among other things, erase your personal history."
"How?" I asked.
"Begin with simple things, such as not revealing, what you really do. Then you must leave everyone, who knows you well. This way you'll build up a fog around yourself."
32-33
"But that's absurd," I protested. "Why shouldn't people know me? What's wrong with that?"
"What's wrong is, that once they know you, you are an affair, taken for granted, and, from that moment on, you won't be able to break the tie of their thoughts.
I personally like the ultimate freedom of being unknown. Noone knows me with steadfast certainty, the way people know you, for instance."
"But that would be lying."
"I'm not concerned with lies or truths," he said severely. "Lies are lies only, if you have personal history." I argued, that I did not like to deliberately mystify people or mislead them. His reply was, that I misled everybody anyway. The old man had touched a sore spot in my life. I did not pause to ask him, what he meant by that or how he knew, that I mystified people all the time. I simply reacted to his statement, defending myself by means of an explanation. I said, that I was painfully aware, that my family and my friends believed, I was unreliable, when in reality I had never told a lie in my life.
"You always knew, how to lie," he said. "The only thing, that was missing, was, that you didn't know, why to do it. Now you do."
I protested. "Don't you see, that I'm really sick and tired of people thinking, that I'm unreliable?" I said.
"But you are unreliable," he replied with conviction.
"Damn it to hell, man, I am not!" I exclaimed. My mood, instead of forcing him into seriousness, made him laugh hysterically. I really despised the old man for all his cockiness (nonsense). Unfortunately, he was right about me. After a while, I calmed down and he continued talking. "When one does not have personal history,"
he explained, "nothing, that one says, can be taken for a lie. Your trouble is, that you have to explain everything to everybody, compulsively (conditioned by obsession), and at the same time you want to keep the freshness, the newness of what you do. Well, since you can't be excited after explaining everything you've done, you lie, in order to keep on going."
I was truly bewildered by the scope of our conversation. I wrote down all the details of our exchange in the best way I could, concentrating on, what he was saying, rather than pausing to deliberate on my prejudices or on his meanings. "From now on," he said, "you must simply show people, whatever you care to show them, but without ever telling exactly, how you've done it."
"I can't keep secrets!" I exclaimed. "What you are saying is useless to me."
"Then change!" he said cuttingly and with a fierce glint in his eyes. He looked like a strange wild animal. And yet he was so coherent in his thoughts and so verbal. My annoyance gave way to a state of irritating confusion. "You see," he went on, "we only have two alternatives; we either take everything for sure and real, or we don't. If we follow the first, we end up bored to death with ourselves and with the world. If we follow the second and erase personal history, we create a fog around us, a very exciting and mysterious state, in which nobody knows, where the rabbit will pop out, not even ourselves." I contended (discuss, dispute, fight), that erasing personal history would only increase our sensation of insecurity. "When nothing is for sure, we remain alert, perennially on our toes," he said. "It is more exciting not to know, which bush the rabbit is hiding behind, than to behave, as though we know everything." He did not say another word for a very long time; perhaps an hour went by in complete silence. I did not know, what to ask. Finally he got up and asked me to drive him to the nearby town. I did not know why, but our conversation had drained me. I felt like going to sleep. He asked me to stop on the way and told me, that if I wanted to relax, I had to climb to the flat top of a small hill on the side of the road and lie down on my stomach with my head towards the east. He seemed to have a feeling of urgency. I did not want to argue or perhaps I was too tired to even speak. I climbed the hill and did, as he had prescribed.
34
I slept only two or three minutes, but it was sufficient to have my energy renewed. We drove to the centre of town, where he told me to let him off. "Come back," he said, as
he stepped out of the car. "Be sure to come back."

3. Losing Self-Importance

35
I had the opportunity of discussing my two previous visits to don Juan with the friend, who had put us in contact. It was his opinion, that I was wasting my time. I related to him, in every detail, the scope of our conversations. He thought, I was exaggerating and romanticizing a silly old fogey (old-fashioned habits). There was very little room in me for romanticizing such a preposterous (foolish, absurd) old man. I sincerely felt, that his criticisms about my personality had seriously undermined my liking him. Yet, I had to admit, that they had always been apropos (appropriate, pertinent), sharply delineated, and true to the letter. The crux (root) of my dilemma at that point was my unwillingness to accept, that don Juan was very capable of disrupting all my preconceptions about the world, and my unwillingness to agree with my friend, who believed, that "the old Indian was just nuts". I felt compelled (forced) to pay him another visit, before I made up my mind.

Wednesday, 28 December 1960.
Immediately after I arrived at his house, he took me for a walk in the desert chaparral. He did not even look at the bag of groceries, that I had brought him. He seemed to have been waiting for me. We walked for hours. He did not collect or show me any plants. He did, however, teach me an "appropriate form of walking". He said, that I had to curl my fingers gently, as I walked, so I would keep my attention on the trail and the surroundings.
36-37
He claimed, that my ordinary way of walking was debilitating and, that one should never carry anything in the hands. If things had to be carried one should use a knapsack or any sort of carrying net or shoulder bag. His idea was, that by forcing the hands into a specific position, one was capable of greater stamina and greater awareness. I saw no point in arguing and curled my fingers, as he had prescribed and kept on walking. My awareness was in no way different, nor was my stamina. We started our hike in the morning and we stopped to rest around noon. I was perspiring and tried to drink from my canteen, but he stopped me by saying, that it was better to have only a sip of water. He cut some leaves from a small yellowish bush and chewed them. He gave me some and remarked, that they were excellent, and if I chewed them slowly, my thirst would vanish. It did not, but I was not uncomfortable either. He seemed to have read my thoughts and explained, that I had not felt the benefits of the "right way of walking" or the benefits of chewing the leaves, because I was young and strong, and my body did not notice anything, because it was a bit stupid. He laughed. I was not in a laughing mood and that seemed to amuse him even more. He corrected his previous statement, saying, that my body was not really stupid, but somehow dormant. At that moment an enormous crow flew right over us, cawing. That startled me and I began to laugh. I thought, that the occasion called for laughter, but to my utter amazement he shook my arm vigorously and hushed me up. He had a most serious expression. "That was not a joke," he said severely, as if I knew, what he was talking about. I asked for an explanation. I told him, that it was incongruous (inharmonious, incompatible with surroundings), that my laughing at the crow had made him angry, when we had laughed at the coffee percolator.

"What you saw was not just a crow” He exclaimed.
"But I saw it and it was a crow," I insisted.
"You saw nothing, you fool," he said in a gruff (harsh, stern, rough) voice. His rudeness was uncalled for. I told him, that I did not like to make people angry and, that perhaps, it would be better, if I left, since he did not seem to be in a mood to have company. He laughed uproariously, as if I were a clown, performing for him.
My annoyance and embarrassment grew in proportion. "You're very violent," he commented casually. "You're taking yourself too seriously."
"But weren't you doing the same?" I interjected. "Taking yourself seriously, when you got angry at me?"
He said, that to get angry at me, was the farthest thing from his mind. He looked at me piercingly. "What you saw was not an agreement from the world," he said.
"Crows flying or cawing are never an agreement. That was an omen!"

"An omen of what?"
"A very important indication about you," he replied cryptically. At that very instant the wind blew the dry branch of a bush right to our feet. "That was an agreement!" he exclaimed and looked at me with shiny eyes and broke into a belly laugh. I had the feeling, that he was teasing me by making up the rules of his strange game, as we went along, thus it was all right for him to laugh, but not for me. My annoyance mushroomed again and I told him, what I thought of him. He was not cross or offended at all. He laughed and his laughter caused me even more anguish and frustration. I thought, that he was deliberately humiliating me. I decided right then, that I had had my fill of "field work". I stood up and said, that I wanted to start walking back to his house, because I had to leave for Los Angeles. "Sit down!" he said imperatively. "You get peeved (annoyed)like an old lady. You cannot leave now, because we're not through yet." I hated him. I thought he was a contemptuous (scornful, despise) man. He began to sing an idiotic Mexican folk song. He was obviously imitating some popular singer. He elongated certain syllables and contracted others and made the song into a most farcical affair. It was so comical, that I ended up laughing. "You see, you laugh at the stupid song," he said.
38-39
"But the man, who sings it that way, and those, who pay to listen to him, are not laughing; they think, it is serious."
"What do you mean?" I asked. I thought, he had deliberately concocted the example, to tell me, that I had laughed at the crow, because I had not taken it seriously, the same way I had not taken the song seriously. But he baffled (puzzled, bewildered) me again. He said, I was like the singer and the people, who liked his songs, conceited (high opinion about himself, vain) and deadly serious about some nonsense, that noone, in his right mind, should give a damn about. He then recapitulated, as if to refresh my memory, all he had said before on the topic of "learning about plants". He stressed emphatically (positive, striking, definite), that if I really wanted to learn, I had to remodel most of my behavior. My sense of annoyance grew, until I had to make a supreme effort to even take notes.
"You take yourself too seriously," he said slowly. "You are too damn important in your own mind. That must be changed ! You are so goddamn important, that you feel justified to be annoyed with everything. You're so damn important, that you can afford to leave, if things don't go your way. I suppose you think, that shows you have character. That's nonsense! You're weak, and conceited (high opinion about himself, vain) !" I tried to stage a protest, but he did not budge (alter position). He pointed out, that in the course of my life, I had not ever finished anything, because of that sense of disproportionate importance, that I attached to myself. I was flabbergasted at the certainty, with which he made his statements. They were true, of course, and that made me feel not only angry, but also threatened. "Self-importance is another thing, that must be dropped, just like personal history," he said in a dramatic tone. I certainly did not want to argue with him. It was obvious, that I was at a terrible disadvantage; he was not going to walk back to his house, until he was ready and I did not know the way. I had to stay with him. He made a strange and sudden movement, he sort of sniffed the air around him, his head shook slightly and rhythmically. He seemed to be in a state of unusual alertness. He turned and stared at me with a look of bewilderment and curiosity. His eyes swept up and down my body, as if he were looking for something specific; then he stood up abruptly and began to walk fast. He was almost running. I followed him. He kept a very accelerated pace for nearly an hour. Finally he stopped by a rocky hill and we sat in the shade of a bush. The trotting had exhausted me completely, although my mood was better. It was strange, the way I had changed. I felt almost elated, but when we had started to trot, after our argument, I was furious with him.
"This is very weird," I said,"but I feel really good." I heard the cawing of a crow in the distance. He lifted his finger to his right ear and smiled.
"That was an omen," he said. A small rock tumbled downhill and made a crashing sound, when it landed in the chaparral. He laughed out loud and pointed his finger in the direction of the sound. "And that was an agreement," he said. He then asked me, if I was ready to talk about my self-importance. I laughed; my feeling of anger seemed so far away, that I could not even conceive (think, consider, formulate, become posessed), how I had become so cross with him.
"I can't understand, what's happening to me," I said. "I got angry and now I don't know, why I am not angry any more."
"The world around us is very mysterious," he said. "It doesn't yield (provide, give in return, surrender in defeat, submit, relinquish) its secrets easily." I liked his cryptic statements. They were challenging and mysterious. I could not determine, whether they were filled with hidden meanings or whether they were just plain nonsense. "If you ever come back to the desert here," he said, "stay away from that rocky hill, where we stopped today. Avoid it like the plague."
"Why? What's the matter?"
"This is not the time to explain it," he said. "Now we are concerned with losing self-importance. As long, as you feel, that you are the most important thing in the world you cannot really appreciate the world around you.
40-41
You are like a horse with blinkers, all you see is yourself, apart from everything else." He examined me for a moment. "I am going to talk to my little friend here," he said, pointing to a small plant. He knelt in front of it and began to caress it and to talk to it. I did not understand, what he was saying at first, but then he switched languages and talked to the plant in Spanish. He babbled inanities (absurd remarks) for a while. Then he stood up. "It doesn't matter, what you say to a plant," he said. "You can just as well make up words; what's important is the feeling of liking it, and treating it as an equal." He explained, that a man, who gathers plants must apologize every time, for taking them, and must assure them, that someday his own body will serve as food for them. "So, all in all, the plant and ourselves are even," he said. "Neither we, nor they are more or less important. "Come on, talk to the little plant," he urged me. "Tell it, that you don't feel important any more."
I went as far, as kneeling in front of the plant, but I could not bring myself to speak to it. I felt ridiculous and laughed. I was not angry, however. Don Juan patted me on the back and said, that it was all right, that at least, I had contained my temper. "From now on, talk to the little plants," he said. "Talk, until you lose all sense of importance. Talk to them, until you can do it in front of others. Go to those hills over there and practice by yourself." I asked if it was all right to talk to the plants silently, in my mind. He laughed and tapped my head. "No!" he said. "You must talk to them in a loud and clear voice, if you want them to answer you." I walked to the area in question, laughing to myself about his eccentricities. I even tried to talk to the plants, but my feeling of being ludicrous (absurd) was overpowering. After what I thought was an appropriate wait, I went back to where don Juan was. I had the certainty, that he knew, I had not talked to the plants. He did not look at me. He signaled me to sit down by him.
"Watch me carefully," he said. "I'm going to have a talk with my little friend." He knelt down in front of a small plant and for a few minutes he moved and contorted his body, talking and laughing. I thought he was out of his mind. "This little plant told me to tell you, that she is good to eat," he said, as he got up from his kneeling position. "She said, that a handful of them would keep a man healthy. She also said, that there is a batch of them growing over there." Don Juan pointed to an area on a hillside perhaps two hundred yards away. "Let's go and find out," he said. I laughed at his histrionics (exaggerated emotional behavior). I was sure, we would find the plants, because he was an expert in the terrain and knew, where the edible and medicinal plants were. As we walked towards the area in question, he told me casually, that I should take notice of the plant, because it was both a food and a medicine. I asked him, half in jest, if the plant had just told him that. He stopped walking and examined me with an air of disbelief. He shook his head from side to side. "Ah!" he exclaimed, laughing. "Your cleverness makes you more silly, than I thought. How can the little plant tell me now, what I've known all my life?" He proceeded then to explain, that he knew all along the different properties of that specific plant, and that the plant had just told him, that there was a batch of them growing in the area, he had pointed to, and that she did not mind, if he told me that. Upon arriving at the hillside I found a whole cluster of the same plants. I wanted to laugh, but he did not give me time. He wanted me to thank the batch of plants. I felt excruciatingly selfconscious and could not bring myself to do it. He smiled benevolently and made another of his cryptic statements.
42
He repeated it three or four times, as if to give me time to figure out its meaning. "The world around us is a mystery," he said. "And men are no better, than anything else. If a little plant is generous with us, we must thank her, or perhaps she will not let us go." The way he looked at me, when he said that, gave me a chill. I hurriedly leaned over the plants and said, "Thank you," in a loud voice. He began to laugh in controlled and quiet spurts (short burst of energy or activity). We walked for another hour and then started on our way back to his house. At a certain time I dropped behind and he had to wait for me. He checked my fingers to see, if I had curled them. I had not. He told me imperatively, that whenever I walked with him, I had to observe and copy his mannerisms or not come along at all. "I can't be waiting for you, as though you're a child," he said in a scolding tone. That statement sunk me into the depths of embarrassment and bewilderment. How could it be possible, that such an old man could walk so much better, than I? I thought, I was athletic and strong, and yet he had actually had to wait for me to catch up with him. I curled my fingers and, strangely enough, I was able to keep his tremendous pace without any effort. In fact, at times I felt, that my hands were pulling me forward. I felt elated. I was quite happy walking inanely (silly, foolish) with the strange old Indian. I began to talk and asked repeatedly, if he would show me some peyote plants. He looked at me, but did not say a word.

4. Death is an Adviser

43
Wednesday, 25 January 1961.
"Would you teach me someday about peyote?" I asked. He did not answer and, as he had done before, simply looked at me, as if I were crazy. I had mentioned the topic to him, in casual conversation, various times already, and every time he frowned and shook his head. It was not an affirmative or a negative gesture; it was rather a gesture of despair and disbelief. He stood up abruptly. We had been sitting on the ground in front of his house. An almost imperceptible shake of his head was the invitation to follow him. We went into the desert chaparral in a southerly direction. He mentioned repeatedly, as we walked, that I had to be aware of the uselessness of my self-importance and of my personal history.
"Your friends," he said, turning to me abruptly. "Those, who have known you for a long time, you must leave them quickly." I thought, he was crazy and his insistence was idiotic, but I did not say anything. He peered at me and began to laugh. After a long hike we came to a halt. I was about to sit down to rest, but he told me to go some twenty yards away and talk to a batch of plants in a loud and clear voice. I felt ill at ease and apprehensive. His weird demands were more, than I could bear and I told him once more, that I could not speak to plants, because I felt ridiculous. His only comment was, that my feeling of self-importance was immense.
44-45
He seemed to have made a sudden decision and said, that I should not try to talk to plants, until I felt easy and natural about it. "You want to learn about them and yet you don't want to do any work," he said accusingly. "What are you trying to do?" My explanation was, that I wanted bona fide information about the uses of plants, thus I had asked him to be my informant. I had even offered to pay him for his time and trouble. "You should take the money," I said. "This way we both would feel better. I could then ask you anything, I want to, because you would be working for me and I would pay you for it. What do you think of that?"
He looked at me contemptuously (scornful, despise) and made an obscene (неприличный) sound with his mouth, making his lower lip and his tongue vibrate by exhaling with great force. "That's, what I think of it," he said and laughed hysterically at the look of utmost surprise, that I must have had on my face. It was obvious to me, that he was not a man, I could easily contend (discuss, dispute, fight) with. In spite of his age, he was ebullient (overflowing with enthusiasm, exuberance, excitement) and unbelievably strong. I had had the idea, that, being so old, he could have been the perfect "informant" for me. Old people, I had been led to believe, made the best informants, because they were too feeble to do anything else, except talk. Don Juan, on the other hand, was a miserable subject. I felt, he was unmanageable and dangerous. The friend, who had introduced us, was right. He was an eccentric old Indian; and, although he was not plastered out of his mind most of the time, as my friend had told me, he was worse yet, he was crazy. I again felt the terrible doubt and apprehension, I had experienced before. I thought, I had overcome that. In fact, I had had no trouble at all, convincing myself, that I wanted to visit him again. The idea had crept into my mind, however, that perhaps I was a bit crazy myself, when I realized, that I liked to be with him. His idea, that my feeling of self-importance was an obstacle, had really made an impact on me. But all that was apparently only an intellectual exercise on my part; the moment I was confronted with his odd behavior, I began to experience apprehension and I wanted to leave. I said, that I believed, we were so different, that there was no possibility of our getting along.
"One of us has to change," he said, staring at the ground. "And you know who." He began humming a Mexican folk song, then lifted his head abruptly and looked at me. His eyes were fierce and burning. I wanted to look away or close my eyes, but to my utter amazement I could not break away from his gaze. He asked me to tell him, what I had seen in his eyes. I said, that I saw nothing, but he insisted, that I had to voice, what his eyes had made me feel aware of. I struggled to make him understand, that the only thing, his eyes made me aware of, was my embarrassment, and that the way, he was looking at me, was very discomforting. He did not let go. He kept a steady stare. It was not an outright menacing or mean look; it was rather a mysterious, but unpleasant gaze. He asked me, if he reminded me of a bird.
"A bird?" I exclaimed. He giggled like a child and moved his eyes away from me.
"Yes," he said softly. "A bird, a very funny bird!" He locked his gaze on me again and commanded me to remember. He said with an extraordinary conviction, that he 'Knew' I had seen that look before. My feelings of the moment were, that the old man provoked me, against my honest desire, every time he opened his mouth. I stared back at him in obvious defiance (challenge). Instead of getting angry, he began to laugh. He slapped his thigh and yelled, as if he were riding a wild horse. Then he became serious and told me, that it was of utmost importance, that I stop fighting him and remember, that funny bird he was talking about. "Look into my eyes," he said. His eyes were extraordinarily fierce. There was a feeling about them, that actually reminded me of something, but I was not sure, what it was. I pondered upon it for a moment and then, I had a sudden realization; it was not the shape of his eyes, nor the shape of his head, but some cold fierceness in his gaze, that had reminded me of the look in the eyes of a falcon. At the very moment of that realization, he was looking at me askew (crooked, oblique, to one side) and for an instant my mind experienced a total chaos.
46-47
I thought, I had Seen a falcon's features, instead of don Juan's. The image was too fleeting and I was too upset, to have paid more attention to it. In a very excited tone I told him, that I could have sworn, I had Seen the features of a falcon on his face. He had another attack of laughter. I have Seen the look in the eyes of falcons. I used to hunt them when I was a boy, and, in the opinion of my grandfather, I was good. He had a Leghorn chicken farm and falcons were a menace to his business. Shooting them was not only functional, but also "right". I had forgotten until that moment, that the fierceness of their eyes had haunted me for years, but it was so far in my past, that I thought, I had lost the memory of it.
"I used to hunt falcons," I said.
"I know it," don Juan replied matter-of-factly. His tone carried such a certainty, that I began to laugh. I thought, he was a preposterous (foolish, absurd) fellow. He had the gall (impudence, bitterness) to sound, as if he knew, I had hunted falcons. I felt supremely contemptuous (scornful, despise) of him. "Why do you get so angry?" he asked in a tone of genuine concern. I did not know why. He began to probe me in a very unusual manner. He asked me to look at him again and tell him about the "very funny bird" he reminded me of. I struggled against him and out of contempt (scornful, despise) said, that there was nothing to talk about. Then I felt compelled (forced) to ask him, why he had said, he knew, I used to hunt falcons. Instead of answering me, he again commented on my behavior. He said, I was a violent fellow, that was capable of "frothing at the mouth" at the drop of a hat. I protested, that that was not true; I had always had the idea, I was rather congenial (sympathetic) and easygoing. I said, it was his fault, for forcing me out of control with his unexpected words and actions. "Why the anger?" he asked. I took stock of my feelings and reactions. I really had no need to be angry with him. He again insisted, that I should look into his eyes and tell him about the "strange falcon". He had changed his wording; he had said before, "a very funny bird," then he substituted it with "strange falcon". The change in wording summed up a change in my own mood. I had suddenly become sad. He squinted his eyes, until they were two slits, and said in an overdramatic voice, that he was Seeing a very strange falcon. He repeated his statement three times, as if he were actually Seeing it there in front of him. "Don't you remember it?" he asked. I did not remember anything of the sort.
"What's strange about the falcon?" I asked.
"You must tell me that," he replied. I insisted, that I had no way of knowing, what he was referring to, therefore I could not tell him anything.
"Don't fight me!" he said. "Fight your sluggishness and remember." I seriously struggled for a moment to figure him out. It did not occur to me, that I could, just as well, have tried to remember. "There was a time, when you saw a lot of birds," he said, as though cueing me. I told him, that when I was a child, I had lived on a farm and had hunted hundreds of birds. He said, that, if that was the case, I should not have any difficulty remembering all the funny birds, I had hunted. He looked at me with a question in his eyes, as if he had just given me the last clue.
"I have hunted so many birds," I said, "that I can't recall anything about them."
'This bird is special," he replied almost in a whisper. "This bird is a falcon."
I became involved again in figuring out, what he was driving at. Was he teasing me? Was he serious? After a long interval he urged me again to remember. I felt, that it was useless for me to try to end his play; the only other thing, I could do, was to join him. "Are you talking about a falcon that I have hunted?" I asked.
"Yes," he whispered with his eyes closed.
"So this happened, when I was a boy?"
48-49
"Yes."
"But you said you're Seeing a falcon in front of you now."
"I am."
"What are you trying to do to me?"
"I'm trying to make you remember."
"What? For heaven's sakes!"
"A falcon swift, as light," he said, looking at me in the eyes, I felt my heart had stopped. "Now look at me," he said. But I did not. I heard his voice, as a faint sound.

Some stupendous recollection had taken me wholly. The white falcon! It all began with my grandfather's explosion of anger, upon taking a count of his young Leghorn chickens. They had been disappearing in a steady and disconcerting manner. He personally organized and carried out a meticulous vigil (watch during sleeping hours), and after days of steady watching, we finally saw a big white bird flying away with a young Leghorn chicken in its claws. The bird was fast and apparently knew its route. It swooped down from behind some trees, grabbed the chicken and flew away through an opening between two branches. It happened so fast, that my grandfather had hardly seen it, but I did and I knew, that it was indeed a falcon.

My grandfather said, that if, that was the case, it had to be an albino. We started a campaign against the albino falcon and twice I thought, I had gotten it. It even dropped its prey, but it got away. It was too fast for me. It was also very intelligent; it never came back to hunt on my grandfather's farm. I would have forgotten about it, had my grandfather not needled me to hunt the bird. For two months I chased the albino falcon all over the valley, where I lived. I learned its habits and I could almost intuit its route of flight, yet its speed and the suddenness of its appearance would always baffle (puzzle, bewilder) me, I could boast, that I had prevented it from taking its prey, perhaps every time we had met, but I could never bag it. In the two months, that I carried on the strange war against the albino falcon, I came close to it only once. I had been chasing it all day and I was tired. I had sat down to rest and fell asleep under a tall eucalyptus tree. The sudden cry of a falcon woke me up. I opened my eyes without making any other movement and I saw a whitish bird perched in the highest branches of the eucalyptus tree. It was the albino falcon. The chase was over. It was going to be a difficult shot; I was lying on my back and the bird had its back turned to me. There was a sudden gust of wind and I used it to muffle the noise of lifting my 22 long rifle to take aim. I wanted to wait, until the bird had turned or until it had begun to fly, so I would not miss it. But the albino bird remained motionless. In order to take a better shot, I would have needed to move, and the falcon was too fast for that. I thought, that my best alternative was to wait. And I did, a long, interminable (endless, continual) time. Perhaps, what affected me, was the long wait, or perhaps it was the loneliness of the spot, where the bird and I were; I suddenly felt a chill up my spine and, in an unprecedented action, I stood up and left. I did not even look to see, if the bird had flown away. I never attached any significance to my final act with the albino falcon. However, it was terribly strange, that I did not shoot it. I had shot dozens of falcons before. On the farm, where I grew up, shooting birds or hunting any kind of animal was a matter of course. Don Juan listened attentively, as I told him the story of the albino falcon.
"How did you know about the white falcon?" I asked, when I had finished.
"I saw it," he replied.
"Where?"
"Right here in front of you."
I was not in an argumentative mood any more. "What does all this mean?" I asked.
He said, that a white bird like that, was an omen, and that, not shooting it down, was the only right thing to do. "Your death gave you a little warning," he said with a mysterious tone."It always comes, as a chill."
"What are you talking about?" I said nervously. He really made me nervous with his spooky talk.
"You know a lot about birds," he said. "You've killed too many of them.
50-51
You know how to wait. You have waited patiently for hours. I know that. I am Seeing it." His words caused a great turmoil in me. I thought that, what annoyed me the most about him, was his certainty. I could not stand his dogmatic assuredness about issues in my own life, that I was not sure of myself. I became engulfed in my feelings of dejection and I did not see him leaning over me, until he actually had whispered something in my ear. I did not understand at first and he repeated it. He told me to turn around casually and look at a boulder to my left. He said, that my death was there staring at me, and if I turned, when he signaled me, I might be capable of seeing it. He signaled me with his eyes. I turned and I thought, I saw a nickering movement over the boulder. A chill ran through my body, the muscles of my abdomen contracted involuntarily and I experienced a jolt, a spasm. After a moment I regained my composure and I explained away the sensation of Seeing the flickering shadow, as an optical illusion, caused by turning my head so abruptly.

"Death is our eternal companion," don Juan said with a most serious air. "It is always to our left, at an arm's length. It was watching you, when you were watching the white falcon; it whispered in your ear and you felt its chill, as you felt it today. It has always been watching you. It always will, until the day it taps you." He extended his arm and touched me lightly on the shoulder and at the same time he made a deep clicking sound with his tongue. The effect was devastating; I almost got sick to my stomach. "You're the boy, who stalked game and waited patiently, as death waits; you know very well, that death is to our left, the same way you were to the left of the white falcon." His words had the strange power to plunge me into an unwarranted terror; my only defence was my compulsion to commit to writing, everything he said. "How can anyone feel so important, when we know, that death is stalking us?" he asked. I had the feeling, my answer was not really needed. I could not have said anything anyway, a new mood had possessed me. "The thing to do, when you're impatient," he proceeded, "is to turn to your left and ask advice from your death. An immense amount of pettiness is dropped, if your death makes a gesture to you, or if you catch a glimpse of it, or if you just have the feeling, that your companion is there watching you." He leaned over again and whispered in my ear, that, if I turned to my left suddenly, upon seeing his signal, I could again see my death on the boulder.

His eyes gave me an almost imperceptible signal, but I did not dare to look. I told him, that I believed him and that he did not have to press the issue any further, because I was terrified. He had one of his roaring belly laughs. He replied, that the issue of our death was never pressed far enough. And I argued, that it would be meaningless for me to dwell upon my death, since such a thought would only bring discomfort and fear. "You're full of crap!" he exclaimed. "Death is the only wise adviser, that we have. Whenever you feel, as you always do, that everything is going wrong and you're about to be annihilated, turn to your death and ask, if that is so. Your death will tell you, that you're wrong; that nothing really matters outside its touch. Your death will tell you, "I haven't touched you yet". He shook his head and seemed to be waiting for my reply. I had none. My thoughts were running rampant (unrestrained, widespread, extravagant). He had delivered a staggering blow to my egotism. The pettiness, of being annoyed with him, was monstrous in the light of my death. I had the feeling, he was fully aware of my change of mood. He had turned the tide in his favor. He smiled and began to hum a Mexican tune. "Yes," he said softly after a long pause. "One of us here has to change, and fast. One of us here has to learn again, that death is the hunter, and that it is always to one's left. One of us here has to ask death's advice and drop the cursed pettiness.
52
That belongs to men, that live their lives, as if death will never tap them." We remained quiet for more, than an hour, then we started walking again. We meandered (wander aimlessly, follow winding course) in the desert chaparral for hours. I did not ask him, if there was any purpose to it; it did not matter. Somehow he had made me recapture an old feeling, something I had quite forgotten, the sheer joy of just moving around without attaching any intellectual purpose to it. I wanted him to let me catch a glimpse of, whatever I had seen on the boulder.
"Let me see that shadow again," I said.
"You mean your death, don't you?" he replied with a touch of irony in his voice. For a moment I felt reluctant to voice it.
"Yes," I finally said. "Let me see my death once again."
"Not now," he said. "You're too solid."
"I beg your pardon?" He began to laugh and for some unknown reason his laughter was no longer offensive and insidious, as it had been in the past. I did not think, that it was different, from the point of view of its pitch, or its loudness, or the spirit of it; the new element was my mood. In view of my impending death, my fears and annoyance were nonsense. "Let me talk to plants then," I said. He roared with laughter.
"You're too good now," he said, still laughing. "You go from one extreme to the other. Be still. There is no need to talk to plants, unless you want to know their secrets, and for that, you need the most Unbending Intent. So save your good wishes. There is no need to see your death either. It is sufficient, that you feel its presence around you."

5. Assuming Responsibility

53
Tuesday, 9 April 1961. I arrived at don Juan's house in the early morning on Sunday, April 9. "Good morning, don Juan," I said. "Am I glad to see you!"
He looked at me and broke into a soft laughter. He had walked to my car, as I was parking it and held the door open, while I gathered some packages of food, that I had brought for him. We walked to the house and sat down by the door. This was the first time I had been really aware of, what I was doing there. For three months I had actually looked forward to going back to the "field". It was, as if a time bomb, set within myself, had exploded and suddenly I had remembered something transcendental (mystical) to me. I had remembered, that once in my life I had been very patient and very efficient. Before don Juan could say anything, I asked him the question, that had been pressing hard in my mind. For three months I had been obsessed with the memory of the albino falcon. How did he know about it, when I myself had forgotten? He laughed, but did not answer. I pleaded with him to tell me. "It was nothing," he said with his usual conviction. "Anyone could tell, that you're strange. You're just numb, that's all." I felt, that he was again getting me off guard and pushing me into a corner, in which I did not care to be.
"Is it possible to see our death?" I asked, trying to remain within the topic.
"Sure," he said, laughing. "It is here with us."

54-55
"'How do you know that?"
"I'm an old man; with age one learns all kinds of things."
"I know lots of old people, but they have never learned this. How come you did?"
"Well, let's say, that I know all kinds of things, because I don't have a personal history, and because I don't feel more important, than anything else, and because my death is sitting with me right here." He extended his left arm and moved his fingers, as if he were actually petting something. I laughed. I knew, where he was leading me. The old devil was going to clobber (maul, strike violently and repeatedly) me again, probably with my self-importance, but I did not mind this time. The memory, that once I had had a superb patience, had filled me with a strange, quiet euphoria, that had dispelled (dispense, scatter) most of my feelings of nervousness and intolerance towards don Juan; what I felt instead was a sensation of wonder about his acts.

"Who are you, really?" I asked. He seemed surprised. He opened his eyes to an enormous size and blinked like a bird, closing his eyelids, as if they were a shutters. They came down and went up again and his eyes remained in focus. His manoeuvre startled me and I recoiled, and he laughed with childlike abandon.
"For you I am Juan Matus, and I am at your service," he said with exaggerated politeness. I then asked my other burning question.
"What did you do to me, the first day we met?" I was referring to the look, he had given me.
"Me? Nothing," he replied with a tone of innocence. I described to him the way, I had felt, when he had looked at me and how incongruous (inharmonious, incompatible with surroundings) it had been for me to be tongue-tied by it. He laughed, until tears rolled down his cheeks. I again felt a surge of animosity (active hostility) towards him. I thought, that I was being so serious and thoughtful, and he was being so 'Indian' in his coarse ways. He apparently detected my mood and stopped laughing all of a sudden. After a long hesitation I told him, that his laughter had annoyed me, because I was seriously trying to understand, what had happened to me. "There is nothing to understand," he replied, undisturbed. I reviewed for him the sequence of unusual events, that had taken place, since I had met him, starting with the mysterious look he had given me, to remembering the albino falcon and seeing on the boulder the shadow, he had said was my death.
"Why are you doing all this to me?" I asked. There was no belligerence (aggressive behaviour) in my question. I was only curious, as to why it was me in particular.
"You asked me to tell you, what I know about plants," he said. I noticed a tinge of sarcasm in his voice. He sounded, as if he were humoring me.
"But what you have told me, so far, has nothing to do with plants," I protested. His reply was, that it took time to learn about them. My feeling was, that it was useless to argue with him. I realized then the total idiocy of the easy and absurd resolutions, I had made. While I was at home, I had promised myself, that I was never going to lose my temper or feel annoyed with don Juan. In the actual situation, however, the minute he rebuffed (blunt refusal) me, I had another attack of peevishness (annoyed, contrary). I felt there was no way for me to interact with him and that angered me.

"Think of your death now," don Juan said suddenly. "It is at arm's length. It may tap you any moment, so really you have no time for crappy thoughts and moods. None of us have time for that. "Do you want to know, what I did to you, the first day we met? I saw you, and I saw, that you thought, you were lying to me. But you weren't, not really." I told him, that his explanation confused me even more. He replied, that that was the reason, he did not want to explain his acts, and that explanations were not necessary. He said, that the only thing, that counted, was action, acting instead of talking. He pulled out a straw mat and lay down, propping his head up with a bundle.
56-57
He made himself comfortable and then he told me, that there was another thing, I had to perform, if I really wanted to learn about plants. "What was wrong with you, when I saw you, and what is wrong with you now, is that you don't like to take responsibility for what you do," he said slowly, as if to give me time to understand, what he was saying. 'When you were telling me all those doings in the bus depot, you were aware, that they were lies. Why were you lying?" I explained, that my objective (presented factually) had been to find a "key informant" for my work. Don Juan smiled and began humming a Mexican tune. "When a man decides to do something, he must go all the way," he said, "but he must take responsibility for what he does. No matter what he does, he must know first, why he is doing it, and then he must proceed with his actions without having doubts or remorse about them." He examined me. I did not know, what to say.
Finally I ventured an opinion, almost as a protest. "That's an impossibility!" I said. He asked me why, and I said, that perhaps ideally, that was, what everybody thought, they should do. In practice, however, there was no way to avoid doubts and remorse.
"Of course there is a way," he replied with conviction. "Look at me," he said. "I have no doubts or remorse. Everything, I do, is my decision and my responsibility. The simplest thing I do, to take you for a walk in the desert, for instance, may very well mean my death. Death is stalking me. Therefore, I have no room for doubts or remorse. If I have to die as a result of taking you for a walk, then I must die. You, on the other hand, feel, that you are immortal, and the decisions of an immortal man can be cancelled or regretted or doubted. In a world, where death is the hunter, my friend, there is no time for regrets or doubts. There is only time for decisions."
I argued, in sincerity, that in my opinion, that was an unreal world, because it was arbitrarily (random) made, by taking an idealized form of behavior and saying, that that was the way to proceed. I told him the story of my father, who used to give me endless lectures about the wonders of a healthy mind in a healthy body, and how young men should temper their bodies with hardships and with feats of athletic competition. He was a young man; when I was eight years old, he was only twenty-seven. During the summertime, as a rule, he would come from the city, where he taught school, to spend at least a month with me at my grandparents' farm, where I lived. It was a hellish month for me. I told don Juan one instance of my father's behavior, that I thought would apply to the situation at hand. Almost immediately upon arriving at the farm my father would insist on taking a long walk with me at his side, so we could talk things over, and while we were talking, he would make plans for us to go swimming, every day at six A.M. At night he would set the alarm for five-thirty to have plenty of time, because at six sharp we had to be in the water. And when the alarm would go off in the morning, he would jump out of bed, put on his glasses, go to the window and look out. I had even memorized the ensuing (following) monologue.
"Uhm ... A bit cloudy today. Listen, I'm going to lie down again for just five minutes. O.K.? No more, than five! I'm just going to stretch my muscles and fully wake up."
He would invariably fall asleep again, until ten, sometimes until noon. I told don Juan, that, what annoyed me, was his refusal to give up his obviously phoney resolutions. He would repeat this ritual every morning, until I would finally hurt his feelings by refusing to set the alarm clock.
"They were not phony resolutions," don Juan said, obviously taking sides with my father. "He just didn't know, how to get out of bed, that's all"
"At any rate," I said, "I'm always leery (suspicious) of unreal resolutions."
"What would be a resolution, that is real then?" don Juan asked with a coy smile.
"If my father would have said to himself, that he could not go swimming at six in the morning, but perhaps at three in the afternoon."
"Your resolutions injure the spirit," don Juan said with an air of great seriousness.
58-59
I thought, I even detected a note of sadness in his tone. We were quiet for a long time. My peevishness (annoyed, contrary) had vanished. I thought of my father. "He didn't want to swim at three in the afternoon. Don't you see?" don Juan said. His words made me jump. I told him, that my father was weak, and so was his world of ideal acts, that he never performed. I was almost shouting. Don Juan did not say a word. He shook his head slowly in a rhythmical way. I felt terribly sad. Thinking of my father always gave me a consuming feeling. "You think, you were stronger, don't you?" he asked in a casual tone. I said, I did, and I began to tell him all the emotional turmoil, that my father had put me through, but he interrupted me. "Was he mean to you?" he asked.
"No."
"Was he petty with you?"
"No."
"Did he do all he could for you?"
"Yes."
"Then what was wrong with him?"
Again, I began to shout, that he was weak, but I caught myself and lowered my voice. I felt a bit ludicrous (absurd) being cross-examined by don Juan.
"What are you doing all this for?" I said. "We were supposed to be talking about plants." I felt more annoyed and despondent (dishearted, dejected), than ever. I told him, that he had no business or the remotest qualifications to pass judgment on my behavior, and he exploded into a belly laugh.
"When you get angry, you always feel righteous, don't you?" he said and blinked like a bird. He was right. I had the tendency to feel justified at being angry.
"Let's not talk about my father," I said, feigning (pretending, fictitious) a happy mood. "Let's talk about plants."
"No, let's talk about your father," he insisted. "That is the place to begin today. If you think, that you were so much stronger, than he, why didn't you go swimming at six in the morning in his place?" I told him, that I could not believe, he was seriously asking me that. I had always thought, that swimming at six in the morning was my father's business and not mine. "It was also your business, from the moment you accepted his idea," don Juan snapped at me. I said, that I had never accepted it, that I had always known my father was not truthful to himself. Don Juan asked me matter-of-factly, why I had not voiced my opinions at the time.
"You don't tell your father things like that," I said, as a weak explanation.
"Why not?"
"That was not done in my house, that's all."
"You have done worse things in your house," he declared like a judge from the bench. "The only thing, you never did, was to shine your spirit." There was such a devastating force in his words, that they echoed in my mind. He brought all my defenses down. I could not argue with him. I took refuge in writing my notes, I tried a last feeble explanation and said, that all my life I had encountered people of my father's kind, who had, like my father, hooked me somehow into their schemes, and, as a rule, I had always been left dangling.
"You are complaining," he said softly. "You have been complaining all your life, because you don't assume responsibility for your decisions. If you would have assumed responsibility for your father's idea of swimming at six in the morning, you would have swum by yourself, if necessary, or you would have told him to go to hell, the first time he opened his mouth, after you knew his devices. But you didn't say anything. Therefore, you were as weak, as your father. To assume the responsibility of one's decisions means, that one is ready to die for them."
"Wait, wait!" I said. "You are twisting this around." He did not let me finish. I was going to tell him, that I had used my father only as an example of an unrealistic way of acting.
60-61
And that nobody, in his right mind, would be willing to die for such an idiotic thing.
"It doesn't matter, what the decision is," he said. "Nothing could be more or less serious, than anything else. Don't you see? In a world, where death is the hunter, there are no small or big decisions. There are only decisions, that we make in the face of our inevitable death." I could not say anything. Perhaps an hour went by. Don Juan was perfectly motionless on his mat, although he was not sleeping. "Why do you tell me all this, don Juan?" I asked. "Why are you doing this to me?"
"You came to me," he said. "No, that was not the case, you were brought to me. And I have had a gesture with you."
"I beg your pardon?"
"You could have had a gesture with your father by swimming for him, but you didn't, perhaps, because you were too young. I have lived longer, than you. I have nothing pending (not finished). There is no hurry in my life, therefore I can properly have a gesture with you."
In the afternoon we went for a hike. I easily kept his pace and marveled again at his stupendous physical prowess (outstanding courage, daring). He walked so nimbly and with such sure steps, that next to him, I was like a child. We went in an easterly direction. I noticed then, that he did not like to talk, while he walked. If I spoke to him, he would stop walking, in order to answer me. After a couple of hours we came to a hill; he sat down and signaled me to sit by him. He announced in a mock-dramatic tone, that he was going to tell me a story. He said, that once upon a time there was a young man, a destitute (poor) Indian, who lived among the white men in a city. He had no home, no relatives, no friends. He had come into the city to find his fortune and had found only misery and pain. From time to time he made a few cents, working like a mule, barely enough for a morsel; otherwise he had to beg or steal food. Don Juan said, that one day the young man went to the market place. He walked up and down the street in a haze, his eyes wild upon seeing all the good things, that were gathered there. He was so frantic, that he did not see, where he was walking, and ended up tripping over some baskets and falling on top of an old man. The old man was carrying four enormous gourds and had just sat down to rest and eat. Don Juan smiled knowingly and said, that the old man found it quite strange, that the young man had stumbled on him. He was not angry at being disturbed, but amazed at why this particular young man had fallen on top of him. The young man, on the other hand, was angry and told him to get out of his way. He was not concerned at all about the ultimate reason for their meeting. He had not noticed, that their paths had actually crossed. Don Juan mimicked the motions of someone, going after something, that was rolling over. He said, that the old man's gourds had turned over and were rolling down the street. When the young man saw the gourds, he thought, he had found his food for the day. He helped the old man up and insisted on helping him carry the heavy gourds. The old man told him, that he was on his way to his home in the mountains and the young man insisted on going with him, at least part of the way. The old man took the road to the mountains and, as they walked, he gave the young man part of the food, he had bought at the market. The young man ate to his heart's content and when he was quite satisfied, he began to notice how heavy the gourds were, and clutched them tightly. Don Juan opened his eyes, smiled with a devilish grin and said, that the young man asked, "What do you carry in these gourds?" The old man did not answer, but told him, that he was going to show him a companion or friend, who could alleviate his sorrows, give him advice and wisdom about the ways of the world. Don Juan made a majestic gesture with both hands and said, that the old man summoned the most beautiful deer, that the young man had ever seen. The deer was so tame, that it came to him and walked around him. It glittered and shone.

62-63
The young man was spellbound and knew right away, that it was a "spirit deer". The old man told him then, that if he wished to have that friend and its wisdom, all he had to do, was to let go of the gourds. Don Juan's grin (forced smile) portrayed ambition; he said, that the young man's petty desires were pricked (punctured), upon hearing such a request. Don Juan's eyes became small and devilish, as he voiced the young man's question: "What do you have in these four enormous gourds?"
Don Juan said, that the old man very serenely (calmly) replied, that he was carrying food: "pinole" and water. He stopped narrating the story and walked around in a circle a couple of times. I did not know, what he was doing. But apparently, it was part of the story. The circle seemed to portray the deliberations of the young man. Don Juan said, that, of course, the young man had not believed a word. He calculated, that if the old man, who was obviously a wizard, was willing to give a "spirit deer" for his gourds, then the gourds must have been filled with power beyond belief. Don Juan contorted his face again into a devilish grin and said, that the young man declared, that he wanted to have the gourds. There was a long pause, that seemed to mark the end of the story. Don Juan remained quiet, yet I was sure, he wanted me to ask about it, and I did. "What happened to the young man?"
"He took the gourds," he replied with a smile of satisfaction. There was another long pause. I laughed. I thought, that this had been a real "Indian story". Don Juan's eyes were shining, as he smiled at me. There was an air of innocence about him. He began to laugh in soft spurts (short burst of energy or activity) and asked me, "Don't you want to know about the gourds?"
"Of course I want to know. I thought, that was the end of the story."
"Oh no," he said with a mischievous light in his eyes. "The young man took his gourds and ran away to an isolated place and opened them."
"What did he find?" I asked. Don Juan glanced at me and I had the feeling, he was aware of my mental gymnastics. He shook his head and chuckled (laugh quietly or to oneself).
"Well," I urged him. "Were the gourds empty?"
"There was only food and water inside the gourds," he said. "And the young man, in a fit of anger, smashed them against the rocks."
I said, that his reaction was only natural - anyone in his position would have done the same. Don Juan's reply was, that the young man was a fool, who did not know, what he was looking for. He did not know, what a power was, so he could not tell, whether or not he had found it. He had not taken responsibility for his decision, therefore he was angered by his blunder (mistake). He expected to gain something and got nothing instead. Don Juan speculated, that if I were the young man and if I had followed my inclinations, I would have ended up angry and remorseful, and would, no doubt, have spent the rest of my life feeling sorry for myself, for what I had lost. Then he explained the behavior of the old man. He had cleverly fed the young man, so as to give him the "daring of a satisfied stomach", thus the young man, upon finding only food in the gourds, smashed them in a fit of anger.
"Had he been aware of his decision and assumed responsibility for it," don Juan said, "he would have taken the food and would've been more, than satisfied with it. And perhaps, he might even have realized, that that food was power too."

6. Becoming a Hunter

64-65
Friday, 23 June 1961. As soon, as I sat down, I bombarded don Juan with questions. He did nor answer me and made an impatient gesture with his hand to be quiet. He seemed to be in a serious mood. "I was thinking, that you haven't changed at all in the time you've been trying to learn about plants," he said in an accusing tone. He began reviewing in a loud voice all the changes of personality, he had recommended, I should undertake. I told him, that I had considered the matter very seriously and found, that I could not possibly fulfill them, because each of them ran contrary to my core. He replied, that to merely consider them was not enough, and, that whatever, he had said to me, was not said just for fun. I again insisted that, although I had done very little in matters of adjusting my personal life to his ideas, I really wanted to learn the uses of plants. After a long, uneasy silence I boldly asked him, "Would you teach me about peyote, don Juan?"
He said, that my intentions alone were not enough, and that to know about peyote - he called it "Mescalito" for the first time - was a serious matter. It seemed, that there was nothing else to say. In the early evening, however, he set up a test for me; he put forth a problem, without giving me any clues to its solution: to find a beneficial place or spot in the area right in front of his door, where we always sat to talk, a spot, where I could allegedly feel perfectly happy and invigorated. During the course of the night, while I attempted to find the "spot" by rolling on the ground, I twice detected a change of coloration on the uniformly dark dirt floor of the designated area. The problem exhausted me and I fell asleep on one of the places, where I had detected the change in colour. In the morning don Juan woke me up and announced, that I had had a very successful experience. Not only had I found the beneficial spot, I was looking for, but I had also found its opposite, an enemy or negative spot and the colours associated with both.

Saturday, 24 June 1961. We went into the desert chaparral in the early morning. As we walked, don Juan explained to me, that finding a "beneficial" or an " enemy" spot was an important need for a man in the wilderness. I wanted to steer the conversation to the topic of peyote, but he flatly refused to talk about it. He warned me, that there should be no mention of it, unless he himself brought up the subject. We sat down to rest in the shade of some tall bushes in an area of thick vegetation. The desert chaparral around us was not quite dry yet; it was a warm day and the flies kept on pestering me, but they did not seem to bother don Juan. I wondered, whether he was just ignoring them, but then I noticed, they were not landing on his face at all. "Sometimes it is necessary to find a beneficial spot quickly, out in the open," don Juan went on. "Or maybe it is necessary to determine quickly, whether or not the spot, where one is about to rest, is a bad one. One time, we sat to rest by some hill and you got very angry and upset. That spot was your enemy.

A little crow gave you a warning, remember?" I remembered, that he had made a point of, telling me to avoid that area in the future. I also remembered, that I had become angry, because he had not let me laugh. "I thought, that the crow, that flew overhead, was an omen for me alone," he said. "I would never have suspected, that the crows were friendly towards you too."
"What are you talking about?"
"The crow was an omen," he went on. "If you knew about crows, you would have avoided the place like the plague.

66-67
Crows are not always available to give warning though, and you must learn to find, by yourself, a proper place to camp or to rest." After a long pause don Juan suddenly turned to me and said, that in order to find the proper place to rest, all, I had to do, was to cross my eyes. He gave me a knowing look and in a confidential tone told me, that I had done precisely that, when I was rolling on his porch, and thus I had been capable of finding two spots and their colours. He let me know, that he was impressed by my accomplishment.
"I really don't know, what I did," I said.
"You crossed your eyes," he said emphatically (positive, striking, definite). "That's the technique; you must have done that, although you don't remember it."
Don Juan then described the technique, which he said took years to perfect, and which consisted of gradually forcing the eyes to see separately the same image. The lack of image conversion entailed a double perception of the world; this double perception, according to don Juan, allowed one the opportunity of judging changes in the surroundings, which the eyes were ordinarily incapable of perceiving.
Don Juan coaxed (persuade) me to try it. He assured me, that it was not injurious to the sight. He said, that I should begin by looking in short glances, almost with the corners of my eyes. He pointed to a large bush and showed me how. I had a strange feeling, seeing don Juan's eyes taking incredibly fast glances at the bush. His eyes reminded me of those of a shifty animal, that cannot look straight. We walked for perhaps an hour, while I tried not to focus my sight on anything. Then don Juan asked me to start separating the images, perceived by each of my eyes. After another hour or so I got a terrible headache and had to stop.
"Do you think, you could find, by yourself, a proper place for us to rest?" he asked. I had no idea, what the criterion for a "proper place" was. He patiently explained, that looking in short glances allowed the eyes to pick out unusual sights.
"Such as what?" I asked.
"They are not sights proper," he said. 'They are more like feelings. If you look at a bush or a tree or a rock, where you may like to rest, your eyes can make you feel whether or not, that's the best resting place." I again urged him to describe, what those feelings were, but he either could not describe them or he simply did not want to. He said, that I should practice by picking out a place and then he would tell me, whether or not my eyes were working. At one moment I caught sight of, what I thought was, a pebble, which reflected light. I could not see it, if I focused my eyes on it, but if I swept the area with fast glances, I could detect a sort of faint glitter. I pointed out the place to don Juan. It was in the middle of an open unshaded flat area, devoid of thick bushes. He laughed uproariously and then asked me, why I had picked that specific spot. I explained, that I was seeing a glitter. "I don't care, what you see," he said. "You could be seeing an elephant. How you feel is the important issue." I did not feel anything at all. He gave me a mysterious look and said, that he wished, he could oblige me and sit down to rest with me there, but he was going to sit somewhere else, while I tested my choice. I sat down, while he looked at me curiously from a distance of thirty or forty feet away. After a few minutes he began to laugh loudly. Somehow his laughter made me nervous. It put me on edge. I felt, he was making fun of me and I got angry. I began to question my motives for being there. There was definitely something wrong, in the way my total endeavor with don Juan was proceeding. I felt, that I was just a pawn in his clutches. Suddenly, don Juan charged at me, at full speed, and pulled me by the arm, dragging me bodily for ten or twelve feet. He helped me to stand up and wiped some perspiration from his forehead. I noticed then, that he had exerted himself to his limit. He patted me on the back and said, that I had picked the wrong place and that he had had to rescue me in a real hurry, because he saw, that the spot, where I was sitting, was about to take over my entire feelings. I laughed. The image of don Juan, charging at me, was very funny. He had actually run like a young man.
68-69
His feet moved, as if he were grabbing the soft reddish dirt of the desert, in order to catapult himself over me. I had seen him laughing at me and then, in a matter of seconds, he was dragging me by the arm. After a while he urged me to continue looking for a proper place to rest. We kept on walking, but I did not detect or "feel" anything at all. Perhaps, if I had been more relaxed, I would have noticed or felt something. I had ceased, however, to be angry with him. Finally he pointed to some rocks and we came to a halt. "Don't feel disappointed," don Juan said. "It takes a long time to train the eyes properly." I did not say anything. I was not going to be disappointed about something, I did not understand at all. Yet, I had to admit, that three times already, since I had begun to visit don Juan, I had become very angry and had been agitated to the point of being nearly ill, while sitting on places, that he called bad. "The trick is to feel with your eyes." he said. "Your problem now is, that you don't know, what to feel. It'll come to you, though, with practice."
"Perhaps you should tell me, don Juan, what I am supposed to feel."
"That's impossible."
"Why?"
"Noone can tell you, what you are supposed to feel. It is not heat, or light, or glare, or colour. It is something else."
"Can't you describe it?"
"No. All I can do is give you the technique. Once you learn to separate the images and see two of everything, you must focus your attention in the area between the two images. Any change, worthy of notice, would take place there, in that area."
"What kind of changes are they?"
"That is not important. The feeling, that you get, is what counts.
Every man is different. You saw glitter today, but that did not mean anything, because the feeling was missing. I can't tell you how to feel. You must learn that yourself."
We rested in silence for some time. Don Juan covered his face with his hat and remained motionless, as if he were asleep. I became absorbed in writing my notes, until he made a sudden movement, that made me jolt. He sat up abruptly and faced me, frowning.
"You have a knack (talant) for hunting," he said. "And that's, what you should learn, hunting. We are not going to talk about plants any more."
He puffed out his jaws for an instant, then candidly (frank, without prejudice) added, "I don't think we ever have, anyway, have we?" and laughed.

We spent the rest of the day walking in every direction, while he gave me an unbelievably detailed explanation about rattlesnakes. The way they nest, the way they move around, their seasonal habits, their quirks (oddity) of behavior. Then he proceeded to corroborate (confirm) each of the points, he had made, and finally he caught and killed a large snake;
he cut its head off, cleaned its viscera, skinned it, and roasted the meat. His movements had such a grace and skill, that it was a sheer pleasure just to be around him. I had listened to him and watched him, spellbound. My concentration had been so complete, that the rest of the world had practically vanished for me. Eating the snake was a hard re-entry into the world of ordinary affairs. I felt nauseated, when I began to chew a bite of snake meat. It was an ill-founded queasiness (causing nausea), as the meat was delicious, but my stomach seemed to be rather an independent unit. I could hardly swallow at all. I thought, don Juan would have a heart attack from laughing so hard. Afterwards we sat down for a leisurely rest in the shade of some rocks. I began to work on my notes, and the quantity of them made me realize, that he had given me an astonishing amount of information about rattlesnakes.
"Your hunter's spirit has returned to you," don Juan said suddenly and with a serious face. "Now you're hooked."
"I beg your pardon?" I wanted him to elaborate on his statement, that I was hooked, but he only laughed and repeated it. "How am I hooked?" I insisted.
"Hunters will always hunt," he said. "I am a hunter myself."
"Do you mean you hunt for a living?"
"I hunt, in order to live. I can live off the land, anywhere."
70-71
He indicated the total surroundings with his hand. "To be a hunter means, that one knows a great deal," he went on. "It means, that one can see the world in different ways. In order to be a hunter, one must be in perfect balance with everything else, otherwise hunting would become a meaningless chore. For instance, today
we took a little snake. I had to apologize to her for cutting her life off so suddenly and so definitely; I did, what I did, knowing, that my own life will also be cut off someday in very much the same fashion, suddenly and definitely. So, all in all, we and the snakes are on a par. One of them fed us today."
"I had never conceived (think, consider, formulated, become posessed) a balance of that kind, when I used to hunt," I said.
"That's not true. You didn't just kill animals. You and your family all ate the game." His statements carried the conviction of someone, who had been there. He was, of course, right. There had been times, when I had provided the incidental wild meat for my family.
After a moment's hesitation I asked, "How did you know that?"
"There are certain things, that I just know," he said. "I can't tell you how though." I told him, that my aunts and uncles would very seriously call all the birds, I would bag, "pheasants". Don Juan said, he could easily imagine them calling a sparrow a "tiny pheasant" and added a comical rendition (interpretation) of how they would chew it. The extraordinary movements of his jaw gave me the feeling, that he was actually chewing a whole bird, bones and all.
"I really think, that you have a touch for hunting," he said, staring at me. "And we have been barking up the wrong tree. Perhaps, you will be willing to change your way of life, in order to become a hunter."

He reminded me, that I had found out, with just a little exertion (effort) on my part, that in the world there were good and bad spots for me; he added, that I had also found out the specific colours, associated with them. "That means, that you have a knack for hunting," he declared. "Not everyone, who tries, would find their colours and their spots at the same time." To be a hunter sounded very nice and romantic, but it was an absurdity to me, since I did not particularly care to hunt. "You don't have to care to hunt or to like it," he replied to my complaint. "You have a natural inclination. I think the best hunters never like hunting; they do it well, that's all."
I had the feeling, don Juan was capable of arguing his way out of anything, and yet he maintained, that he did not like to talk at all. "It is like, what I have told you about hunters," he said. "I don't necessarily like to talk. I just have a knack for it and I do it well, that's all." I found his mental agility truly funny. "Hunters must be exceptionally tight individuals," he continued. "A hunter leaves very little to chance. I have been trying all along to convince you, that you must learn to live in a different way. So far I have not succeeded. There was nothing you could've grabbed on to. Now it's different. I have brought back your old hunter's spirit, perhaps through it, you will change." I protested, that I did not want to become a hunter. I reminded him, that in the beginning, I had just wanted him to tell me about medicinal plants, but he had made me stray (deviate from the course) so far away from my original purpose, that I could not clearly recall any more, whether or not I had really wanted to learn about plants. "Good," he said. "Really good. If you don't have such a clear picture of what you want, you may become more humble. Let's put it this way. For your purposes it doesn't really matter, whether you learn about plants or about hunting. You've told me that yourself. You are interested in anything, that anyone can tell you.
True?" I had said that to him, in trying to define the scope of anthropology and, in order to draft him, as my informant. Don Juan chuckled (laugh quietly or to oneself), obviously aware of his control over the situation. "I am a hunter," he said, as if he were reading my thoughts. "I leave very little to chance. Perhaps I should explain to you, that I learned to be a hunter.

72-73
I have not always lived the way I do now. At one point in my life I had to change. Now I'm pointing the direction to you. I'm guiding you. I know, what I'm talking about; someone taught me all this. I didn't figure it out for myself."
"Do you mean, that you had a teacher, don Juan?"
"Let's say, that someone taught me to hunt, the way I want to teach you now," he said and quickly changed the topic. "I think, that once upon a time, hunting was one of the greatest acts a man could perform," he said. "All hunters were powerful men. In fact, a hunter had to be powerful to begin with, in order to withstand the rigors of that life." Suddenly I became curious. Was he referring to a time perhaps prior to the Conquest? I began to probe him.
"When was the time you are talking about?"
"Once upon a time."
"When? What does "once upon a time" mean?"
"It means once upon a time, or maybe it means now, today. It doesn't matter. At one time everybody knew, that a hunter was the best of men. Now not everyone knows that, but there are a sufficient number of people, who do. I know it, someday you will. See what I mean?"
"Do the Yaqui Indians feel that way about hunters? That's what I want to know."
"Not necessarily."
"Do the Pima Indians?"
"Not all of them. But some."
I named various neighboring groups. I wanted to commit him to a statement, that hunting was a shared belief and practice of some specific people. But he avoided answering me directly, so I changed the subject. "Why are you doing all this for me, don Juan?" I asked. He took off his hat and scratched his temples in feigned (pretending, fictitious) bafflement (puzzlement, bewilder).
"I'm having a gesture with you," he said softly. "Other people have had a similar gesture with you; someday you yourself will have the same gesture with others. Let's say, that it is my turn. One day I found out, that, if I wanted to be a hunter worthy of self-respect, I had to change my way of life. I used to whine and complain a great deal. I had good reasons to feel short-changed. I am an Indian and Indians are treated like dogs. There was nothing, I could do to remedy that, so all, I was left with, was my sorrow. But then my good fortune spared me and someone taught me to hunt. And I realized, that the way I lived, was not worth living, so I changed it."
"But I am happy with my life, don Juan. Why should I have to change it?"
He began to sing a Mexican song, very softly, and then hummed the tune. His head bobbed up and down, as he followed the beat of the song.
"Do you think, that you and I are equal?" he asked in a sharp voice. His question caught me off guard. I experienced a peculiar buzzing in my ears, as though he had actually shouted his words, which he had not done; however, there had been a metallic sound in his voice, that was reverberating in my ears. I scratched the inside of my left ear with the small finger of my left hand. My ears itched all the time and I had developed a rhythmical nervous way of rubbing the inside of them with the small finger of either hand. The movement was more properly a shake of my whole arm. Don Juan watched my movements with apparent fascination.
"Well... are we equals?" he asked.
"Of course we're equals," I said. I was, naturally, being condescending (showing an air of superiority, patronising). I felt very warm towards him, even though at times I did not know, what to do with him; yet I still held in the back of my mind, although I would never voice it, the belief, that I, being a university student, a man of the sophisticated Western world, was superior to an Indian.
"No," he said calmly, "we are not."
"Why, certainly we are," I protested.
"No," he said in a soft voice. "We are not equals. I am a hunter and a warrior, and you are a pimp." My mouth fell open. I could not believe, that don Juan had actually said that.

74
I dropped my notebook and stared at him dumbfoundedly and then, of course, I became furious. He looked at me with calm and collected eyes. I avoided his gaze. And then he began to talk. He enunciated his words clearly. They poured out smoothly and deadly. He said, that I was pimping for someone else. That I was not fighting my own battles, but the battles of some unknown people. That I did not want to learn about plants or about hunting or about anything. And that his world of precise acts, feelings and decisions was infinitely more effective, than the blundering (foolish) idiocy I called "my life". After he finished talking, I was numb. He had spoken without belligerence (aggressive behaviour) or conceit (high opinion about himself, vain), but with such power, and yet such calmness, that I was not even angry any more. We remained silent. I felt embarrassed and could not think of anything appropriate to say. I waited for him to break the silence. Hours went by. Don Juan became motionless by degrees, until his body had acquired a strange, almost frightening rigidity; his silhouette became difficult to make out, as it got dark, and finally, when it was pitch black around us, he seemed to have merged into the blackness of the stones.

His state of motionlessness was so total, that it was, as if he did not exist any longer. It was midnight, when I finally realized, that he could and would stay motionless there in that wilderness, in those rocks, perhaps forever, if he had to. His world of precise acts, feelings and decisions was indeed superior. I quietly touched his arm and tears flooded me.

7. Being Inaccessible.

75
Thursday, 29 June 1961. Again don Juan, as he had done every day for nearly a week, held me spellbound with his knowledge of specific details about the behavior of game. He first explained and then corroborated (confirm) a number of hunting tactics, based on what he called "the quirks (oddity)of quails". I became so utterly involved in his explanations, that a whole day went by and I had not noticed the passage of time. I even forgot to eat lunch. Don Juan made joking remarks, that it was quite unusual for me to miss a meal. By the end of the day he had caught five quails in a most ingenious trap, which he had taught me to assemble and set up.
"Two are enough for us," he said and let three of them loose. He then taught me how to roast quail. I had wanted to cut some shrubs and make a barbecue pit, the way my grandfather used to make it, lined with green branches and leaves and sealed with dirt, but don Juan said, that there was no need to injure the shrubs, since we had already injured the quail. After we finished eating we walked very leisurely towards a rocky area. We sat on a sandstone hillside and I said jokingly, that if he would have left the matter up to me, I would have cooked all five of the quail, and that my barbecue would have tasted much better, than his roast.
"No doubt," he said. "But if you would have done all that, we might have never left this place in one piece."
"What do you mean?" I asked. "What would have prevented us?"
"The shrubs, the quail, everything around would have pitched (thrown in) in."
76-77
"I never know when you are talking seriously," I said. He made a gesture of feigned (pretending, fictitious) impatience and smacked his lips.
"You have a weird notion of what it means to talk seriously," he said. "I laugh a great deal, because I like to laugh, yet everything, I say, is deadly serious, even, if you don't understand it. Why should the world be only, as you think it is? Who gave you the authority to say so?"
"There is no proof, that the world is otherwise," I said. It was getting dark. I was wondering, if it was time to go back to his house, but he did not seem to be in a hurry and I was enjoying myself. The wind was cold. Suddenly he stood up and told me, that we had to climb to the hilltop and stand up on an area clear of shrubs.

"Don't be afraid," he said. "I'm your friend and I'll see, that nothing bad happens to you."
"What do you mean?" I asked, alarmed. Don Juan had the most insidious facility to shift me from sheer enjoyment to sheer fright.
"The world is very strange at this time of the day," he said. "That's, what I mean. No matter what you see, don't be afraid."
"What am I going to see?"
"I don't know yet," he said, peering into the distance towards the south. He did not seem to be worried. I also kept on looking in the same direction. Suddenly he perked (cheered) up and pointed with his left hand towards a dark area in the desert shrubbery.
"There it is," he said, as if he had been waiting for something, which had suddenly appeared.
"What is it?" I asked.
"There it is," he repeated. "Look! Look!" I did not see anything, just the shrubs. "It is here now," he said with great urgency in his voice. "It is here." A sudden gust of wind hit me at that instant and made my eyes burn. I stared towards the area in question. There was absolutely nothing out of the ordinary.
"I can't see a thing," I said.
"You just felt it," he replied. "Right now. It got into your eyes and kept you from seeing."
"What are you talking about?"
"I have deliberately brought you to a hilltop," he said. "We are very noticeable here and something is coming to us."
"What? The wind?"
"Not just the wind," he said sternly. "It may seem to be wind to you, because wind is all you know."
I strained my eyes staring into the desert shrubs. Don Juan stood silently by me for a moment, then walked into the near-by chaparral and began to tear some big branches from the surrounding shrubs; he gathered eight of them and made a bundle. He ordered me to do the same and to apologize to the plants in a loud voice for mutilating them. When we had two bundles he made me run with them to the hilltop and lie down on my back between two large rocks. With tremendous speed he arranged the branches of my bundle to cover my entire body, then he covered himself in the same manner and whispered through the leaves, that I should watch how, the so-called, wind would cease to blow, once we had become unnoticeable. At one moment, to my utter amazement, the wind actually ceased to blow, as don Juan had predicted. It happened so gradually, that I would have missed the change, had I not been deliberately waiting for it. For a while the wind had hissed through the leaves over my face and then, gradually, it became quiet all around us. I whispered to don Juan, that the wind had stopped and he whispered back, that I should not make any overt noise or movement, because, what I was calling the wind, was not wind at all, but something, that had a volition of its own and could actually recognize us. I laughed out of nervousness. In a muffled voice don Juan called my attention to the quietness around us.
78-79
He whispered, that he was going to stand up and I should follow him, putting the branches aside very gently with my left hand. We stood up at the same time. Don Juan stared for a moment into the distance towards the south, then turned around abruptly and faced the west. "Sneaky. Really sneaky," he muttered, pointing to an area towards the southwest. "Look! Look!" he urged me. I stared with all the intensity, I was capable of. I wanted to see, whatever he was referring to, but I did not notice anything at all. Or rather I did not notice anything, I had not seen before; there were just shrubs, which seemed to be agitated by a soft wind; they rippled.
"It's here," don Juan said. At that moment I felt a blast of air in my face. It seemed, that the wind had actually begun to blow, after we stood up. I could not believe it; there had to be a logical explanation for it. Don Juan chuckled (laugh quietly or to oneself) softly and told me not to tax (strain) my brain, trying to reason it out. "Let's go gather the shrubs once more," he said. "I hate to do this to these little plants, but we must stop you." He picked up the branches, we had used to cover ourselves, piled small rocks and dirt over them. Then, repeating the same movements, we had made before, each of us gathered eight new branches. In the meantime the wind kept on blowing ceaselessly. I could feel it ruffling the hair around my ears. Don Juan whispered, that once he had covered me, I should not make the slightest movement or sound. He very quickly put the branches over my body and then he lay down and covered himself. We stayed in that position for about twenty minutes and during that time a most extraordinary phenomenon occurred; the wind again changed from a hard continuous gust to a mild vibration. I held my breath, waiting for don Juan's signal. At a given moment he gently shoved off the branches. I did the same and we stood up. The hilltop was very quiet. There was only a slight, soft vibration of leaves in the surrounding chaparral. Don Juan's eyes were fixedly staring at an area in the shrubs south of us. "There it is again!" he exclaimed in a loud voice. I involuntarily jumped, nearly losing my balance, and he ordered me in a loud imperative voice to look.
"What am I supposed to see?" I asked desperately. He said, that it, the wind or whatever, was like a cloud or a whorl (curl, coil, convolution), that was quite a way above the shrubs, twirling its way to the hilltop, where we were. I saw a ripple forming on the bushes in the distance.
"There it comes," don Juan said in my ear. "Look how it is searching for us." Right then a strong steady gust of wind hit my face, as it had hit it before. This time, however, my reaction was different. I was terrified. I had not seen, what don Juan had described, but I had seen a most eerie wave rippling the shrubs. I did not want to succumb (gave in, gave up) to my fear and deliberately sought any kind of suitable explanation. I said to myself, that there must be continuous air currents in the area, and don Juan, being thoroughly acquainted with the whole region, was not only aware of that, but was capable of mentally plotting their occurrence. All he had to do was to lie down, count, and wait for the wind to taper off (diminish, decrease); and once he stood up, he had only to wait again for its reoccurrence. Don Juan's voice shook me out of my mental deliberations. He was telling me, that it was time to leave. I stalled (employing delaying tactics); I wanted to stay to make sure, that the wind would taper off (diminish, decrease).
"I didn't see anything, don Juan," I said.
"You noticed something unusual though."
"Perhaps you should tell me again, what I was supposed to See."
"I've already told you," he said. "Something, that hides in the wind and looks like a whorl (curl, coil, convolution), a cloud, a mist, a face, that twirls around." Don Juan made a gesture with his hands to depict a horizontal and a vertical motion.
80-81
"It moves in a specific direction," he went on. "It either tumbles or it twirls. A hunter must know all that, in order to move correctly." I wanted to humour him, but he seemed to be trying so hard to make his point, that I did not dare. He looked at me for a moment and I moved my eyes away. "To believe, that the world is only, as you think it is, is stupid," he said. "'The world is a mysterious place. Especially in the twilight." He pointed towards the wind with a movement of his chin. "This can follow us," he said. "It can make us tired or it might even kill us."
"That wind?"
"At this time of the day, in the twilight, there is no wind. At this time there is only power." We sat on the hilltop for an hour. The wind blew hard and constantly all that time.
Friday, 30 June 1961. In the late afternoon, after eating, don Juan and I moved to the area in front of his door. I sat on my "spot" and began working on my notes. He lay down on his back with his hands folded over his stomach. We had stayed around the house all day on account of the "wind". Don Juan explained that we had disturbed the wind deliberately and that it was better not to fool around with it. I had even had to sleep covered with branches. A sudden gust of wind made don Juan get up in one incredibly agile jump.
"Damn it," he said. "The wind is looking for you."
"I can't buy that, don Juan," I said, laughing. "I really can't."
I was not being stubborn, I just found it impossible to endorse the idea that the wind had its own volition and was looking for me, or that it had actually spotted us and rushed to us on top of the hill. I said that the idea of a "willful wind" was a view of the world that was rather simplistic.
"What is the wind then?" he asked in a challenging tone. I patiently explained to him, that masses of hot and cold air produced different pressures and, that the pressure made the masses of air move vertically and horizontally. It took me a long while to explain all the details of basic meteorology.
"You mean, that all, there is to the wind, is hot and cold air?" he asked in a tone of bafflement (puzzlement, bewilder).
"I'm afraid so," I said and silently enjoyed my triumph. Don Juan seemed to be dumbfounded. But then he looked at me and began to laugh uproariously.
"Your opinions are final opinions," he said with a note of sarcasm. "They are the last word, aren't they? For a hunter, however, your opinions are pure crap. It makes no difference whether the pressure is one or two or ten; if you would live out here in the wilderness, you would know, that during the twilight the wind becomes power. A hunter, that is worth his salt, knows that, and acts accordingly."
"How does he act?"
"He uses the twilight and that power, hidden in the wind."
"How?"
"If it is convenient to him, the hunter hides from the power by covering himself and remaining motionless, until the twilight is gone and the power has sealed him into its protection." Don Juan made a gesture of enveloping something with his hands. "Its protection is like a..." He paused in search of a word and I suggested "cocoon". "That is right," he said.
"The protection of the power seals you like a cocoon. A hunter can stay out in the open and no puma or coyote or slimy bug could bother him. A mountain lion could come up to the hunter's nose and sniff him, and if the hunter does not move, the lion would leave. I can guarantee you that. If the hunter, on the other hand, wants to be noticed, all he has to do is to stand on a hilltop at the time of the twilight and the power will nag (bother) him and seek him all night. Therefore, if a hunter wants to travel at night or if he wants to be kept awake, he must make himself available to the wind. Therein lies the secret of great hunters. To be available and unavailable at the precise turn of the road."
82-83
I felt a bit confused and asked him to recapitulate his point. Don Juan very patiently explained, that he had used the twilight and the wind to point out the crucial importance of the interplay between hiding and showing oneself.
"You must learn to become deliberately available and unavailable," he said. "As your life goes now, you are unwittingly (unaware, not knowing) available at all times." I protested.
My feeling was, that my life was becoming increasingly more and more secretive. He said, I had not understood his point, and that to be unavailable did not mean to hide or to be secretive, but to be inaccessible. "Let me put it in another way," he proceeded patiently. "It makes no difference to hide, if everyone knows, that you are hiding. Your problems right now stem from that. When you are hiding, everyone knows, that you are hiding, and when you are not, you are available for everyone to take a poke at you." I was beginning to feel threatened and hurriedly tried to defend myself. "Don't explain yourself," don Juan said dryly. "There is no need. We are fools, all of us, and you cannot be different. At one time in my life, I, like you, made myself available over and over again, until there was nothing of me left for anything, except perhaps, crying. And that I did, just like yourself."
Don Juan sized me up for a moment and then sighed loudly. "I was younger, than you, though," he went on, "but one day I had enough and I changed. Let's say, that one day, when I was becoming a hunter, I learned the secret of being available and unavailable." I told him, that his point was bypassing me. I truly could not understand, what he meant by being available. He had used the Spanish idioms "ponerse al alcance" and "ponerse en el medio del camino", "to put oneself within reach", and "to put oneself in the middle of a trafficked way". "You must take yourself away," he explained. "You must retrieve yourself from the middle of a trafficked way. Your whole being is there, thus it is of no use to hide; you would only imagine, that you are hidden. Being in the middle of the road means, that everyone, passing by, watches your comings and goings." His metaphor was interesting, but at the same time it was also obscure.
"You are talking in riddles," I said. He stared at me fixedly for a long moment and then began to hum a tune. I straightened my back and sat attentively. I knew, that when don Juan hummed a Mexican tune, he was about to clobber (maul, strike violently and repeatedly) me.
"Hey," he said, smiling, and peered at me. "Whatever happened to your blonde friend? That girl, that you used to really like." I must have looked at him like a confounded idiot. He laughed with great delight. I did not know, what to say. "You told me about her," he said reassuringly. But I did not remember, ever telling him about anybody, much less about a blonde girl.
"I've never mentioned anything like that to you," I said.
"Of course you have," he said, as if dismissing the argument. I wanted to protest, but he stopped me, saying, that it did not matter how he knew about her, that the important issue was, that I had liked her. I sensed a surge of animosity (active hostility) towards him, building up within myself.
"Don't stall (employing delaying tactics)," don Juan said dryly. "This is a time, when you should cut off your feelings of importance. You once had a woman, a very dear woman, and then one day you lost her."
I began to wonder, if I had ever talked about her to don Juan. I concluded, that there had never been an opportunity. Yet I might have. Every time he drove with me we had always talked incessantly about everything. I did not remember everything, we had talked about, because I could not take notes while driving. I felt somehow appeased (pacified) by my conclusions. I told him, that he was right. There had been a very important blonde girl in my life.
"Why isn't she with you?" he asked.
84-85
"She left."
"Why?"
"There were many reasons."
"There were not so many reasons. There was only one. You made yourself too available." I earnestly wanted to know, what he meant. He again had touched me. He seemed to be cognizant (conscious, aware) of the effect of his touch and puckered up his lips to hide a mischievous smile.
"Everyone knew about you two," he said with unshaken conviction.
"Was it wrong?"
"It was deadly wrong. She was a fine person." I expressed the sincere feeling, that his fishing in the dark was odious (hateful) to me, especially the fact, that he always made his statements with the assurance of someone, who had been at the scene and had seen it all. "But that's true," he said with a disarming candor. "I have seen it all. She was a fine person." I knew, that it was meaningless to argue, but I was angry with him for touching that sore spot in my life and I said, that the girl in question was not such a fine person after all, that in my opinion, she was rather weak. "So are you," he said calmly. "But that is not important. What counts is, that you have looked for her everywhere; that makes her a special person in your world, and, for a special person, one should have only fine words." I felt embarrassed; a great sadness had begun to engulf me.
"What are you doing to me, don Juan?" I asked. "You always succeed in making me sad. Why?"
"You are now indulging in sentimentality," he said accusingly.
"What is the point of all this, don Juan?"
"Being inaccessible is the point," he declared. "I brought up the memory of this person only as a means to show you directly, what I couldn't show you with the wind.
"You lost her, because you were accessible; you were always within her reach and your life was a routine one."
"No!" I said. "You're wrong. My life was never a routine."
"It was and it is a routine," he said dogmatically. "It is an unusual routine and that gives you the impression, that it is not a routine, but I assure you, it is." I wanted to sulk (bad-tempered, withdrawn) and get lost in moroseness (gloom), but somehow his eyes made me feel restless; they seemed to push me on and on. "The art of a hunter is to become inaccessible," he said. "In the case of that blonde girl, it would've meant, that you had to become a hunter and meet her sparingly. Not the way you did. You stayed with her day after day, until the only feeling, that remained, was boredom. True?" I did not answer. I felt, I did not have to. He was right. "To be inaccessible means, that you touch the world, around you, sparingly. You don't eat five quails; you eat one. You don't damage the plants just to make a barbecue pit. You don't expose yourself to the power of the wind, unless it is mandatory. You don't use and squeeze people, until they have shriveled to nothing, especially the people you love."
"I have never used anyone," I said sincerely. But don Juan maintained, that I had, and thus I could bluntly state, that I became tired and bored with people. "To be unavailable means, that you deliberately avoid exhausting yourself and others," he continued. "It means, that you are not hungry and desperate, like the poor bastard, that feels, he will never eat again, and devours all the food, he can, all five quails !" Don Juan was definitely hitting me below the belt. I laughed and that seemed to please him. He touched my back lightly. "A hunter knows, he will lure game into his traps over and over again, so he doesn't worry. To worry is to become accessible, unwittingly (unaware, not knowing) accessible. And once you worry you cling to anything out of desperation; and once you cling, you are bound to get exhausted or to exhaust whoever or whatever you are clinging to." I told him, that in my day-to-day life it was inconceivable (unbelievable) to be inaccessible. My point was, that in order to function, I had to be within reach of everyone, that had something to do with me. "I've told you already, that to be inaccessible does not mean to hide or to be secretive," he said calmly.
86
"It doesn't mean, that you cannot deal with people either. A hunter uses his world sparingly and with tenderness, regardless of whether the world might be things, or plants, or animals, or people, or power. A hunter deals intimately with his world and yet he is inaccessible to that same world."
"That's a contradiction," I said. "He cannot be inaccessible, if he is there in his world, hour after hour, day after day."
"You did not understand," don Juan said patiently. "He is inaccessible, because he's not squeezing his world out of shape. He taps it lightly, stays for as long, as
he needs to, and then swiftly moves away leaving hardly a mark."

8. Disrupting the Routines of Life

87
Sunday, 16 July 1961.
We spent all morning watching some rodents, that looked like fat squirrels; don Juan called them water rats. He pointed out, that they were very fast in getting out of danger, but after they had outrun any predator, they had the terrible habit of stopping, or even climbing a rock, to stand on their hind legs to look around and groom themselves.
"They have very good eyes," don Juan said. "You must move only when they are on the run, therefore, you must learn to predict, when and where they will stop, so you would also stop at the same time."
I became engrossed in observing them and I had, what would have been a field day for hunters, as I spotted so many of them. And finally I could predict their movements almost every time. Don Juan then showed me how to make traps to catch them. He explained, that a hunter had to take time to observe their eating or their nesting places, in order to determine, where to locate his traps; he would then set them during the night and all, he had to do the next day, was to scare them off, so they would scatter away into his catching devices. We gathered some sticks and proceeded to build the hunting contraptions. I had mine almost finished and was excitedly wondering, whether or not it would work, when suddenly don Juan stopped and looked at his left wrist, as if he were checking a watch, which he had never had, and said, that according to his timepiece, it was lunchtime.
88-89
I was holding a long stick, which I was trying to make into a hoop by bending it in a circle, I automatically put it down with the rest of my hunting paraphernalia. Don Juan looked at me with an expression of curiosity. Then he made the wailing sound of a factory siren at lunchtime. I laughed. His siren sound was perfect. I walked towards him and noticed, that he was staring at me. He shook his head from side to side.
"I'll be damned," he said.
"What's wrong?" I asked. He again made the long wailing sound of a factory whistle.
"Lunch is over," he said." Go back to work." I felt confused for an instant, but then I thought, that he was joking, perhaps because we really had nothing to make lunch with. I had been so engrossed with the rodents, that I had forgotten, we had no provisions. I picked up the stick again and tried to bend it. After a moment don Juan again blew his "whistle". "Time to go home," he said. He examined his imaginary watch and then looked at me and winked. "It's five o'clock," he said with an air of someone, revealing a secret. I thought, that he had suddenly become fed up with hunting and was calling the whole thing off. I simply put everything down and began to get ready to leave. I did not look at him. I presumed, that he also was preparing his gear. When I was through, I looked up and saw him sitting cross-legged a few feet away.
"I'm through," I said." We can go anytime." He got up and climbed a rock. He stood there, five or six feet above the ground, looking at me. He put his hands on either side of his mouth and made a very prolonged and piercing sound. It was like a magnified factory siren. He turned around in a complete circle, making the wailing sound. "What are you doing, don Juan?" I asked. He said, that he was giving the signal for the whole world to go home. I was completely baffled (bewildered, puzzled). I could not figure out, whether he was joking or whether he had simply flipped his lid. I watched him intently and tried to relate, what he was doing to something, he may have said before. We had hardly talked at all during the morning and I could not remember anything of importance. Don Juan was still standing on top of the rock. He looked at me, smiled and winked again. I suddenly became alarmed. Don Juan put his hands on both sides of his mouth and let out another long whistle-like sound. He said, that it was eight o'clock in the morning and, that I had to set up my gear again, because we had a whole day ahead of us. I was completely confused by then. In a matter of minutes my fear mounted to an irresistible desire to run away from the scene. I thought don Juan was crazy. I was about to flee, when he slid down from the rock and came to me, smiling.
"You think I'm crazy, don't you?" he asked. I told him, that he was frightening me out of my wits with his unexpected behavior. He said, that we were even. I did not understand, what he meant. I was deeply preoccupied with the thought, that his acts seemed thoroughly insane. He explained, that he had deliberately tried to scare me out of my wits with the heaviness of his unexpected behavior, because I myself was driving him up the walls with the heaviness of my expected behavior. He added, that my routines were as insane, as his blowing his whistle. I was shocked and asserte) (affirm, state positevely), that I did not really have any routines. I told him, that I believed my life was in fact a mess, because of my lack of healthy routines. Don Juan laughed and signaled me to sit down by him. The whole situation had mysteriously changed again. My fear had vanished as soon, as he had begun to talk.
"What are my routines?" I asked.
"Everything you do is a routine."
"Aren't we all that way?"
"Not all of us. I don't do things out of routine."
"What prompted all this, don Juan? What did I do or what did I say, that made you act, the way you did?"
90-91
"You were worrying about lunch."
"I did not say anything to you; how did you know, that I was worrying about lunch?"
"You worry about eating every day around noontime, and around six in the evening, and around eight in the morning," he said with a malicious grin. "You worry about eating at those times, even if you're not hungry. All, I had to do to show your routine spirit, was to blow my whistle. Your spirit is trained to work with a signal."
He stared at me with a question in his eyes. I could not defend myself. "Now you're getting ready to make hunting into a routine," he went on. "You have already set your pace in hunting; you talk at a certain time, eat at a certain time, and fall asleep at a certain time." I had nothing to say. The way, don Juan had described my eating habits, was the pattern, I used, for everything in my life. Yet I strongly felt, that my life was less routine, than that of most of my friends and acquaintances.
"You know a great deal about hunting now," don Juan continued. "It'll be easy for you to realize, that a good hunter knows one thing above all - he knows the routines of his prey. That's what makes him a good hunter. If you would remember the way, I have proceeded, in teaching you hunting, you would perhaps understand, what I mean. First I taught you how to make and set up your traps, then I taught you the routines of the game you were after, and then we tested the traps against their routines. Those parts are the outside forms of hunting. Now I have to teach you the final, and by far the most difficult, part. Perhaps years will pass, before you can say, that you understand it and that you're a hunter."
Don Juan paused, as if to give me time. He took off his hat and imitated the grooming movements of the rodents, we had been observing. It was very funny to me. His round head made him look like one of those rodents. "To be a hunter is not just to trap game," he went on. "A hunter, that is worth his salt, does not catch game, because he sets his traps, or because he knows the routines of his prey, but because he, himself, has no routines. This is his advantage. He is not at all like the animals, he is after, fixed by heavy routines and predictable quirks (oddity); he is free, fluid, unpredictable."
What don Juan was saying, sounded to me like an arbitrary (random) and irrational idealization. I could not conceive (think, imagine, consider, formulated, become posessed) of life without routines. I wanted to be very honest with him and not just agree or disagree with him. I felt, that what he had in mind was not possible to accomplish by me or by anyone.
"I don't care how you feel," he said." In order to be a hunter you must disrupt the routines of your life. You have done well in hunting. You have learned quickly and now you can see that you are like your prey, easy to predict."
I asked him to be specific and give me concrete examples.
"I am talking about hunting," he said calmly. "Therefore I am concerned with the things animals do; the places they eat; the place, the manner, the time they sleep; where they nest; how they walk. These are the routines I am pointing out to you so you can become aware of them in your own being.
"You have observed the habits of animals in the desert. They eat or drink at certain places, they nest at specific spots, they leave their tracks in specific ways; in fact, everything they do can be foreseen or reconstructed by a good hunter.
"As I told you before, in my eyes you behave like your prey. Once in my life someone pointed out the same thing to me, so you're not unique in that. All of us behave like the prey, we are after. That, of course, also makes us prey for something or someone else. Now, the concern of a hunter, who knows all this, is to stop being a prey himself. Do you see, what I mean?" I again expressed the opinion, that his proposition was unattainable. "It takes time," don Juan said. "You could begin by not eating lunch every single day at twelve o'clock." He looked at me and smiled benevolently. His expression was very funny and made me laugh. "There are certain animals, however, that are impossible to track," he went on.
92-93
"There are certain types of deer, for instance, which a fortunate hunter might be able to come across, by sheer luck, once in his lifetime." Don Juan paused dramatically and looked at me piercingly. He seemed to be waiting for a question, but I did not have any. "What do you think makes them so difficult to find and so unique?" he asked. I shrugged my shoulders, because I did not know, what to say. "They have no routines," he said in a tone of revelation. "That's what makes them magical."
"A deer has to sleep at night," I said."Isn't that a routine?"
"Certainly, if the deer sleeps every night at a specific time and in one specific place. But those magical beings do not behave like that. In fact, someday you may verify this for yourself. Perhaps, it'll be your fate to chase one of them for the rest of your life."
"What do you mean by that?"
"You like hunting; perhaps someday, in some place in the world, your path may cross the path of a magical being and you might go after it. A magical being is a sight to behold (gaze at, look upon). I was fortunate enough to cross paths with one. Our encounter took place, after I had learned and practiced a great deal of hunting. Once I was in a forest of thick trees in the mountains of central Mexico, when suddenly, I heard a sweet whistle. It was unknown to me; never, in all my years of roaming in the wilderness, had I heard such a sound. I could not place it in the terrain; it seemed to come from different places. I thought, that perhaps I was surrounded by a herd or a pack of some unknown animals. I heard the tantalizing (tease, torment) whistle once more; it seemed to come from everywhere. I realized then my good fortune. I knew, it was a magical being, a deer. I also knew, that a magical deer is aware of the routines of ordinary men and the routines of hunters. It is very easy to figure out, what an average man would do in a situation like that. First of all, his fear would immediately turn him into a prey. Once he becomes a prey, he has two courses of action left. He either flees or he makes his stand. If he is not armed, he would ordinarily flee into the open field to run for his life. If he is armed, he could get his weapon ready and would then make his stand either by freezing on the spot or by dropping to the ground.
A hunter, on the other hand, when he stalks in the wilderness, would never walk into any place without figuring out his points of protection, therefore he would immediately take cover. He might drop his poncho on the ground or he might hang it from a branch as a decoy (mislead, enclosed place) and then he would hide and wait, until the game makes its next move. So, in the presence of the magical deer, I didn't behave like either. I quickly stood on my head and began to wail softly; I actually wept tears and sobbed for such a long time, that I was about to faint. Suddenly I felt a soft breeze; something was sniffing my hair behind my right ear. I tried to turn my head to see, what it was, and I tumbled down and sat up in time to see a radiant creature staring at me. The deer looked at me and I told him I would not harm him. And the deer talked to me." Don Juan stopped and looked at me.
I smiled involuntarily. The idea of a talking deer was quite incredible, to put it mildly. "He talked to me," don Juan said with a grin.
"The deer talked?"
"He did." Don Juan stood and picked up his bundle of hunting paraphernalia.
"Did it really talk?" I asked in a tone of perplexity (bewilderment, puzzlement). Don Juan roared with laughter. "What did it say?" I asked half in jest. I thought he was pulling my leg.
Don Juan was quiet for a moment, as if he were trying to remember, then his eyes brightened, as he told me, what the deer had said.
"The magical deer said, "Hello friend”,” don Juan went on. "And I answered, "Hello." Then he asked me, "Why are you crying?" and I said, "Because I'm sad."
Then the magical creature came to my ear and said as clearly, as I am speaking now, "Don't be sad"."
94
Don Juan stared into my eyes. He had a glint of sheer mischievousness. He began to laugh uproariously. I said, that his dialogue with the deer had been sort of dumb. "What did you expect?" he asked, still laughing. "I'm an Indian." His sense of humour was so outlandish, that all, I could do, was laugh with him. "You don't believe, that a magical deer talks, do you?"
"I'm sorry, but I just can't believe, things like that can happen," I said.
"I don't blame you," he said reassuringly. "It's one of the darndest (damned) things."

9. The Last Battle on Earth

95
Monday, 24 July 1961
Around mid-afternoon, after we had roamed for hours in the desert, don Juan chose a place to rest in a shaded area. As soon, as we sat down, he began talking.
He said, that I had learned a great deal about hunting, but I had not changed as much, as he had wished. "It's not enough to know, how to make and set up traps," he said.
"A hunter must live as a hunter, in order to draw the most out of his life. Unfortunately, changes are difficult and happen very slowly; sometimes it takes years for a man to become convinced of the need to change. It took me years, but maybe I didn't have a knack for hunting. I think for me the most difficult thing was to really want to change." I assured him, that I understood his point. In fact, since he had begun to teach me how to hunt, I also had begun to reassess my actions. Perhaps the most dramatic discovery for me was, that I liked don Juan's ways. I liked don Juan as a person. There was something solid about his behavior; the way, he conducted himself, left no doubts about his mastery, and yet he had never exercised his advantage to demand anything from me. His interest in changing my way of life, I felt, was akin to an impersonal suggestion, or perhaps it was akin to an authoritative commentary on my failures. He had made me very aware of my failings, yet I could not see, how his ways would remedy anything in me. I sincerely believed that, in light of, what I wanted to do in my life, his ways would have only brought me misery and hardship, hence the impasse (dead end).
96-97
However, I had learned to respect his mastery, which had always been expressed in terms of beauty and precision. "I have decided to shift my tactics," he said. I asked him to explain; his statement was vague and I was not sure, whether or not he was referring to me.
"A good hunter changes his ways as often, as he needs," he replied. "You know that yourself."
"What do you have in mind, don Juan?"
"A hunter must not only know about the habits of his prey, he also must know, that there are powers on this Earth, that guide men, animals and everything, that is living." He stopped talking. I waited, but he seemed to have come to the end of, what he wanted to say.
"What kind of powers are you talking about?" I asked after a long pause.
"Powers, that guide our lives and our deaths." Don Juan stopped talking and seemed to be having tremendous difficulty, in deciding what to say. He rubbed his hands and shook his head, puffing out his jaws. Twice he signaled me to be quiet, as I started to ask him to explain his cryptic statements. "You won't be able to stop yourself easily," he finally said.
"I know, that you're stubborn, but that doesn't matter. The more stubborn you are the better it'll be, when you finally succeed in changing yourself."
"I am trying my best," I said.
"No. I disagree. You're not trying your best. You just said that, because it sounds good to you; in fact, you've been saying the same thing about everything, you do. You've been trying your best for years to no avail. Something must be done to remedy that." I felt compelled (forced), as usual, to defend myself. Don Juan seemed to aim, as a rule, at my very weakest points. I remembered then, that every time I had attempted to defend myself against his criticisms, I had ended up feeling like a fool, and I stopped myself in the midst of a long explanatory speech. Don Juan examined me with curiosity and laughed. He said in a very kind tone, that he had already told me, that all of us were fools. I was not an exception. "You always feel compelled (forced) to explain your acts, as if you were the only man on Earth who's wrong," he said. "It's your old feeling of importance. You have too much of it; you also have too much personal history. On the other hand, you don't assume responsibility for your acts; you're not using your death, as an adviser, and above all, you are too accessible. In other words, your life is as messy, as it was, before I met you." Again I had a genuine surge of pride and wanted to argue, that he was wrong. He gestured me to be quiet. "One must assume responsibility for being in a weird world," he said. "We are in a weird world, you know." I nodded my head affirmatively. "We're not talking about the same thing," he said. "For you, the world is weird, because if you're not bored with it, you're at odds with it. For me the world is weird, because it is stupendous, awesome, mysterious, unfathomable; my interest has been to convince you, that you must assume responsibility for being here, in this marvelous world, in this marvelous desert, in this marvelous time.
I wanted to convince you, that you must learn to make every act count, since you are going to be here for only a short while, in fact, too short for witnessing all the marvels of it." I insisted, that to be bored with the world or to be at odds with it, was the human condition. "So, change it," he replied dryly. "If you do not respond to that challenge, you are as good, as dead." He dared me to name an issue, an item in my life, that had engaged all my thoughts. I said art. I had always wanted to be an artist and, for years, I had tried my hand at that. I still had the painful memory of my failure. "You have never taken the responsibility for being in this unfathomable world," he said in an indicting (charging) tone. "Therefore, you were never an artist, and perhaps you'll never be a hunter."
"This is my best, don Juan."
"No. You don't know, what your best is."
"I am doing, all I can."
98-99
"You're wrong again. You can do better. There is one simple thing wrong with you - you think, you have plenty of time." He paused and looked at me, as if waiting for my reaction. "You think you have plenty of time," he repeated.
"Plenty of time for what, don Juan?"
"You think, your life is going to last forever."
"No. I don't."
"Then, if you don't think, your life is going to last forever, what are you waiting for? Why the hesitation to change?"
"Has it ever occurred to you, don Juan, that I may not want to change?"
"Yes, it has occurred to me. I did not want to change either, just like you. However, I didn't like my life; I was tired of it, just like you. Now I don't have enough of it."
I vehemently (strong with emotion) asserted (affirm, state positively), that his insistence, about changing my way of life, was frightening and arbitrary (random).
I said, that I really agreed with him, at a certain level, but the mere fact, that he was always the master, that called the shots, made the situation untenable (be defended/vindicated) for me. "You don't have time for this display, you fool," he said in a severe tone. "This, whatever you're doing now, may be your last act on Earth. It may very well be your last battle. There is no power, which could guarantee, that you are going to live one more minute."
"I know that," I said with contained anger.
"No. You don't. If you knew that, you would be a hunter." I contended (discuss, dispute, fight), that I was aware of my impending death, but it was useless to talk or think about it, since I could not do anything to avoid it. Don Juan laughed and said, I was like a comedian, going mechanically through a routine. "If this were your last battle on Earth, I would say, that you are an idiot," he said calmly. "You are wasting your last act on Earth in some stupid mood." We were quiet for a moment. My thoughts ran rampant (unrestrained, widespread, extravagant). He was right, of course. "You have no time, my friend, no time. None of us have time," he said.
"I agree, don Juan, but..."
"Don't just agree with me," he snapped. "You must, instead of agreeing so easily, act upon it. Take the challenge. Change."
"Just like that?"
"That's right. The change, I'm talking about, never takes place by degrees; it happens suddenly. And you are not preparing yourself for that sudden act, that will bring a total change." I believed, he was expressing a contradiction. I explained to him, that if I were preparing myself to change, I was certainly changing by degrees.
"You haven't changed at all," he said. "That is why you believe, you're changing little by little. Yet, perhaps, you will surprise yourself someday by changing suddenly and without a single warning. I know this is so, and thus I don't lose sight of my interest in convincing you." I could not persist in my arguing. I was not sure of what I really wanted to say.
After a moment's pause don Juan went on explaining his point. "Perhaps I should put it in a different way," he said. "What I recommend you to do is to notice, that we do not have any assurance, that our lives will go on indefinitely. I have just said, that change comes suddenly and unexpectedly, and so does death. What do you think, we can do about it?"
I thought, he was asking a rhetorical (showy, insincere) question, but he made a gesture with his eyebrows, urging me to answer.
"To live as happily, as possible," I said.
"Right! But do you know anyone, who lives happily?" My first impulse was to say yes; I thought, I could use a number of people, I knew as examples.
On second thought, however, I knew my effort would only be an empty attempt at exonerating (exempt, free from charge) myself. "No," I said. "I really don't."
"I do," don Juan said. "There are some people, who are very careful about the nature of their acts. Their happiness is to act with the full knowledge, that they don't have time; therefore, their acts have a peculiar power; their acts have a sense of..." Don Juan seemed to be at a loss for words. He scratched his temples and smiled. Then suddenly, he stood up, as if he were through with our conversation.
100-101
I beseeched (beg for) him to finish, what he was telling me. He sat down and puckered up his lips. "Acts have power," he said. "Especially when the person, acting, knows, that those acts are his last battle. There is a strange consuming happiness in acting with the full knowledge, that whatever, one is doing, may very well be one's last act on Earth. I recommend, that you reconsider your life and bring your acts into that light." I disagreed with him. Happiness for me was to assume, that there was an inherent continuity to my acts and, that I would be able to continue doing, at will, whatever I was doing at the moment, especially if I was enjoying it. I told him, that my disagreement was not a banal one, but stemmed from the conviction, that the world and myself had a determinable (capable of being fixed) continuity. Don Juan seemed to be amused by my efforts to make sense. He laughed, shook his head, scratched his hair, and finally, when I talked about a "determinable continuity", threw his hat to the ground and stamped on it. I ended up laughing at his clowning. "You don't have time, my friend," he said. "That is the misfortune of human beings. None of us have sufficient time, and your continuity has no meaning in this awesome, mysterious world. Your continuity only makes you timid," he said. "Your acts cannot possibly have the flair, the power, the compelling force of the acts, performed by a man, who knows, that he is fighting his last battle on Earth. In other words, your continuity does not make you happy or powerful." I admitted, that I was afraid of thinking, I was going to die, and accused him of causing great apprehension in me with his constant talk and concern about death. "But we are all going to die," he said. He pointed towards some hills in the distance. "There is something out there, waiting for me, for sure; and I will join it, also for sure. But perhaps, you're different and death is not waiting for you at all." He laughed at my gesture of despair.
"I don't want to think about it, don Juan."
"Why not?"
"It is meaningless. If it is out there, waiting for me, why should I worry about it?"
"I didn't say, that you have to worry about it."
"What am I supposed to do then?"

"Use it. Focus your attention on the link between you and your death, without remorse or sadness or worrying. Focus your attention on the fact, you don't have time, and let your acts flow accordingly. Let each of your acts be your last battle on Earth. Only under those conditions will your acts have their rightful power. Otherwise, they will be, for as long, as you live, the acts of a timid man."
"Is it so terrible to be a timid man?"
"No. It isn't, if you are going to be immortal, but if you are going to die, there is no time for timidity, simply because timidity makes you cling to something, that exists only in your thoughts. It soothes you, while everything is at a lull (cause to sleep, soothe), but then the awesome, mysterious world will open its mouth for you, as it will open for every one of us, and then you will realize, that your sure ways were not sure at all. Being timid prevents us from examining and exploiting our lot as men."
"It is not natural to live with the constant idea of our death, don Juan."
"Our death is waiting and this very act, we're performing now, may well be our last battle on Earth," he replied in a solemn voice. "I call it a battle, because it is a struggle. Most people move from act to act without any struggle or thought. A hunter, on the contrary, assesses every act; and since he has an intimate knowledge of his death, he proceeds judiciously (exhibiting sound judgment), as if every act were his last battle. Only a fool would fail to notice the advantage, a hunter has over his fellow men, a hunter gives his last battle its due respect. It's only natural, that his last act on Earth should be the best of himself. It's pleasurable that way. It dulls the edge of his fright."
"You are right," I conceded. "It's just hard to accept."
"It'll take years for you to convince yourself and then it'll take years for you to act accordingly. I only hope, you have time left."
102-103
"I get scared, when you say that," I said. Don Juan examined me with a serious expression on his face. "I've told you, this is a weird world," he said. "The forces, that guide men, are unpredictable, awesome, yet their splendor is something to witness." He stopped talking and looked at me again. He seemed to be on the verge of revealing something to me, but he checked himself and smiled.
"Is there something, that guides us?" I asked.
"Certainly. There are powers, that guide us."
"Can you describe them?"
"Not really, except to call them forces, spirits, airs, winds, or anything like that."
I wanted to probe him further, but, before I could ask anything else, he stood up. I stared at him, flabbergasted (surprise, astound). He had stood up in one single movement; his body simply jerked up and he was on his feet. I was still pondering upon the unusual skill, that would be needed, in order to move with such speed, when he told me in a dry tone of command to stalk a rabbit, catch it, kill it, skin it, and roast the meat before the twilight. He looked up at the sky and said, that I might have enough time. I automatically started off, proceeding the way I had done scores of times. Don Juan walked beside me and followed my movements with a scrutinizing look. I was very calm and moved carefully and I had no trouble at all in catching a male rabbit. "Now kill it," don Juan said dryly. I reached into the trap to grab hold of the rabbit. I had it by the ears and was pulling it out, when a sudden sensation of terror invaded me. For the first time, since don Juan had begun to teach me to hunt, it occurred to me, that he had never taught me how to kill game. In the scores of times we had roamed in the desert, he himself had only killed one rabbit, two quails and one rattlesnake. I dropped the rabbit and looked at don Juan.
"I can't kill it," I said.
"Why not?"
"I've never done that."
"But you've killed hundreds of birds and other animals."
"With a gun, not with my bare hands."
"What difference does it make? This rabbit's time is up." Don Juan's tone shocked me; it was so authoritative, so knowledgeable, it left no doubts in my mind, that
he knew, that the rabbit's time was up. "Kill it!" he commanded with a ferocious look in his eyes.
"I can't." He yelled at me, that the rabbit had to die. He said, that its roaming in that beautiful desert had come to an end. I had no business stalling (employing delaying tactics), because the power or the spirit, that guides rabbits, had led that particular one into my trap, right at the edge of the twilight. A series of confusing thoughts and feelings overtook me, as if the feelings had been out there waiting for me. I felt with agonizing clarity the rabbit's tragedy, to have fallen into my trap. In a matter of seconds my mind swept across the most crucial moments of my own life, the many times I had been the rabbit myself. I looked at it, and it looked at me. The rabbit had backed up against the side of the cage; it was almost curled up, very quiet and motionless. We exchanged a sombre (gloomy, melancholy, dim, dismal) glance, and that glance, which I fancied (visualise, imagine, picture) to be of silent despair, cemented a complete identification on my part.
"The hell with it," I said loudly. "I won't kill anything. That rabbit goes free." A profound emotion made me shiver. My arms trembled, as I tried to grab the rabbit by the ears; it moved fast and I missed. I again tried and fumbled (touch/handle nervously) once more. I became desperate. I had the sensation of nausea and quickly kicked the trap, in order to smash it and let the rabbit go free. The cage was unsuspectedly strong and did not break, as I thought it would. My despair mounted to an unbearable feeling of anguish (torment, torture). Using all my strength, I stamped on the edge of the cage with my right foot. The sticks cracked loudly. I pulled the rabbit out. I had a moment of relief, which was shattered to bits in the next instant. The rabbit hung limp in my hand. It was dead.
104
I did not know what to do. I became preoccupied with finding out, how it had died. I turned to don Juan. He was staring at me. A feeling of terror sent a chill through my body. I sat down by some rocks. I had a terrible headache. Don Juan put his hand on my head and whispered in my ear, that I had to skin the rabbit and roast it, before the twilight was over. I felt nauseated. He very patiently talked to me, as if he were talking to a child. He said, that the powers, that guided men or animals, had led that particular rabbit to me, in the same way they will lead me to my own death. He said, the rabbit's death had been a gift for me in exactly the same way my own death will be a gift for something or someone else. I was dizzy. The simple events of that day had crushed me. I tried to think, that it was only a rabbit; I could not, however, shake off the uncanny identification I had had with it. Don Juan said, that I needed to eat some of its meat, if only a morsel (small bite of food), in order to validate my finding. "I can't do that," I protested meekly (weakly).
"We are dregs (sediment of liquid) in the hands of those forces," he snapped at me. "So stop your self-importance and use this gift properly." I picked up the rabbit; it was warm. Don Juan leaned over and whispered in my ear, "Your trap was his last battle on Earth. I told you, he had no more time to roam in this marvelous desert."

10. Becoming Accessible to Power

105
Thursday, 17 August 1961. As soon, as I got out of my car, I complained to don Juan, that I was not feeling well. "Sit down, sit down," he said softly and almost led me by the hand to his porch. He smiled and patted me on the back. Two weeks before, on 4 August, don Juan, as he had said, changed his tactics with me and allowed me to ingest some peyote buttons. During the height of my hallucinatory experience, I played with a dog, that lived in the house, where the peyote session took place. Don Juan interpreted my interaction with the dog, as a very special event. He contended (discuss, dispute, fight), that at moments of power, such as the one I had been living then, the world of ordinary affairs did not exist and nothing could be taken for granted, that the dog was not really a dog, but the incarnation of Mescalito, the power or deity contained in peyote. The post-effects of that experience were a general sense of fatigue and melancholy, plus the incidence of exceptionally vivid dreams and nightmares.
"Where's your writing gear?" don Juan asked, as I sat down on the porch. I had left my notebooks in my car. Don Juan walked back to the car and carefully pulled out my briefcase and brought it to my side. He asked, if I usually carried my briefcase, when I walked. I said, I did. "That's madness," he said. "I've told you never to carry anything in your hands, when you walk. Get a knapsack."
106-107
I laughed. The idea of carrying my notes in a knapsack was ludicrous (absurd). I told him, that ordinarily, I wore a suit and a knapsack, over a three-piece suit, would be a preposterous (foolish, absurd) sight. "Put your coat on over the knapsack," he said. "It is better, that people think, you're a hunchback, than to ruin your body, carrying all this around." He urged me to get out my notebook and write. He seemed to be making a deliberate effort to put me at ease. I complained again about the feeling of physical discomfort and the strange sense of unhappiness, I was experiencing. Don Juan laughed and said, "You're beginning to learn." We then had a long conversation. He said, that Mescalito, by allowing me to play with him, had pointed me out, as a "chosen man" and that, although he was baffled (puzzled, bewilder) by the omen, because I was not an Indian, he was going to pass on to me some secret knowledge. He said, that he had had a "benefactor" himself, who taught him how to become a "Man of Knowledge". I sensed, that something dreadful was about to happen. The revelation, that I was his chosen man, plus the unquestionable strangeness of his ways and the devastating effect, that peyote had had on me, created a state of unbearable apprehension and indecision. But don Juan disregarded my feelings and recommended, that I should only think of the wonder of Mescalito, playing with me. "Think about nothing else," he said. "The rest will come to you of itself." He stood up and patted me gently on the head and said in a very soft voice, "I am going to teach you, how to become a warrior in the same manner, I have taught you how to hunt. I must warn you, though, learning how to hunt has not made you into a hunter, nor would learning how to become a warrior make you one." I experienced a sense of frustration, a physical discomfort, that bordered on anguish. I complained about the vivid dreams and nightmares, I was having. He seemed to deliberate for a moment and sat down again.
"They're weird dreams," I said.
"You've always had weird dreams," he retorted (return, pay back, reply, answer).
"I'm telling you, this time they are truly more weird, than anything I've ever had."
"Don't concern yourself. They are only dreams. Like the dreams of any ordinary dreamer, they don't have power. So what's the use of worrying about them or talking about them?"
"They bother me, don Juan. Isn't there something, I can do to stop them?"
"Nothing. Let them pass," he said. "Now it's time for you to become accessible to power, and you are going to begin by tackling (wrestle with problem) Dreaming."
The tone of voice he used, when he said "Dreaming", made me think, that he was using the word in a very particular fashion. I was pondering about a proper question to ask, when he began to talk again. "I've never told you about Dreaming, because until now I was only concerned with teaching you how to be a hunter," he said. "A hunter is not concerned with the manipulation of power, therefore his dreams are only dreams. They might be poignant (touching, affecting), but they are not Dreaming. "A warrior, on the other hand, seeks power, and one of the avenues to power is Dreaming. You may say, that the difference between a hunter and a warrior is, that a warrior is on his way to power, while a hunter knows nothing or very little about it. "The decision as to, who can be a warrior and who can only be a hunter, is not up to us. That decision is in the realm of the powers, that guide men. That's why your playing with Mescalito was such an important omen. Those forces guided you to me; they took you to that bus depot, remember? Some clown brought you to me. A perfect omen, a clown pointing you out. So, I taught you, how to be a hunter. And then the other perfect omen, Mescalito himself playing with you. See what I mean?" His weird logic was overwhelming. His words created visions of myself succumbing (gave in, gave up) to something awesome and unknown, something, which I had not bargained for, and which I had not conceived (think, consider, formulated, become posessed) existed, even in my wildest fantasies.
"What do you propose, I should do?" I asked.
108-109
"Become accessible to power; tackle your Dreams," he replied, "You call them dreams, because you have no power. A warrior, being a man, who seeks power, doesn't call them dreams, he calls them real."
"You mean, he takes his dreams, as being reality?"
"He doesn't take anything, as being anything else. What you call Dreams are real for a warrior. You must understand, that a warrior is not a fool. A warrior is an immaculate hunter, who hunts power; he's not drunk, or crazed, and he has neither the time, nor the disposition to bluff (cliff, river bank, mislead, deceive, hoodwink, impress, intimidate), or to lie to himself, or to make a wrong move. The stakes are too high for that. The stakes are his trimmed, orderly life, which he has taken so long to tighten and perfect. He is not going to throw that away, by making some stupid miscalculation, by taking something for being something else. Dreaming is real for a warrior, because in it he can act deliberately, he can choose and reject, he can select from a variety of items, those, which lead to power, and then he can manipulate them and use them, while in an ordinary dream, he cannot act deliberately."
"Do you mean then, don Juan, that Dreaming is real?"
"Of course it is real."
"As real, as what we are doing now?"
"If you want to compare things, I can say, that it is, perhaps, more real. In Dreaming you have power, you can change things; you may find out countless concealed facts; you can control, whatever you want."
Don Juan's premises (subject, belief) >always had appealed to me at a certain level. I could easily understand his liking the idea, that one could do anything in Dreams, but I could not take him seriously. The jump was too great. We looked at each other for a moment. His statements were insane and yet he was, to the best of my knowledge, one of the most level-headed men, I had ever met. I told him, that I could not believe, he took his Dreams to be reality. He chuckled (laugh quietly or to oneself), as if he knew the magnitude of my untenable (be defended/vindicated) position, then he stood up without saying a word and walked inside his house. I sat for a long time in a state of stupor, until he called me to the back of his house. He had made some corn gruel and handed me a bowl. I asked him about the time, when one was awake. I wanted to know, if he called it anything in particular. But he did not understand or did not want to answer.
"What do you call this, what we're doing now?" I asked, meaning, that what we were doing, was reality, as opposed to dreams.
"I call it eating," he said and contained his laughter.
"I call it reality," I said. "Because our eating is actually taking place."
"'Dreaming also takes place," he replied, giggling. "And so does hunting, walking, laughing." I did not persist in arguing. I could not, however, even if I stretched myself beyond my limits, accept his premise (subject, belief). He seemed to be delighted with my despair. As soon, as we had finished eating, he casually stated, that we were going to go for a hike, but we were not going to roam in the desert in the manner, we had done before. "It's different this time," he said. "From now on we're going to places of power; you're going to learn, how to make yourself accessible to power." I again expressed my turmoil. I said, I was not qualified for that endeavor. "Come on, you're indulging in silly fears," he said in a low voice, patting me on the back and smiling benevolently. "I've been catering to your hunter's spirit. You like to roam with me in this beautiful desert. It's too late for you to quit." He began to walk into the desert chaparral. He signaled me with his head to follow him. I could have walked to my car and left, except, that I liked to roam in that beautiful desert with him. I liked the sensation, which I experienced only in his company, that this was indeed an awesome, mysterious, yet beautiful world. As he said, I was hooked. Don Juan led me to the hills towards the east. It was a long hike. It was a hot day; the heat, however, which ordinarily would have been unbearable to me, was somehow unnoticeable.
110-111
We walked for quite a distance into a canyon, until don Juan came to a halt and sat down in the shade of some boulders. I took some crackers out of my knapsack, but he told me not to bother with them. He said, that I should sit in a prominent place. He pointed to a single, almost round boulder ten or fifteen feet away and helped me climb to the top. I thought he was also going to sit there, but instead, he just climbed part of the way, in order to hand me some pieces of dry meat. He told me with a deadly serious expression, that it was power meat and should be chewed very slowly and should not be mixed with any other food. He then walked back to the shaded area and sat down with his back against a rock. He seemed relaxed, almost sleepy. He remained in the same position, until I had finished eating. Then he sat up straight and tilted his head to the right. He seemed to be listening attentively. He glanced at me two or three times, stood up abruptly, and began to scan the surroundings with his eyes, the way a hunter would do. I automatically froze on the spot and only moved my eyes, in order to follow his movements. Very carefully he stepped behind some rocks, as if he were expecting game to come into the area, where we were. I realized then, that we were in a round, covelike bend in the dry water canyon, surrounded by sandstone boulders. Don Juan suddenly came out from behind the rocks and smiled at me. He stretched his arms, yawned, and walked towards the boulder, where I was. I relaxed my tense position and sat down. "What happened?" I asked in a whisper. He answered me, yelling, that there was nothing around there to worry about. I felt an immediate jolt in my stomach. His answer was inappropriate and it was inconceivable (unbelievable) to me, that he would yell, unless he had a specific reason for it. I began to slide down from the boulder, but he yelled, that I should stay there a while longer. "What are you doing?" I asked. He sat down and concealed himself between two rocks at the base of the boulder, where I was, and then he said in a very loud voice, that he had only been looking around, because he thought, he had heard something. I asked, if he had heard a large animal. He put his hand to his ear and yelled, that he was unable to hear me and, that I should shout my words. I felt ill at ease yelling, but he urged me in a loud voice to speak up. I shouted, that I wanted to know, what was going on, and he shouted back, that there was really nothing around there. He yelled, asking if I could see anything unusual from the top of the boulder. I said no, and he asked me to describe to him the terrain towards the south. We shouted back and forth for a while, and then he signaled me to come down. I joined him and he whispered in my ear, that the yelling was necessary to make our presence known, because I had to make myself accessible to the power of that specific water hole. I looked around, but could not see the water hole. He pointed, that we were standing on it.
"There's water here," he said in a whisper, "and also power. There's a spirit here and we have to lure it out; perhaps it will come after you." I wanted to know more about the alleged (claimed to exist) spirit, but he insisted on total silence. He advised me to stay perfectly still and not let out a whisper or make the slightest movement to betray our presence. Apparently it was easy for him to remain in complete immobility for hours; for me, however, it was sheer torture. My legs fell asleep, my back ached, and tension built up around my neck and shoulders. My entire body became numb and cold. I was in great discomfort, when don Juan finally stood up. He just sprang to his feet and extended his hand to me to help me stand up. As I was trying to stretch my legs, I realized the inconceivable (unbelievable) easiness, with which don Juan had jumped up after hours of immobility. It took quite some time for my muscles to regain the elasticity, needed for walking. Don Juan headed back for the house. He walked extremely slowly. He set up a length of three paces, as the distance I should observe in following him.
112-113
He meandered (wander aimlessly, follow winding course) around the regular route and crossed it four or five times in different directions. When he finally arrived at his house, it was late afternoon. I tried to question him about the events of the day. He explained, that talking was unnecessary. For the time being, I had to refrain from asking questions, until we were in a place of power. I was dying to know, what he meant by that, and tried to whisper a question, but he reminded me, with a cold severe look, that he meant business. We sat on his porch for hours. I worked on my notes. From time to time he handed me a piece of dry meat; finally it was too dark to write. I tried to think about the new developments, but some part of myself refused to and I fell asleep.

Saturday, 19 August 1961
Yesterday morning don Juan and I drove to town and ate breakfast at a restaurant. He advised me not to change my eating habits too drastically. "Your body is not used to power meat," he said. "You'd get sick, if you didn't eat your food." He himself ate heartily. When I joked about it, he simply said, "My body likes everything."

Around noon we hiked back to the water canyon. We proceeded to make ourselves noticeable to the spirit by "noisy talk" and by a forced silence, which lasted hours. When we left the place, instead of heading back to the house, don Juan took off in the direction of the mountains. We reached some mild slopes first and then we climbed to the top of some high hills. There don Juan picked out a spot to rest in the open unshaded area. He told me, that we had to wait, until dusk and, that I should conduct myself in the most natural fashion, which included asking all the questions, I wanted. "I know, that the spirit is out there lurking," he said in a very low voice.
"Where?"
"Out there, in the bushes."
"What kind of spirit is it?"
He looked at me with a quizzical (teasing, mocking) expression and retorted (return, pay back, reply, answer), "How many kinds are there?" We both laughed. I was asking questions out of nervousness. "It'll come out at dusk," he said. "We just have to wait." I remained quiet. I had run out of questions. "This is the time, when we must keep on talking," he said. "The human voice attracts spirits. There's one, lurking out there now. We are making ourselves available to it, so keep on talking." I experienced an idiotic sense of vacuity (vacuum). I could not think , of anything to say. He laughed and patted me on the back. "You're truly a pill," he said. "When you have to talk, you lose your tongue. Come on, beat your gums." He made a hilarious gesture of beating his gums together, opening and closing his mouth with great speed. "There are certain things, we will talk about from now on only at places of power," he went on. "I have brought you here, because this is your first trial. This is a place of power, and here we can talk only about power."
"I really don't know, what power is," I said.
"Power is something a warrior deals with," he said. "At first it's an incredible, far-fetched affair; it is hard to even think about it. This is what's happening to you now. Then power becomes a serious matter; one may not have it, or one may not even fully realize, that it exists, yet one knows, that something is there, something, which was not noticeable before. Next power is manifested as something uncontrollable, that comes to oneself. It is not possible for me to say, how it comes or what it really is. It is nothing and yet it makes marvels appear before your very eyes. And finally power is something in oneself, something, that controls one's acts and yet obeys one's command." There was a short pause. Don Juan asked me, if I had understood. I felt ludicrous (absurd), saying I did. He seemed to have noticed my dismay and chuckled (laugh quietly or to oneself).
"I am going to teach you right here the first step to power," he said, as if he were dictating a letter to me. "I am going to teach you, how to set up Dreaming."
114-115
He looked at me and again asked me, if I knew, what he meant. I did not. I was hardly following him at all. He explained, that to "set up Dreaming " meant, to have a concise (expressing much in few words) and pragmatic control over the general situation of a dream, comparable to the control one has over any choice in the desert, such as climbing up a hill or remaining in the shade of a water canyon. "You must start by doing something very simple," he said. "Tonight in your dreams you must look at your hands."
I laughed out loud. His tone was so factual, that it was, as if he were telling me to do something commonplace. "Why do you laugh? " he asked with surprise.
"How can I look at my hands in my dreams?"
"Very simple, focus your eyes on them just like this." He bent his head forward and stared at his hands with his mouth open. His gesture was so comical, that I had to laugh.
"Seriously, how can you expect me to do that?" I asked.
"The way I've told you," he snapped. "You can, of course, look at whatever you goddamn please - your toes, or your belly, or your pecker, for that matter. I said your hands, because that was the easiest thing for me to look at. Don't think it's a joke. Dreaming is as serious, as Seeing, dying or any other thing in this awesome, mysterious world. Think about it, as something entertaining. Imagine all the inconceivable (unbelievable) things, you could accomplish. A man, hunting for power, has almost no limits in his Dreaming." I asked him to give me some pointers. "There aren't any pointers," he said. "Just look at your hands."
"There must be more, that you could tell me," I insisted. He shook his head and squinted his eyes, staring at me in short glances.
"Every one of us is different," he finally said. "What you call pointers, would only be, what I myself did, when I was learning. We are not the same; we aren't even vaguely alike."
"Maybe anything you'd say would help me."
"It would be simpler for you just to start looking at your hands." He seemed to be organizing his thoughts and bobbed his head up and down. "Every time you look at anything in your dreams, it changes shape," he said after a long silence. "The trick, in learning to set up Dreaming, is obviously not just to look at things, but to sustain the sight of them. Dreaming is real, when one has succeeded in bringing everything into focus. Then there is no difference between, what you do, when you sleep, and what you do, when you are not sleeping. Do you see, what I mean?" I confessed, that although I understood, what he had said, I was incapable of accepting his premise (subject, belief). I brought up the point, that in a civilized world there were scores of people, who had delusions and could not distinguish, what took place in the real world from, what took place in their fantasies. I said, that such persons were undoubtedly mentally ill, and my uneasiness increased every time, he would recommend, I should act like a crazy man. After my long explanation don Juan made a comical gesture of despair by putting his hands to his cheeks and sighing loudly. "Leave your civilized world alone," he said. "Let it be! Nobody is asking you to behave like a madman. I've already told you, a warrior has to be perfect, in order to deal with the powers he hunts; how can you conceive (think, consider, formulated, become posessed), that a warrior would not be able to tell things apart? On the other hand, you, my friend, who knows, what the real world is, would fumble (touch/handle nervously) and die in no time at all, if you would have to depend on your ability for telling, what is real and what is not." I obviously had not expressed, what I really had in mind. Every time I protested, I was simply voicing the unbearable frustration of being in an untenable (be defended/vindicated) position. "I am not trying to make you into a sick, crazy man," don Juan went on. "You can do that yourself without my help. But the forces, that guide us, brought you to me, and I have been endeavoring to teach you to change your stupid ways and live the strong clean life of a hunter. Then the forces guided you again and told me, that you should learn to live the impeccable life of a warrior. Apparently you can't. But who can tell? We are as mysterious and as awesome, as this unfathomable world, so who can tell, what you're capable of?"
116-117
There was an underlying tone of sadness in don Juan's voice. I wanted to apologize, but he began to talk again. "You don't have to look at your hands," he said. "Like I've said, pick anything at all. But pick one thing in advance and find it in your dreams. I said your hands, because they'll always be there. When they begin to change shape, you must move your sight away from them and pick something else, and then look at your hands again. It takes a long time to perfect this technique."
I had become so involved in writing, that I had not noticed, that it was getting dark. The sun had already disappeared over the horizon. The sky was cloudy and the twilight was imminent. Don Juan stood up and gave furtive (secret, shifty) glances towards the south. "Let's go," he said. "We must walk south, until the spirit of the water hole shows itself." We walked for perhaps half an hour. The terrain changed abruptly and we came to a barren area. There was a large round hill, where the chaparral had burnt. It looked like a bald head. We walked towards it. I thought, that don Juan was going to climb the mild slope, but he stopped instead and remained in a very attentive position. His body seemed to have tensed as a single unit and shivered for an instant. Then he relaxed again and stood limply. I could not figure out, how his body could remain erect, while his muscles were so relaxed. At that moment a very strong gust of wind jolted me. Don Juan's body turned in the direction of the wind, towards the west. He did not use his muscles to turn, or at least he did not use them the way, I would use mine to turn. Don Juan's body seemed rather to have been pulled from the outside. It was, as if someone else had arranged his body to face a new direction. I kept on staring at him. He looked at me from the corner of his eye. The expression on his face was one of determination, purpose. All of his being was attentive, and I stared at him in wonder. I had never been in any situation, that called for such a strange concentration. Suddenly his body shivered, as though he had been splashed by a sudden shower of cold water. He had another jolt and then he started to walk, as if nothing had happened. I followed him. We flanked the naked hills on the east side, until we were at the middle part of it; he stopped there, turning to face the west. From where we stood, the top of the hill was not so round and smooth, as it had seemed to be from the distance. There was a cave, or a hole, near the top. I looked at it fixedly, because don Juan was doing the same. Another strong gust of wind sent a chill up my spine. Don Juan turned towards the south and scanned the area with his eyes. "There!" he said in a whisper and pointed to an object on the ground. I strained my eyes to see. There was something on the ground, perhaps twenty feet away. It was light brown and, as I looked at it, it shivered. I focused all my attention on it. The object was almost round and seemed to be curled; in fact, it looked like a curled-up dog.
"What is it?" I whispered to don Juan.
"I don't know," he whispered back, as he peered at the object. "What does it look like to you?" I told him, that it seemed to be a dog. "Too large for a dog," he said matter-of-factly. I took a couple of steps towards it, but don Juan stopped me gently. I stared at it again. It was definitely some animal, that was either asleep or dead. I could almost see its head; its ears protruded like the ears of a wolf. By then I was definitely sure, that it was a curled-up animal. I thought, that it could have been a brown calf. I whispered that to don Juan. He answered, that it was too compact to be a calf, besides its ears were pointed. The animal shivered again and then I noticed, that it was alive. I could actually see, that it was breathing, yet it did not seem to breathe rhythmically. The breaths, that it took were more like irregular shivers. I had a sudden realization at that moment.
"It's an animal, that is dying," I whispered to don Juan.
"You're right," he whispered back. "But what kind of an animal?"
118-119
I could not make out its specific features. Don Juan took a couple of cautious steps towards it. I followed him. It was quite dark by then and we had to take two more steps, in order to keep the animal in view. "Watch out," don Juan whispered in my ear. "If it is a dying animal, it may leap on us with its last strength." The animal, whatever it was, seemed to be on its last legs; its breathing was irregular, its body shook spasmodically, but it did not change its curled-up position. At a given moment, however, a tremendous spasm actually lifted the animal off the ground. I heard an inhuman shriek and the animal stretched its legs; its claws were more, than frightening, they were nauseating. The animal tumbled on its side after stretching its legs and then rolled on its back. I heard a formidable growl and don Juan's voice shouting, "Run for your life!" And that was exactly, what I did. I scrambled towards the top of the hill with unbelievable speed and agility. When I was halfway to the top, I looked back and saw don Juan standing in the same place. He signaled me to come down. I ran down the hill.
"What happened?" I asked, completely out of breath.
"I think the animal is dead," he said. We advanced cautiously towards the animal. It was sprawled on its back. As I came closer to it, I nearly yelled with fright. I realized, that it was not quite dead yet. Its body was still trembling. Its legs, which were sticking up in the air, shook wildly. The animal was definitely in its last gasps. I walked in front of don Juan. A new jolt moved the animal's body and I could see its head. I turned to don Juan, horrified. Judging by its body the animal was obviously a mammal, yet it had a beak, like a bird. I stared at it in complete and absolute horror. My mind refused to believe it. I was dumbfounded. I could not even articulate a word. Never, in my whole existence, had I witnessed anything of that nature. Something inconceivable (unbelievable) was there in front of my very eyes. I wanted don Juan to explain that incredible animal, but I could only mumble to him. He was staring at me. I glanced at him and glanced at the animal, and then something in me arranged the world and I knew at once, what the animal was. I walked over to it and picked it up. It was a large branch of a bush. It had been burnt, and possibly the wind had blown some burnt debris, which got caught in the dry branch and thus gave the appearance of a large bulging round animal. The colour of the burnt debris made it look light brown in contrast with the green vegetation. I laughed at my idiocy and excitedly explained to don Juan, that the wind blowing through it, had made it look like a live animal. I thought, he would be pleased with the way, I had resolved the mystery, but he turned around and began walking to the top of the hill. I followed him. He crawled inside the depression, that looked like a cave. It was not a hole, but a shallow dent in the sandstone. Don Juan took some small branches and used them to scoop up the dirt, that had accumulated in the bottom of the depression. "We have to get rid of the ticks," he said.
He signaled me to sit down and told me to make myself comfortable, because we were going to spend the night there. I began to talk about the branch, but
he hushed me up. "What you've done is no triumph," he said. "You've wasted a beautiful power, a power, that blew life into that dry twig." He said, that a real triumph would have been for me, to let go and follow the power, until the world had ceased to exist. He did not seem to be angry with me or disappointed with my performance. He repeatedly stated, that this was only the beginning, that it took time to handle power. He patted me on the shoulder and joked, that earlier that day I was the person, who knew, what was real and what was not. I felt embarrassed. I began to apologize for my tendency of always being so sure of my ways.
"It doesn't matter," he said."That branch was a real animal and it was alive, at the moment the power touched it. Since what kept it alive was power, the trick was, like in Dreaming, to sustain the sight of it. See what I mean?" I wanted to ask something else, but he hushed me up and said, that I should remain completely silent, but awake all night and, that he alone was going to talk for a while. He said, that the spirit, which knew his voice, might become subdued with the sound of it and leave us alone.
120
He explained, that the idea of, making oneself accessible to power, had serious overtones. Power was a devastating force, that could easily lead to one's death and had to be treated with great care. Becoming available to power had to be done systematically, but always with great caution. It involved: making one's presence obvious by a contained display of loud talk or any other type of noisy activity, and then it was mandatory to observe a prolonged and total silence. A controlled outburst and a controlled quietness were the mark of a warrior. He said, that properly I should have sustained the sight of the live monster for a while longer. In a controlled fashion, without losing my mind or becoming deranged with excitation or fear, I should have striven (exert, struggle) to "Stop the World". He pointed out, that after I had run up the hill for dear life, I was in a perfect state for "Stopping the World". Combined in that state were fear, awe, power and death; he said, that such a state would be pretty hard to repeat.
I whispered in his ear, "What do you mean by "Stopping the World"?" He gave me a ferocious look, before he answered, that it was a technique, practiced by those, who were hunting for power, a technique, by virtue of which the world, as we know it, was made to collapse.

11. The Mood of a Warrior

121
I drove up to don Juan's house on Thursday, 31 August 1961, and, before I even had a chance to greet him, he stuck his head through the window of my car, smiled at me, and said, "We must drive quite a distance to a place of power and it's almost noon." He opened the door of my car, sat down next to me in the front seat, and directed me to drive south for about seventy miles; we then turned east on to a dirt road and followed it, until we had reached the slopes of the mountains. I parked my car off the road in a depression don Juan picked, because it was deep enough to hide the car from view. From there we went directly to the top of the low hills, crossing a vast flat desolate area. When it got dark don Juan selected a place to sleep. He demanded complete silence. The next day we ate frugally (sparing, not plantiful) and continued our journey in an easterly direction. The vegetation was no longer desert shrubbery, but thick green mountain bushes and trees. Around mid-afternoon we climbed to the top of a gigantic bluff (cliff, river bank, mislead, deceive, hoodwink, impress, intimidate) of conglomerate rock, which looked like a wall. Don Juan sat down and signaled me to sit down also. "This is a place of power," he said after a moment's pause. "This is the place, where warriors were buried a long time ago." At that instant a crow flew right above us, cawing. Don Juan followed its flight with a fixed gaze. I examined the rock and was wondering, how and where the warriors had been buried, when he tapped me on the shoulder.
122-123
"Not here, you fool," he said, smiling. "Down there." He pointed to the field right below us at the bottom of the bluff (cliff, river bank, mislead, deceive, hoodwink, impress, intimidate), towards the east; he explained, that the field in question was surrounded by a natural corral of boulders. From where I was sitting, I saw an area, which was perhaps a hundred yards in diameter and, which looked like a perfect circle. Thick bushes covered its surface, camouflaging the boulders. I would not have noticed its perfect roundness, if don Juan had not pointed it out to me. He said, that there were scores of such places scattered in the old world of the Indians. They were not exactly places of power, like certain hills or land formations, which were the abode of spirits, but rather places of enlightenment, where one could be taught, where one could find solutions to dilemmas.
"All you have to do is come here," he said. "Or spend the night on this rock, in order to rearrange your feelings."
"Are we going to spend the night here?"
"I thought so, but a little crow just told me not to do that." I tried to find out more about the crow, but he hushed me up with an impatient movement of his hand.
"Look at that circle of boulders," he said. "Fix it in your memory and then someday a crow will lead you to another one of these places. The more perfect its roundness is, the greater its power."
"Are the warriors' bones still buried here?"
Don Juan made a comical gesture of puzzlement and then smiled broadly.
"This is not a cemetery," he said. "Nobody is buried here. I said warriors were once buried here. I meant, they used to come here to bury themselves for a night, or for two days, or for whatever length of time they needed to. I did not mean dead people's bones are buried here. I'm not concerned with cemeteries. There is no power in them. There is power in the bones of a warrior, though, but they are never in cemeteries. And there is even more power in the bones of a Man of Knowledge, yet it would be practically impossible to find them."
"Who is a Man of Knowledge, don Juan?"
"Any warrior could become a Man of Knowledge. As I told you, a warrior is an impeccable hunter, that hunts power. If he succeeds in his hunting, he can be a Man of Knowledge."
"What do you..."
He stopped my question with a movement of his hand. He stood up, signaled me to follow, and began descending on the steep east side of the bluff (cliff, river bank, mislead, deceive, hoodwink, impress, intimidate). There was a definite trail in the almost perpendicular face, leading to the round area. We slowly worked our way down the perilous path, and when we reached the bottom floor don Juan, without stopping at all, led me through the thick chaparral to the middle of the circle. There he used some thick dry branches to sweep a clean spot for us to sit. The spot was also perfectly round. "I intended to bury you here all night," he said. "But I know now, that it is not time yet. You don't have power. I'm going to bury you only for a short while."
I became very nervous with the idea of being enclosed and asked, how he was planning to bury me. He giggled like a child and began collecting dry branches. He did not let me help him and said I should sit down and wait. He threw the branches he was collecting inside the clean circle. Then he made me lie down with my head towards the east, put my jacket under my head, and made a cage around my body. He constructed it by sticking pieces of branches about two and a half feet in length in the soft dirt; the branches, which ended in forks, served as supports for some long sticks, that gave the cage a frame and the appearance of an open coffin. He closed the boxlike cage by placing small branches and leaves over the long sticks, encasing me from the shoulders down. He let my head stick out with my jacket as a pillow. He then took a thick piece of dry wood and, using it as a digging stick, he loosened the dirt around me and covered the cage with it. The frame was so solid and the leaves were so well placed, that no dirt came inside. I could move my legs freely and could actually slide in and out. Don Juan said, that ordinarily a warrior would construct the cage and then slip into it and seal it from the inside.
124-125
"How about the animals?" I asked. "Can they scratch the surface dirt and sneak into the cage and hurt the man?"
"No, that's not a worry for a warrior. It's a worry for you, because you have no power. A warrior, on the other hand, is guided by his unbending purpose and can fend off (manage alone, turn aside, defend, deflect, parry) anything. No rat, or snake, or mountain lion could bother him."
"What do they bury themselves for, don Juan?"
"For enlightenment and for power." I experienced an extremely pleasant feeling of peace and satisfaction; the world at that moment seemed at ease. The quietness was exquisite and at the same time unnerving. I was not accustomed to that kind of silence. I tried to talk, but he hushed me. After a while the tranquility of the place affected my mood. I began to think of my life and my personal history, and experienced a familiar sensation of sadness and remorse. I told him, that I did not deserve to be there, that his world was strong and fair and I was weak, and that my spirit had been distorted by the circumstances of my life. He laughed and threatened to cover my head with dirt, if I kept on talking in that vein. He said, that I was a man. And like any man I deserved everything, that was a man's lot - joy, pain, sadness and struggle - and, that the nature of one's acts was unimportant as long, as one acted, as a warrior. Lowering his voice to almost a whisper, he said, that if I really felt, that my spirit was distorted, I should simply fix it - purge it, make it perfect - because there was no other task in our entire lives, which was more worthwhile.

Not to fix the spirit was to seek death, and that was the same, as to seek nothing, since death was going to overtake us, regardless of anything. He paused for a long time and then he said with a tone of profound conviction, "To seek the perfection of the warrior's spirit is the only task worthy of our manhood." His words acted, as a catalyst. I felt the weight of my past actions, as an unbearable and hindering load. I admitted, that there was no hope for me. I began to weep, talking about my life. I said, that I had been roaming for such a long time, that I had become callous (hardened, insensitive) to pain and sadness, except on certain occasions, when I would realize my aloneness and my helplessness. He did not say anything. He grabbed me by the armpits and pulled me out of the cage. I sat up, when he let go of me. He also sat down. An uneasy silence set in between us. I thought he was giving me time to compose myself. I took my notebook and scribbled out of nervousness.
"You feel like a leaf at the mercy of the wind, don't you?" he finally said, staring at me. That was exactly the way I felt. He seemed to empathize with me. He said, that my mood reminded him of a song and began to sing in a low tone; his singing voice was very pleasing and the lyrics carried me away:
"I'm so far away from the sky, where I was born. Immense nostalgia invades my thoughts. Now, that I am so alone and sad like a leaf in the wind, sometimes I want to weep, sometimes I want to laugh with longing." We did not speak for a long while. He finally broke the silence. "Since the day you were born, one way or another, someone has been doing something to you," he said.
"That's correct," I said.
"And they have been doing something to you against your will."
"True."
"And by now you're helpless, like a leaf in the wind."
"That's correct. That's the way it is." I said, that the circumstances of my life had sometimes been devastating. He listened attentively, but I could not figure out, whether he was just being agreeable or genuinely concerned, until I noticed, that he was trying to hide a smile.
"No matter how much you like to feel sorry for yourself, you have to change that," he said in a soft tone. "It doesn't jibe (agree, harmonise) with the life of a warrior." He laughed and sang the song again, but contorted the intonation of certain words; the result was a ludicrous lament (grief, mourn, wail, complain). He pointed out, that the reason, I had liked the song, was because in my own life I had done nothing else, but find flaws with everything and lament. I could not argue with him. He was correct.
126-127
Yet I believed, I had sufficient reason to justify my feeling of being like a leaf in the wind. "The hardest thing in the world is to assume the mood of a warrior," he said. "It is of no use to be sad and complain and feel justified in doing so, believing, that someone is always doing something to us. Nobody is doing anything to anybody, much less to a warrior. You are here, with me, because you want to be here. You should have assumed full responsibility by now, so the idea, that you are at the mercy of the wind, would be inadmissible." He stood up and begin to disassemble the cage. He scooped the dirt back, to where he had gotten it from, and carefully scattered all the sticks in the chaparral. Then he covered the clean circle with debris, leaving the area, as if nothing had ever touched it. I commented on his proficiency. He said, that a good hunter would know, that we had been there, no matter how careful he had been, because the tracks of men could not be completely erased. He sat cross-legged and told me to sit down as comfortably, as possible, facing the spot, where he had buried me, and stay put, until my mood of sadness had dissipated. "A warrior buries himself, in order to find power, not to weep with self-pity," he said. I attempted to explain, but he made me stop with an impatient movement of his head. He said, that he had to pull me out of the cage in a hurry, because my mood was intolerable and he was afraid, that the place would resent my softness and injure me. "Self-pity doesn't jibe with power," he said. "The mood of a warrior calls for control over himself and at the same time it calls for abandoning himself."
"How can that be?" I asked. "How can he control and abandon himself at the same time?"
"It is a difficult technique," he said. He seemed to deliberate, whether or not to continue talking. Twice he was on the verge of saying something, but he checked himself and smiled. "You're not over your sadness yet," he said. "You still feel weak and there is no point in talking about the mood of a warrior now." Almost an hour went by in complete silence. Then he abruptly asked me, if I had succeeded in learning the Dreaming techniques, he had taught me. I had been practicing assiduously (busy, diligent, devoted) and had been able, after a monumental effort, to obtain a degree of control over my dreams. Don Juan was very right in saying, that one could interpret the exercises, as being entertainment. For the first time in my life I had been looking forward to going to sleep. I gave him a detailed report of my progress. It had been relatively easy for me to learn to sustain the image of my hands, after I had learned to command myself to look at them. My visions, although not always of my own hands, would last a seemingly long time, until I would finally lose control and would become immersed in ordinary unpredictable dreams. I had no volition whatsoever, over when I would give myself the command to look at my hands, or to look at other items of the dreams. It would just happen. At a given moment, I would remember, that I had to look at my hands and then at the surroundings. There were nights, however, when I could not recall having done it at all. He seemed to be satisfied and wanted to know, what were the usual items, I had been finding in my visions. I could not think of anything in particular and started elaborating on a nightmarish dream, I had had the night before. "Don't get so fancy," he said dryly. I told him, that I had been recording all the details of my dreams. Since I had begun to practice, looking at my hands, my dreams had become very compelling (forceful) and my sense of recall had increased to the point, that I could remember minute details. He said, that to follow them was a waste of time, because details and vividness were in no way important. "Ordinary dreams get very vivid as soon, as you begin to set up Dreaming," he said. "That vividness and clarity is a formidable barrier, and you are worse off, than anyone, I have ever met in my life. You have the worst mania. You write down everything you can."
128-129
In all fairness, I believed, what I was doing, was appropriate. Keeping a meticulous record of my dreams was giving me a degree of clarity about the nature of the visions, I had while sleeping. "Drop it!" he said imperatively. "It's not helping anything. All you're doing is distracting yourself from the purpose of Dreaming, which is control and power." He lay down and covered his eyes with his hat and talked without looking at me. "I'm going to remind you of all the techniques, you must practice," he said.
"First you must focus your gaze on your hands, as the starting point. Then shift your gaze to other items and look at them in brief glances. Focus your gaze on as many things, as you can. Remember, that if you only glance briefly, the images do not shift. Then go back to your hands. Every time you look at your hands you renew the power, needed for Dreaming, so in the beginning don't look at too many things. Four items will suffice every time. Later on, you may enlarge the scope, until you can cover all you want, but as soon, as the images begin to shift, and you feel you are losing control, go back to your hands. When you feel, you can gaze at things indefinitely, you will be ready for a new technique.
I'm going to teach you this new technique now, but I expect you to put it to use only when you are ready." He was quiet for about fifteen minutes. Finally he sat up and looked at me. "The next step in setting up Dreaming is to learn to travel," he said. "The same way you have learned to look at your hands, you can will yourself to move, to go places. First, you have to establish a place, you want to go to. Pick a well-known spot - perhaps your school, or a park, or a friend's house - then, will yourself to go there. This technique is very difficult. You must perform two tasks: you must will yourself to go to the specific locale; and then, when you have mastered that technique, you have to learn to control the exact time of your traveling."
As I wrote down his statements, I had the feeling, that I was really nuts. I was actually taking down insane instructions, knocking myself out, in order to follow them. I experienced a surge of remorse and embarrassment. "What are you doing to me, don Juan?" I asked, not really meaning it. He seemed surprised. He stared at me for an instant and then smiled. "You've been asking me the same question over and over. I'm not doing anything to you. You are making yourself accessible to power; you're hunting it and I'm just guiding you." He tilted his head to the side and studied me. He held my chin with one hand and the back of my head with the other and then moved my head back and forth. The muscles of my neck were very tense and moving my head reduced the tension. Don Juan looked up to the sky for a moment and seemed to examine something in it. "It's time to leave," he said dryly and stood up. We walked in an easterly direction, until we came upon a patch of small trees in a valley between two large hills. It was almost five P.M. by then. He casually said, that we might have to spend the night in that place. He pointed to the trees and said, that there was water around there. He tensed his body and began sniffing the air like an animal. I could see the muscles of his stomach contracting in very fast short spasms, as he blew and inhaled through his nose in rapid succession. He urged me to do the same and find out by myself, where the water was. I reluctantly tried to imitate him. After five or six minutes of fast breathing I was dizzy, but my nostrils had cleared out in an extraordinary way and I could actually detect the smell of river willows. I could not tell, where they were, however. Don Juan told me to rest for a few minutes and then he started me, sniffing again. The second round was more intense. I could actually distinguish a whiff (air gust, brief odour) of river willow, coming from my right. We headed in that direction and found, a good quarter of a mile away, a swamp-like spot with stagnant water. We walked around it to a slightly higher flat mesa. Above and around the mesa the chaparral was very thick.

130-131
"This place is crawling with mountain lions and other smaller cats," don Juan said casually, as if it were a commonplace observation. I ran to his side and he broke out laughing. "Usually I wouldn't come here at all," he said. "But the crow pointed out this direction. There must be something special about it."
"Do we really have to be here, don Juan?"
"We do. Otherwise, I would avoid this place." I had become extremely nervous. He told me to listen attentively to, what he had to say. "The only thing one can do in this place is hunt lions," he said. "So I'm going to teach you how to do that. There is a special way of constructing a trap for water rats, that live around water holes. They serve as bait. The sides of the cage are made to collapse and very sharp spikes are put along the sides. The spikes are hidden, when the trap is up and they do not affect anything, unless something falls on the cage, in which case the sides collapse and the spikes pierce, whatever hits the trap." I could not understand, what he meant, but he made a diagram on the ground and showed me, that if the side sticks of the cage were placed on pivot-like hollow spots on the frame, the cage would collapse on to either side, if something pushed its top. The spikes were pointed sharp slivers (splinter) of hard wood, which were placed all around the frame and fixed to it. Don Juan said, that usually a heavy load of rocks was placed over a net of sticks, which were connected to the cage and hung way above it. When the mountain lion came upon the trap, baited with the water rats, it would usually try to break it by pawing it with all its might; then the slivers (splinter) would go through its paws and the cat, in a frenzy, would jump up, unleashing an avalanche of rocks on top of him.
"Someday you might need to catch a mountain lion," he said. "They have special powers. They are terribly smart and the only way to catch them is by fooling them with pain and with the smell of river willows." With astounding speed and skill he assembled a trap and, after a long wait, he caught three chubby squirrel-like rodents. He told me to pick a handful of willows from the edge of the swamp and made me rub my clothes with them. He did the same. Then, quickly and skillfully, he wove two simple carrying nets out of reeds, scooped up a large clump of green plants and mud from the swamp, and carried it back to the mesa, where he concealed himself. In the meantime the squirrel-like rodents had begun to squeak very loudly. Don Juan spoke to me from his hiding place and told me to use the other carrying net, gather a good chunk of mud and plants, and climb to the lower branches of a tree near the trap, where the rodents were. Don Juan said, that he did not want to hurt the cat or the rodents, so he was going to hurl the mud at the lion, if it came to the trap. He told me to be on the alert and hit the cat with my bundle after he had, in order to scare it away. He recommended, I should be extremely careful not to fall out of the tree. His final instructions were to be so still, that I would merge with the branches. I could not see, where don Juan was. The squealing of the rodents became extremely loud and, finally, it was so dark, that I could hardly distinguish the general features of the terrain. I heard a sudden and close sound of soft steps and a muffled catlike exhalation, then a very soft growl and the squirrel-like rodents ceased to squeak. It was right then, that I saw the dark mass of an animal right under the tree, where I was. Before I could even be sure, that it was a mountain lion, it charged against the trap, but before it reached it, something hit it and made it recoil, I hurled my bundle, as don Juan had told me to do. I missed, yet it made a very loud noise. At that instant don Juan let out a series of penetrating yells, that sent chills through my spine, and the cat, with extraordinary agility, leaped to the mesa and disappeared. Don Juan kept on making the penetrating noises a while longer.
134-135
Then he told me to come down from the tree, pick up the cage with the squirrels, run up to the mesa, and get to where he was as fast, as I could. In an incredibly short period of time I was standing next to don Juan. He told me to imitate his yelling as close, as possible, in order to keep the lion off, while he dismantled the cage and let the rodents free. I began to yell, but could not produce the same effect. My voice was raspy, because of the excitation. He said, I had to abandon myself and yell with real feeling, because the lion was still around. Suddenly I fully realized the situation. The lion was real. I let out a magnificent series of piercing yells. Don Juan roared with laughter. He let me yell for a moment and then he said, we had to leave the place as quietly, as possible, because the lion was no fool and was probably retracing its steps back, to where we were. "He'll follow us for sure," he said. "No matter how careful we are, we'll leave a trail as wide, as the Pan American highway." I walked very close to don Juan. From time to time he would stop for an instant and listen. At one moment he began to run in the dark and I followed him with my hands extended in front of my eyes, to protect myself from the branches. We finally got to the base of the bluff (cliff, river bank, mislead, deceive, hoodwink, impress, intimidate), where we had been earlier. Don Juan said, that if we succeeded in climbing to the top without being mauled by the lion, we were safe. He went up first, to show me the way. We started to climb in the dark. I did not know how, but I followed him with dead sure steps. When we were near the top, I heard a peculiar animal cry. It was almost like the mooing (мычание) of a cow, except that it was a bit longer and coarser. "Up! Up!" don Juan yelled. I scrambled to the top in total darkness ahead of don Juan. When he reached the flat top of the bluff (cliff, river bank, mislead, deceive, hoodwink, impress, intimidate), I was already sitting, catching my breath.
He rolled on the ground. I thought for a second, that the exertion had been too great for him, but he was laughing at my speedy climb. We sat in complete silence for a couple of hours and then we started back to my car.

Sunday, 3 September 1961. Don Juan was not in the house, when I woke up. I worked over my notes and had time to get some firewood from the surrounding chaparral, before he returned. I was eating, when he walked into the house. He began to laugh at, what he called my routine of eating at noon, but he helped himself to my sandwiches. I told him, that what had happened with the mountain lion, was baffling to me. In retrospect, it all seemed unreal. It was, as if everything had been staged for my benefit. The succession of events had been so rapid, that I really had not had time to be afraid. I had had enough time to act, but not to deliberate upon my circumstances. In writing my notes the question, of whether I had really seen the mountain lion, came to mind. The dry branch was still fresh in my memory.
"It was a mountain lion," don Juan said imperatively.
"Was it a real flesh and blood animal?"

"Of course." I told him, that my suspicions had been roused because, of the easiness of the total event. It was, as if the lion had been waiting out there and had been trained to do exactly, what don Juan had planned. He was unruffled by my barrage (overwhelming outpouring) of skeptical remarks. He laughed at me. "You're a funny fellow," he said. "You saw and heard the cat. It was right under the tree, where you were. He didn't smell you and jump at you, because of the river willows. They kill any other smell, even for cats. You had a batch of them in your lap." I said, that it was not, that I doubted him, but that everything, that had happened that night, was extremely foreign to the events of my everyday life. For a while, as I was writing my notes, I even had had the feeling, that don Juan may have been playing the role of the lion. However, I had to discard the idea, because I had really seen the dark shape of a four-legged animal, charging at the cage and then leaping to the mesa. "Why do you make such a fuss?" he said. "It was just a big cat. There must be thousands of cats in those mountains. Big deal. As usual, you are focusing your attention on the wrong item. It makes no difference whatsoever, whether it was a lion or my pants. Your feelings at that moment were, what counted." In my entire life I had never seen or heard a big wildcat on the prowl (roaming through). When I thought of it, I could not get over the fact, that I had been only a few feet away from one. Don Juan listened patiently, while I went over the entire experience. "Why the awe for the big cat?" he asked with an inquisitive expression. "You've been close to most of the animals, that live around here and you've never been so awed by them. Do you like cats?"
"No, I don't."
"Well, forget about it then. The lesson was not on how to hunt lions, anyway."
"What was it about?"
"The little crow pointed out that specific spot to me, and at that spot I saw the opportunity of making you understand, how one acts, while one is in the mood of a warrior. Everything, you did last night, was done within a proper mood. You were controlled and at the same time abandoned, when you jumped down from the tree to pick up the cage and run up to me. You were not paralyzed with fear. And then, near the top of the bluff (cliff, river bank, mislead, deceive, hoodwink, impress, intimidate), when the lion let out a scream, you moved very well. I'm sure you wouldn't believe, what you did, if you looked at the bluff (cliff, river bank, mislead, deceive, hoodwink, impress, intimidate) during the daytime. You had a degree of abandon, and at the same time you had a degree of control over yourself. You did not let go and wet your pants, and yet you let go and climbed that wall in complete darkness. You could have missed the trail and killed yourself. To climb that wall in darkness required, that you had to hold on to yourself and let go of yourself at the same time. That's what I call the mood of a warrior." I said, that whatever, I had done that night, was the product of my fear and not the result of any mood of control and abandon. "I know that," he said, smiling. "And I wanted to show you, that you can spur (stimulate, promt, incite) yourself beyond your limits, if you are in the proper mood. A warrior makes his own mood. You didn't know that. Fear got you into the mood of a warrior, but now, that you know about it, anything can serve to get you into it." I wanted to argue with him, but my reasons were not clear. I felt an inexplicable sense of annoyance. "It's convenient to always act in such a mood," he continued. "It cuts through the crap and leaves one purified. It was a great feeling, when you reached the top of the bluff (cliff, river bank, mislead, deceive, hoodwink, impress, intimidate). Wasn't it?" I told him, that I understood, what he meant, yet I felt it would be idiotic to try to apply, what he was teaching me, to my everyday life. "One needs the mood of a warrior for every single act," he said. "Otherwise one becomes distorted and ugly. There is no power in a life, that lacks this mood. Look at yourself. Everything offends and upsets you. You whine, complain and feel, that everyone is making you dance to their tune. You are a leaf at the mercy of the wind. There is no power in your fife. What an ugly feeling that must be! A warrior, on the other hand, is a hunter. He calculates everything. That's control. But once his calculations are over, he acts. He lets go. That's abandon. A warrior is not a leaf at the mercy of the wind. Noone can push him; noone can make him do things against himself or against his better judgment. A warrior is tuned to survive, and he survives in the best of all possible fashions." I liked his stance, although I thought, it was unrealistic. It seemed too simplistic for the complex world, in which I lived. He laughed at my arguments and I insisted, that the mood of a warrior could not possibly help me overcome the feeling of being offended or actually being injured by the actions of my fellow men. As in the hypothetical case of being physically harassed by a cruel and malicious person, placed in a position of authority. He roared with laughter and admitted the example was apropos (appropriate, pertinent). "A warrior could be injured, but not offended," he said.
136
"For a warrior there is nothing offensive about the acts of his fellow men as long, as he himself is acting within the proper mood. "The other night you were not offended by the lion. The fact, that it chased us, did not anger you. I did not hear you cursing it, nor did I hear you say, that he had no right to follow us. It could have been a cruel and malicious lion for all you know. But that was not a consideration, while you struggled to avoid it. The only thing, that was pertinent (appropriate) was to survive. And that you did very well. If you would have been alone and the lion had caught up with you and mauled you to death, you would have never even considered complaining or feeling offended by its acts. The mood of a warrior is not so far-fetched for yours or anybody's world. You need it, in order to cut through all the guff (nonsense, foolish talk)." I explained my way of reasoning. The lion and my fellow men were not on a par, because I knew the intimate quirks (oddity) of men, while I knew nothing about the lion. What offended me, about my fellow men, was, that they acted maliciously and knowingly. "I know, I know," don Juan said patiently.
"To achieve the mood of a warrior is not a simple matter. It is a revolution. To regard the lion, the water rats and our fellow men as equals is a magnificent act of the warrior's spirit. It takes power to do that."

12. A Battle of Power

137
Thursday, 28 December 1961. We started on a journey very early in the morning. We drove south and then east to the mountains. Don Juan had brought gourds with food and water. We ate in my car before we started walking. "Stick close to me," he said. "This is an unknown region to you and there is no need to take chances. You are going in search of power and everything you do, counts. Watch the wind, especially towards the end of the day. Watch when it changes directions, and shift your position, so that I always shield you from it."
"What are we going to do in these mountains, don Juan?"
"You're hunting power."
"I mean, what are we going to do in particular?"
"There's no plan, when it comes to hunting power. Hunting power or hunting game is the same. A hunter hunts, whatever presents itself to him. Thus he must always be in a state of readiness. You know about the wind, and now you may hunt power in the wind by yourself. But there are other things, you don't know about, which are, like the wind, the centre of power at certain times and at certain places. Power is a very peculiar affair," he said. "It is impossible to pin it down and say, what it really is. It is a feeling, that one has about certain things. Power is personal. It belongs to oneself alone. My benefactor, for instance, could make a person mortally ill by merely looking at him. Women would wane away (decrease intensity, decline), after he had set eyes on them.
138-139
Yet he did not make people sick all the time, but only when his personal power was involved."
"How did he choose, who to make sick?"
"I don't know that. He didn't know it himself. Power is like that. It commands you and yet, it obeys you. A hunter of power entraps it and then stores it away, as his personal finding. Thus, personal power grows, and you may have the case of a warrior, who has so much personal power, that he becomes a Man of Knowledge."
"How does one store power, don Juan?"
"That again is another feeling. It depends on, what kind of a person the warrior is. My benefactor was a man of violent nature. He stored power through that feeling. Everything he did was strong and direct. He left me a memory of something, crushing through things. And everything, that happened to him, took place in that manner." I told him, I could not understand how power was stored through a feeling. "There's no way to explain it," he said after a long pause. "You have to do it yourself." He picked up the gourds with food and fastened them to his back. He handed me a string with eight pieces of dry meat strung on it and made me hang it from my neck. "This is power food," he said.
"What makes it power food, don Juan?"
"It is the meat of an animal, that had power. A deer, a unique deer. My personal power brought it to me. This meat will sustain us for weeks, months, if need be. Chew little bits of it at a time, and chew it thoroughly. Let the power sink slowly into your body." We began to walk. It was almost eleven A.M. Don Juan reminded me once more of the procedure to follow. "Watch the wind," he said. "Don't let it trip you. And don't let it make you tired. Chew your power food and hide from the wind behind my body. The wind won't hurt me; we know each other very well."

He led me to a trail, that went straight to the high mountains. The day was cloudy and it was about to rain. I could see low rain clouds and fog up above in the mountains, descending into the area, where we were. We hiked in complete silence, until about three o'clock in the afternoon. Chewing the dry meat was indeed invigorating. And watching for sudden changes in the direction of the wind, became a mysterious affair, to the point that my entire body seemed to sense changes, before they actually happened. I had the feeling, that I could detect waves of wind, as a sort of pressure on my upper chest, on my bronchial tubes. Every time I was about to feel a gust of wind, my chest and throat would itch. Don Juan stopped for a moment and looked around. He appeared to be orienting himself and then he turned to the right. I noticed, that he was also chewing dry meat. I felt very fresh and was not tired at all. The task of, being aware of shifts in the wind, had been so consuming, that I had not been aware of time. We walked into a deep ravine and then up one side, to a small plateau on the sheer side of an enormous mountain. We were quite high, almost to the top of the mountain. Don Juan climbed a huge rock at the end of the plateau and helped me up to it. The rock was placed in such a way, as to look like a dome on top of precipitous walls. We slowly walked around it. Finally, I had to move around the rock on my seat, holding on to the surface with my heels and hands. I was soaked in perspiration and had to dry my hands repeatedly. From the other side I could see a very large shallow cave near the top of the mountain. It looked like a hall, that had been carved out of the rock. It was sandstone, which had been weathered into a sort of balcony with two pillars. Don Juan said, that we were going to camp there, that it was a very safe place, because it was too shallow to be a den for lions or any other predators, too open to be a nest for rats, and too windy for insects. He laughed and said, that it was an ideal place for men, since no other living creatures could stand it. He climbed up to it like a mountain goat. I marveled at his stupendous agility. I slowly dragged myself down the rock on my seat and then tried to run up the side of the mountain, in order to reach the ledge. The last few yards completely exhausted me.
140-141
I kiddingly asked don Juan, how old he really was. I thought, that in order to reach the ledge, the way he had done it, one had to be extremely fit and young.
"I'm as young, as I want to be," he said. "This again is a matter of personal power. If you store power, your body can perform unbelievable feats. On the other hand, if you dissipate power, you'll be a fat old man in no time at all." The length of the ledge was oriented along an east-west line. The open side of the balcony-like formation was to the south. I walked to the west end. The view was superb. The rain had circumvented (avoid, surround and entrap, outwit) us. It looked like a sheet of transparent material, hung over the low land.
Don Juan said, that we had enough time to build a shelter. He told me to make a pile of as many rocks, as I could carry on to the ledge, while he gathered some branches for a roof. In an hour he had built a wall about a foot thick on the east end of the ledge. It was about two feet long and three feet high. He wove and tied some bundles of branches, he had collected, and made a roof, securing it on to two long poles, that ended in forks. There was another pole of the same length, that was affixed (secure) to the roof itself and, which supported it on the opposite side of the wall. The structure looked like a high table with three legs. Don Juan sat cross-legged under it, on the very edge of the balcony. He told me to sit next to him, to his right. We remained quiet for a while. Don Juan broke the silence. He said in a whisper, that we had to act, as if nothing was out of the ordinary. I asked, if there was something in particular, that I should do. He said, that I should get busy writing and do it in such a way, that it would be, as if I were at my desk with no worries in the world, except writing. At a given moment he was going to nudge me and then, I should look, where he was pointing with his eyes. He warned me, that no matter, what I saw, I should not utter a single word. Only he could talk with impunity (exemption from punishment, immunity from retribution), because he was known to all the powers in those mountains. I followed his instructions and wrote for over an hour. I became immersed in my task. Suddenly, I felt a soft tap on my arm and saw don Juan's eyes and head move, to point out a bank of fog about two hundred yards away, which was descending from the top of the mountain. Don Juan whispered in my ear with a tone, barely audible even at that close range.

"Move your eyes back and forth along the bank of fog," he said. "But don't look at it directly. Blink your eyes and don't focus them on the fog. When you see a green spot on the bank of fog, point it out to me with your eyes." I moved my eyes from left to right along the bank of fog, that was slowly coming down to us. Perhaps half an hour went by. It was getting dark. The fog moved extremely slowly. At one moment I had the sudden feeling, that I had detected a faint glow to my right. At first I thought, that I had seen a patch of green shrubbery through the fog. When I looked at it directly, I did not notice anything, but when I looked without focusing, I could detect a vague greenish area. I pointed it out to don Juan. He squinted his eyes and stared at it. "Focus your eyes on that spot," he whispered in my ear. "Look without blinking, until you See." I wanted to ask, what I was supposed to See, but he glared at me, as if to remind me, that I should not talk. I stared again. The bit of fog, that had come down from above, hung, as if it were a piece of solid matter. It was lined up right at the spot, where I had noticed the green tint. As my eyes became tired again and I squinted, I saw at first the bit of fog, superimposed on the fog bank, and then I saw a thin strip of fog in between, that looked like a thin unsupported structure, a bridge, joining the mountain above me and the bank of fog in front of me. For a moment I thought, I could see the transparent fog, which was being blown down from the top of the mountain, going by the bridge without disturbing it. It was, as if the bridge were actually solid. At one instant the mirage became so complete, that I could actually distinguish the darkness of the part under the bridge proper, as opposed to the light sandstone colour of its side. I stared at the bridge, dumbfounded. And then I either lifted myself to its level, or the bridge lowered itself to mine.
142-143
Suddenly I was looking at a straight beam in front of me. It was an immensely long, solid beam, narrow and without railings, but wide enough to walk on. Don Juan shook me by the arm vigorously. I felt my head bobbing up and down and, then I noticed, that my eyes itched terribly. I rubbed them quite unconsciously. Don Juan kept on shaking me, until I opened my eyes again. He poured some water from his gourd into the hollow of his hand and sprinkled my face with it. The sensation was very unpleasant. The coldness of the water was so extreme, that the drops felt like sores on my skin. I noticed then, that my body was very warm. I was feverish. Don Juan hurriedly gave me some water to drink and then splashed water on my ears and neck. I heard a very loud, eerie and prolonged bird cry. Don Juan listened attentively for an instant and then pushed the rocks of the wall with his foot and collapsed the roof. He threw the roof into the shrubs and tossed all the rocks, one by one, over the side. He whispered in my ear, "Drink some water and chew your dry meat.
We cannot stay here. That cry was not a bird." We climbed down the ledge and began to walk in an easterly direction. In no time at all it was so dark, that it was, as if there were a curtain in front of my eyes. The fog was like an impenetrable barrier. I had never realized how crippling the fog was at night. I could not conceive (think, consider, formulated, become posessed), how don Juan walked. I held on to his arm, as if I were blind. Somehow I had the feeling, I was walking on the edge of a precipice. My legs refused to move on. My reason trusted don Juan, and I was rationally willing to go on, but my body was not, and don Juan had to drag me in total darkness. He must have known the terrain to ultimate perfection. He stopped at a certain point and made me sit down. I did not dare let go of his arm. My body felt, beyond the shadow of a doubt, that I was sitting on a barren domelike mountain and, if I moved an inch to my right, I would fall beyond the tolerance point into an abyss. I was absolutely sure, I was sitting on a curved mountainside, because my body moved unconsciously to the right. I thought it did so, in order to keep its verticality, so I tried to compensate by leaning to the left against don Juan, as far, as I could. Don Juan suddenly moved away from me and, without the support of his body, I fell on the ground. Touching the ground restored my sense of equilibrium. I was lying on a flat area. I began to reconnoitre (make preliminary inspection) my immediate surroundings by touch. I recognized dry leaves and twigs. There was a sudden flash of lightning, that illuminated the whole area and tremendous thunder. I saw don Juan standing to my left. I saw huge trees and a cave a few feet behind him. Don Juan told me to get into the hole. I crawled into it and sat down with my back against the rock. I felt don Juan leaning over to whisper, that I had to be totally silent. There were three flashes of lightning, one after the other. In a glance I saw don Juan sitting cross-legged to my left. The cave was a concave formation, big enough for two or three persons to sit in. The hole seemed to have been carved at the bottom of a boulder. I felt, that it had indeed been wise of me to have crawled into it, because, if I had been walking, I would have knocked my head against the rock. The brilliancy of the lightning gave me an idea of how thick the bank of fog was. I noticed the trunks of enormous trees, as dark silhouettes against the opaque light grey mass of the fog. Don Juan whispered, that the fog and the lightning were in cahoots with each other and, I had to keep an exhausting vigil (watch during sleeping hours), because I was engaged in a battle of power. At that moment a stupendous flash of lightning rendered (represent, presented for consideration, give in return) the whole scenery phantasmagorical (fantastic sequence of images as in dreams). The fog was like a white filter, that frosted the light of the electrical discharge and diffused it uniformly; the fog was like a dense whitish substance, hanging between the tall trees, but right in front of me at the ground level, the fog was thinning out. I plainly distinguished the features of the terrain. We were in a pine forest. Very tall trees surrounded us. They were so extremely big, that I could have sworn, we were in the redwoods, if I had not previously known our whereabouts. There was a barrage (overwhelming outpouring) of lightning, that lasted several minutes.
144-145
Each flash made the features, I had already observed more discernible. Right in front of me I saw a definite trail. There was no vegetation on it. It seemed to end in an area clear of trees. There were so many flashes of lightning, that I could not keep track of, where they were coming from. The scenery, however, had been so profusely illuminated, that I felt much more at ease. My fears and uncertainties had vanished as soon, as there had been enough light to lift the heavy curtain of darkness. So, when there was a long pause between the flashes of lightning, I was no longer disoriented by the blackness around me. Don Juan whispered, that I had probably done enough watching, and that I had to focus my attention on the sound of thunder. I realized to my amazement, that I had not paid any attention to thunder at all, in spite of the fact, that it had really been tremendous. Don Juan added, that I should follow the sound and look in the direction, where I thought, it came from. There were no longer barrages (overwhelming outpouring) of lightning and thunder, but only sporadic (occasional) flashes of intense light and sound. The thunder seemed to always come from my right. The fog was lifting and I, already being accustomed to the pitch black, could distinguish masses of vegetation. The lightning and thunder continued and, suddenly, the whole right side opened up and I could see the sky. The electrical storm seemed to be moving towards my right. There was another flash of lightning and I saw a distant mountain to my extreme right. The light illuminated the background, silhouetting the bulky mass of the mountain. I saw trees on top of it; they looked like neat black cutouts, superimposed on the brilliantly white sky. I ever saw cumulus clouds over the mountains. The fog had cleared completely around us. There was a steady wind and I could hear the rustling of leaves in the big trees to my left. The electrical storm was too distant to illuminate the trees, but their dark masses remained discernible. The light of the storm allowed me to establish, however, that there was a range of distant mountains to my right and, that the forest was limited to the left side. It seemed, that I was looking down into a dark valley, which I could not see at all. The range, over which the electrical storm was taking place, was on the opposite side of the valley. Then it began to rain. I pressed back against the rock as far, as I could. My hat served as a good protection. I was sitting with my knees to my chest and only my calves and shoes got wet. It rained for a long time. The rain was lukewarm. I felt it on my feet. And then I fell asleep. The noises of birds woke me up. I looked around for don Juan. He was not there; ordinarily I would have wondered, whether he had left me there alone, but the shock of, seeing the surroundings, nearly paralyzed me. I stood up. My legs were soaking wet, the brim of my hat was soggy and there was still some water in it, that spilled over me. I was not in a cave at all, but under some thick bushes. I experienced a moment of unparalleled confusion. I was standing on a flat piece of land between two small dirt hills, covered with bushes. There were no trees to my left and no valley to my right. Right in front of me, where I had seen the path in the forest, there was a gigantic bush. I refused to believe, what I was witnessing. The incongruency (no harmony, incompatible) of my two versions of reality made me grapple (attempt to overcome) for any kind of explanation. It occurred to me, that it was perfectly possible, that I had slept so soundly, that don Juan might have carried me on his back to another place, without waking me. I examined the spot, where I had been sleeping. The ground there was dry, and so was the ground on the spot next to it, where don Juan had been. I called him a couple of times and then had an attack of anxiety and bellowed (utter in loud voice) his name as loud, as I could. He came out from behind some bushes. I immediately became aware, that he knew, what was going on. His smile was so mischievous, that I ended up smiling myself. I did not want to waste any time in playing games with him. I blurted out, what was the matter with me. I explained as carefully, as possible every detail of my night-long hallucinations. He listened without interrupting.
146-147
He could not, however, keep a serious face and started to laugh a couple of times, but he regained his composure right away. I asked for his comments three or four times; he only shook his head, as if the whole affair was also incomprehensible to him. When I ended my account, he looked at me and said, "You look awful. Maybe you need to go to the bushes."
He cackled (shrill, brittle laughter like hen) for a moment and then added, that I should take off my clothes and wring (twist, squeeze) them out, so they would dry. The sunlight was brilliant. There were very few clouds. It was a windy brisk day. Don Juan walked away, telling me, that he was going to look for some plants and, that I should compose myself and eat something and not call him, until I was calm and strong. My clothes were really wet. I sat down in the sun to dry. I felt, that the only way for me to relax, was to get out my notebook and write. I ate, while I worked on my notes. After a couple of hours I was more relaxed and I called don Juan. He answered from a place near the top of the mountain. He told me to gather the gourds and climb up, to where he was. When I reached the spot, I found him sitting on a smooth rock. He opened the gourds and served himself some food. He handed me two big pieces of meat. I did not know, where to begin. There were so many things, I wanted to ask. He seemed to be aware of my mood and laughed with sheer delight. "How do you feel?" he asked in a facetious (elegant) tone. I did not want to say anything. I was still upset. Don Juan urged me to sit down on the flat slab. He said, that the stone was a power object and, that I would be renewed after being there for a while. "Sit down," he commanded me dryly. He did not smile. His eyes were piercing. I automatically sat down. He said, that I was being careless with power by acting morosely, and that I had to put an end to it or power would turn against both of us, and we would never leave those desolate hills alive. After a moment's pause he casually asked, "How is your Dreaming?" I explained to him, how difficult it had become for me to give myself the command: to look at my hands. At first, it had been relatively easy, perhaps because of the newness of the concept. I had had no trouble at all in reminding myself, that I had to look at my hands. But the excitation had worn off and some nights I could not do it at all.
"You must wear a headband to sleep," he said. "Getting a headband is a tricky maneuver. I cannot give you one, because you yourself have to make it from scratch. But you cannot make one, until you have had a vision of it in Dreaming. See what I mean? The headband has to be made according to the specific vision. And it must have a strip across it, that fits tightly on top of the head. Or it may very well be like a tight cap. Dreaming is easier when one wears a power object on top of the head. You could wear your hat or put on a cowl (hooded robe for monks), like a friar, and go to sleep, but those items would only cause intense dreams, not Dreaming." He was silent for a moment and then proceeded to tell me in a fast barrage (overwhelming outpouring) of words, that the vision of the headband did not have to occur only in Dreaming, but could happen in states of wakefulness and, as a result of any far-fetched and totally unrelated event, such as watching the flight of birds, the movement of water, the clouds, and so on. A hunter of power watches everything,"
he went on. "And everything tells him some secret."
"But how can one be sure, that things are telling secrets?" I asked. I thought, he may have had a specific formula, that allowed him to make "correct" interpretations.
"The only way, to be sure, is by following all the instructions, I have been giving you, starting from the first day you came to see me," he said. "In order to have power, one must live with power." He smiled benevolently. He seemed to have lost his fierceness; he even nudged me lightly on the arm. "Eat your power food," he urged me.
148-149
I began to chew some dry meat and at that moment I had the sudden realization, that perhaps the dry meat contained a psychotropic substance, hence the hallucinations. For a moment I felt almost relieved. If he had put something in the meat, my mirages were perfectly understandable. I asked him to tell me, if there was anything at all in the "power meat". He laughed, but did not answer me directly. I insisted, assuring him, that I was not angry or even annoyed, but that I had to know, so I could explain the events of the previous night to my own satisfaction. I urged him, coaxed (persuade) him, and finally begged him to tell me the truth. "You are quite cracked," he said, shaking his head in a gesture of disbelief. "You have an insidious (spreading harmfully in subtle manner) tendency. You persist in trying to explain everything to your satisfaction. There is nothing in the meat, except power. The power was not put there by me or by any other man, but by power itself. It is the dry meat of a deer and that deer was a gift to me in the same way a certain rabbit was a gift to you not too long ago. Neither you, nor I put anything in the rabbit. I didn't ask you to dry the rabbit's meat, because that act required more power, than you had. However, I did tell you to eat the meat. You didn't eat much of it, because of your own stupidity. What happened to you last night was neither a joke, nor a prank. You had an encounter with power. The fog, the darkness, the lightning, the thunder and the rain were all part of a great battle of power. You had the luck of a fool. A warrior would give anything to have such a battle." My argument was, that the whole event could not be a battle of power, because it had not been real. "And what is real?" don Juan asked me very calmly.
"This, what we're looking at, is real," I said, pointing to the surroundings.
"But so was the bridge, you saw last night, and so was the forest and everything else."
"But if they were real, where are they now?"
"They are here. If you had enough power, you could call them back. Right now you cannot do that, because you think, it is very helpful to keep on doubting and nagging (bothering). It isn't, my friend. It isn't. There are worlds upon worlds, right here in front of us. And they are nothing to laugh at. Last night, if I hadn't grabbed your arm, you would have walked on that bridge, whether you wanted to or not. And earlier I had to protect you from the wind, that was seeking you out."
"What would have happened, if you hadn't protected me?"
"Since you don't have enough power, the wind would have made you lose your way and perhaps even killed you, by pushing you into a ravine. But the fog was the real thing last night. Two things could have happened to you in the fog. You could have walked across the bridge to the other side, or you could have fallen to your death. Either would have depended on power. One thing, however, would have been for sure. If I had not protected you, you would have had to walk on that bridge regardless of anything. That is the nature of power. As I told you before, it commands you and yet it is at your command. Last night, for instance, the power would have forced you to walk across the bridge and then it would have been at your command to sustain (support spirit/vitality, prolong, keep in existence) you, while you were walking. I stopped you, because I know, you don't have the means to use power, and without power the bridge would have collapsed."
"Did you see the bridge yourself, don Juan?"
"No. I just saw power. It may have been anything. Power for you, this time, was a bridge. I don't know why a bridge. We are most mysterious creatures."
"Have you ever seen a bridge in the fog, don Juan?"
"Never. But that's, because I'm not like you. I saw other things. My battles of power are very different from yours."
'What did you see, don Juan ? Can you tell me?"
"I saw my enemies during my first battle of power in the fog. You have no enemies. You don't hate people. I did at that time. I indulged in hating people. I don't do that any more.
I have vanquished (conquer in battle) my hate, but at that time my hate nearly destroyed me. "Your battle of power, on the other hand, was neat. It didn't consume you. You are consuming yourself now with your own crappy thoughts and doubts. That's your way of indulging yourself.
150-151
"The fog was impeccable with you. You have an affinity (likeness, liking, personal attraction) with it. It gave you a stupendous bridge, and that bridge will be there in the fog from now on. It will reveal itself to you over and over, until someday you will have to cross it. I strongly recommend, that, from this day on, you don't walk into foggy areas by yourself, until you know, what you're doing. Power is a very weird affair. In order to have it and command it, one must have power to begin with. It's possible, however, to store it, little by little, until one has enough to sustain oneself in a battle of power."
"What is a battle of power?"
"What happened to you last night was the beginning of a battle of power. The scenes, that you beheld (gaze at, look upon, see), were the seat of power. Someday they will make sense to you; those scenes are most meaningful."
"Can you tell me their meaning yourself, don Juan?"
"No. Those scenes are your own personal conquest, which you cannot share with anyone. But what happened last night was only the beginning, a skirmish (minor conflict, dispute). The real battle will take place, when you cross that bridge. What's on the other side? Only you will know that. And only you will know, what's at the end of that trail through the forest. But all that is something, that may or may not happen to you. In order to journey through those unknown trails and bridges, one must have enough power of one's own."
"What happens, if one doesn't have enough power?"

"Death is always waiting, and when the warrior's power wanes (decrease intensity, decline), death simply taps (knock) him. Thus, to venture into the Unknown without any power is stupid. One will only find death." I was not really listening. I kept on playing with the idea, that the dry meat may have been the agent, that had caused the hallucinations. It appeased (pacified) me to indulge in that thought. "Don't tax (strain) yourself trying to figure it out," he said, as if he were reading my thoughts. "The world is a mystery. This, what you're looking at, is not all there is to it. There is much more to the world, so much more, in fact, that it is endless. So, when you're trying to figure it out, all, you're really doing, is trying to make the world familiar. You and I are right here, in the world, that you call real, simply because we both know it. You don't know the world of power, therefore you cannot make it into a familiar scene."
"You know, that I really can't argue your point," I said. "But my mind can't accept it either." He laughed and touched my head lightly.
"You're really crazy," he said. "But that's all right. I know how difficult it is to live like a warrior. If you would have followed my instructions and performed all the acts I have taught you, you would by now have enough power to cross that bridge. Enough power to see and to Stop the World."
"But why should I want power, don Juan?"
"You can't think of a reason now. However, if you would store enough power, the power, itself, will find you a good reason. Sounds crazy, doesn't it?"
"Why did you want power yourself, don Juan?"
"I'm like you. I didn't want it. I couldn't find a reason to have it. I had all the doubts, that you have, and never followed the instructions I was given, or I never thought, I did; yet, in spite of my stupidity, I stored enough power, and one day my personal power made the World Collapse."
"But why would anyone wish to Stop the World?"
"Nobody does, that's the point. It just happens. And once you know, what it is like: to Stop the World, you realize, there is a reason for it. You see, one of the arts of the warrior is to Collapse the World for a specific reason and then restore it again in order to keep on living." I told him, that perhaps, the surest way, to help me, would be to give me an example of a specific reason for Collapsing the World. He remained silent for some time. He seemed to be thinking, what to say. "I can't tell you that," he said. "It takes too much power to know that. Someday you will live like a warrior, in spite of yourself; then perhaps, you will have stored enough personal power to answer that question yourself. "I have taught you nearly everything a warrior needs to know, in order to start off in the world, storing power by himself.
152-153
Yet I know, that you can't do that and I have to be patient with you. I know for a fact, that it takes a lifelong struggle to be by oneself in the world of power."
Don Juan looked at the sky and the mountains. The sun was already on its descent towards the west and rain clouds were rapidly forming on the mountains. I did not know the time; I had forgotten to wind my watch. I asked, if he could tell the time of the day and he had such an attack of laughter, that he rolled off the slab into the bushes. He stood up and stretched his arms, yawning. "It is early," he said. "We must wait, until the fog gathers on top of the mountain and then you must stand alone on this slab and thank the fog for its favors. Let it come and envelop you. I'll be nearby to assist, if need be." Somehow the prospect of staying alone in the fog terrified me. I felt idiotic for reacting in such an irrational manner. "You cannot leave these desolate (devoid of inhabitants, deserted) mountains without saying your thanks," he said in a firm tone. "A warrior never turns his back to power, without atoning (reconcile, harmonise) for the favors received."
He lay down on his back with his hands behind his head and covered his face with his hat.
"How should I wait for the fog?" I asked. "What should I do?"
"Write!" he said through his hat. "But don't close your eyes or turn your back to it." I tried to write, but I could not concentrate. I stood up and moved around restlessly. Don Juan lifted his hat and looked at me with an air of annoyance. "Sit down!" he ordered me. He said, that the battle of power had not yet ended, and that I had to teach my spirit to be impassive (apathetic, emotionless). Nothing, of what I did, should betray my feelings, unless I wanted to remain trapped in those mountains. He sat up and moved his hand in a gesture of urgency. He said, that I had to act, as if nothing was out of the ordinary, because places of power, such as the one, in which we were, had the potential of draining people, who were disturbed. And thus one could develop strange and injurious ties with a locale. "Those ties anchor a man to a place of power, sometimes for a lifetime," he said. "And this is not the place for you. You did not find it yourself. So tighten your belt and don't lose your pants." His admonitions (warnings) worked like a spell on me. I wrote for hours without interruption. Don Juan went back to sleep and did not wake up, until the fog was perhaps a hundred yards away, descending from the top of the mountain. He stood up and examined the surroundings. I looked around without turning my back. The fog had already invaded the lowlands, descending from the mountains to my right. On my left side the scenery was clear; the wind, however, seemed to be coming from my right and was pushing the fog into the lowlands, as if to surround us. Don Juan whispered, that I should remain impassive (apathetic, emotionless), standing where I was, without closing my eyes, and that I should not turn around, until I was completely surrounded by the fog; only then was it possible to start our descent. He took cover at the foot of some rocks a few feet behind me. The silence in those mountains was something magnificent and at the same time awesome. The soft wind, that was carrying the fog, gave me the sensation, that the fog was hissing in my ears. Big chunks of fog came downhill like solid clumps of whitish matter, rolling down on me. I smelled the fog. It was a peculiar mixture of a pungent (caustic, acid smell or taste) and fragrant smell. And then I was enveloped in it. I had the impression: the fog was working on my eyelids. They felt heavy and I wanted to close my eyes. I was cold. My throat itched and I wanted to cough, but I did not dare. I lifted my chin up and stretched my neck to ease the cough, and as I looked up, I had the sensation, I could actually See the thickness of the fog bank. It was, as if my eyes could assess the thickness by going through it. My eyes began to close and I could not fight off the desire to fall asleep. I felt, I was going to collapse on the ground any moment. At that instant don Juan jumped up, grabbed me by the arms and shook me. The jolt was enough to restore my lucidity (clear, sane, rational, easily understood). He whispered in my ear, that I had to run downhill as fast, as I could.
154
He was going to follow behind, because he did not want to get smashed by the rocks, that I might turn over in my path. He said, that I was the leader, since it was my battle of power, and that I had to be clear-headed and abandoned, in order to guide us safely out of there. "This is it," he said in a loud voice. "If you don't have the mood of a warrior, we may never leave the fog." I hesitated for a moment. I was not sure, I could find my way down from those mountains. "Run, rabbit, run!" don Juan yelled and shoved me gently down the slope.

13. A Warrior's Last Stand

155
Sunday, 28 January 1962. Around ten A.M. don Juan walked into his house. He had left at the crack of dawn. I greeted him. He chuckled (laugh quietly or to oneself) and, in a clowning mood, he shook hands with me and greeted me ceremoniously. "We're going to go on a little trip," he said. "You're going to drive us to a very special place in search of power." He unfolded two carrying nets and placed two gourds, filled with food in each of them, tied them with a thin rope, and handed me a net. We leisurely drove north some four hundred miles, then we left the Pan American highway and took a gravel road towards the west. My car seemed to have been the only car on the road for hours. As we kept on driving, I noticed, that I could not see through my windshield. I strained desperately to look at the surroundings, but it was too dark and my windshield was overlaid with crushed insects and dust. I told don Juan, that I had to stop to clean my windshield. He ordered me to go on driving, even if I had to crawl at two miles an hour, sticking my head out of the window to see ahead. He said, that we could not stop, until we had reached our destination. At a certain place he told me to turn to the right. It was so dark and dusty, that even the headlights did not help much. I drove off the road with great trepidation (fear, alarm, dread). I was afraid of the soft shoulders, but the dirt was packed. I drove for about one hundred yards at the lowest possible speed, holding the door open to look out.
156-157
Finally don Juan told me to stop. He said, that I had parked right behind a huge rock, that would shield my car from view. I got out of the car and walked around, guided by the headlights. I wanted to examine the surroundings, because I had no idea, where I was. But don Juan turned off the lights. He said loudly, that there was no time to waste, that I should lock my car, so we could start on our way. He handed me my net with gourds. It was so dark, that I stumbled and nearly dropped them. Don Juan ordered me in a soft firm tone to sit down, until my eyes were accustomed to the darkness. But my eyes were not the problem. Once I got out of my car, I could see fairly well. What was wrong, was a peculiar nervousness, that made me act, as if I were absent-minded. I was glossing (make attractive by deception) over everything.
"Where are we going?" I asked.
"We're going to hike in total darkness to a special place," he said.
"What for?"
"To find out for sure, whether or not you're capable of continuing to hunt power." I asked him, if what he was proposing was a test, and if I failed the test, would he still talk to me and tell me about his knowledge. He listened without interrupting. He said, that what we were doing was not a test, that we were waiting for an omen, and if the omen did not come, the conclusion would be, that I had not succeeded in hunting power, in which case I would be free from any further imposition (establish as compulsory, levy), free to be as stupid, as I wanted. He said, that no matter what happened, he was my friend and he would always talk to me. Somehow I knew, I was going to fail.
"The omen will not come," I said jokingly. "I know it. I have a little power." He laughed and patted me on the back gently.
"Don't you worry," he retorted (return, pay back, reply, answer). "The omen will come. I know it. I have more power, than you." He found his statement hilarious. He slapped his thighs, clapped his hands and roared with laughter. Don Juan tied my carrying net to my back and said, that I should walk one step behind him and step in his tracks as much, as possible. In a very dramatic tone he whispered, "This is a walk for power, so everything counts." He said, that if I would walk in his footsteps, the power, that he was dissipating as he walked, would be transmitted to me. I looked at my watch; it was eleven P.M. He made me line up like a soldier at attention. Then he pushed my right leg to the front and made me stand, as if I had just taken a step forward. He lined up in front of me in the same position and then began to walk, after repeating the instructions, that I should try to match his footsteps to perfection. He said in a clear whisper, that I should not concern myself with anything else, except stepping in his tracks; I should not look ahead or to the side, but at the ground where he was walking. He started off at a very relaxed pace. I had no trouble at all, following him; we were walking on relatively hard ground. For about thirty yards I maintained his pace and I matched his steps perfectly; then I glanced to the side for an instant and the next thing I knew, I had bumped into him. He giggled and assured me, that I had not injured his ankle at all, when I had stepped on it with my big shoes, but if I were going to keep on blundering (being foolish), one of us would be a cripple by morning. He said, laughing, in a very low, but firm voice, that he did not intend to get hurt by my stupidity and lack of concentration, and that, if I stepped on him again, I would have to walk barefoot.
"I can't walk without shoes," I said in a loud raspy voice. Don Juan doubled up with laughter and we had to wait, until he had stopped. He assured me again, that he had meant, what he said. We were journeying to tap power and things had to be perfect. The prospect, of walking in the desert without shoes, scared me beyond belief. Don Juan joked, that my family were probably the type of farmers, that did not take off their shoes even to go to bed. He was right, of course.
158-159
I had never walked barefoot and to walk in the desert without shoes, would have been suicidal for me. "This desert is oozing power," don Juan whispered in my ear. "There is no time for being timid." We started walking again. Don Juan kept an easy pace. After a while I noticed, that we had left the hard ground and were walking on soft sand. Don Juan's feet sank into it and left deep tracks. We walked for hours, before don Juan came to a halt. He did not stop suddenly, but warned me ahead of time, that he was going to stop, so I would not bump into him. The terrain had become hard again and it seemed, that we were going up an incline. Don Juan said, that if I needed to go to the bushes, I should do it, because from then on we had a solid stretch without a single pause. I looked at my watch; it was one A.M. After a fifteen-minute rest don Juan made me line up and we began to walk again. He was right, it was a dreadful stretch. I had never done anything, that demanded so much concentration. Don Juan's pace was so fast and the tension of watching every step mounted to such heights, that at a given moment I could not feel, that I was walking any more. I could not feel my feet or my legs. It was, as if I were walking on air, and some force were carrying me on and on. My concentration had been so total, that I did not notice the gradual change in light. Suddenly I became aware, that I could see don Juan in front of me. I could see his feet and his tracks instead of half guessing, as I had done most of the night. At a given moment he unexpectedly jumped to the side, and my momentum carried me for about twenty yards further. As I slowed down, my legs became weak and started to shake, until finally I collapsed on the ground. I looked up at don Juan, who was calmly examining me. He did not seem to be tired. I was panting for breath and soaked in cold perspiration. Don Juan twirled me around in my lying position by pulling me by the arm. He said, that if I wanted to regain my strength, I had to lie with my head towards the east. Little by little I relaxed and rested my aching body. Finally, I had enough energy to stand up. I wanted to look at my watch, but he prevented me by putting his hand over my wrist. He very gently turned me around to face the east and said, that there was no need for my confounded (puzzle, bewilder) timepiece, that we were on magical time, and that we were going to find out for sure, whether or not I was capable of pursuing power. I looked around. We were on top of a very large high hill. I wanted to walk towards something, that looked like an edge or a crevice in the rock, but don Juan jumped and held me down. He ordered me imperatively to stay on the place, I had fallen, until the sun had come out from behind some black mountain peaks a short distance away. He pointed to the east and called my attention to a heavy bank of clouds over the horizon.
He said, that it would be a proper omen, if the wind blew the clouds away in time for the first rays of the Sun to hit my body on the hilltop. He told me to stand still with my right leg in front, as if I were walking, and not to look directly at the horizon, but look without focusing.
My legs became very stiff and my calves hurt. It was an agonizing position and my leg muscles were too sore to support me. I held on as long, as I could. I was about to collapse.
My legs were shivering uncontrollably, when don Juan called the whole thing off. He helped me to sit down. The bank of clouds had not moved and we had not seen the Sun, rising over the horizon. Don Juan's only comment was, "Too bad." I did not want to ask right off, what the real implications of my failure were, but knowing don Juan, I was sure, he had to follow the dictum (dogmatic pronouncement) of his omens. And there had been no omen that morning. The pain in my calves vanished and I felt a wave of well-being. I began to trot, in order to loosen up my muscles. Don Juan told me very softly to run up an adjacent hill to gather some leaves from a specific bush and rub my legs, in order to alleviate the muscular pain.
160-161
From where I stood, I could very plainly see a large lush green bush. The leaves seemed to be very moist. I had used them before. I never felt, that they had helped me, but don Juan had always maintained, that the effect of really friendly plants was so subtle, that one could hardly notice it, yet they always produced the results, they were supposed to. I ran down the hill and up the other. When I got to the top I realized, that the exertion (effort) had almost been too much for me. I had a hard time, catching my breath, and my stomach was upset. I squatted and then crouched over for a moment, until I felt relaxed. Then I stood up and reached over to pick the leaves he had asked me to. But I could not find the bush. I looked around. I was sure, I was on the right spot, but there was nothing in that area of the hilltop, that even vaguely resembled that particular plant. Yet, that had to be the spot, where I had seen it. Any other place would have been out of range for anyone, looking from where don Juan was standing. I gave up the search and walked to the other hill. Don Juan smiled benevolently, as I explained my mistake.
"Why do you call it a mistake?" he asked.
"Obviously the bush is not there," I said.
"But you saw it, didn't you?"
"I thought, I did."
"What do you see in its place now?"
"Nothing." There was absolutely no vegetation on the spot, where I thought, I had seen the plant. I attempted to explain, what I had seen, as a visual distortion, a sort of mirage. I had really been exhausted, and, because of my exhaustion, I may have easily believed, I was Seeing something, that I expected to be there, but which was not there at all. Don Juan chuckled (laugh quietly or to oneself) softly and stared at me for a brief moment.
"I see no mistake," he said. "The plant is there on that hilltop." It was my turn to laugh. I scanned the whole area carefully. There were no such plants in view and, what I had experienced was, to the best of my knowledge, a hallucination. Don Juan very calmly began to descend the hill and signaled me to follow. We climbed together to the other hilltop and stood right where I thought, I had seen the bush. I chuckled (laugh quietly or to oneself) with the absolute certainty, I was right. Don Juan also chuckled (laugh quietly or to oneself). "Walk to the other side of the hill," don Juan said. "You'll find the plant there." I brought up the point, that the other side of the hill had been outside my field of vision, that a plant may be there, but that that did not mean anything. Don Juan signaled me, with a movement of his head, to follow him. He walked around the top of the hill, instead of going directly across, and dramatically stood by a green bush without looking at it. He turned and looked at me. It was a peculiarly piercing glance.
"There must be hundreds of such plants around here," I said. Don Juan very patiently descended the other side of the hill, with me trailing along. We looked everywhere for a similar bush. But there was none in sight. We covered about a quarter of a mile, before we came upon another plant. Without saying a word, don Juan led me back to the first hilltop.
We stood there for a moment and then he guided me on another excursion to look for the plant, but in the opposite direction. We combed the area and found two more bushes, perhaps a mile away. They had grown together and stuck out as a patch of intense rich green, more lush, than all the other surrounding bushes. Don Juan looked at me with a serious expression. I did not know, what to think of it.
"This is a very strange omen," he said. We returned to the first hilltop, making a wide detour, in order to approach it from a new direction. He seemed to be going out of his way to prove to me, that there were very few such plants around there. We did not find any of them on our way. When we reached the hilltop, we sat down in complete silence. Don Juan untied his gourds. "You'll feel better after eating," he said. He could not hide his delight. He had a beaming grin, as he patted me on the head. I felt disoriented. The new developments were disturbing, but I was too hungry and tired to really ponder upon them. After eating I felt very sleepy.
162-163
Don Juan urged me to use the technique of looking without focusing, in order to find a suitable spot to sleep on the hilltop, where I had seen the bush. I selected one. He picked up the debris from the spot and made a circle with it the size of my body. Very gently he pulled some fresh branches from the bushes and swept the area inside the circle. He only went through the motions of sweeping, he did not really touch the ground with the branches. He then removed all the surface rocks from the area inside the circle and placed them in the centre, after meticulously sorting them by size into two piles of equal number.
"What are you doing with those rocks?" I asked.
"They are not rocks," he said. "They are strings. They will hold your spot suspended." He took the smaller rocks and marked the circumference of the circle with them. He spaced them evenly and, with the aid of a stick, he secured each rock firmly in the ground, as if he were a mason. He did not let me come inside the circle, but told me to walk around and watch, what he did. He counted eighteen rocks, following a counter-clockwise direction. "Now run down to the bottom of the hill and wait," he said. "And I will come to the edge and see, if you are standing in the appropriate spot."
"What are you going to do?"
"I'm going to toss each of these strings to you," he said, pointing to the pile of bigger rocks. "And you have to place them in the ground at the spot, I will indicate in the same manner, I have placed the other ones. You must be infinitely careful. When one is dealing with power, one has to be perfect. Mistakes are deadly here. Each of these is a string, a string, that could kill us, if we leave it around loose; so you simply can't make any mistakes. You must fix your gaze on the spot, where I will throw the string. If you get distracted by anything at all, the string will become an ordinary rock and you won't be able to tell it apart from the other rocks, lying around." I suggested, that it would be easier, if I carried the "strings" downhill one at a time. Don Juan laughed and shook his head negatively. "These are strings," he insisted. "And they have to be tossed by me and have to be picked up by you."
It took hours to fulfill the task. The degree of concentration needed was excruciating. Don Juan reminded me every time to be attentive and focus my gaze. He was right in doing so. To pick out a specific rock, that came hurtling (crash, move with great speed) downhill, displacing other rocks in its way, was indeed a maddening affair. When I had completely closed the circle and walked to the top, I thought, I was about to drop dead. Don Juan had picked some small branches and had matted (created) the circle. He handed me some leaves and told me to put them inside my pants, against the skin of my umbilical region. He said, that they would keep me warm and I would not need a blanket to sleep. I tumbled (fall in confusion) down inside the circle. The branches made a fairly soft bed and I fell asleep instantly. It was late afternoon, when I woke up. It was windy and cloudy. The clouds overhead were compact cumulus clouds, but towards the west they were thin cirrus clouds, and the Sun shone on the land from time to time. Sleeping had renewed me. I felt invigorated and happy. The wind did not bother me. I was not cold. I propped my head up with my arms and looked around. I had not noticed before, but the hilltop was quite high. The view towards the west was impressive. I could see a vast area of low hills and then the desert. There was a range of dark brown mountain peaks towards the north and east, and towards the south an endless expanse of land, hills and distant blue mountains. I sat up. Don Juan was not anywhere in sight. I had a sudden attack of fear. I thought, he may have left me there alone, and I did not know the way back to my car. I lay down again on the mat of branches and strangely enough my apprehension vanished. I again experienced a sense of quietness, an exquisite (beautiful) sense of well-being.
164-165
It was an extremely new sensation to me; my thoughts seemed to have been turned off. I was happy. I felt healthy. A very quiet ebullience (boiling with enthusiasm) filled me. A soft wind was blowing from the west and swept over my entire body, without making me cold. I felt it on my face and around my ears, like a gentle wave of warm water, that bathed me and then receded (diminished), and bathed me again. It was a strange state of being, that had no parallel in my busy and dislocated life. I began to weep, not out of sadness or self-pity, but out of some ineffable (indescribable, beyond expression, taboo), inexplicable joy. I wanted to stay in that spot forever and I may have, had don Juan not come and yanked me out of the place. "You've had enough rest," he said, as he pulled me up. He led me very calmly on a walk around the periphery of the hilltop. We walked slowly and in complete silence. He seemed to be interested in, making me observe the scenery all around us. He pointed to clouds and mountains with a movement of his eyes or with a movement of his chin. The scenery in the late afternoon was superb. It evoked sensations of awe and despair in me. It reminded me of sights in my childhood. We climbed to the highest point of the hilltop, a peak of igneous (formed from lava) rock, and sat down comfortably with our backs against the rock, facing the south. The endless expanse of land towards the south was truly majestic. "Fix all this in your memory," don Juan whispered in my ear. "This spot is yours. This morning you saw, and that was the omen. You found this spot by Seeing. The omen was unexpected, but it happened. You are going to hunt power, whether you like it or not. It is not a human decision, not yours or mine. Now, properly speaking, this hilltop is your place, your beloved place; all, that is around you, is under your care. You must look after everything here and everything will in turn look after you." In a joking way I asked, if everything was mine. He said yes in a very serious tone. I laughed and told him, that, what we were doing, reminded me of the story of how the Spaniards, that conquered the New World, had divided the land in the name of their king. They used to climb to the top of a mountain and claim all the land they could see in any specific direction. "That's a good idea," he said. "I'm going to give you all the land, you can see, not in one direction, but all around you." He stood up and pointed with his extended hand, turning his body around to cover a complete circle. "All this land is yours," he said. I laughed out loud. He giggled and asked me, "Why not? Why can't I give you this land?"
"You don't own this land," I said.
"So what? The Spaniards didn't own it either and yet, they divided it and gave it away. So why can't you take possession of it in the same vein (tendency, turn of mind)?"
I scrutinized him to see, if I could detect the real mood behind his smile. He had an explosion of laughter and nearly fell off the rock. "All this land, as far, as you can see, is yours,"
he went on, still smiling. "Not to use, but to remember. This hilltop, however, is yours to use for the rest of your life. I am giving it to you, because you have found it yourself. It is yours. Accept it." I laughed, but don Juan seemed to be very serious. Except for his funny smile, he appeared to actually believe, that he could give me that hilltop. "Why not?"
he asked, as if he were reading my thoughts.
"I accept it," I said half in jest. His smile disappeared. He squinted his eyes, as he looked at me.
"Every rock, pebble and bush on this hill, especially on the top, is under your care," he said. "Every worm, that lives here, is your friend. You can use them and they can use you." We remained silent for a few minutes. My thoughts were unusually scarce. I vaguely felt, that his sudden change of mood was foreboding (premonition, apprehension, evil omen, portent) to me, but I was not afraid or apprehensive. I just did not want to talk any more. Somehow, words seemed to be inaccurate and their meanings difficult to pinpoint. I had never felt that way about talking, and, upon realizing my unusual mood, I hurriedly began to talk.
166-167
"But what can I do with this hill, don Juan?"
"'Fix every feature of it in your memory. This is the place, where you will come in Dreaming. This is the place, where you will meet with powers, where secrets will someday be revealed to you. You are hunting power and this is your place, the place, where you will store your resources. It doesn't make sense to you now. So let it be a piece of nonsense for the time being." We climbed down the rock and he led me to a small bowl-like depression on the west side of the hilltop. We sat down and ate there. Undoubtedly, there was something indescribably pleasant for me on that hilltop. Eating, like resting, was an unknown exquisite sensation. The light of the setting Sun had a rich, almost copperish, glow, and everything in the surroundings seemed to be dabbed with a golden hue. I was given totally to observing the scenery; I did not even want to think. Don Juan spoke to me almost in a whisper. He told me to watch every detail of the surroundings, no matter how small or seemingly trivial. Especially the features of the scenery, that were most prominent in a westerly direction. He said, that I should look at the Sun without focusing on it, until it had disappeared over the horizon. The last minutes of light, right before the Sun hit a blanket of low clouds or fog, were, in a total sense, magnificent. It was, as if the Sun were inflaming the Earth, kindling (ignite) it like a bonfire. I felt a sensation of redness in my face. "Stand up!" don Juan shouted, as he pulled me up. He jumped away from me and ordered me in an imperative, but urging voice, to trot on the spot, where I was standing. As I jogged on the same spot, I began to feel a warmth invading my body. It was a copperish warmth. I felt it in my palate (roof of mouth) and in the roof of my eyes. It was, as if the top part of my head were burning with a cool fire, that radiated a copperish glow. Something in myself made me trot faster and faster, as the Sun began to disappear. At a given moment I truly felt, I was so light, that I could have flown away. Don Juan very firmly grabbed my right wrist. The sensation, caused by the pressure of his hand, brought back a sense of sobriety and composure. I plunked (place abruptly) down on the ground and he sat down by me. After a few minutes' rest he quietly stood up, tapped me on the shoulder, and signaled me to follow him. We climbed back again to the peak of igneous (formed from lava) rock, where we had sat before. The rock shielded us from the cold wind. Don Juan broke the silence. "It was a fine omen," he said. "How strange! It happened at the end of the day. You and I are so different. You are more a creature of the night. I prefer the young brilliancy of the morning. Or rather the brilliancy of the morning Sun seeks me, but it shies (cautious, distrustful) away from you. On the other hand, the dying Sun bathed you. Its flames scorched you without burning you. How strange!"
"Why is it strange?"
"I've never seen it happen. The omen, when it happens, has always been in the realm of the young sun."
"Why is it that way, don Juan?"
"This is not the time to talk about it," he said cuttingly. "Knowledge is Power. It takes a long time to harness enough power to even talk about it." I tried to insist, but he changed the topic abruptly. He asked me about my progress in Dreaming. I had begun to Dream about specific places, such as the school and the houses of a few friends. "Were you at those places during the day or during the night?" he asked. My dreams corresponded to the time of the day, when I ordinarily was accustomed to being at those places: in the school - during the day, at my friends' houses - at night. He suggested, that I should try Dreaming, while I took a nap during the day time and find out, if I could actually visualize the chosen place, as it was at the time I was Dreaming. If I were Dreaming at night, my visions of the locale should be of night-time.
168-169
He said, that what one experiences in Dreaming has to be congruous (harmonious, appropriate) with the time of the day, when Dreaming was taking place; otherwise the visions, one might have, were not Dreaming, but ordinary dreams. "In order to help yourself, you should pick a specific object, that belongs to the place you want to go and focus your attention on it," he went on. "On this hilltop here, for instance, you now have a specific bush, that you must observe, until it has a place in your memory. You can come back here, while Dreaming, simply by recalling that bush, or by recalling this rock, where we are sitting, or by recalling any other thing here. It is easier to travel in Dreaming, when you can focus on a place of power, such as this one. But, if you don't want to come here, you may use any other place. Perhaps, the school, where you go, is a place of power for you. Use it. Focus your attention on any object there and then find it in Dreaming. From the specific object you recall, you must go back to your hands and then to another object and so on. But now you must focus your attention on everything, that exists on this hilltop, because this is the most important place of your life."
He looked at me, as if judging the effect of his words. "This is the place, where you will die," he said in a soft voice. I fidgeted (moved nervously) nervously, changing sitting positions, and he smiled. "I will have to come with you over and over to this hilltop," he said.
"And then you will have to come by yourself, until you're saturated with it, until the hilltop is oozing (emit moisture, leak out slowly) you. You will know the time, when you are filled with it. This hilltop, as it is now, will then be the place of your last dance."
"What do you mean by my last dance, don Juan?"
"This is the site of your last stand," he said. "You will die here, no matter where you are. Every warrior has a place to die. A place of his predilection (inclinations, preference), which is soaked with unforgettable memories, where powerful events left their mark, a place, where he has witnessed marvels, where secrets have been revealed to him, a place, where he has stored his personal power. A warrior has the obligation to go back to that place of his predilection (inclinations, preference) every time, he taps power, in order to store it there. He either goes there by means of walking or by means of Dreaming. And finally, one day when his time on earth is up and he feels the tap of his death on his left shoulder, his spirit, which is always ready, flies to the place of his predilection (inclinations, preference) and there the warrior dances to his death. Every warrior has a specific form, a specific posture of power, which he develops throughout his life. It is a sort of dance. A movement, that he does under the influence of his personal power. If a dying warrior has limited power, his dance is short; if his power is grandiose, his dance is magnificent. But regardless of whether his power is small or magnificent, death must stop to witness his last stand on Earth. Death cannot overtake the warrior, who is recounting the toil (proceed with difficulty and pain) of his life for the last time, until he has finished his dance." Don Juan's words made me shiver. The quietness, the twilight, the magnificent scenery, all seemed to have been placed there as props, for the image of a warrior's Last Dance of Power.
"Can you teach me that dance, even though I am not a warrior?" I asked.
"Any man, that hunts power has to learn that dance," he said. "Yet I cannot teach you now. Soon, you may have a worthy opponent and I will show you then the first movement of power. You must add the other movements yourself, as you go on living. Every new one must be obtained during a struggle of power. So, properly speaking, the posture, the form of a warrior, is the story of his life, a dance, that grows, as he grows in personal power."
"Does death really stop to see a warrior dance?"
"A warrior is only a man. A humble man. He cannot change the designs of his death. But his impeccable spirit, which has stored power after stupendous hardships, can certainly hold his death for a moment, a moment long enough to let him rejoice, for the last time, in recalling his power. We may say, that that is a gesture, which death has with those, who have an impeccable spirit." I experienced an overwhelming anxiety and I talked just to alleviate it.

170
I asked him, if he had known warriors, that had died, and in what way their last dance had affected their dying. "Cut it out," he said dryly. "Dying is a monumental affair. It is more, than kicking your legs and becoming stiff."
"Will I too dance to my death, don Juan?"
"Certainly. You are hunting personal power, even though you don't live like a warrior yet. Today the Sun gave you an omen. Your best production in your life's work will be done towards the end of the day. Obviously you don't like the youthful brilliancy of early light. Journeying in the morning doesn't appeal to you. But your cup of tea is the dying Sun, old yellowish, and mellow. You don't like the heat, you like the glow. And thus you will dance to your death here, on this hilltop, at the end of the day. And in your last dance you will tell of your struggle, of the battles, you have won and of those, you have lost; you will tell of your joys and bewilderments, upon encountering personal power. Your dance will tell about the secrets and about the marvels, you have stored. And your death will sit here and watch you. The dying Sun will glow on you without burning, as it has done today. The wind will be soft and mellow and your hilltop will tremble. As you reach the end of your dance, you will look at the Sun, for you will never see it again in waking or in Dreaming, and then your death will point to the south. To the vastness."

14. The Gait of Power

171
Saturday, 8 April 1962.
"Is death a personage, don Juan?" I asked, as I sat down on the porch. There was an air of bewilderment in don Juan's look. He was holding a bag of groceries, I had brought him. He carefully placed them on the ground and sat down in front of me. I felt encouraged and explained, that I wanted to know, if death was a person, or like a person, when it watched a warrior's last dance.
"What difference does it make?" don Juan asked. I told him, that the image was fascinating to me and I want to know, how he had arrived at it. How he knew, that that was so. "It's all very simple," he said. "A Man of Knowledge knows, that death is the last witness, because he Sees."
"Do you mean, that you have witnessed a warrior's last dance yourself?"
"No. One cannot be such a witness. Only death can do that. But I have seen my own death watching me and I have danced to it, as though I were dying. At the end of my dance death did not point in any direction, and my place of predilection (inclinations, preference) did not shiver, saying goodbye to me. So my time on Earth was not up yet and I did not die. When all that took place, I had limited power and I did not understand the designs of my own death, thus I believed, I was dying."
"Was your death like a person?"
"You're a funny bird. You think, you are going to understand by asking questions. I don't think you will, but who am I to say? Death is not like a person. It is rather a presence.

172-173
But one may also choose to say, that it is nothing and yet, it is everything. One will be right on every count. Death is whatever one wishes. I am at ease with people, so death is a person for me. I am also given to mysteries, so death has hollow eyes for me. I can look through them. They are like two windows and yet they move, like eyes move. And so I can say, that death, with its hollow eyes, looks at a warrior, while he dances for the last time on Earth."
"But is that so only for you, don Juan, or is it the same for other warriors?"
"It is the same for every warrior, that has a dance of power, and yet it is not. Death witnesses a warrior's last dance, but the manner, in which a warrior sees his death, is a personal matter. It could be anything - a bird, a light, a person, a bush, a pebble, a piece of fog, or an unknown presence." Don Juan's images of death disturbed me. I could not find adequate words to voice my questions and I stammered. He stared at me, smiling, and coaxed (persuade) me to speak up. I asked him, if the manner, in which a warrior saw his death, depended on the way, he had been brought up. I used the Yuma and Yaqui Indians, as examples. My own idea was, that culture determined the way, in which one would envision death. "It doesn't matter how one was brought up," he said. "What determines the way, one does anything, is personal power. A man is only the sum of his personal power, and that sum determines, how he lives and how he dies."
"What is personal power?"
"Personal power is a feeling," he said. "Something like being lucky. Or one may call it a mood. Personal power is something, that one acquires, regardless of one's origin. I already have told you, that a warrior is a hunter of power, and that I am teaching you, how to hunt and store it. The difficulty with you, which is the difficulty with all of us, is to be convinced. You need to believe, that personal power can be used and that it is possible to store it, but you haven't been convinced so far."
I told him, that he had made his point and that I was as convinced, as I would ever be. He laughed. "That is not the type of conviction, I am talking about," he said.
He tapped my shoulder with two or three soft punches, added with a cackle (shrill, brittle laughter like hen), "I don't need to be humored, you know." I felt obliged to assure him, that I was serious. "I don't doubt it," he said. "But to be convinced means, that you can act by yourself. It will still take you a great deal of effort to do that. Much more has to be done. You have just begun." He was quiet for a moment. His face acquired a placid expression. "It's funny the way you sometimes remind me of myself," he went on. "I too did not want to take the path of a warrior. I believed, that all that work, was for nothing, and since we are all going to die, what difference would it make to be a warrior? I was wrong. But I had to find that out for myself. Whenever you do realize, that you are wrong, and that it certainly makes a world of difference, you can say, that you are convinced. And then you can proceed by yourself. And by yourself you may even become a Man of Knowledge." I asked him to explain, what he meant by a Man of Knowledge. "A Man of Knowledge is one, who has followed truthfully the hardships of learning," he said. "A man, who has, without rushing or faltering (hesitating), gone as far, as he can in unraveling the secrets of personal power." He discussed the concept in brief terms and then discarded it, as a topic of conversation, saying, that I should only be concerned with the idea of storing personal power.
"That's incomprehensible," I protested. "I can't really figure out, what you are driving at."
"Hunting power is a peculiar event," he said. "It first has to be an idea, then it has to be set up, step by step, and then, bingo! It happens."
"How does it happen?" Don Juan stood up. He began stretching his arms and arching his back like a cat. His bones, as usual, made a series of cracking sounds.
"Let's go," he said. "We have a long journey ahead of us."
"But there are so many things I want to ask you," I said.
174-175
"We are going to a place of power," he said, as he stepped inside his house. "Why don't you save your questions for the time, we are there? We may have an opportunity to talk."
I thought, we were going to drive, so I stood up and walked to my car, but don Juan called me from the house and told me to pick up my net with gourds. He was waiting for me at the edge of the desert chaparral behind his house. "We have to hurry up," he said. We reached the lower slopes of the western Sierra Madre mountains around three P.M. It had been a warm day, but towards the late afternoon the wind became cold. Don Juan sat down on a rock and signaled me to do likewise.
"What are we going to do here this time, don Juan?"
"You know very well, that we're here to hunt power."
"I know that. But what are we going to do here in particular?"
"You know, that I don't have the slightest idea."
"Do you mean, that you never follow a plan?"
"Hunting power is a very strange affair," he said. "There is no way to plan it ahead of time. That's what's exciting about it. A warrior proceeds, as if he had a plan though, because he trusts his personal power. He knows for a fact, that it will make him act in the most appropriate fashion." I pointed out, that his statements were somehow contradictory. If a warrior already had personal power, why was he hunting for it? Don Juan raised his brows and made a gesture of feigned (pretending, fictitious) disgust. "You're the one, who is hunting personal power," he said. "And I am the warrior, who already has it. You asked me, if I had a plan and I said, that I trust my personal power to guide me and, that I don't need to have a plan." We remained quiet for a moment and then began walking again. The slopes were very steep, climbing them was very difficult and extremely tiring for me. On the other hand, there seemed to be no end to don Juan's stamina. He did not run or hurry. His walking was steady and tireless. I noticed, that he was not even perspiring, even after having climbed an enormous and almost vertical slope. When I reached the top of it, don Juan was already there, waiting for me. As I sat down next to him, I felt, that my heart was about to burst out of my chest. I lay on my back and perspiration literally poured from my brows. Don Juan laughed out loud and rolled me back and forth for a while. The motion helped me catch my breath. I told him, that I was simply awed by his physical prowess (outstanding courage, daring, stamina). "I've been trying to draw your attention to it all along," he said.
"You're not old at all, don Juan!"
"Of course not. I've been trying to make you notice it."
"How do you do it?"
"I don't do anything. My body feels fine, that's all. I treat myself very well, therefore, I have no reason to feel tired or ill at ease. The secret is not in, what you do to yourself, but rather in what you don't do." I waited for an explanation. He seemed to be aware of my incapacity to understand. He smiled knowingly and stood up.
"This is a place of power," he said. "Find a place for us to camp here on this hilltop." I began to protest. I wanted him to explain, what I should not do to my body.
He made an imperative gesture. "Cut the guff," he said softly. "This time just act for a change. It doesn't matter, how long it takes you to find a suitable place to rest. It might take you all night. It is not important, that you find the spot either; the important issue is, that you try to find it." I put away my writing pad and stood up. Don Juan reminded me, as he had done countless times, whenever he had asked me to find a resting place, that I had to look without focusing on any particular spot, squinting my eyes, until my view was blurred.
I began to walk, scanning the ground with my half-closed eyes. Don Juan walked a few feet to my right and a couple of steps behind me. I covered the periphery of the hilltop first. My intention was to work my way in a spiral to the centre. But once I had covered the circumference of the hilltop, don Juan made me stop. He said, I was letting my preference for routines take over.
176-177
In a sarcastic tone he added, that I was certainly covering the whole area systematically, but in such a stagnant way, that I would not be able to perceive the suitable place. He added, that he himself knew, where it was, so there was no chance for improvisations on my part.
"What should I be doing instead?" I asked. Don Juan made me sit down. He then plucked a single leaf from a number of bushes and gave them to me. He ordered me to lie down on my back, loosen my belt and place the leaves against the skin of my umbilical region. He supervised my movements and instructed me to press the leaves against my body with both hands. He then ordered me to close my eyes and warned me, that if I wanted perfect results, I should not lose hold of the leaves, or open my eyes, or try to sit up, when he shifted my body to a position of power. He grabbed me by the right armpit and swirled me around. I had an invincible desire to peek through my half-closed eyelids, but don Juan put his hand over my eyes. He commanded me to concern myself only with the feeling of warmth, that was going to come from the leaves. I lay motionless for a moment and then, I began to feel a strange heat, emanating from the leaves. I first sensed it with the palms of my hands, then the warmth extended to my abdomen, and finally it literally invaded my entire body. In a matter of minutes my feet were burning up with a heat, that reminded me of times, when I had had a high temperature. I told don Juan about the unpleasant sensation and my desire to take off my shoes. He said, that he was going to help me stand up, that I should not open my eyes, until he told me to, and, that I should keep pressing the leaves to my stomach, until I had found the suitable spot to rest. When I was on my feet, he whispered in my ear, that I should open my eyes, and that I should walk without a plan, letting the power of the leaves pull me and guide me. I began to walk aimlessly. The heat of my body was uncomfortable. I believed, I was running a high temperature, and I became absorbed in trying to conceive (think, consider, formulated, become posessed), by what means don Juan had produced it. Don Juan walked behind me. He suddenly let out a scream, that nearly paralyzed me. He explained, laughing, that abrupt noises scare away unpleasant spirits. I squinted my eyes and walked back and forth for about half an hour. In that time the uncomfortable heat of my body turned into a pleasurable warmth. I experienced a sensation of lightness, as I paced up and down the hilltop. I felt disappointed, however; I had somehow expected to detect some kind of visual phenomenon, but there were no changes whatsoever in the periphery of my field of vision, no unusual colours, or glare, or dark masses. I finally became tired of squinting my eyes and opened them. I was standing in front of a small ledge of sandstone, which was one of the few barren rocky places on the hilltop; the rest was dirt with widely spaced small bushes. It seemed, that the vegetation had burned sometime before and the new growth was not fully mature yet. For some unknown reason I thought, that the sandstone ledge was beautiful.
I stood in front of it for a long time. And then I simply sat down on it. "Good! Good!" don Juan said and patted me on the back. He then told me, to carefully pull the leaves from under my clothes and place them on the rock. As soon, as I had taken the leaves away from my skin, I began to cool off. I took my pulse. It seemed to be normal. Don Juan laughed and called me "doctor Carlos" and asked me, if I could also take his pulse. He said, that, what I had felt, was the power of the leaves, and, that that power had cleared me and had enabled me to fulfill my task. I asserted (affirm, state positevely) in all sincerity, that I had done nothing in particular, and that I sat down on that place, because I was tired and because I found the colour of the sandstone very appealing. Don Juan did not say anything. He was standing a few feet away from me. Suddenly, he jumped back and, with incredible agility, ran and leaped over some bushes to a high crest of rocks some distance away.
"What's the matter?" I asked, alarmed.
"Watch the direction, in which the wind will blow your leaves," he said. "Count them quickly. The wind is coming. Keep half of them and put them back against your belly."
178-179
I counted twenty leaves. I stuck ten under my shirt and then a strong gust of wind scattered the other ten in a westerly direction. I had the eerie feeling, as I saw the leaves being blown off, that a real entity was deliberately sweeping them into the amorphous mass of green shrubbery. Don Juan walked back to, where I was, and sat down next to me, to my left, facing the south. We did not speak a word for a long time. I did not know , what to say. I was exhausted. I wanted to close my eyes, but I did not dare. Don Juan must have noticed my state and said, that it was all right to fall asleep. He told me to place my hands on my abdomen, over the leaves, and try to feel, that I was lying suspended on the bed of "strings", that he had made for me on the "place of my predilection" (inclinations, preference). I closed my eyes and a memory of the peace and plenitude, I had experienced while sleeping on that other hilltop, invaded me. I wanted to find out, if I could actually feel, I was suspended, but I fell asleep. I woke up just before the sunset. Sleeping had refreshed and invigorated me. Don Juan had also fallen asleep. He opened his eyes at the same time, I did. It was windy, but I did not feel cold. The leaves on my stomach seemed to have acted as a furnace, a heater of some sort. I examined the surroundings. The place, I had selected to rest, was like a small basin. One could actually sit on it, as on a long couch; there was enough of a rock wall to serve as a backrest. I also found out, that don Juan had brought my writing pads and placed them underneath my head. "You found the right place," he said, smiling. "And the whole operation took place, as I had told you, it would. Power guided you here without any plan on your part."
"What kind of leaves did you give me?" I asked. "The warmth, that had radiated from the leaves and had kept me in such a comfortable state, without any blankets or extra thick clothing, was indeed an absorbing phenomenon for me. "They were just leaves," don Juan said.
"'Do you mean, that I could grab leaves from any bush and they would produce the same effect on me?"
"No. I don't mean, that you yourself can do that. You have no personal power. I mean, that any kind of leaves would help you, providing, that the person, who gives them to you, has power. What helped you today was not the leaves, but power."
"Your power, don Juan?"
"I suppose you could say, that it was my power, although that is not really accurate. Power does not belong to anyone. Some of us may gather it and then it could be given directly to someone else. You see, the key to stored power is, that it can be used only to help someone else store power." I asked him, if that meant, that his power was limited only to helping others. Don Juan patiently explained, that he could use his personal power however he pleased, in anything he himself wanted, but when it came to giving it directly to another person, it was useless, unless that person utilized it for his own search of personal power. "Everything, a man does, hinges on his personal power," don Juan went on. "Therefore, for one, who doesn't have any, the deeds of a powerful man are incredible. It takes power to even conceive (think, consider, formulated, become posessed), what power is. This is what I have been trying to tell you all along. But I know, you don't understand, not because you don't want to, but because you have very little personal power."
"What should I do, don Juan?"
"Nothing. Just proceed as you are now. Power will find a way." He stood up and turned around in a complete circle, staring at everything in the surroundings. His body moved at the same time, his eyes moved; the total effect was that of a hieratic () mechanical toy, that turned in a complete circle in a precise and unaltered movement. I looked at him with my mouth open. He hid a smile, cognizant (conscious, aware) of my surprise. "Today you are going to hunt power in the darkness of the day," he said and sat down.
"I beg your pardon?"
"Tonight you'll venture into those unknown hills. In the darkness they are not hills."
180-181
"What are they?"
"They are something else. Something unthinkable for you, since you have never witnessed their existence."
"What do you mean, don Juan? You always scare me with that spooky talk." He laughed and kicked my calf softly.
"The world is a mystery," he said. "And it is not at all, as you picture it." He seemed to reflect for a moment. His head bobbed up and down with a rhythmical shake, then he smiled and added, "Well, it is also, as you picture it, but that's not all there is to the world; there is much more to it. You have been finding that out all along, and perhaps tonight you will add one more piece." His tone sent a chill through my body.
"What are you planning to do?" I asked.
"I don't plan anything. All is decided by the same power, that allowed you to find this spot." Don Juan got up and pointed to something in the distance. I assumed, that he wanted me to stand up and look. I tried to jump to my feet, but before I had fully stood up, don Juan pushed me down with great force. "I didn't ask you to follow me," he said in a severe voice. Then he softened his tone and added, "You're going to have a difficult time tonight, and you will need all the personal power, you can muster. Stay where you are and save yourself for later." He explained, that he was not pointing at anything, but just making sure, that certain things were out there. He assured me, that everything was all right and said, that I should sit quietly and get busy, because I had a lot of time to write, before total darkness had set in the land. His smile was contagious and very comforting.
"But what are we going to do, don Juan?"
He shook his head from side to side in an exaggerated gesture of disbelief. "Write!" he commanded me and turned his back to me. There was nothing else for me to do. I worked on my notes, until it was too dark to write. Don Juan maintained the same position all the time, I was working. He seemed to be absorbed in staring into the distance towards the west. But as soon, as I stopped he turned to me and said in a joking tone, that the only ways to shut me up were to give me something to eat, or make me write, or put me to sleep. He took a small bundle from his knapsack and ceremoniously opened it. It contained pieces of dry meat. He handed me a piece and took another for himself and began to chew on it He casually informed me, that it was power food, which both of us needed on that occasion. I was too hungry to think about the possibility, that the dry meat may have contained a psychotropic substance. We ate in complete silence, until there was no more meat, and by that time it was quite dark. Don Juan stood up and stretched his arms and back. He suggested, I should do the same. He said, it was a good practice to stretch the entire body after sleeping, sitting, or walking. I followed his advice and some of the leaves, I had kept under my shirt, slid through the legs of my pants. I wondered, if I should try to pick them up, but he said to forget about it, that there was no longer any need for them and that I should let them fall, as they might. Then don Juan came very close to me and whispered in my right ear, that I was supposed to follow him at very close range and imitate everything he did. He said, that we were safe on the spot where we stood, because we were, so to speak, at the edge of the night. "This is not the night," he whispered, stomping on the rock, where we were standing. "The night is out there." He pointed to the darkness all around us. He then checked my carrying net to see, if the food gourds and my writing pads were secured, and in a soft voice said, that a warrior always made sure, that everything was in proper order, not because he believed, that he was going to survive the ordeal, he was about to undertake, but because that was part of his impeccable behavior. Instead of making me feel relieved, his admonitions (warnings) created the complete certainty, that my doom was approaching. I wanted to weep.
182-183
Don Juan was, I was sure, completely aware of the effect of his words. "Trust your personal power," he said in my ear. "That's all one has in this whole mysterious world." He pulled me gently and we started to walk. He took the lead a couple of steps ahead of me. I followed him with my eyes fixed on the ground. Somehow I did not dare to look around, and, focusing my sight on the ground, made me feel strangely calm; it almost mesmerized me. After a short walk don Juan stopped. He whispered, that total darkness was near and that he was going to get ahead of me, but was going to give me his position, by imitating the cry of a specific small owl. He reminded me, that I already knew, that his particular imitation was raspy at the beginning and then it became as mellow, as the cry of a real owl. He warned me to be deadly aware of other owl cries, which did not bear that mark. By the time don Juan finished giving me all those instructions, I was practically panic-stricken. I grabbed him by the arm and would not let go. It took two or three minutes for me to calm myself enough, so I could articulate my words. A nervous ripple ran along my stomach and abdomen, and kept me from talking coherently. In a calm soft voice he urged me to get hold of myself, because the darkness was like the wind, an unknown entity at large, that could trick me, if I was not careful. And I had to be perfectly calm, in order to deal with it. "You must let yourself go, so your personal power will merge with the power of the night," he said in my ear. He said, he was going to move ahead of me, and I had another attack of irrational fear.
"This is insane," I protested. Don Juan did not get angry or impatient. He laughed quietly and said something in my ear, which I did not quite understand. "What did you say?" I said loudly through chattering teeth. Don Juan put his hand over my mouth and whispered, that a warrior acted, as if he knew, what he was doing, when in effect, he knew nothing.
He repeated one statement three or four times, as if he wanted me to memorize it. He said:
"A warrior is impeccable, when he trusts his personal power, regardless of whether it is small or enormous." After a short wait he asked me, if I was all right. I nodded and he went swiftly out of sight with hardly a sound. I tried to look around. I seemed to be standing in an area of thick vegetation. All, I could distinguish, was the dark mass of shrubs, or perhaps small trees. I concentrated my attention on sounds, but nothing was outstanding. The whizzing (buzzing, hissing sound) of the wind, muffled every other sound, except the sporadic piercing cries of large owls and the whistling of other birds. I waited for a while in a state of utmost attention. And then came the raspy prolonged cry of a small owl. I had no doubt it was don Juan. It came from a place behind me. I turned around and began to walk in that direction. I moved slowly, because I felt inextricably (too complicated to solve, impossible to untie) encumbered (impede, hinder) by the darkness. I walked for perhaps ten minutes. Suddenly some dark mass jumped in front of me. I screamed and fell backward on my seat. My ears began buzzing. The fright was so great, that it cut my wind. I had to open my mouth to breathe. "Stand up," don Juan said softly. "I didn't mean to scare you. I just came to meet you." He said, that he had been watching my crappy (rubbish, nonsense, foolish) way of walking and that, when I moved in the darkness, I looked like a crippled old lady, trying to tiptoe (one heel of shoe raised) between mud puddles. He found this image funny and laughed out loud. He then proceeded to demonstrate a special way of walking in the darkness, a way, which he called "the gait of power". He stooped (bend forward and downwards) over in front of me and made me run my hands over his back and knees, in order to get an idea of the position of his body. Don Juan's trunk was slightly bent forward, but his spine was straight. His knees were also slightly bent. He walked slowly in front of me, so I could take notice, that he raised his knees almost to his chest, every time he took a step. And then he actually ran out of sight and came back again. I could not conceive (think, consider, formulated, become posessed), how he could run in total darkness.
184-185
"The gait of power is for running at night," he whispered in my ear. He urged me to try it myself. I told him, that I was sure, I would break my legs, falling into a crevice or against a rock. Don Juan very calmly said, that the "gait of power" was completely safe. I pointed out, that the only way, I could understand his acts, was by assuming he knew those hills to perfection, and thus could avoid the pitfalls. Don Juan took my head in his hands and whispered forcefully, "This is the night! And it is power!" He let go of my head and then added in a soft voice, that at night the world was different, and that his ability to run in the darkness had nothing to do with his knowledge of those hills. He said, that the key to it was to let one's personal power flow out freely, so it could merge with the power of the night, and, that once that power took over, there was no chance for a slip-up. He added, in a tone of utmost seriousness, that if I doubted it, I should consider for a moment, what was taking place. For a man of his age to run in those hills at that hour would be suicidal, if the power of the night was not guiding him. "Look!" he said and ran swiftly out into the darkness and came back again. The way his body moved was so extraordinary, that I could not believe, what I was seeing. He sort of jogged on the same spot for a moment. The manner, in which he lifted his legs, reminded me of a sprinter doing preliminary warm-up exercises. He then told me to follow him. I did it with utter constraint (force, oblige) and uneasiness. With extreme care I tried to look, where I was stepping, but it was impossible to judge distance. Don Juan came back and jogged by my side. He whispered, that I had to abandon myself to the power of the night and trust the little bit of personal power, that I had, or I would never be able to move with freedom, and that the darkness was encumbering (impede, hindering), only because I relied on my sight for everything, I did, not knowing, that another way to move was: to let power be the guide. I tried various times without success. I simply could not let go. The fear of injuring my legs was overpowering. Don Juan ordered me to keep on moving in the same spot and to try to feel, as if I were actually using the "gait of power". He then said, that he was going to run ahead and, that I should wait for his owl's cry. He disappeared in the darkness, before I could say anything. I closed my eyes at times and jogged on the same spot, with my knees and trunk bent, for perhaps an hour. Little by little my tension began to ease up, until I was fairly comfortable. Then I heard don Juan's cry. I ran five or six yards in the direction, where the cry came from, trying to "abandon myself", as don Juan had suggested. But stumbling into a bush immediately brought back my feelings of insecurity. Don Juan was waiting for me and corrected my posture. He insisted, I should first curl my fingers against my palms, stretching out the thumb and index of each hand. Then he said, that in his opinion, I was just indulging myself in my feelings of inadequacy, since I knew for a fact, I could always see fairly well, no matter how dark the night was, if I did not focus on anything, but kept scanning the ground right in front of me.
The "gait of power" was similar to finding a place to rest. Both entailed a sense of abandon, and a sense of trust. The "gait of power" required, that one keep the eyes on the ground, directly in front, because even a glance to either side would produce an alteration in the flow of movement. He explained, that bending the trunk forward was necessary, in order to lower the eyes, and the reason, for lifting the knees up to the chest, was, because the steps had to be very short and safe. He warned me, that I was going to stumble a great deal at first, but he assured me, that with practice I could run as swiftly and as safely, as I could in the daytime.
For hours I tried to imitate his movements and get into the mood, he recommended. He would very patiently jog on the same spot in front of me, or he would take off in a short run and return to, where I was, so I could see, how he moved. He would even push me and make me run a few yards. Then he took off and called me with a series of owl cries. In some inexplicable way I moved with an unexpected degree of self-confidence.
186-187
To my knowledge, I had done nothing to warrant that feeling, but my body seemed to be cognizant of things without thinking about them. For example, I could not really see the jagged (rough, uneven) rocks in my way, but my body always managed to step on the edges and never in the crevices, except for a few mishaps (misfortune, bad luck), when I lost my balance, because I became distracted. The degree of concentration, needed to keep scanning the area directly in front, had to be total. As don Juan had warned me, any slight glance to the side or too far ahead, altered the flow. I located don Juan after a long search. He was sitting by some dark shapes, that seemed to be trees. He came towards me and said, that I was doing very well, but it was time to quit, because he had been using his whistle long enough and was sure, that by then, it could be imitated by others. I agreed, that it was time to stop. I was nearly exhausted by my attempts. I felt relieved and asked him, who would imitate his cry. "Powers, allies, spirits, who knows?" he said in a whisper. He explained, that those "entities of the night" usually made very melodious sounds, but were at a great disadvantage in reproducing the raspiness of human cries or bird whistling. He cautioned me to always stop moving, if I ever heard such a sound and to keep in mind all, he had said, because at some other time I might need to make the proper identification. In a reassuring tone he said, that I had a very good idea, what the "gait of power" was like, and that, in order to master it, I needed only a slight push, which I could get on another occasion, when we ventured again into the night. He patted me on the shoulder and announced, that he was ready to leave. "Let's get out of here," he said and began running.
"Wait! Wait!" I screamed frantically. "Let's walk." Don Juan stopped and took off his hat.
"Golly!" he said in a tone of perplexity (bewilderment). "We're in a fix. You know, that I cannot walk in the dark. I can only run. I'll break my legs, if I walk." I had the feeling, he was grinning, when he said that, although I could not see his face. He added in a confidential tone, that he was too old to walk and the little bit of the "gait of power", that I had learned that night, had to be stretched to meet the occasion. "If we don't use the "gait of power " we will be mowed down like grass," he whispered in my ear.
"By whom?"
"There are things in the night, that act on people," he whispered in a tone, that sent chills through my body. He said, that it was not important, that I keep up with him, because he was going to give repeated signals of four owl cries at a time, so I could follow him. I suggested, that we should stay in those hills, until dawn and then leave. He retorted (return, pay back, reply, answer) in a very dramatic tone, that to stay there would be suicidal; and even if we came out alive, the night would have drained our personal power to the point, that we could not avoid being the victims of the first hazard of the day. "Let's not waste any more time," he said with a note of urgency in his voice. "Let's get out of here." He reassured me, that he would try to go as slowly, as possible. His final instructions were, that I should try not to utter a sound, not even a gasp, no matter what happened. He gave me the general direction, we were going to go in, and began running at a markedly slower pace. I followed him, but no matter how slow he moved, I could not keep up with him, and he soon disappeared in the darkness ahead of me. After I was alone, I became aware, that I had adopted a fairly fast walk without realizing it. And that came as a shock to me. I tried to maintain that pace for a long while and then I heard don Juan's call a little bit to my right. He whistled four times in succession. After a very short while, I again heard his owl cry, this time to my far right. In order to follow it, I had to make a forty-five-degree turn. I began to move in the new direction, expecting, that the other three cries of the set would give me a better orientation. I heard a new whistle, which placed don Juan almost in the direction, where we had started. I stopped and listened. I heard a very sharp noise a short distance away.
188-189
Something like the sound of two rocks being struck against each other. I strained to listen and detected a series of soft noises, as if two rocks were being struck gently. There was another owl's cry and then I knew, what don Juan had meant. There was something truly melodious about it. It was definitely longer and even more mellow, than a real owl's. I felt a strange sensation of fright. My stomach contracted, as if something were pulling me down from the middle part of my body. I turned around and started to semi-jog in the opposite direction. I heard a faint owl cry in the distance. There was a rapid succession of three more cries. They were don Juan's. I ran in their direction. I felt, that he must have then been a good quarter of a mile away and, if he kept up that pace, I would soon be inextricably (complicated to solve, impossible to untie) alone in those hills. I could not understand why don Juan would run ahead, when he could have run around me, if he needed to keep that pace. I noticed then, that there seemed to be something moving with me to my left. I could almost see it in the extreme periphery of my visual field. I was about to panic, but a sobering thought crossed my mind. I could not possibly see anything in the dark. I wanted to stare in that direction, but I was afraid to lose my momentum. Another owl cry jolted me out of my deliberations. It came from my left. I did not follow it, because it was, without a doubt, the most sweet and melodious cry I had ever heard. It did not frighten me though. There was something very appealing, or perhaps haunting, or even sad about it. Then a very swift dark mass crossed from left to right ahead of me. The suddenness of its movements made me look ahead, I lost my balance and crashed noisily against some shrubs. I fell down on my side and then I heard the melodious cry a few steps to my left. I stood up, but before I could start moving forward again, there was another cry, more demanding and compelling (forced), than the first. It was, as if something there wanted me to stop and listen. The sound of the owl cry was so prolonged and gentle, that it eased my fears. I would have actually stopped, had I not heard at that precise moment don Juan's four raspy cries. They seemed to be nearer. I jumped and took off in that direction. After a moment I noticed again a certain flicker or a wave in the darkness to my left. It was not a sight proper, but rather a feeling, and yet I was almost sure, I was perceiving it with my eyes. It moved faster, than I did, and again it crossed from left to right, making me lose my balance. This time I did not fall down, and, strangely enough, not falling down, annoyed me. I suddenly became angry and the incongruency (no harmony, incompatible) of my feelings threw me into true panic. I tried to accelerate my pace. I wanted, to give out an owl cry myself, to let don Juan know, where I was, but I did not dare to disobey his instructions. At that moment some gruesome thing came to my attention. There was actually something like an animal to my left, almost touching me. I jumped involuntarily and veered to my right. The fright almost suffocated me. I was so intensely gripped by fear, that there were no thoughts in my mind, as I moved in the darkness as fast, as I could. My fear seemed to be a bodily sensation, that had nothing to do with my thoughts. I found that condition very unusual. In the course of my life, my fears had always been mounted on an intellectual matrix and had been engendered (procreate, propagate) by threatening social situations, or by people, behaving towards me in dangerous ways. This time, however, my fear was a true novelty. It came from an unknown part of the world and hit me in an unknown part of myself. I heard an owl cry very close and slightly to my left. I could not catch the details of its pitch, but it seemed to be don Juan's. It was not melodious. I slowed down. Another cry followed. The raspiness of don Juan's whistles was there, so I moved faster. A third whistle came from a very short distance away. I could distinguish a dark mass of rocks or perhaps trees. I heard another owl's cry and I thought, that don Juan was waiting for me, because we were out of the field of danger. I was almost at the edge of the darker area, when a fifth cry froze me on the spot. I strained to see ahead into the dark area, but a sudden rustling sound to my left made me turn around in time to notice a black object, blacker, than the surroundings, rolling or sliding by my side. I gasped and jumped away.
190-191
I heard a clicking sound, as if someone were smacking his lips, and then a very large dark mass lurched out of the darker area. It was square, like a door, perhaps eight to ten feet high. The suddenness of its appearance made me scream. For a moment my fright was all out of proportion, but a second later I found myself awesomely calm, staring at the dark shape. My reactions were, as far, as I was concerned, another total novelty. Some part of myself seemed to pull me towards the dark area with an eerie insistence, while another part of me resisted. It was, as if I wanted to find out for sure on the one hand, and on the other, I wanted to run hysterically out of there. I barely heard don Juan's owl cries. They seemed to be very close by and they seemed to be frantic; they were longer and raspier, as though he was whistling, while he ran towards me. Suddenly I seemed to regain control of myself and was able to turn around, and for a moment I ran just as don Juan had been wanting me to. "Don Juan!" I shouted, when I found him. He put his hand on my mouth and signaled me to follow, we both jogged at a very comfortable pace, until we came to the sandstone ledge, where we had been before. We sat in absolute silence on the ledge for about an hour, until dawn. Then we ate food from the gourds. Don Juan said, that we had to remain on the ledge until midday, and that we were not going to sleep at all, but were going to talk, as if nothing was out of the ordinary. He asked me to relate in detail everything, that had happened to me from the moment, he had left me. When I concluded my narration, he stayed quiet for a long time. He seemed to be immersed in deep thought.
"It doesn't look too good," he finally said. "What happened to you last night was very serious, so serious, that you cannot venture into the night alone any more. From now on, the entities of the night won't leave you alone."
"What happened to me last night, don Juan?"
'You stumbled on some entities, which are in the world, and which act on people. You know nothing about them, because you have never encountered them. Perhaps it would be more proper to call them: entities of the mountains; they don't really belong to the night. I call them entities of the night, because one can perceive them in the darkness with greater ease. They are here, around us at all times. In daylight, however, it is more difficult to perceive them, simply because the world is familiar to us, and that, which is familiar, takes precedence (used as standard case). In the darkness, on the other hand, everything is equally strange and very few things take precedence (used as standard case), so we are more susceptible to those entities at night."
"But are they real, don Juan?"
"Of course! They are so real, that ordinarily they kill people, especially those, who stray into the wilderness and have no personal power."
"If you knew they were so dangerous, why did you leave me alone there?"
"There is only one way to learn, and that way is: to get down to business. To only talk about power is useless. If you want to know, what power is, and if you want to store it, you must tackle everything yourself. The road of knowledge and power is very difficult and very long. You may have noticed, that I have not let you venture into the darkness by yourself, until last night. You did not have enough power to do that. Now you do have enough to wage (engage in war) a good battle, but not enough to stay in the dark by yourself."
"What would happen, if I did?"
"You'll die. The entities of the night will crush you like a bug."
"Does that mean, that I cannot spend a night by myself?"
"You can spend the night by yourself in your bed, but not in the mountains."
"What about the flatlands?"
"It applies only to the wilderness, where there are no people around, especially the wilderness in high mountains. Since the natural abodes (dwellings) of the entities of the night are rocks and crevices, you cannot go to the mountains from now on, unless you have stored enough personal power."
"But how can I store personal power?"
192-193
"You are doing it by living the way, I have recommended. Little by little you are plugging all your points of drainage. You don't have to be deliberate about it, because power always finds a way. Take me as an example. I didn't know, I was storing power, when I first began to learn the ways of a warrior. Just like you, I thought, I wasn't doing anything in particular, but that was not so. Power has the peculiarity of being unnoticeable, when it is being stored." I asked him to explain, how he had arrived at the conclusion, that it was dangerous for me to stay by myself in the darkness. The entities of the night moved along your left," he said. "They were trying to merge with your death. Especially the door, that you saw. It was an opening, you know, and it would have pulled you, until you had been forced to cross it. And that would have been your end." I mentioned, in the best way I could, that I thought, it was very strange, that things always happened, when he was around, and that it was, as if he had been concocting all the events himself. The times, I had been alone in the wilderness at night, had always been perfectly normal and uneventful. I had never experienced shadows or strange noises. In fact, I had never been frightened by anything. Don Juan chuckled (laugh quietly or to oneself) softly and said, that everything was proof, he had enough personal power to call a myriad of things to his aid. I had the feeling, he perhaps was hinting, that he actually had called on some people, as his confederates (ally, partners). Don Juan seemed to have read my thoughts and laughed out loud. "Don't tax (strain) yourself with explanations," he said. "What I said, makes no sense to you, simply because you still don't have enough personal power. Yet you have more, than when you started, so things have begun to happen to you. You already had a powerful encounter with the fog and lightning. It is not important, that you understand, what happened to you that night. What's important is, that you have acquired the memory of it. The bridge and everything else, you saw that night, will be repeated someday, when you have enough personal power."
"For what purpose would all that be repeated, don Juan?"
"I don't know. I am not you. Only you can answer that. We are all different. That's why, I had to leave you by yourself last night, although I knew, it was mortally dangerous; you had to test yourself against those entities. The reason I chose the owl's cry was, because owls are the entities' messengers. To imitate the cry of an owl brings them out. They became dangerous to you, not because they are naturally malevolent, but because you were not impeccable. There is something in you, that is very chintzy (trashy, cheap) and I know, what it is. You are just humoring me. You have been humoring everybody all along and, of course, that places you automatically above everyone and everything. But you know yourself, that that cannot be so. You are only a man, and your life is too brief to encompass all the wonders and all the horrors of this marvelous world. Therefore, your humoring is chintzy (trashy, cheap); it cuts you down to a crappy size." I wanted to protest. Don Juan had nailed me, as he had done dozens of times before. For a moment I became angry. But, as it had happened before, writing detached me enough, so I could remain impassive (apathetic, emotionless). "I think, I have a cure for it," don Juan went on after a long interval. "Even you would agree with me, if you could remember, what you did last night. You ran as fast, as any sorcerer, only when your opponent became unbearable. We both know that, and I believe, I have already found a worthy opponent for you."
"What are you going to do, don Juan?"
He did not answer. He stood up and stretched his body. He seemed to contract every muscle. He ordered me to do the same. "You must stretch your body many times during the day," he said." The more times the better, but only after a long period of work or a long period of rest."
"What kind of opponent are you going to find for me?" I asked.
"Unfortunately, only our fellow men are our worthy opponents," he said. "Other entities have no volition of their own, and one must go to meet them and lure them out. Our fellow men, on the contrary, are relentless. We have talked long enough," don Juan said in an abrupt tone and turned to me. "Before we leave, you must do one more thing, the most important of all.
194-195
I am going to tell you something right now, to set your mind at ease, about why you are here. The reason you keep on coming to see me is very simple; every time you have seen me, your body has learned certain things, even against your desire. And finally your body now needs to come back to me to learn more. Let's say, that your body knows, that it is going to die, even though you never think about it. So I've been telling your body, that I too am going to die and before I do, I would like to show your body certain things, things, which you cannot give to your body yourself. For example, your body needs fright. It likes it. Your body needs the darkness and the wind. Your body now knows the gait of power and can't wait to try it. Your body needs personal power and can't wait to have it. So let's say then, that your body returns to see me, because I am its friend." Don Juan remained silent for a long while. He seemed to be struggling with his thoughts. "I've told you, that the secret of a strong body is not in, what you do to it, but in what you don't do," he finally said. "Now it is time for you not to do, what you always do. Sit here, until we leave and not-do."
"I don't follow you, don Juan."
He put his hands over my notes and took them away from me. He carefully closed the pages of my notebook, secured it with its rubber band, and then threw it like a disc far into the chaparral. I was shocked and began to protest, but he put his hand over my mouth. He pointed to a large bush and told me to fix my attention not on the leaves, but on the shadows of the leaves. He said, that running in the darkness did not have to be spurred (stimulated, promt, incite) by fear, but could be a very natural reaction of a jubilant (expressing triumph) body, that knew how "to not do". He repeated over and over in a whisper in my right ear, that "to not do, what I knew, how to do' was the key to power. In the case of looking at a tree, what I knew, how to do, was to focus immediately on the foliage. The shadows of the leaves or the spaces in between the leaves were never my concern. His last admonitions were to start focusing on the shadows of the leaves on one single branch and then eventually work my way to the whole tree, and not to let my eyes go back to the leaves, because the first deliberate step to storing personal power was to allow the body to not-do. Perhaps it was, because of my fatigue or my nervous excitation, but I became so immersed in the shadows of the leaves, that by the time don Juan stood up, I could almost group the dark masses of shadows as effectively, as I normally grouped the foliage. The total effect was startling. I told don Juan, that I would like to stay longer. He laughed and patted me on my hat. "I've told you," he said." The body likes things like this." He then said, that I should let my stored power guide me through the bushes to my notebook. He gently pushed me into the chaparral. I walked aimlessly for a moment and then I came upon it.
I thought, that I must have unconsciously memorized the direction, in which don Juan had thrown it. He explained the event, saying, that I went directly to the notebook, because my body had been soaked for hours in not-doing.

15. Not-Doings

196-197
Wednesday, 11 April 1962. Upon returning to his house, don Juan recommended, that I work on my notes, as if nothing had happened to me, and not to mention or even be concerned with any of the events, I had experienced. After a day's rest he announced, that we had to leave the area for a few days, because it was advisable to put distance between us and those "entities". He said, that they had affected me deeply, although I was not noticing their effect yet, because my body was not sensitive enough. In a short while, however, I would fall seriously ill, if I did not go to my "place of predilection" (inclinations, preference) to be cleansed and restored. We left before dawn and drove north, and, after an exhausting drive and a fast hike, we arrived at the hilltop in the late afternoon. Don Juan, as he had done before, covered the spot, where I had once slept, with small branches and leaves. Then he gave me a handful of leaves to put against the skin of my abdomen and told me to lie down and rest. He fixed another place for himself slightly to my left, about five feet away from my head, and also lay down. In a matter of minutes I began to feel an exquisite warmth and a sense of supreme well-being. It was a sense of physical comfort, a sensation of being suspended in mid-air. I could fully agree with don Juan's statement, that the "bed of strings" would keep me floating. I commented on the unbelievable quality of my sensory experience. Don Juan said in a factual tone, that the "bed" was made for that purpose.
"I can't believe, that this is possible!" I exclaimed. Don Juan took my statement literally and scolded me. He said, he was tired of my acting, as an ultimately important being, that has to be given proof over and over, that the world is unknown and marvelous. I tried to explain, that a rhetorical (showy, insincere) exclamation had no significance. He retorted (return, pay back, reply, answer), that, if that were so, I could have chosen another statement. It seemed, that he was seriously annoyed with me. I sat up halfway and began to apologize, but he laughed and, imitating my manner of speaking, suggested a series of hilarious rhetorical (showy, insincere) exclamations, I could have used instead. I ended up laughing at the calculated absurdity of some of his proposed alternatives. He giggled and in a soft tone reminded me, that I should abandon myself to the sensation of floating. The soothing feeling of peace and plenitude, that I experienced in that mysterious place, aroused some deeply buried emotions in me. I began to talk about my life. I confessed, that I had never respected or liked anybody, not even myself, and that I had always felt, I was inherently evil, and thus my attitude towards others was always veiled with a certain bravado and daring.
"True," don Juan said. "You don't like yourself at all."
He cackled (shrill, brittle laughter like hen) and told me, that he had been Seeing, while I talked. His recommendation was, that I should not have remorse for anything I had done, because to isolate one's acts, as being mean, or ugly, or evil, was to place an unwarranted importance on the self. I moved nervously and the bed of leaves made a rustling sound. Don Juan said, that if I wanted to rest, I should not make my leaves feel agitated, and that I should imitate him and lie without making a single movement. He added, that in his Seeing he had come across one of my moods. He struggled for a moment, seemingly to find a proper word, and said, that the mood in question was a frame of mind, I continually lapsed (drift, vanish, decline) into. He described it, as a sort of trap door, that opened at unexpected times and swallowed me. I asked him to be more specific. He replied, that it was impossible to be specific about Seeing.
198-199
Before I could say anything else, he told me, I should relax, but not fall asleep, and be in a state of awareness for as long, as I could.
He said, that the "bed of strings" was made exclusively to allow a warrior to arrive at a certain state of peace and well-being. In a dramatic tone don Juan stated, that well-being was a condition one had to groom, a condition one had to become acquainted with, in order to seek it. "You don't know, what well-being is, because you have never experienced it !" I disagreed with him. But he continued arguing, that well-being was an achievement, one had to deliberately seek. He said, that the only thing, I knew how to seek, was a sense of disorientation, ill-being, and confusion. He laughed mockingly and assured me, that in order to accomplish the feat, of making myself miserable, I had to work in a most intense fashion, and that it was absurd, I had never realized, I could work just the same, in making myself complete and strong. "The trick is in what one emphasizes," he said. "We either make ourselves miserable, or we make ourselves strong. The amount of work is the same."
I closed my eyes and relaxed again and began to feel: I was floating; for a short while it was, as if I were actually moving through space, like a leaf. Although it was utterly pleasurable, the feeling somehow reminded me of times, when I had become sick, dizzy and would experience a sensation of spinning. I thought perhapsI had eaten something bad. I heard don Juan talking to me, but I did not really make an effort to listen. I was trying to make a mental inventory of all the things, I had eaten that day, but I could not become interested in it. It did not seem to matter. "Watch the way the sunlight changes," he said. His voice was clear. I thought, it was like water, fluid and warm. The sky was totally free of clouds towards the west and the sunlight was spectacular. Perhaps the fact, that don Juan was cueing me, made the yellowish glow of the afternoon Sun truly magnificent. "Let that glow kindle (ignite) you," don Juan said. "Before the Sun goes down today, you must be perfectly calm and restored, because tomorrow or the day after, you are going to learn not-doing."
"Learn not doing what?" I asked.
"Never mind now," he said. "Wait, until we are in those lava mountains." He pointed to some distant jagged (rough, uneven), dark, menacing-looking peaks towards the north.

Thursday, 12 April 1962. We reached the high desert around the lava mountains in the late afternoon. In the distance the dark brown lava mountains looked almost sinister. The Sun was very low on the horizon and shone on the western face of the solidified lava, tinting its dark brownness with a dazzling array of yellow reflextions. I could not keep my eyes away. Those peaks were truly mesmerizing. By the end of the day the bottom slopes of the mountains were in sight. There was very little vegetation on the high desert; all, I could see, were cacti and a kind of tall grass, that grew in tufts (dense clumps). Don Juan stopped to rest. He sat down, carefully propped his food gourds against a rock, and said, that we were going to camp on that spot for the night. He had picked a relatively high place. From where I stood, I could see quite a distance away, all around us. It was a cloudy day and the twilight quickly enveloped the area. I became involved in watching the speed, with which the crimson clouds on the west faded into a uniform thick dark grey. Don Juan got up and went to the bushes. By the time he came back, the silhouette of the lava mountains was a dark mass. He sat down next to me and called my attention to, what seemed to be, a natural formation on the mountains towards the north-east.
200-201
It was a spot, which had a colour much lighter, than its surroundings. While the whole range of lava mountains looked uniformly dark brown in the twilight, the spot, he was pointing at, was actually yellowish or dark beige. I could not figure out, what it could be. I stared at it for a long time. It seemed to be moving; I fancied it to be pulsating. When I squinted my eyes, it actually rippled, as if the wind were moving it. "Look at it fixedly!" don Juan commanded me. At one moment, after I had maintained my stare for quite a while, I felt, that the whole range of mountains was moving towards me. That feeling was accompanied by an unusual agitation in the pit of my stomach. The discomfort became so acute, that I stood up. "Sit down!" don Juan yelled, but I was already on my feet. From my new point of view the yellowish formation was lower on the side of the mountains. I sat down again, without taking my eyes away, and the formation shifted to a higher place. I stared at it for an instant and, suddenly, I arranged everything into the correct perspective. I realized, that ,what I had been looking at, was not in the mountains at all, but was really a piece of yellowish green cloth, hanging from a tall cactus in front of me. I laughed out loud and explained to don Juan, that the twilight had helped to create an optical illusion. He got up and walked to the place, where the piece of cloth was hanging, took it down, folded it, and put it inside his pouch.
"What are you doing that for?" I asked.
"Because this piece of cloth has power," he said casually. "For a moment you were doing fine with it and there is no way of knowing, what may have happened, if you had remained seated."

Friday, 13 April 1962.
At the crack of dawn we headed for the mountains. They were surprisingly far away. By midday we walked into one of the canyons. There was some water in shallow pools. We sat to rest in the shade of a hanging cliff. The mountains were clumps of a monumental lava flow. The solidified lava had weathered over the millennia into a porous dark brown rock. Only a few sturdy weeds grew between the rocks and in the cracks. Looking up at the almost perpendicular walls of the canyon, I had a weird sensation in the pit of my stomach. The walls were hundreds of feet high and gave me the feeling, that they were closing in on me. The Sun was almost overhead, slightly towards the southwest. "Stand up here," don Juan said and manoeuvred my body, until I was looking towards the Sun. He told me to look fixedly at the mountain walls above me. The sight was stupendous. The magnificent height of the lava flow staggered my imagination. I began to wonder, what a volcanic upheaval it must have been. I looked up and down the sides of the canyon various times. I became immersed in the richness of colour in the rock wall. There were specks of every conceivable hue. There were patches of light grey moss or lichen in every rock. I looked right above my head and noticed, that the sunlight was producing the most exquisite reflections, when it hit the brilliant specks of the solidified lava. I stared at an area in the mountains, where the sunlight was being reflected. As the Sun moved, the intensity diminished, then it faded completely. I looked across the canyon and saw another area of the same exquisite light refractions. I told don Juan, what was happening, and then I spotted another area of light, and then another in a different place, and another, until the whole canyon was blotched with big patches of light. I felt dizzy; even, if I closed my eyes, I could still see the brilliant lights. I held my head in my hands and tried to crawl under the hanging cliff, but don Juan grabbed my arm firmly and imperatively told me to look at the walls of the mountains, and try to figure out spots of heavy darkness in the midst of the fields of light. I did not want to look, because the glare bothered my eyes. I said, that, what was happening to me, was similar to staring into a sunny street through a window, and then Seeing the window frame, as a dark silhouette everywhere else.
202-203
Don Juan shook his head from side to side and began to chuckle (laugh quietly or to oneself). He let go of my arm and we sat down again under the hanging cliff. I was jotting down (write briefly/hastily) my impressions of the surroundings, when don Juan, after a long silence, suddenly spoke in a dramatic tone. "I have brought you here to teach you one thing," he said and paused. "You are going to learn not-doing. We might as well talk about it, because there is no other way for you to proceed. I thought, you might catch on to not-doing without my having to say anything. I was wrong."
"I don't know, what you're talking about, don Juan."
"It doesn't matter," he said. "I am going to tell you about something, that is very simple, but very difficult to perform; I am going to talk to you about not-doing, in spite of the fact, that there is no way to talk about it, because it is the body, that does it." He stared at me in glances and then said, that I had to pay the utmost attention to, what he was going to say. I closed my notebook, but to my amazement he insisted, that I should keep on writing. "Not-doing is so difficult and so powerful, that you should not mention it," he went on. "Not until you have Stopped the World; only then can you talk about it freely, if that's what you'd want to do."
Don Juan looked around and then pointed to a large rock. "That rock, over there, is a rock, because of doing," he said. We looked at each other and he smiled.
I waited for an explanation, but he remained silent. Finally I had to say, that I had not understood, what he meant. "That's doing!" he exclaimed.
"Pardon me?"
"That's also doing."
"What are you talking about, don Juan?"
"Doing is, what makes that rock: a rock and that bush: a bush. Doing is, what makes you: yourself and me: myself." I told him, that his explanation did not explain anything. He laughed and scratched his temples. "That's the problem with talking," he said. "It always makes one confuse the issues. If one starts talking about doing, one always ends up talking about something else. It is better to just act. "Take that rock for instance. To look at it is doing, but to See it is not-doing." I had to confess, that his words were not making sense to me. "Oh yes they do!" he exclaimed. "But you are convinced, that they don't, because that is your doing. That is the way, you act towards me and the world." He again pointed to the rock. "That rock is a rock, because of all the things you know how to do to it," he said. "I call that doing. A Man of Knowledge, for instance, knows, that the rock is a rock, only because of doing, so, if he doesn't want the rock to be a rock, all he has to do is not-doing. See what I mean?" I did not understand him at all. He laughed and made another attempt at explaining. "The world is the world, because you know the doing involved, in making it so," he said." If you didn't know its doing, the world would be different." He examined me with curiosity. I stopped writing. I just wanted to listen to him. He went on explaining, that, without that certain doing, there would be nothing familiar in the surroundings. He leaned over and picked up a small rock between the thumb and index of his left hand and held it in front of my eyes. "This is a pebble, because you know, the doing involved in making it into a pebble," he said.
"What are you saying?" I asked with a feeling of bona fide confusion. Don Juan smiled. He seemed to be trying to hide a mischievous delight.
"I don't know, why you are so confused," he said. "Words are your predilection (inclinations, preference). You should be in heaven." He gave me a mysterious look and raised his brows two or three times. Then he pointed again to the small rock, he was holding in front of my eyes. "I say, that you are making this into a pebble, because you know, the doing involved in it," he said. "Now, in order to Stop the World, you must stop doing."

204-205
He seemed to know, that I still had not understood and smiled, shaking his head. He then took a twig and pointed to the uneven edge of the pebble. "In the case of this little rock,"
he went on, "the first thing, which doing does to it, is to shrink it to this size. So the proper thing to do, which a warrior does, if he wants to Stop the World, is to enlarge a little rock, or any other thing, by not-doing." He stood up, placed the pebble on a boulder and then asked me to come closer and examine it. He told me to look at the holes and depressions in the pebble, and try to pick out the minute detail in them. He said, that if I could pick out the detail, the holes and depressions would disappear and I would understand, what not-doing meant. "This damn pebble is going to drive you crazy today," he said. I must have had a look of bewilderment on my face. He looked at me and laughed uproariously. Then he pretended to get angry with the pebble and hit it two or three times with his hat. I urged him to clarify his point. I argued, that it was possible for him to explain anything he wanted to, if he made an effort. He gave me a sly glance and shook his head, as if the situation were hopeless. "Sure I can explain anything," he said, laughing. "But could you understand it?" I was taken aback by his insinuation.
"Doing makes you separate the pebble from the larger boulder," he continued. "If you want to learn not-doing, let's say, that you have to join them." He pointed to the small shadow, that the pebble cast on the boulder and said, that it was not a shadow, but a glue, which bound them together. He then turned around and walked away, saying, that he was coming back to check on me later. I stared at the pebble for a long time. I could not focus my attention on the minute detail in the holes and depressions, but the tiny shadow, that the pebble cast on the boulder, became a most interesting point. Don Juan was right; it was like a glue. It moved and shifted. I had the impression, it was being squeezed from underneath the pebble. When don Juan returned, I related to him, what I had observed about the shadow.
"That's a good beginning," he said. "A warrior can tell all kinds of things from the shadows." He then suggested, that I should take the pebble and bury it somewhere.
"Why?" I asked.
"You've been watching it for a long time," he said. "It has something of you now. A warrior always tries to affect the force of doing by changing it into not-doing. Doing would be to leave the pebble lying around, because it is merely a small rock. Not-doing would be to proceed with that pebble, as if it were something far beyond a mere rock. In this case, that pebble has soaked in you for a long time and now it is you, and as such, you cannot leave it lying around, but must bury it. If you would have personal power, however, not-doing would be to change that pebble into a power object."
"Can I do that now?"
"Your life is not tight enough to do that. If you would See, you would know, that your heavy concern has changed that pebble into something quite unappealing, therefore the best thing, you can do, is to dig a hole, bury it and let the Earth absorb its heaviness."
"Is all this true, don Juan?"
"To say yes or no to your question is doing. But since you are learning not-doing, I have to tell you, that it really doesn't matter, whether or not all this is true. It is here, that a warrior has a point of advantage over the average man. An average man cares, that things are either true or false, but a warrior doesn't. An average man proceeds in a specific way with things, that he knows are true, and in a different way with things, that he knows are not true. If things are said to be true, he acts and believes, in what he does. But if things are said to be untrue, he doesn't care to act, or he doesn't believe, in what he does. A warrior, on the other hand, acts in both instances.
206-207
If things are said to be true, he would act, in order to do doing. If things are said to be untrue, he still would act, in order to do not-doing. See what I mean?"
"No, I don't see, what you mean at all," I said. Don Juan's statements put me in a belligerent (marked by hostile behaviour) mood. I could not make sense of, what
he was saying. I told him, it was gibberish, and he mocked me and said, that I did not even have an impeccable spirit, in what I liked to do the most, talking.
He actually made fun of my verbal command and found it faulty and inadequate.
"If you are going to be all mouth, be a mouth warrior," he said and roared with laughter. I felt dejected. My ears were buzzing. I experienced an uncomfortable heat in my head. I was actually embarrassed and presumably red in the face. I stood up, went into the chaparral and buried the pebble. "I was teasing you a little bit," don Juan said, when I returned and sat down again. "And yet I know, that if you don't talk, you don't understand. Talking is doing for you, but talking is not appropriate and, if you want to know, what I mean by not-doing, you have to do a simple exercise. Since we are concerned with not-doing, it doesn't matter, whether you do the exercise now or ten years from now."
He made me lie down and took my right arm and bent it at my elbow. Then he turned my hand, until the palm was facing the front; he curved my fingers, so my hand looked, as if I were holding a door knob, and then he began to move my arm back and forth with a circular motion, that resembled the act of pushing and pulling a lever attached to a wheel. Don Juan said, that a warrior executed that movement, every time he wanted to push something out of his body, something like a disease or an unwelcome feeling. The idea was: to push and pull an imaginary opposing force, until one felt a heavy object, a solid body, stopping the free movements of the hand. In the case of the exercise, not-doing consisted in repeating it, until one felt the heavy body with the hand, in spite of the fact, that one could never believe, it was possible to feel it. I began moving my arm and in a short while my hand became ice cold. I had begun to feel a sort of mushiness around my hand. It was, as if I were paddling through some heavy viscous liquid matter. Don Juan made a sudden movement and grabbed my arm to stop the motion. My whole body shivered, as though stirred by some unseen force. He scrutinized me, as I sat up, and then walked around me, before he sat back down on the place, where he had been.
"You've done enough," he said. "You may do this exercise some other time, when you have more personal power."
"Did I do something wrong?"
"No. Not-doing is only for very strong warriors and you don't have the power to deal with it yet. Now you will only trap horrendous things with your hand. So do it little by little, until your hand doesn't get cold any more. Whenever your hand remains warm, you can actually feel the lines of the world with it." He paused, as if to give me time to ask about the lines. But before I had a chance to, he started explaining, that there were infinite numbers of lines, that joined us to things. He said, that the exercise of not-doing, that he had just described, would help anyone to feel a line, that came out from the moving hand, a line, that one could place or cast, wherever one wanted to. Don Juan said, that this was only an exercise, because the lines, formed by the hand, were not durable enough to be of real value in a practical situation. "A Man of Knowledge uses other parts of his body to produce durable lines," he said.
"What parts of the body, don Juan?"
"The most durable lines, that a Man of Knowledge produces, come from the middle of the body," he said. "But he can also make them with his eyes."
"Are they real lines?"
"Surely."
"Can you see them and touch them?"
"Let's say, that you can feel them. The most difficult part, about the warrior's way, is to realize, that the world is a feeling. When one is not-doing, one is feeling the world, and one feels the world through its lines."
208-209
He paused and examined me with curiosity. He raised his brows and opened his eyes and then blinked. The effect was like the eyes of a bird blinking. Almost immediately I felt a sensation of discomfort and queasiness (causing nausea). It was actually, as if something was applying pressure to my stomach. "See, what I mean?" don Juan asked and moved his eyes away. I mentioned, that I felt nauseated and he replied in a matter-of-fact tone, that he knew it, and that he was trying to make me feel the lines of the world with his eyes. I could not accept the claim, that he, himself, was making me feel that way. I voiced my doubts. I could hardly conceive (think, consider, formulated, become posessed) the idea, that he was causing my feeling of nausea, since he had not, in any physical way, impinged (strike, collide, trespass) on me. "Not-doing is very simple, but very difficult," he said. "It is not a matter of understanding it, but of mastering it. Seeing, of course, is the final accomplishment of a Man of Knowledge, and Seeing is attained only, when one has Stopped the World through the technique of not-doing." I smiled involuntarily. I had not understood, what he meant. "When one does something with people," he said, "the concern should be only with presenting the case to their bodies. That's, what I've been doing with you so far, letting your body know. Who cares whether or not you understand?"
"But that's unfair, don Juan. I want to understand everything, otherwise coming here would be a waste of my time."
"A waste of your time!" he exclaimed parodying my tone of voice. "You certainly are conceited (high opinion about himself, vain)." He stood up and told me, that
we were going to hike to the top of the lava peak to our right. The ascent to the top was an excruciating affair. It was actual mountain climbing, except, that there were no ropes to aid and protect us. Don Juan repeatedly told me not to look down; and he had to actually pull me up bodily a couple of times, after I had begun to slide down the rock. I felt terribly embarrassed, that don Juan, being so old, had to help me. I told him, that I was in poor physical condition, because I was too lazy to do any exercise. He replied, that once one had arrived at a certain level of personal power, exercise or any training of that sort was unnecessary, since all one needed, to be in an impeccable form, was to engage oneself in "not-doing". When we arrived at the top, I lay down. I was about to be sick. He rolled me back and forth with his foot, as he had done once before. Little by little the motion restored my balance. But I felt nervous. It was, as if I were somehow waiting for the sudden appearance of something. I involuntarily looked two or three times to each side. Don Juan did not say a word, but he also looked in the direction, I was looking.
"Shadows are peculiar affairs," he said all of a sudden. "You must have noticed, that there is one following us."

"I haven't noticed anything of the sort," I protested in a loud voice. Don Juan said, that my body had noticed our pursuer, in spite of my stubborn opposition, and assured me in a confident tone, that there was nothing unusual about being followed by a shadow. "It is just a power," he said. "These mountains are filled with them. It is just like one of those entities, that scared you the other night." I wanted to know, if I could actually perceive it myself. He asserted (state positevely, affirm), that in the daytime I could only feel its presence. I wanted an explanation of, why he called it a shadow, when, obviously, it was not like the shadow of a boulder. He replied, that both had the same lines, therefore both were shadows. He pointed to a long boulder, standing directly in front of us. "Look at the shadow of that boulder," he said. "The shadow is the boulder, and yet it isn't.
To observe the boulder, in order to know, what the boulder is, is doing, but to observe its shadow is not-doing. Shadows are like doors, the doors of not-doing. A Man of Knowledge, for example, can tell the innermost feelings of men by watching their shadows."
"Is there movement in them?" I asked.
"You may say, that there is movement in them (in shadows), or you may say, that the lines of the world are shown in them, or you may say, that feelings come from them."
"But how could feelings come out of shadows, don Juan?"
210-211
"To believe, that shadows are just shadows is doing," he explained. "That belief is somehow stupid. Think about it this way: There is so much more to everything in the world, that obviously, there must be more to shadows too. After all, what makes them shadows is merely our doing."
There was a long silence. I did not know, what else to say. "The end of the day is approaching," don Juan said, looking at the sky. "You have to use this brilliant sunlight to perform one last exercise." He led me to a place, where there were two peaks the size of a man, standing parallel to each other, about four or five feet apart. Don Juan stopped ten yards away from them, facing the west. He marked a spot for me to stand on and told me to look at the shadows of the peaks.
He said, that I should watch them and cross my eyes in the same manner, I ordinarily crossed them, when scanning the ground for a place to rest. He clarified his directions by saying, that when searching for a resting place, one had to look without focusing, but in observing shadows, one had to cross the eyes and yet keep a sharp image in focus. The idea was to let one shadow be superimposed on the other, by crossing the eyes. He explained, that through that process one could ascertain a certain feeling, which emanated from shadows.

I commented on his vagueness, but he maintained, that there was really no way of describing, what he meant. My attempt to carry out the exercise was futile. I struggled, until I got a headache. Don Juan was not at all concerned with my failure. He climbed to a domelike peak and yelled from the top, telling me to look for two small long and narrow pieces of rock. He showed with his hands the size rock he wanted. I found two pieces and handed them to him. Don Juan placed each rock about a foot apart in two crevices, made me stand above them facing the west, and told me to do the same exercise with their shadows. This time it was an altogether different affair. Almost immediately I was capable of crossing my eyes and perceiving their individual shadows, as if they had merged into one. I noticed, that the act of looking without converging the images, gave the single shadow, I had formed, an unbelievable depth and a sort of transparency. I stared at it, bewildered. Every hole in the rock, on the area, where my eyes were focused, was neatly discernible; and the composite shadow, which was superimposed on them, was like a film of indescribable transparency. I did not want to blink, for fear of losing the image, I was so precariously (lacking in stabitlity), holding. Finally my sore eyes forced me to blink, but I did not lose the view of the detail at all. In fact, by remoistening my cornea, the image became even clearer. I noticed at that point, that it was, as if I were looking from an immeasurable height at a world, I had never seen before. I also noticed, that I could scan the surroundings of the shadow without losing the focus of my visual perception. Then, for an instant, I lost the notion, that I was looking at a rock. I felt, that I was landing in a world, vast beyond anything, I had ever conceived (think, consider, formulated, become posessed). This extraordinary perception lasted for a second and then everything was turned off. I automatically looked up and saw don Juan, standing directly above the rocks, facing me. He had blocked the sunlight with his body. I described the unusual sensation, I had had, and he explained, that he had been forced to interrupt it, because he saw, that I was about to get lost in it. He added, that it was a natural tendency for all of us to indulge ourselves, when feelings of that nature occur, and that, by indulging myself in it, I had almost turned not-doing into my old familiar doing. He said, that what I should have done, was to maintain the view without succumbing (gave in, gave up) to it, because in a way doing was a manner of succumbing (gave in, gave up). I complained, that he should have told me beforehand, what to expect and what to do, but he pointed out, that he had no way of knowing, whether or not I would succeed in merging the shadows. I had to confess, I was more mystified, than ever, about not-doing. Don Juan's comments were, that I should be satisfied with, what I had done, because, for once, I had proceeded correctly, that by reducing the world, I had enlarged it, and that, although I had been far from feeling the lines of the world, I had correctly used the shadow of the rocks, as a door into not-doing. The statement, that I had enlarged the world by reducing it, intrigued me no end.
212-213-214
The detail of the porous rock in the small area, where my eyes were focused, was so vivid and so precisely defined, that the top of the round peak became a vast world for me; and yet it was really a reduced vision of the rock. When don Juan blocked the light, and I found myself, looking as I normally would do, the precise detail became dull, the tiny holes in the porous rock became bigger, the brown colour of the dried lava became opaque, and everything lost the shiny transparency, that made the rock into a real world. Don Juan then took the two rocks, laid them gently into a deep crevice, and sat down crosslegged, facing the west, on the spot, where the rocks had been. He patted a spot next to him to his left and told me to sit down. We did not speak for a long time. Then we ate, also in silence. It was only after the Sun had set, that he suddenly turned and asked me about my progress in Dreaming. I told him, that it had been easy in the beginning, but that at the moment I had ceased altogether to find my hands in my dreams. "When you first started Dreaming, you were using my personal power, that's why, it was easier,"
he said. "Now you are empty. But you must keep on trying, until you have enough power of your own. You see, Dreaming is the not-doing of dreams, and, as you progress in your not-doing, you will also progress in Dreaming. The trick is not to stop looking for your hands, even if you don't believe, that, what you are doing, has any meaning. In fact, as I have told you before, a warrior doesn't need to believe, because as long, as he keeps on acting without believing, he is not-doing."
We looked at each other for a moment. "There is nothing else I can tell you about Dreaming" he continued. "Everything, I may say, would only be not-doing. But, if you tackle not-doing directly, you, yourself, would know, what to do in Dreaming. To find your hands is essential, though, at this time, and I am sure, you will."
"I don't know, don Juan. I don't trust myself."
"This is not a matter of trusting anybody. This whole affair is a matter of a warrior's struggle; and you will keep on struggling, if not under your own power, then perhaps under the impact of a worthy opponent, or with the help of some allies, like the one, which is already following you." I made a jerky involuntary movement with my right arm. Don Juan said, that my body knew much more, than I suspected, because the force, that had been pursuing us, was to my right. He confided in a low tone of voice, that twice that day the ally had come so close to me, that he had had to step in and stop it. "During the day shadows are the doors of not-doing," he said. “But at night, since very little doing prevails (be the same or current) in the dark, everything is a shadow, including the allies. I've already told you about this, when I taught you the Gait of Power." I laughed out loud and my own laughter scared me. "Everything, I have taught you so far, has been an aspect of not-doing," he went on. "A warrior applies not-doing to everything in the world, and yet I can't tell you more about it, than what I have said today. You must let your own body discover the power and the feeling of not-doing." I had another fit of nervous cackling. "It is stupid for you to scorn (reject as unworthy) the mysteries of the world, simply because you know the doing of scorn (reject as unworthy)," he said with a serious face. I assured him, that I was not scorning (reject as unworthy) anything or anyone, but that I was more nervous and incompetent (clumsy, very inefficient), than he thought.
"I've always been that way," I said. "And yet I want to change, but I don't know how. I am so inadequate."
"I already know, that you think, you are rotten," he said. "That's your doing. Now, in order to affect that doing, I am going to recommend, that you learn another doing. From now on, and for a period of eight days, I want you to lie to yourself. Instead of telling yourself the truth, that you are ugly, rotten and inadequate, you will tell yourself, that you are the complete opposite, knowing, that you are lying and, that you are absolutely beyond hope."
"But what would be the point of lying like that, don Juan?"
"It may hook you to another doing and then you may realize, that both doings are lies, unreal, and, that to hinge (depend, attach) yourself to either one, is a waste of time, because the only thing, that is real, is the being in you, that is going to die. To arrive at that being is the not-doing of the self."

16. The Ring of Power

215
Saturday, 14 April 1962. Don Juan felt the weight of our gourds and concluded, that we had exhausted our food supply and, that it was time to return home. I casually mentioned, that it was going to take us at least a couple of days to get to his house. He said, he was not going back to Sonora, but to a border town, where he had some business to take care of. I thought, we were going to start our descent through a water canyon, but don Juan headed towards the northwest on the high plateau of the lava mountains. After about an hour of walking he led me into a deep ravine, which ended at a point, where two peaks almost joined. There was a slope there, going almost to the top of the range, a strange slope, which looked like a slanted concave bridge between the two peaks. Don Juan pointed to an area on the face of the slope. "Look there fixedly," he said. "The Sun is almost right."
He explained, that at midday the light of the Sun could help me with not-doing. He then gave me a series of commands: to loosen all the tight garments I had on, to sit in a cross-
legged position, and to look intently at the spot, he had specified. There were very few clouds in the sky and none towards the west. It was a hot day and the sunlight beamed on the solidified lava. I kept a very close watch over the area in question. After a long vigil (watch during sleeping hours), I asked what, specifically, I was supposed to look for. He made me be quiet with an impatient gesture of his hand. I was tired. I wanted to go to sleep. I half closed my eyes; they were itching and I rubbed them, but my hands were clammy (humid, damp) and the sweat made my eyes sting.
216-217
I looked at the lava peaks through half-closed eyelids and suddenly the whole mountain was lit up. I told don Juan, that if I squinted my eyes, I could see the whole range of mountains, as an intricate array of light fibers. He told me to breathe as little, as possible, in order to maintain the view of the light fibers, and not to stare intently into it, but to look casually at a point on the horizon right above the slope. I followed his instructions and was able to hold the view of an interminable (endless, continual) extension, covered with a web of light. Don Juan said in a very soft voice, that I should try to isolate areas of darkness within the field of light fibers, and that, right after finding a dark spot, I should open my eyes and check, where that spot was on the face of the slope. I was incapable of perceiving any dark areas. I squinted my eyes and then opened them up various times. Don Juan drew closer to me and pointed to an area to my right, and then to another one right in front of me. I tried to change the position of my body; I thought, that perhaps, if I shifted my perspective, I would be able to perceive the supposed area of darkness, he was pointing to, but don Juan shook my arm and told me in a severe tone to keep still and be patient. I again squinted my eyes and once more saw the web of light fibers. I looked at it for a moment and then I opened my eyes wider. At that instant I heard a faint rumble - it could have easily been explained as the distant sound of a jet plane - and then, with my eyes wide open, I saw the whole range of mountains in front of me, as an enormous field of tiny dots of light. It was, as if for a brief moment some metallic specks in the solidified lava were reflecting the sunlight in unison. Then the sunlight grew dim and was suddenly turned off, the mountains became a mass of dull dark brown rock and, at the same time, it also became windy and cold. I wanted to turn around to see, if the Sun had disappeared behind a cloud, but don Juan held my head and did not let me move. He said, that if I turned, I might catch a glimpse of an entity of the mountains, the ally, that was following us. He assured me, that I did not have the necessary strength to stand a sight of that nature, and then he added in a calculated tone, that the rumble I had heard, was the peculiar way, in which an ally heralded its presence. He then stood up and announced, that we were going to start climbing up the side of the slope.
"Where are we going?" I asked. He pointed to one of the areas, he had isolated, as being a spot of darkness. He explained, that not-doing had allowed him to single out that spot, as a possible centre of power, or perhaps as a place, where power objects might be found. We reached the spot, he had in mind, after a painful climb. He stood motionless for a moment a few feet in front of me. I tried to come closer to him, but he signaled me with his hand to stop. He seemed to be orienting himself. I could see the back of his head moving, as if he were sweeping his eyes up and down the mountain, then with sure steps he led the way to a ledge. He sat down and began to wipe some loose dirt off the ledge with his hand. He dug with his fingers around a small piece of rock, that was sticking out, cleaning the dirt around it. Then he ordered me to dig it out. Once I had dislodged the piece of rock, he told me to immediately put it inside my shirt, because it was a power object, that belonged to me. He said, that he was giving it to me to keep, and that I should polish and care for it. Right after that we began our descent into a water canyon, and a couple of hours later we were in the high desert at the foot of the lava mountains. Don Juan walked about ten feet ahead of me and kept up a very good pace. We went south, until just before sunset. A heavy bank of clouds in the west prevented us from seeing the Sun, but we paused, until it had presumably disappeared over the horizon. Don Juan changed directions then and headed towards the southeast. We went over a hill and, as we got to the top, I spotted four men coming towards us from the south. I looked at don Juan. We had never encountered people in our excursions and I did not know, what to do in a case like that. But he did not seem to be concerned. He kept on walking, as if nothing had happened.

218-219
The men moved, as if they were not in a hurry; they meandered (wander aimlessly, follow winding course) towards, where we were in a leisurely way. When they were closer to us I noticed, that they were four young Indians. They seemed to recognize don Juan. He talked to them in Spanish. They were very soft-spoken and treated him with great deference (honour, courteous respect). Only one of them spoke to me. I asked don Juan in a whisper, if I could also talk to them and he nodded his head affirmatively. Once I engaged them in conversation, they were very friendly and communicative, especially the one, who had first spoken to me. They told me, they were there in search of power quartz crystals. They said, that they had been wandering around the lava mountains for several days, but they had not had any luck. Don Juan looked around and pointed to a rocky area about two hundred yards away. "That's a good place to camp for a while," he said. He began to walk towards the rocks and we all followed him. The area he had selected was very rugged. There were no bushes on it. We sat down on the rocks. Don Juan announced, that he was going to go back into the chaparral to gather dry branches for a fire. I wanted to help him, but he whispered to me, that this was a special fire for those brave young men and he did not need my help. The young men sat down around me in a close cluster. One of them sat with his back against mine. I felt a bit embarrassed. When don Juan returned with a pile of sticks, he commended them for their carefulness and told me, that the young men were a sorcerer's apprentices, and that it was the rule to make a circle and have two people back to back in the centre, when going on hunting parties for power objects. One of the young men asked me, if I had ever found any crystals myself. I told him, that don Juan had never taken me to look for them. Don Juan selected a place close to a big boulder and started to make a fire. None of the young men moved to help him, but watched him attentively. When all the sticks were burning, don Juan sat with his back against the boulder. The fire was to his right. The young men apparently knew, what was going on, but I did not have the faintest idea about the procedure to follow, when one was dealing with sorcerer's apprentices. I watched the young men. They sat facing don Juan, making a perfect half circle. I noticed then, that don Juan was directly facing me and two of the young men had sat to my left and the other two to my right. Don Juan began telling them, that I was in the lava mountains to learn not-doing and, that an ally had been following us. I thought, that that was a very dramatic beginning and I was right. The young men changed positions and sat with their left legs tucked under their seats. I had not observed how they were sitting before. I had assumed, that they were sitting the same way I was, cross-legged. A casual glance at don Juan revealed to me, that he was also sitting with his left leg tucked in. He made a barely perceptible gesture with his chin to point at my sitting position. I casually tucked in my left leg. Don Juan had once told me, that that was the posture, that a sorcerer used, when things were uncertain. It had always proved, however, to be a very tiring position for me. I felt, it was going to be a terrible imposition on me, to remain seated in that fashion for the duration of his talk. Don Juan seemed to be thoroughly aware of my handicap and in a succinct (concise, clearly expressed in few words) manner explained to the young men, that quartz crystals could be found in certain specific spots in that area, and, that once they were found, they had to be coaxed (persueded) to leave their abode by means of special techniques. The crystals then became the man himself, and their power went beyond our understanding. He said, that ordinarily quartz crystals were found in clusters, and that it was up to the man, who had found them, to choose five of the longest and best-looking blades of quartz and sever them from their matrix. The finder was responsible for carving and polishing them, in order to make them pointed and to make them fit perfectly to the size and shape of the fingers of his right hand. Then he told us, that the quartz crystals were weapons, used for sorcery, that they were usually hurled (throw with great force, thrust) to kill.
220-221
And, that they penetrated the enemy's body and then returned to their owner's hand, as though they had never left it. Next he talked about the search for the spirit, that would turn the ordinary crystals into weapons and said, that the first thing, one had to do, was to find a propitious (favourable, kindly, gracious, auspicious) place to lure out the spirit. That place had to be on a hilltop and was found by sweeping the hand, with the palm turned towards the Earth, until a certain heat was detected with the palm of the hand. A fire had to be made on that spot. Don Juan explained, that the ally was attracted by the flames and manifested itself through a series of consistent noises. The person, searching for an ally, had to follow the direction of the noises, until the ally revealed itself, and then wrestle it to the ground, in order to overpower it. It was at that point, that one could make the ally touch the crystals to imbue (inspire, saturate, permeate) them with power. He warned us, that there were other forces at large in those lava mountains, forces, which did not resemble the allies; they did not make any noise, but appeared only as fleeting shadows, and did not have any power at all. Don Juan added, that a brilliantly coloured feather or some highly polished quartz crystals would attract the attention of an ally, but in the long run any object, whatever, would be equally effective, because the important part was not to find the objects, but to find the force, that would imbue (inspire, saturate, permeate) them with power.

"What's the use of having beautifully polished crystals, if you never find the spirit giver of power?" he said. "On the other hand, if you don't have the crystals, but do find the spirit, you may put anything in his way to be touched. You could put your dicks in the way, if you can't find anything else." The young men giggled. The most daring of them, the one, who talked to me first, laughed loudly. I noticed, that don Juan had crossed his legs and was sitting in a relaxed manner. All the young men had also crossed their legs. I tried to slip casually into a more relaxed posture, but my left knee seemed to have a pinched nerve or a sore muscle and I had to stand up and jog on the spot for a few minutes. Don Juan made a joking comment. He said, I was out of practice kneeling down, because I had not been to confession in years, ever since I had begun running around with him. That produced a great commotion among the young men. They laughed in spurts (short burst of energy or activity). Some of them covered their faces and giggled nervously. "I'm going to show you fellows something," don Juan said casually after the young men had stopped laughing. My guess was, that he was going to let us see some power objects, he had in his pouch. For an instant I thought the young men were going to cluster around him, for they made a sudden movement in unison. All of them bent forward a little bit, as if they were going to stand up, but then they all tucked their left legs in and went back to that mysterious position, that was so hard on my knees. I tucked my left leg in as casually, as possible. I found that, if I did not sit on my left foot, that is, if I kept a half-kneeling position, my knees did not hurt as much. Don Juan stood up and walked around the big boulder, until he was out of sight. He must have fed the fire, before he stood up, while I was tucking in my leg, for the new sticks chirped (utter with high-pitched sound), as they ignited and long flames spurted out (short burst of energy or activity). The effect was extremely dramatic. The flames grew twice as big.

Don Juan suddenly stepped out from behind the boulder and stood, where he had been sitting. I had a moment of bewilderment. Don Juan had put on a funny black hat. It had peaks on the side, by the ears, and it was round on top. It occurred to me, that it was actually a pirate's hat. He was wearing a long black coat with tails, fastened with a single shiny metallic button, and he had a peg leg. I laughed to myself. Don Juan really looked silly in his pirate's costume. I began to wonder, where he had gotten that outfit out there in the wilderness. I assumed, that it must have been hidden behind the rock. I commented to myself, that all don Juan needed was a patch over his eye and a parrot on his shoulder, to be the perfect stereotype of a pirate. Don Juan looked at every member of the group, sweeping his eyes slowly from right to left. Then he looked up above us and stared into the darkness behind us.
222-223
He remained in that position for a moment and then, he went around the boulder and disappeared. I did not notice, how he walked. Obviously, he must have had his knee bent, in order to depict a man with a wooden leg; when he turned around to walk behind the boulder, I should have seen his bent leg, but I was so mystified by his acts, that I did not pay any attention to details. The flames lost their strength at the very moment, don Juan went around the boulder. I thought, that his timing had been superb; he must have calculated, how long it would take for the sticks, he had added to the fire, to burn, and had arranged his appearance and exit according to that calculation. The change in the intensity of the fire was very dramatic for the group; there was a ripple of nervousness among the young men. As the flames diminished in size, the young men went back in unison to a cross-legged sitting position. I expected don Juan to step out from behind the boulder right away and sit down again, but he did not. He remained out of sight. I waited impatiently. The young men were sitting with an impassive (apathetic, emotionless) look on their faces. I could not understand, what don Juan had intended with all those histrionics (exaggerated emotional behavior). After a long wait I turned to the young man on my right and asked him in a low voice, if any of the items don Juan had put on - the funny hat and the long tail coat - and the fact, he was standing on a peg leg, had any meaning to him. The young man looked at me with a funny blank expression. He seemed confused. I repeated my question and the other young man, next to him, looked at me attentively, in order to listen. They looked at each other seemingly in utter confusion. I said, that to me the hat and the stump and the coat made him into a pirate. By then all four young men had come closer together around me. They giggled softly and fretted (agitate) nervously. They seemed to be at a loss for words. The most daring of them finally spoke to me. He said, that don Juan did not have a hat on, was not wearing a long coat, and was certainly not standing on a stump, but that he had a black cowl or shawl over his head and a jet black tunic, like a friar's, that went all the way to the ground.
"No!" another young man exclaimed softly. "He didn't have a cowl (капюшон)."
"That's right," the others said. The young man, who had spoken first, looked at me with an expression of total disbelief. I told them, that we had to review, what had happened very carefully and very quietly, and that I was sure, don Juan had wanted us to do so, and thus he had left us alone. The young man, who was to my extreme right said, that don Juan was in rags. He had on a tattered (torn, ragged) poncho, or some sort of Indian coat, and a most beat-up sombrero. He was holding a basket with things in it, but he was not sure, what those things were. He added, that don Juan was not really dressed as a beggar, but rather as a man, who was coming back from an interminable (endless, continual) journey, loaded with strange things. The young man, who had seen don Juan with a black cowl (капюшон), said, that he had nothing in his hands, but that his hair was long and wild, as if he were a wild man, that had just killed a friar and had put on his clothes, but could not hide his wildness. The young man to my left chuckled (laugh quietly or to oneself) softly and commented on the weirdness of it all. He said, that don Juan was dressed as an important man, who had just gotten off his horse. He had leather leggings for horseback riding, big spurs, a whip, that he kept beating on his left palm, a Chihuahua hat with a conical crown, and two .45-calibre automatic pistols. He said, that don Juan was the picture of a well-to-do "ranchero". The young man to my extreme left laughed shyly and did not volunteer to reveal, what he had seen. I coaxed (persuade) him, but the others did not seem to be interested. He appeared to be rather too shy to talk. The fire was about to be extinguished, when don Juan came out from behind the boulder. "We better leave the young men to their doings," he said to me. "Bid them good-bye." He did not look at them. He began to walk away slowly, to give me time to say good-bye.
224-225
The young men embraced me. There were no flames in the fire, but the live coals reflected enough glare. Don Juan was like a dark shadow a few feet away and the young men were a circle of neatly defined static silhouettes. They were like a row of jet black statues, set in a background of darkness. It was at that point, that the total event had an impact on me.
A chill ran up my spine. I caught up with don Juan. He told me in a tone of great urgency, not to turn around to look at the young men, because at that moment they were a circle of shadows. My stomach felt a force, coming from the outside. It was, as if a hand had grabbed me. I screamed involuntarily. Don Juan whispered, that there was so much power in that area, that it would be very easy for me to use the "gait of power". We jogged for hours. I fell down five times. Don Juan counted out loud, every time I lost my balance. Then he came to a halt. "Sit down, huddle against the rocks, and cover your belly with your hands," he whispered in my ear.

Sunday, 15 April 1962.
As soon, as there was enough light in the morning, we started walking. Don Juan guided me to the place, where I had left my car. I was hungry, but I felt otherwise invigorated and well rested. We ate some crackers and drank some bottled mineral water, that I had in my car. I wanted to ask him some questions, that were overwhelming me, but he put his finger to his lips. By mid-afternoon we were in the border town, where he wanted me to leave him. We went to a restaurant to eat lunch. The place was empty; we sat at a table by a window looking out at the busy main street and ordered our food. Don Juan seemed relaxed; his eyes shone with a mischievous glint. I felt encouraged and began a barrage (overwhelming outpouring) of questions. I mainly wanted to know about his disguise.

"I showed you a little bit of my not-doing," he said and his eyes seemed to glow.
"But none of us saw the same disguise," I said. "How did you do that?"
"It's all very simple," he replied. "They were only disguises, because everything, we do, is in some way merely a disguise. Everything we do, as I have told you, is a matter of doing. A Man of Knowledge could hook himself to everyone's doing and come up with weird things. But they are not weird, not really. They are weird only to those, who are trapped in doing. Those four young men and yourself are not aware yet of not-doing, so it was easy to fool all of you."
"But how did you fool us?"
"It won't make sense to you. There is no way for you to understand it."
"Try me, don Juan, please."
"Let's say, that when everyone of us is born, we bring with us a little ring of power. That little ring is almost immediately put to use. So every one of us is already hooked from birth and our rings of power are joined to everyone else's. In other words, our rings of power are hooked to the doing of the world, in order to make the world."
"Give me an example, so I could understand it," I said.
"For instance, our rings of power, yours and mine, are hooked right now to the doing in this room. We are making this room. Our rings of power are spinning this room into being at this very moment."
"Wait, wait," I said. "This room is here by itself. I am not creating it. I have nothing to do with it." Don Juan did not seem to be concerned with my argumentative protests. He very calmly maintained, that the room, we were in, was brought to being, and was kept in place, because of the force of everybody's ring of power.
"You see," he continued, "every one of us knows the doing of rooms, because, in one way or another, we have spent much of our lives in rooms. A Man of Knowledge, on the other hand, develops another ring of power. I would call it the ring of not-doing, because it is hooked to not-doing. With that ring, therefore, he can spin another world." A young waitress brought our food and seemed to be suspicious of us.

226-227
Don Juan whispered, that I should pay her to show her, that I had enough money. "I don't blame her for distrusting you," he said and roared with laughter. "You look like hell." I paid the woman and tipped her, and, when she left us alone, I stared at don Juan, trying to find a way to recapture the thread of our conversation. He came to my rescue. "Your difficulty is, that you haven't yet developed your extra ring of power and your body doesn't know not-doing," he said. I did not understand what he had said. My mind was locked in quite a prosaic concern. All, I wanted to know, was whether or not he had put on a pirate's outfit. Don Juan did not answer, but laughed uproariously. I begged him to explain.
"But I've just explained it to you," he retorted (return, pay back, reply, answer).
"You mean, that you didn't put on any disguise?" I asked.
"All I did was to hook my ring of power to your own doing," he said." You yourself did the rest and so did the others."
"That's incredible!" I exclaimed.
"We all have been taught to agree about doing," he said softly. "You don't have any idea of the power, that that agreement brings with it. But, fortunately, not-doing is equally miraculous, and powerful." I felt an uncontrollable ripple in my stomach. There was an unbridgeable abyss between my first-hand experience and his explanation. As an ultimate defence, I ended up, as I had always done, with a tinge of doubt and distrust and with the question:
"What if don Juan was really in cahoots with the young men and he himself had set it all up?" I changed the subject and asked him about the four apprentices.
"Did you tell me, that they were shadows?" I asked.
"That's right."
"Were they allies?"
"No. They were apprentices of a man, I know."
"Why did you call them shadows?"
"Because at that moment they had been touched by the power of not-doing, and since they are not as stupid, as you are, they shifted into something quite different, from what you know. I didn't want you to look at them for that reason. It would have only injured you." I did not have any more questions. I was not hungry either. Don Juan ate heartily and seemed to be in an excellent mood. But I felt dejected. Suddenly a consuming fatigue possessed me. I realized, that don Juan's path was too arduous for me, I commented, that I did not have the qualifications to become a sorcerer. "Perhaps another meeting with Mescalito will help you," he said.
I assured him, that that was the farthest thing from my mind, and that I would not even consider the possibility. "Very drastic things have to happen to you, in order for you to allow your body to profit from all you have learned," he said.
I ventured the opinion, that since I was not an Indian, I was not really qualified to live the unusual life of a sorcerer. "Perhaps if I could disentangle myself from all my commitments, I could fare in your world a little better," I said. "Or if I would go into the wilderness with you and live there. As it is now, the fact, that I have a foot in both worlds, makes me useless in either." He stared at me for a long moment.
"This is your world," he said, pointing to the busy street outside the window. "You are a man of that world. And out there, in that world, is your hunting ground. There is no way to escape the doing of our world, so, what a warrior does, is to turn his world into his hunting ground. As a hunter, a warrior knows, that the world is made to be used. So he uses every bit of it. A warrior is like a pirate, that has no qualms (feeling of doubt, sickness, nausea), in taking and using anything, he wants, except, that the warrior doesn't mind or he doesn't feel insulted, when he is used and taken himself."

17. A Worthy Opponent

228-229
Tuesday, 11 December 1962.
My traps were perfect; the setting was correct; I saw rabbits, squirrels and other rodents, quail, and birds, but I could not catch anything at all during the whole day. Don Juan had told me, as we left his house in the early morning, that I had to wait that day for a gift of power, an exceptional animal, that might be lured into my traps, and whose flesh I could dry for power food. Don Juan seemed to be in a pensive (deeply thoughtful) mood. He did not make a single suggestion or comment. Near the end of the day he finally made a statement. "Someone is interfering with your hunting," he said.
"Who?" I asked, truly surprised. He looked at me, smiled and shook his head in a gesture of disbelief.
"You act, as if you didn't know who," he said. "And you've known who, all day." I was going to protest, but I saw no point in it. I knew, he was going to say "la Catalina", and if that was the kind of knowledge, he was talking about, then he was right, I did know who. "We either go home now," he continued, "or we wait until dark and use the twilight to catch her." He appeared to be waiting for my decision. I wanted to leave. I began to gather some thin rope, that I was using, but before I could voice my wish, he stopped me with a direct command. "Sit down," he said. "It would be a simpler and more sober decision just to leave now, but this is a peculiar case and I think, we must stay. This show is just for you."
"What do you mean?"
"Someone is interfering with you, in particular, so that makes it your show. I know who and you also know who."
"You scare me," I said.
"Not me," he replied, laughing. "That woman, who is out there prowling (move with predatory intent), is scaring you." He paused, as if he were waiting for the effect of his words to show on me. I had to admit, that I was terrified. Over a month before, I had had a horrendous confrontation with a sorceress called "la Catalina". I had faced her at the risk of my life, because don Juan had convinced me, that she was after his life and, that he was incapable of fending (manage alone, turn aside, defend, deflect, parry) off her onslaughts. After I had come in contact with her, don Juan disclosed to me, that she had never really been of any danger to him, and that the whole affair had been a trick, not in the sense of a malicious prank, but in the sense of a trap to ensnare (catch in) me. His method was so unethical to me, that I became furious with him. Upon hearing my angry outburst, don Juan had begun to sing some Mexican tunes. He imitated popular crooners and his renditions (interpretations) were so comical, that I had ended up laughing like a child. He entertained me for hours. I never knew, he had such a repertoire of idiotic songs.
"Let me tell you something," he had finally said on that occasion. "If we wouldn't be tricked, we would never learn. The same thing happened to me, and it'll happen to anyone. The art of a benefactor is to take us to the brink. A benefactor can only point the way and trick. I tricked you before. You remember the way I recaptured your hunter's spirit, don't you? You, yourself, told me, that hunting made you forget about plants. You were willing to do a lot of things, in order to be a hunter, things you wouldn't have done, in order to learn about plants. Now you must do a lot more, in order to survive." He stared at me and broke into a fit of laughter.
230-231
"This is all crazy," I said. "We are rational beings."
"You're rational," he retorted (return, pay back, reply, answer). "I am not."
"Of course you are," I insisted. "You are one of the most rational men, I have ever met."
"All right!" he exclaimed. "Let us not argue. I am rational, so what?" I involved him in the argument of, why it was necessary for two rational beings to proceed in such an insane way, as we had proceeded with the lady witch. "You're rational, all right," he said fiercely. "And that means, you believe, that you know a lot about the world, but do you? Do you really? You have only seen the acts of people. Your experiences are limited only to, what people have done to you or to others. You know nothing about this mysterious unknown world." He signaled me to follow him to my car and we drove to the small Mexican town near by. I did not ask, what we were going to do. He made me park my car by a restaurant, then we walked around the bus depot and the general store. Don Juan walked on my right side, leading me. Suddenly I became aware, that someone else was walking side by side with me to my left, but before I had time to turn to look, don Juan made a fast and sudden movement; he leaned forward, as if he were picking something from the ground, and then grabbed me by the armpit, when I nearly stumbled over him. He dragged me to my car and did not let go of my arm, even to allow me to unlock the door. I fumbled (touch/handle nervously) with the keys for a moment. He shoved me gently into the car and then got in himself. "Drive slowly and stop in front of the store," he said. When I had stopped, don Juan signaled me with a nod of his head to look.

"La Catalina' was standing at the place, where don Juan had grabbed me. I recoiled involuntarily. The woman took a couple of steps towards the car and stood there defiantly.
I scrutinized her carefully and concluded, that she was a beautiful woman. She was very dark and had a plump body, but she seemed to be strong and muscular. She had a round full face with high cheekbones and two long braids of jet black hair. What surprised me the most was her youth. She was at the most in her early thirties. "Let her come closer if she wants," don Juan whispered. She took three or four steps towards my car and stopped perhaps ten feet away.
We looked at each other. At that moment I felt there was nothing threatening about her. I smiled and waved at her. She giggled, as if she were a shy little girl and covered her mouth. Somehow I felt delighted. I turned to don Juan to comment on her appearance and behavior, and he scared me half to death with a yell. "Don't turn your back to that woman, damn it!" he said in a forceful voice. I quickly turned to look at the woman. She had taken another couple of steps towards my car and was standing barely five feet away from my door. She was smiling; her teeth were big and white and very clean. There was something eerie about her smile, however. It was not friendly; it was a contained grin; only her mouth smiled. Her eyes were black, cold and were staring at me fixedly. I experienced a chill all over my body. Don Juan began to laugh in a rhythmical cackle (shrill, brittle laughter like hen); after a moment's wait the woman slowly backed away and disappeared among people. We drove away and don Juan speculated, that, if I did not tighten up my life and learn, she was going to step on me, as one steps on a defenseless bug. "She is the worthy opponent, I had found for you," he said. Don Juan said, that we had to wait for an omen, before we knew, what to do with the woman, who was interfering with my hunting. "If we see or hear a crow, we'll know for sure, that we can wait, and we'll also know, where to wait,"
he added. He slowly turned around in a complete circle, scanning all the surroundings. "This is not the place to wait," he said in a whisper. We began to walk towards the east.
It was already fairly dark. Suddenly two crows flew out from behind some tall bushes and disappeared behind a hill.
232-233
Don Juan said, that the hill was our destination. Once we arrived there, he circled it and chose a place, facing the southeast at the bottom of the hill. He cleaned the dry twigs, leaves and other debris from a circular spot five or six feet in diameter. I attempted to help him, but he refused me with a strong movement of his hand. He put his finger over his lips and made a gesture of silence. When he had finished, he pulled me to the centre of the circle, made me face the south away from the hill, and whispered in my ear, that I had to imitate his movements. He began a sort of dance, making a rhythmical thump (stomp, heavy steps) with his right foot; it consisted of seven even beats spaced by a cluster of three fast thumps (stomp, heavy steps). I tried to adapt myself to his rhythm and, after a few clumsy attempts, I was more or less capable of reproducing the same thumping (stomp, heavy steps).
"What's this for?" I whispered in his ear. He told me, also in a whisper, that I was thumping (stomp, heavy steps) like a rabbit and, that sooner or later the prowler would be attracted by the noise and would show up to see, what was going on. Once I had copied the rhythm, don Juan ceased to thump (stomp, heavy steps) himself, but had me continue, marking the pace with a movement of his hand. From time to time he would listen attentively, with his head slightly tilted to the right, seemingly to pick out noises in the chaparral. At one point he signaled me to stop and he remained in a most alert position; it was, as if he were ready to spring up and jump on an unknown and unseen assailant. Then he motioned me to continue the thumping (stomp, heavy steps) and, after a while, he stopped me again. Every time I stopped, he listened with such a concentration, that every fiber in his body seemed to be tense to the point of bursting. Suddenly, he jumped to my side and whispered in my ear, that the twilight was at its full power. I looked around. The chaparral was a dark mass, and so were the hills and the rocks. The sky was dark blue and I could not see the clouds any more. The whole world seemed to be a uniform mass of dark silhouettes, which did not have any visible boundaries. I heard the eerie distant cry of an animal, a coyote or perhaps a night bird. It happened so suddenly, that I did not pay attention to it.
But don Juan's body jerked a bit. I felt its vibration, as he stood next to me.
"Here we go," he whispered. "Thump (stomp, heavy steps) again and be ready. She's here." I began to thump (stomp, heavy steps) furiously, don Juan put his foot over mine and signaled me frantically to relax and thump (stomp, heavy steps) rhythmically. "Don't scare her away," he whispered in my ear. "Calm down and don't lose your marbles." He again began to mark the pace of my thumping (stomp, heavy steps) and, after the second time, he made me stop, I heard the same cry again. This time it seemed to be the cry of a bird, which was flying over the hill. Don Juan made me thump once more and, just when I stopped, I heard a peculiar rustling sound to my left. It was the sound a heavy animal would make, while moving about in the dry underbrush. The thought of a bear crossed my mind, but then I realized, that there were no bears in the desert. I grabbed on to don Juan's arm and he smiled at me and put his finger to his mouth in a gesture of silence. I stared into the darkness towards my left, but he signaled me not to. He repeatedly pointed directly above me and then he made me turn around slowly and silently, until I was facing the dark mass of the hill. Don Juan kept his finger leveled at a certain point on the hill. I kept my eyes glued to that spot and suddenly, as if in a nightmare, a dark shadow leaped at me. I shrieked and fell down to the ground on my back. For a moment the dark silhouette was superimposed against the dark blue sky, and then it sailed through the air and landed beyond us, in the bushes. I heard the sound of a heavy body crashing into the shrubs and then an eerie outcry. Don Juan helped me up and guided me in the darkness to the place, where I had left my traps.
234-235
He made me gather and disassemble them, and then he scattered the pieces away in all directions. He performed all this without saying a single word. We did not speak at all on our way back to his house. "What do you want me to say?" don Juan asked, after I had urged him repeatedly to explain the events, I had witnessed a few hours before.
"What was it?" I asked.
"You know damn well, who it was," he said. "Don't water it down with "what was it?" It is 'who it was', that is important." I had worked out an explanation, that seemed to suit me. The figure, I had seen, looked very much like a kite, that someone had let out over the hill, while someone else, behind us, had pulled it to the ground, thus the effect of a dark silhouette sailing through the air perhaps fifteen or twenty yards. He listened attentively to my explanation and then laughed, until tears rolled down his cheeks. "Quit beating around the bush," he said. "Get to the point. Wasn't it a woman?" I had to admit, that when I fell down and looked up, I saw the dark silhouette of a woman with a long skirt, leaping over me in a very slow motion; then something seemed to have pulled the dark silhouette and it flew over me with great speed and crashed into the bushes. In fact, that movement was, what had given me the idea of a kite. Don Juan refused to discuss the incident any further. The next day he left to fulfill some mysterious errand and I went to visit some Yaqui friends in another community.
Wednesday, 12 December 1962.
As soon, as I arrived at the Yaqui community, the Mexican storekeeper told me, that he had rented a record player and twenty records from an outfit in Ciudad Obregon for the "fiesta", he was planning to give that night in honor of the Virgin of Guadalupe. He had already told everybody, that he had made all the necessary arrangements through Julio, the traveling salesman, who came to the Yaqui settlement twice a month to collect instalments on a layaway plan for cheap articles of clothing, which he had succeeded in selling to some Yaqui Indians. Julio brought the record player early in the afternoon and hooked it to the dynamo, that provided electricity for the store. He made sure, that it worked; then he turned up the volume to its maximum, reminded the storekeeper not to touch any knobs, and began to sort the twenty records. "I know how many scratches each of them has," Julio said to the storekeeper.
"Tell that to my daughter," the storekeeper replied.
"You're responsible, not your daughter."
"Just the same, she's the one, who'll be changing the records."
Julio insisted, that it did not make any difference to him whether she or someone else was going to actually handle the record player as long, as the storekeeper paid for any records, that were damaged. The storekeeper began to argue with Julio. Julio's face became red. He turned from time to time to the large group of Yaqui Indians, congregated in front of the store, and made signs of despair or frustration by moving his hands or contorting his face in a grimace. Seemingly as a final resort, he demanded a cash deposit. That precipitated another long argument about, what constituted a damaged record. Julio stated with authority, that any broken record had to be paid for in full, as if it were new. The storekeeper became angrier and began to pull out his extension cords. He seemed bent upon unhooking the record player and canceling the party. He made it clear to his clients, congregated in front of the store, that he had tried his best to come to terms with Julio. For a moment it seemed, that the party was going to fail, before it had started. Bias, the old Yaqui Indian, in whose house I was staying, made some derogatory comments in a loud voice about the Yaquis' sad state of affairs, that they could not even celebrate their most revered religious festivity, the day of the Virgin of Guadalupe. I wanted to intervene and offer my help, but Bias stopped me. He said, that if I were to make the cash deposit, the storekeeper himself would smash the records.
236-237
"He's worse, than anybody," he said. "Let him pay the deposit. He bleeds us, so why shouldn't he pay?" After a long discussion, in which, strangely enough, everyone present was in favor of Julio, the storekeeper hit upon terms, which were mutually agreeable. He did not pay a cash deposit, but accepted responsibility for the records and the record player. Julio's motorcycle left a trail of dust, as he headed for some of the more remote houses in the locality. Bias said, that he was trying to get to his customers, before they came to the store and spent all their money, buying booze. As he was saying this, a group of Indians emerged from behind the store. Bias looked at them and began to laugh, so did everyone else there. Bias told me, that those Indians were Julio's customers and had been hiding behind the store waiting for him to leave. The party began early. The storekeeper's daughter put a record on the turntable and brought the arm down; there was a terrible loud screech and a high-pitched buzz and then came a blasting sound of a trumpet and some guitars. The party consisted of playing the records at full volume. There were four young Mexican men, who danced with the storekeeper's two daughters and three other young Mexican women. The Yaquis did not dance; they watched with apparent delight every movement the dancers made. They seemed to be enjoying themselves just watching and gulping down cheap tequila. I bought individual drinks for everybody I knew. I wanted to avoid any feelings of resentment. I circulated among the numerous Indians and talked to them and then offered them drinks. My pattern of behavior worked, until they realized, I was not drinking at all. That seemed to annoy everyone at once. It was, as if collectively, they had discovered, that I did not belong there. The Indians became very gruff (harsh, stern, rough) and gave me sly looks. The Mexicans, who were as drunk, as the Indians, also realized at the same time, that I had not danced; and that appeared to offend them even more. They became very aggressive. One of them forcibly took me by the arm and dragged me closer to the record player; another served me a full cup of tequila, wanted me to drink it all in one gulp and prove, that I was a "macho". I tried to stall (employing delaying tactics) them and laughed idiotically, as if I were actually enjoying the situation. I said, that I would like to dance first and then drink. One of the young men called out the name of a song. The girl in charge of the record player began to search in the pile of records. She seemed to be a little tipsy (slightly drunk), although none of the women had openly been drinking, and had trouble fitting a record on the turntable. A young man said, that the record, she had selected, was not a twist; she fumbled (touch/handle nervously) with the pile, trying to find the suitable one, and everybody closed in around her and left me. That gave me time to run behind the store, away from the lighted area, and out of sight. I stood about thirty yards away in the darkness of some bushes, trying to decide, what to do. I was tired. I felt: it was time to get in my car and go back home. I began to walk to Bias's house, where my car was parked. I figured, that if I drove slowly, no one would notice, that I was leaving. The people, in charge of the record player, were apparently still looking for the record - all, I could hear, was the high-pitched buzzing of the loudspeaker - but then came the blasting sound of a twist. I laughed out loud, thinking, that they had probably turned to, where I had been and found out, that I had disappeared. I saw some dark silhouettes of people, walking in the opposite direction, going towards the store. We passed each other and they mumbled, "Buenas noches". I recognized them and spoke to them. I told them, that it was a great party. Before I came to a sharp bend in the road, I encountered two other people, whom I did not recognize, but I greeted them anyway. The blasting sound of the record player was almost as loud there on the road, as it was in front of the store. It was a dark starless night, but the glare from the store lights allowed me to have a fairly good visual perception of my surroundings. Bias's house was very near and I accelerated my pace. I noticed then the dark shape of a person, sitting or perhaps squatting to my left, at the bend of the road.
238-239
I thought for an instant, that it might have been one of the people from the party, who had left, before I had. The person seemed to be defecating on the side of the road.
That seemed odd. People in the community went into the thick bushes to perform their bodily functions. I thought, that whoever it was in front of me, must have been drunk. I came to the bend and said, "Buenas noches". The person answered me with an eerie, gruff (harsh, stern, rough), inhuman howl. The hair on my body literally stood on end. For a second
I was paralyzed. Then I began to walk fast. I took a quick glance. I saw, that the dark silhouette had stood up halfway; it was a woman. She was stooped over, leaning forward;
she walked in that position for a few yards and then she hopped. I began to run, while the woman hopped like a bird by my side, keeping up with my speed. By the time I arrived at Bias's house, she was cutting in front of me and we had almost touched. I leaped across a small dry ditch in front of the house and crashed through the flimsy door. Bias was already in the house and seemed unconcerned with my story.
"They pulled a good one on you," he said reassuringly. "The Indians take delight in teasing foreigners."
My experience had been so unnerving, that the next day I drove to don Juan's house, instead of going home, as I had planned to do. Don Juan returned in the late afternoon. I did not give him time to say anything, but blurted out the whole story, including Bias's commentary. Don Juan's face became sombre (sober, gloomy). Perhaps it was only my imagination, but I thought, he was worried. "Don't put so much stock in what Bias told you," he said in a serious tone. "He knows nothing of the struggles between sorcerers. You should have known, that it was something serious the moment, you noticed, that the shadow was to your left. You shouldn't have run either."
"What was I supposed to do? Stand there?"
"Right. When a warrior encounters his opponent, and the opponent is not an ordinary human being, he must make his stand. That is the only thing, that makes him invulnerable."
"What are you saying, don Juan?"
"I'm saying, that you have had your third encounter with your worthy opponent. She's following you around, waiting for a moment of weakness on your part. She almost bagged you this time." I felt a surge of anxiety and accused him of putting me in unnecessary danger. I complained, that the game, he was playing with me, was cruel. "It would be cruel, if this would have happened to an average man," he said. "But the instant, one begins to live like a warrior, one is no longer ordinary. Besides, I didn't find you a worthy opponent, because I want to play with you, or tease you, or annoy you. A worthy opponent might spur (stimulate, promt, incite) you on; under the influence of an opponent like "la Catalina" you may have to make use of everything, I have taught you. You don't have any other alternative." We were quiet for a while. His words had aroused a tremendous apprehension in me. He then wanted me to imitate, as close, as possible, the cry, I had heard, after I had said "Buenas noches". I attempted to reproduce the sound and came up with some weird howling, that scared me. Don Juan must have found my rendition funny; he laughed almost uncontrollably. Afterwards he asked me to reconstruct the total sequence; the distance
I ran, the distance, the woman was from me at the time I encountered her, the distance, she was from me, at the time I reached the house, and the place, where she had begun hopping. "No fat Indian woman could hop that way," he said after assessing all those variables. "They could not even run that far." He made me hop. I could not cover more, than four feet each time, and if I were correct in my perception, the woman had hopped at least ten feet with each leap. "Of course, you know, that from now on, you must be on the lookout," he said in a tone of great urgency. "She will try to tap you on your left shoulder during a moment, when you are unaware and weak."
"What should I do?" I asked.
240-241
"It is meaningless to complain," he said. "What's important, from this point on, is the strategy of your life." I could not concentrate at all, on what he was saying. I took notes automatically. After a long silence he asked, if I had any pain behind my ears or in the nape of my neck. I said no, and he told me, that if I had experienced an uncomfortable sensation in either of those two areas, it would have meant, that I had been clumsy and, that la Catalina had injured me. "Everything, you did that night, was clumsy," he said. "First of all, you went to the party to kill time, as though there is any time to kill. That weakened you."
"You mean I shouldn't go to parties?"
"No, I don't mean that. You may go any place, you wish, but if you do, you must assume the full responsibility for that act. A warrior lives his life strategically. He would attend a party or a reunion like that, only if his strategy calls for it. That means, of course, that he would be in total control and would perform all the acts, that he deems (think, judge) necessary." He looked at me fixedly and smiled, then covered his face and chuckled (laugh quietly or to oneself) softly. "You are in a terrible bind," he said. "Your opponent is on your trail and, for the first time in your life, you cannot afford to act helter-skelter. This time you will have to learn a totally different doing, the doing of strategy. Think of it this way. If you survive the onslaughts of "la Catalina", you will have to thank her someday, for having forced you to change your doing."
"What a terrible way of putting it!" I exclaimed. "What if I don't survive?"
"A warrior never indulges in thoughts like that," he said. "When he has to act with his fellow men, a warrior follows the doing of strategy, and, in that doing, there are no victories or defeats. In that doing there are only actions." I asked him, what the doing of strategy entailed. "It entails, that one is not at the mercy of people," he replied. "At that party, for instance, you were a clown, not because it served your purposes, to be a clown, but because you placed yourself at the mercy of those people. You never had any control and thus you had to run away from them."
"What should I have done?"
"Not go there at all, or else go there to perform a specific act. After horsing around with the Mexicans, you were weak, and la Catalina used that opportunity. So she placed herself in the road, to wait for you. Your body knew, that something was out of place, though, and yet you spoke to her. That was terrible. You must not utter a single word to your opponent during one of those encounters. Then you turned your back to her. That was even worse. Then you ran away from her, and that was the worst thing, you could have done! Apparently she is clumsy. A sorcerer, that is worth his salt, would have mowed you down right then, the instant, you turned your back and ran away. So far, your only defence is to stay put and do your dance."
"What dance are you talking about?" I asked. He said, that the "rabbit thumping" (stomp, heavy steps) he had taught me, was the first movement of the dance, that a warrior groomed and enlarged throughout his life, and then executed in his last stand on Earth. I had a moment of strange sobriety and a series of thoughts occurred to me. On one level it was clear, that what had taken place between me and la Catalina, the first time I had confronted her, was real. La Catalina was real, and I could not discard the possibility, that she was actually following me. On the other level, I could not understand, how she was following me, and this gave rise to the faint suspicion, that don Juan might be tricking me, and that he, himself, was somehow producing the weird effects, I had witnessed. Don Juan suddenly looked at the sky and told me, that there was still time to go and check the sorceress. He reassured me, that we were running very little danger, because we were only going to drive by her house. "You must confirm her shape," don Juan said. "Then there won't be any doubts left in your mind, one way or the other." My hands began to sweat profusely and I had to dry them repeatedly with a towel. We got in my car and don Juan directed me to the main highway and then to a wide unpaved road. I drove in the centre of it.
242-243
Heavy trucks and tractors had carved deep trenches and my car was too low to go on either the left or the right side of the road. We went slowly amid a thick cloud of dust.
The coarse gravel, which was used to level the road, had lumped with dirt during the rains, and chunks of dry mud rocks bounced against the metal underside of my car, making loud explosive sounds. Don Juan told me to slow down, as we were coming to a small bridge. There were four Indians, sitting there, and they waved at us. I was not sure, whether or not I knew them. We passed the bridge and the road curved gently. "That's the woman's house," don Juan whispered to me, as he pointed with his eyes to a white house with a high bamboo fence all around it. He told me to make a U-turn, stop in the middle of the road and wait to see, if the woman became suspicious enough to show her face. We stayed there perhaps ten minutes. I thought, it was an interminable (endless, continual) time. Don Juan did not say a word. He sat motionless, looking at the house. "There she is," he said, and his body gave a sudden jump. I saw the dark foreboding (premonition, apprehension, evil omen, portent) silhouette of a woman, standing inside the house, looking through the open door. The room was dark and that only accentuated the darkness of the woman's silhouette. After a few minutes the woman stepped out of the darkness of the room, stood in the doorway and watched us. We looked at her for a moment and then don Juan told me to drive on. I was speechless. I could have sworn, that she was the woman, I had seen, hopping by the road in the darkness. About half an hour later, when we had turned on to the paved highway, don Juan spoke to me.
"What do you say?" he asked. "Did you recognize the shape?" I hesitated for a long time, before answering. I was afraid of the commitment, entailed in saying yes. I carefully worded my reply and said, that I thought, it had been too dark to be completely sure. He laughed and tapped me gently on my head. "She was the one, wasn't she?" he asked. He did not give me time to reply. He put a finger to his mouth in a gesture of silence and whispered in my ear, that it was meaningless to say anything, and that in order to survive la Catalina's onslaughts, I had to make use of everything, he had taught me.

Part Two Journey to Ixtlan, 18. The Sorcerer's Ring of Power

247
May of 1971. I paid don Juan the last visit of my apprenticeship. I went to see him on that occasion in the same spirit, I had gone to see him during the ten years of our association. That is to say, I was once again seeking the amenity () of his company. His friend don Genaro, a Mazatec Indian sorcerer, was with him. I had seen both of them during my previous visit six months earlier. I was considering, whether or not to ask them, if they had been together all that time, when don Genaro explained, that he liked the northern desert so much, that he had returned just in time to see me. Both of them laughed, as if they knew a secret.
"I came back just for you," don Genaro said.
"That's true," don Juan echoed. I reminded don Genaro, that the last time I had been there, his attempts to help me, to Stop the World, has been disastrous for me. That was my friendly way of letting him know, that I was afraid of him. He laughed uncontrollably, shaking his body and kicking his legs like a child. Don Juan avoided looking at me and also laughed.
"You're not going to try to help me any more, are you, don Genaro?" I asked. My question threw both of them into spasms of laughter. Don Genaro rolled on the ground, laughing, then lay on his stomach and began to swim on the floor. When I saw him doing that, I knew, I was lost. At that moment my body somehow became aware, that I had arrived at the end. I did not know, what that end was.
248-249
My personal tendency to dramatization and my previous experience with don Genaro made me believe, that it might be the end of my life. During my last visit to them, don Genaro had attempted to push me to the brink of Stopping the World. His efforts had been so bizarre and direct, that don Juan himself had had to tell me to leave. Don Genaro's demonstrations of power were so extraordinary and so baffling, that they forced me to a total re-evaluation of myself. I went home, reviewed the notes, that I had taken in the very beginning of my apprenticeship, and a whole new feeling mysteriously set in on me, although I had not been fully aware of it, until I saw don Genaro swimming on the floor. The act of swimming on the floor, which was congruous (harmonious, appropriate) with other strange and bewildering acts, he had performed in front of my very eyes, started, as he was lying face down. He was first laughing so hard, that his body shook, as in a convulsion, then he began kicking, and finally the movement of his legs became coordinated with a paddling movement of his arms, and don Genaro started to slide on the ground, as if he were lying on a board fitted with ball bearings. He changed directions various times and covered the entire area of the front of don Juan's house, maneuvering around me and don Juan. Don Genaro had clowned in front of me before, and every time, he had done it, don Juan had asserted (affirm, state positevely), that I had been on the brink of Seeing. My failure to See was a result of my insistence on, trying to explain every one of don Genaro's actions from a rational point of view. This time I was on guard and when he began to swim, I did not attempt to explain or understand the event. I simply watched him. Yet I could not avoid the sensation of being dumbfounded. He was actually sliding on his stomach and chest. My eyes began to cross, as I watched him. I felt a surge of apprehension. I was convinced, that if I did not explain, what was happening, I would See, and that thought filled me with an extraordinary anxiety. My nervous anticipation was so great, that in some way I was back at the same point, locked once more in some rational endeavor. Don Juan must have been watching me. He suddenly tapped me; I automatically turned to face him, and for an instant I took my eyes away from don Genaro. When I looked at him again, he was standing by me with his head slightly tilted and his chin almost resting on my right shoulder. I had a delayed startled reaction. I looked at him for a second and then I jumped back. His expression of feigned (pretending, fictitious) surprise was so comical, that I laughed hysterically. I could not help being aware, however, that my laughter was unusual. My body shook with nervous spasms, originating from the middle part of my stomach. Don Genaro put his hand on my stomach and the convulsion, like ripples, ceased.
"This little Carlos is always so exaggerated!" he exclaimed, as if he were a fastidious (overcritical, meticulous) man. Then he added, imitating don Juan's voice and mannerisms, "Don't you know, that a warrior never laughs that way?" His caricature of don Juan was so perfect, that I laughed even harder. Then both of them left together and were gone for over two hours, until about midday. When they returned, they sat in the area in front of don Juan's house. They did not say a word. They seemed to be sleepy, tired, almost absent-
minded. They stayed motionless for a long time, yet they seemed to be so comfortable and relaxed. Don Juan's mouth was slightly opened, as if he were really asleep, but his hands were clasped over his lap and his thumbs moved rhythmically. I fretted (agitate) and changed sitting positions for a while, then I began to feel a soothing placidity (calmness). I must have fallen asleep. Don Juan's chuckle (laugh quietly or to oneself) woke me up. I opened my eyes. Both of them were staring at me. "If you don't talk, you fall asleep," don Juan said, laughing.
"I'm afraid, I do," I said. Don Genaro lay on his back and began to kick his legs in the air. I thought for a moment, that he was going to start his disturbing clowning again, but he went back right away to his crosslegged sitting position.
"There is something, you ought to be aware of by now," don Juan said. "I call it the cubic centimeter of chance.

250-251
All of us, whether or not we are warriors, have a cubic centimeter of chance, that pops out in front of our eyes from time to time. The difference between an average man and a warrior is, that the warrior is aware of this, and one of his tasks is to be alert, deliberately waiting, so that, when his cubic centimeter pops out, he has the necessary speed, the prowess (outstanding courage, daring) to pick it up. Chance, good luck, personal power, or whatever you may call it, is a peculiar state of affairs. It is like a very small stick, that comes out in front of us and invites us to pluck it. Usually we are too busy, or too preoccupied, or just too stupid and lazy to realize, that that is our cubic centimeter of luck.
A warrior, on the other hand, is always alert, tight and has the spring, the gumption (common sense, practicality) necessary to grab it."
"Is your life very tight?" don Genaro asked me abruptly.
"I think it is," I said with conviction.
"Do you think, that you can pluck your cubic centimeter of luck?" don Juan asked me with a tone of incredulity.
"I believe, I do that all the time," I said.
"I think, you are only alert about things, you know," don Juan said.
"Maybe I'm kidding myself, but I do believe, that nowadays I am more aware, than at any other time in my life," I said and really meant it. Don Genaro nodded his head in approval.
"Yes," he said softly, as if talking to himself. "Little Carlos is really tight, and absolutely alert."
I felt, that they were humoring me. I thought, that perhaps my assertion (affirm, state positevely) about my alleged condition of tightness may have annoyed them.
"I didn't mean to brag," I said. Don Genaro arched his eyebrows and enlarged his nostrils. He glanced at my notebook and pretended to be writing.
"I think Carlos is tighter, than ever," don Juan said to don Genaro.
"Maybe he's too tight," don Genaro snapped.
"He may very well be," don Juan conceded. I did not know, what to interject at that point, so I remained quiet. "Do you remember the time, when I jammed your car?" don Juan asked casually. His question was abrupt and unrelated, to what we had been talking about. He was referring to a time, when I could not start the engine of my car, until he said, I could. I remarked, that noone could forget such an event. "That was nothing," don Juan asserted (affirm) in a factual tone. "Nothing at all. True, Genaro?"
"True," don Genaro said indifferently.
"What do you mean?" I said in a tone of protest. "What you did that day was something truly beyond my comprehension."
"That's not saying much," don Genaro retorted (return, pay back, reply, answer). They both laughed loudly and then don Juan patted me on the back.
"Genaro can do something much better, than jamming your car," he went on." True, Genaro?"
"True," don Genaro replied, puckering up his lips like a child.
"What can he do?" I asked, trying to sound unruffled.
"Genaro can take your whole car away!" don Juan exclaimed in a booming voice; and then he added in the same tone, 'True, Genaro?"
"True!" don Genaro retorted (return, pay back, reply, answer) in the loudest human tone, I had ever heard. I jumped involuntarily. My body was convulsed by three or four nervous spasms.
"What do you mean, he can take my whole car away?" I asked.
"What did I mean, Genaro?" don Juan asked.
"You meant, that I can get into his car, turn the motor on, and drive away," don Genaro replied with unconvincing seriousness.
"Take the car away, Genaro," don Juan urged him in a joking tone.
"It's done!" don Genaro said, frowning and looking at me askew (crooked, oblique, to one side). I noticed, that as he frowned, his eyebrows rippled, making the look in his eyes mischievous and penetrating.
252-253
"All right!"' don Juan said calmly. "Let's go down there and examine the car."
"Yes!" don Genaro echoed. "Let's go down there and examine the car." They stood up, very slowly. For an instant I did not know, what to do, but don Juan signaled me to stand up. We began walking up the small hill in front of don Juan's house. Both of them flanked me, don Juan to my right and don Genaro to my left. They were perhaps six or seven feet ahead of me, always within my full field of vision. "Let's examine the car," don Genaro said again. Don Juan moved his hands, as if he were spinning an invisible thread; don Genaro did likewise and repeated, "Let's examine the car." They walked with a sort of bounce. Their steps were longer, than usual, and their hands moved, as though they were whipping or batting some invisible objects in front of them. I had never seen don Juan clowning like that and felt almost embarrassed to look at him. We reached the top and I looked down to the area at the foot of the hill, some fifty yards away, where I had parked my car. My stomach contracted with a jolt. The car was not there! I ran down the hill. My car was not anywhere in sight. I experienced a moment of great confusion. I was disoriented. My car had been parked there, since I had arrived early in the morning. Perhaps half an hour before, I had come down to get a new pad of writing paper. At that time I had thought of leaving the windows open, because of the excessive heat, but the number of mosquitoes and other flying insects, that abounded (present in large numbers, teem) in the area, had made me change my mind, and I had left the car locked as usual. I looked all around again. I refused to believe, that my car was gone. I walked to the edge of the cleared area. Don Juan and don Genaro joined me and stood by me, doing exactly, what I was doing, peering into the distance to see, if the car was somewhere in sight. I had a moment of euphoria, that gave way to a disconcerting sense of annoyance. They seemed to have noticed it and began to walk around me, moving their hands, as if they were rolling dough in them.
"What do you think happened to the car, Genaro?" don Juan asked in a meek (weak) tone.
"I drove it away," don Genaro said and made the most astounding motion of shifting gears and steering. He bent his legs, as though he were sitting, and remained in that position for a few moments, obviously sustained only by the muscles of his legs; then he shifted his weight to his right leg and stretched his left foot to mimic the action on the clutch. He made the sound of a motor with his lips; and finally, to top everything, he pretended to have hit a bump in the road, bobbed up and down, giving me the complete sensation of an inept (awkward, clumsy, incompetent, inappropriate, unsuitable) driver, that bounces without letting go of the steering wheel. Don Genaro's pantomime was stupendous. Don Juan laughed, until he was out of breath. I wanted to join them in their mirth, but I was unable to relax. I felt ill and threatened at ease. An anxiety, that had no precedence (used as standard case) in my life, possessed me. I felt, I was burning up inside and began kicking small rocks on the ground, and ended up, hurling them with an unconscious and unpredictable fury. It was, as if the wrath was actually outside of myself and had suddenly enveloped me. Then the feeling of annoyance left me, as mysteriously, as it had hit me.
I took a deep breath and felt better. I did not dare to look at don Juan. My display of anger embarrassed me, but at the same time I wanted to laugh. Don Juan came to my side and patted me on the back. Don Genaro put his arm on my shoulder. "It's all right I" don Genaro said. "Indulge yourself. Punch yourself in the nose and bleed. Then you can get a rock and knock your teeth out. It'll feel good! And if that doesn't help, you can mash your balls with the same rock on that big boulder over there." Don Juan giggled. I told them, that I was ashamed of myself for having behaved so poorly. I did not know, what had gotten into me. Don Juan said, that he was sure, I knew exactly, what was going on. That I was pretending not to know, and that it was the act of pretending, that made me angry. Don Genaro was unusually comforting; he patted my back repeatedly.
254-255
"It happens to all of us," don Juan said.
"What do you mean by that, don Juan?" don Genaro asked, imitating my voice, mocking my habit of asking don Juan questions. Don Juan said some absurd things like "When the world is upside down, we are right side up, but when the world is right side up, we are upside down. Now when the world and we are right side up, we think we are upside down." He went on and on, talking gibberish, while don Genaro mimicked my taking notes. He wrote on an invisible pad, enlarging his nostrils, as he moved his hand, keeping his eyes wide open and fixed on don Juan. Don Genaro had caught on to my efforts to write without looking at my pad, in order to avoid altering the natural flow of conversation. His portrayal was genuinely hilarious. I suddenly felt very at ease, happy. Their laughter was soothing. For a moment I let go and had a belly laugh. But then my mind entered into a new state of apprehension, confusion, and annoyance. I thought, that whatever was taking place there, was impossible; in fact, it was inconceivable (unbelievable), according to the logical order, by which I am accustomed to judge the world at hand. Yet, as the perceiver, I perceived, that my car was not there. The thought occurred to me, as it always had happened, when don Juan had confronted me with inexplicable phenomena, that I was being tricked by ordinary means. My mind had always, under stress, involuntarily and consistently repeated the same construct. I began to consider how many confederates don Juan and don Genaro would have needed, in order to lift my car and remove it, from where I had parked it. I was absolutely sure, that I had compulsively (conditioned by obsession) locked the doors; the handbrake was on; it was in gear; and the steering wheel was locked. In order to move it they would have had to Lift it up bodily. That task would have required a labor force, that I was convinced neither of them could have brought together. Another possibility was, that someone in agreement with them, had broken into my car, wired it, and driven it away. To do that would have required a specialized knowledge, that was beyond their means. The only other possible explanation was, that perhaps they were mesmerizing me. Their movements were so novel to me and so suspicious, that I entered into a spin of rationalizations. I thought, that if they were hypnotizing me, I was then in a state of altered consciousness. In my experience with don Juan, I had noticed, that in such states one is incapable of keeping a consistent mental record of the passage of time. There had never been an enduring () order, in matters of passage of time, in all the states of nonordinary reality, I had experienced, and my conclusion was that, if I kept myself alert, a moment would come, when I would lose my order of sequential time. As if, for example,
I were looking at a mountain at a given moment, and then in my next moment of awareness I found myself looking at a valley in the opposite direction, but without remembering having turned around. I felt, that if something of that nature would happen to me, I could then explain, what was taking place with my car as, perhaps, a case of hypnosis. I decided, that the only thing, I could do, was to watch every detail with excruciating thoroughness.
"Where's my car?" I asked, addressing both of them.
"Where's the car, Genaro?" don Juan asked with a look of utmost seriousness. Don Genaro began turning over small rocks and looking underneath them. He worked feverishly over the whole flat area, where I had parked my car. He actually turned over every rock. At times he would pretend to get angry and would hurl the rock into the bushes. Don Juan seemed to enjoy the scene beyond words. He giggled and chuckled (laugh quietly or to oneself) and was almost oblivious to my presence. Don Genaro had just finished hurling a rock in a display of sham () frustration, when he came upon a good-sized boulder, the only large and heavy rock in the parking area. He attempted to turn it over, but it was too heavy and too deeply embedded in the ground. He struggled and puffed, until he was perspiring. Then he sat on the rock and called don Juan to help him. Don Juan turned to me with a beaming smile and said, "Come on, let's give Genaro a hand."
"What's he doing?" I asked.
"He's looking for your car," don Juan said in a casual and factual tone.
256-257
"For heaven's sake! How can he find it under the rocks?" I protested.
"For heaven's sake, why not?" don Genaro retorted (return, pay back, reply, answer) and both of them roared with laughter.
We could not budge (alter position) the rock. Don Juan suggested, that we go to the house and look for a thick piece of wood, to use as a lever. On our way to the house I told them, that their acts were absurd and, that whatever they were doing to me, was unnecessary. Don Genaro peered at me. "Genaro is a very thorough man," don Juan said with a serious expression. "He's as thorough and meticulous, as you are. You, yourself, said, that you never leave a stone unturned. He's doing the same." Don Genaro patted me on the shoulder and said, that don Juan was absolutely right and that, in fact, he wanted to be like me. He looked at me with an insane glint and opened his nostrils. Don Juan clapped his hands and threw his hat to the ground. After a long search around the house for a thick piece of wood, don Genaro found a long and fairly thick tree trunk, a part of a house beam. He put it across his shoulders and we started back to the place, where my car had been. As we were going up the small hill and were about to reach a bend in the trail, from where I would see the flat parking area, I had a sudden insight. It occurred to me, that I was going to find my car, before they did, but when I looked down, there was no car at the foot of the hill. Don Juan and don Genaro must have understood, what I had had in mind and ran after me, laughing uproariously. Once we got to the bottom of the hill, they immediately went to work. I watched them for a few moments. Their acts were incomprehensible. They were not pretending, that they were working, they were actually immersed in the task of turning over a boulder to see, if my car was underneath. That was too much for me and I joined them. They puffed and yelled, don Genaro howled like a coyote. They were soaked in perspiration. I noticed how terribly strong their bodies were, especially don Juan's. Next to them I was a flabby (lacking vitality/firmness, obese, flaccid, feeble) young man. Very soon I was also perspiring copiously. Finally we succeeded in turning over the boulder and don Genaro examined the dirt underneath the rock with the most maddening patience and thoroughness.
"No. It isn't here," he announced. That statement brought both of them down to the ground with laughter. I laughed nervously. Don Juan seemed to have true spasms of pain, covered his face and lay down, as his body shook with laughter. "In which direction do we go now?" don Genaro asked after a long rest. Don Juan pointed with a nod of his head.
"Where are we going?" I asked.
"To look for your car!" don Juan said and did not crack a smile. They again flanked me, as we walked into the brush. We had only covered a few yards, when don Genaro signaled us to stop. He tiptoed to a round bush a few steps away, looked in the inside branches for a few moments, and said, that the car was not there. We kept on walking for a while and then don Genaro made a gesture with his hand to be quiet. He arched his back, as he stood on his toes, and extended his arms over his head. His fingers were contracted like a claw. From where I stood, don Genaro's body had the shape of a letter S. He maintained that position for an instant and then virtually plunged headfirst on a long twig with dry leaves. He carefully lifted it up and examined it and again remarked, that the car was not there. As we walked into the deep chaparral, he looked behind bushes and climbed small paloverde trees to look into their foliage, only to conclude, that the car was not there either. Meanwhile I kept a most meticulous mental record of everything, I touched or saw. My sequential and orderly view of the world around me was as continuous, as it had always been. I touched rocks, bushes, trees. I shifted my view from the foreground to the background by looking out of one eye and then out of the other. By all calculations, I was walking in the chaparral, as I had done scores of times during my ordinary life. Next don Genaro lay down on his stomach and asked us to do likewise.
258-259
He rested his chin on his clasped hands. Don Juan did the same. Both of them stared at a series of small protuberances on the ground, that looked like minute hills. Suddenly don Genaro made a sweeping movement with his right hand and clasped something. He hurriedly stood up and so did don Juan. Don Genaro held his clasped hand in front of us and signaled us to come closer and look. Then he slowly began to open his hand. When it was half open a big black object flew away. The motion was so sudden and the flying object was so big, that I jumped back and nearly lost my balance. Don Juan propped me up.
"That wasn't the car," don Genaro complained. "It was a goddamn fly. Sorry!" Both of them scrutinized me. They were standing in front of me and were not looking directly at me, but out of the corners of their eyes. It was a prolonged look. "It was a fly, wasn't it?" don Genaro asked me.
"I think so," I said.
"Don't think," don Juan ordered me imperiously (domineering, dictatorial). "What did you see?"
"I saw something as big, as a crow, flying out of his hand," I said. My statement was congruous (harmonious, appropriate), with what I had perceived, and was not intended as a joke, but they took it, as perhaps, the most hilarious statement, that anyone had made that day. Both of them jumped up and down, and laughed, until they choked.
"I think Carlos has had enough," don Juan said. His voice sounded hoarse from laughing. Don Genaro said, that he was about to find my car, that the feeling was getting hotter and hotter. Don Juan said, we were in a rugged area and that, to find the car there, was not a desirable thing. Don Genaro took off his hat and rearranged the strap with a piece of string from his pouch, then he attached his woolen belt to a yellow tassel (ornament, кисточка), affixed to the brim of the hat.
"I'm making a kite out of my hat," he said to me. I watched him and I knew, he was joking. I had always considered myself to be an expert on kites. When I was a child, I used to make the most complex kites and I knew, that the brim of the straw hat was too brittle, to resist the wind. The hat's crown, on the other hand, was too deep and the wind would circulate inside it, making it impossible to lift the hat off the ground.
"You don't think it'll fly, do you?" don Juan asked me.
"I know it won't," I said. Don Genaro was unconcerned and finished attaching a long string to his kite-hat. It was a windy day and don Genaro ran downhill, as don Juan held his hat, then don Genaro pulled the string and the damn thing actually flew.
"Look, look at the kite!" don Genaro yelled. It bobbed a couple of times, but it remained in the air.
"Don't take your eyes off the kite," don Juan said firmly. For a moment I felt dizzy. Looking at the kite, I had had a complete recollection of another time; it was, as if
I were flying a kite myself, as I used to, when it was windy in the hills of my home town. For a brief moment the recollection engulfed me and I lost my awareness of the passage of time. I heard don Genaro yelling something and I saw the hat bobbing up and down, and then falling to the ground, where my car was. It all took place with such speed, that I did not have a clear picture, of what had happened. I became dizzy and absent-minded. My mind held on to a very confusing image. I either saw don Genaro's hat turning into my car, or I saw the hat falling over on top of the car. I wanted to believe the latter, that don Genaro had used his hat to point at my car. Not that it really mattered, one thing was as awesome, as the other, but just the same my mind hooked on that arbitrary (random) detail, in order to keep my original mental balance. "Don't fight it," I heard don Juan saying. I felt, that something inside me was about to surface. Thoughts and images came in uncontrollable waves, as if I were falling asleep. I stared at the car dumbfounded. It was sitting on a rocky flat area about a hundred feet away. It actually looked, as if someone had just placed it there. I ran towards it and began to examine it. "Goddamnit!" don Juan exclaimed. "Don't stare at the car. Stop the World!"

260
Then, as in a dream, I heard him yelling, "Genaro's hat! Genaro's hat!" I looked at them. They were staring at me directly. Their eyes were piercing. I felt a pain in my stomach. I had an instantaneous headache and got ill. Don Juan and don Genaro looked at me curiously. I sat by the car for a while and then, quite automatically, I unlocked the door and let don Genaro get in the back seat. Don Juan followed him and sat next to him. I thought, that was strange, because he usually sat in the front seat. I drove my car to don Juan's house in a sort of haze. I was not myself at all. My stomach was very upset, and the feeling of nausea demolished all my sobriety. I drove mechanically. I heard don Juan and don Genaro in the back seat laughing and giggling like children. I heard don Juan asking me, "Are we getting closer?" It was at that point, that I took deliberate notice of the road. We were actually very close to his house.
"We're about to get there," I muttered. They howled with laughter. They clapped their hands and slapped their thighs. When we arrived at the house, I automatically jumped out of the car and opened the door for them. Don Genaro stepped out first and congratulated me for what, he said, was the nicest and smoothest ride, he had ever taken in his life. Don Juan said the same. I did not pay much attention to them. I locked my car and barely made it to the house. I heard don Juan and don Genaro roaring with laughter, before I fell asleep.

19. Stopping the World

261
The next day as soon, as I woke up I began asking don Juan questions. He was cutting firewood in the back of his house, but don Genaro was nowhere in sight. He said, that there was nothing to talk about. I pointed out, that I had succeeded in remaining aloof and had observed don Genaro's "swimming on the floor" without wanting or demanding any explanation whatsoever, but my restraint had not helped me to understand, what was taking place. Then, after the disappearance of the car, I became automatically locked in seeking a logical explanation, but that did not help me either. I told don Juan, that my insistence, on finding explanations, was not something, that I had arbitrarily devised myself, just to be difficult, but was something, so deeply ingrained in me, that it overruled every other consideration.
"It's like a disease," I said.
"There are no diseases," don Juan replied calmly. "There is only indulging. And you indulge yourself, in trying to explain everything. Explanations are no longer necessary in your case." I insisted, that I could function only under conditions of order and understanding. I reminded him, that I had drastically changed my personality during the time of our association, and that the condition, that had made that change possible, was that I had been capable of explaining to myself the reasons for that change. Don Juan laughed softly. He did not speak for a long time. "You are very clever," he finally said. "You go back, to where you have always been. This time you are finished though. You have no place to go back to. I will not explain anything to you any more. Whatever Genaro did to you yesterday, he did it to your body, so let your body decide, what's what."
262-263
Don Juan's tone was friendly, but unusually detached, and that made me feel an overwhelming loneliness. I expressed my feelings of sadness. He smiled. His fingers gently clasped the top of my hand. "We both are beings, who are going to die," he said softly. "There is no more time, for what we used to do. Now you must employ all the not-doing, I have taught you, and Stop the World." He clasped my hand again. His touch was firm and friendly; it was like a reassurance, that he was concerned and had affection for me, and, at the same time, it gave me the impression of an unwavering purpose. "This is my gesture for you," he said, holding the grip, he had on my hand for an instant. "Now you must go by yourself into those friendly mountains." He pointed with his chin to the distant range of mountains towards the southeast. He said, that I had to remain there, until my body told me to quit, and then return to his house. He let me know, that he did not want me to say anything or to wait any longer, by shoving me gently in the direction of my car.
"What am I supposed to do there?" I asked. He did not answer, but looked at me, shaking his head.

"No more of that," he finally said. Then he pointed his finger to the southeast. "Go there," he said cuttingly. I drove south and then east, following the roads I had always taken, when driving with don Juan. I parked my car around the place, where the dirt road ended and then I hiked on a familiar trail, until I reached a high plateau. I had no idea, what to do there. I began to meander (wander aimlessly, follow winding course), looking for a resting place. Suddenly I became aware of a small area to my left. It seemed, that the chemical composition of the soil was different on that spot, yet when I focused my eyes on it, there was nothing visible, that would account for the difference. I stood a few feet away and tried to "feel", as don Juan had always recommended, I should do. I stayed motionless for perhaps an hour. My thoughts began to diminish by degrees, until I was no longer talking to myself. I then had a sensation of annoyance. The feeling seemed to be confined to my stomach and was more acute, when I faced the spot in question. I was repulsed by it and felt compelled (forced) to move away from it. I began scanning the area with crossed eyes and, after a short walk, I came upon a large flat rock. I stopped in front of it. There was nothing particular about the rock, that attracted me. I did not detect any specific colour or any shine on it, and yet I liked it. My body felt good. I experienced a sensation of physical comfort and sat down for a while. I meandered (wander aimlessly, follow winding course) in the high plateau and the surrounding mountains all day without knowing, what to do or what to expect. I came back to the flat rock at dusk. I knew, that, if I spent the night there, I would be safe. The next day I ventured farther east into the high mountains. By late afternoon I came to another even higher plateau. I thought, I had been there before. I looked around to orient myself, but I could not recognize any of the surrounding peaks. After carefully selecting a suitable place, I sat down to rest at the edge of a barren rocky area. I felt very warm and peaceful there. I tried to pour out some food from my gourd, but it was empty. I drank some water. It was warm and stale. I thought, that I had nothing else to do, but to return to don Juan's house and began to wonder, whether or not I should start on my way back right away. I lay down on my stomach and rested my head on my arm. I felt uneasy and changed positions various times, until I found myself facing the west. The Sun was already low. My eyes were tired. I looked down at the ground and caught sight of a large black beetle. It came out from behind a small rock, pushing a ball of dung twice its size. I followed its movements for a long time. The insect seemed unconcerned with my presence and kept on pushing its load over rocks, roots, depressions, and protuberances on the ground. For all I knew, the beetle was not aware, that I was there. The thought occurred to me, that I could not possible be sure, that the insect was not aware of me; that thought triggered a series of rational evaluations about the nature of the insect's world, as opposed to mine. The beetle and I were in the same world and, obviously, the world was not the same for both of us.
264-265
I became immersed in watching it and marveled at the gigantic strength, it needed to carry its load over rocks and down crevices. I observed the insect for a long time and then I became aware of the silence around me. Only the wind hissed between the branches and leaves of the chaparral. I looked up, turned to my left in a quick and involuntary fashion, and caught a glimpse of a faint shadow or a flicker (tremor, flutter, wavering light) on a rock a few feet away. At first I paid no attention to it, but then I realized, that that flicker had been to my left. I turned again suddenly and was able clearly to perceive a shadow on the rock. I had the weird sensation, that the shadow instantly slid down to the ground and the soil absorbed it, as a blotter (piece of blotting paper) dries an ink blotch (spot/blot, skin discoloration, blemish). A chill ran down my back. The thought crossed my mind, that death was watching me and the beetle. I looked for the insect again, but I could not find it. I thought, that it must have arrived at its destination and then had dropped its load into a hole in the ground. I put my face against a smooth rock. The beetle emerged from a deep hole and stopped a few inches away from my face. It seemed to look at me and, for a moment, I felt, that it became aware of my presence, perhaps, as I was aware of the presence of my death. I experienced a shiver. The beetle and I were not that different after all. Death, like a shadow, was stalking both of us from behind the boulder. I had an extraordinary moment of elation. The beetle and I were on a par. Neither of us was better, than the other. Our death made us equal. My elation and joy were so overwhelming, that I began to weep. Don Juan was right. He had always been right. I was living in a most mysterious world and, like everyone else, I was a most mysterious being, and yet I was no more important, than a beetle. I wiped my eyes and, as I rubbed them with the back of my hand, I saw a man, or something, which had the shape of a man. It was to my right about fifty yards. I sat up straight and strained to see. The Sun was almost on the horizon and its yellowish glow prevented me from getting a clear view. I heard a peculiar roar at that moment. It was like the sound of a distant jet plane. As I focused my attention on it, the roar increased to a prolonged sharp metallic whizzing and then it softened, until it was a mesmerizing, melodious sound. The melody was like the vibration of an electrical current. The image, that came to my mind, was that two electrified spheres were coming together, or two square blocks of electrified metal were rubbing against each other and then, coming to rest with a thump (stomp, heavy steps) , when they were perfectly leveled with each other. I again strained to see, if I could distinguish the person, that seemed to be hiding from me, but I could only detect a dark shape against the bushes. I shielded my eyes by placing my hands above them. The brilliancy of the sunlight changed at that moment and then I realized, that, what I was seeing, was only an optical illusion, a play of shadows and foliage. I moved my eyes away and I saw a coyote, calmly trotting across the field. The coyote was around the spot, where I thought, I had seen the man. It moved about fifty yards in a southerly direction and then it stopped, turned, and began walking towards me. I yelled a couple of times to scare it away, but it kept on coming. I had a moment of apprehension. I thought, that it might be rabid (fanatical, extreme, raging, uncontrollable) and I even considered gathering some rocks to defend myself, in case of an attack. When the animal was ten to fifteen feet away, I noticed, that it was not agitated in any way; on the contrary, it seemed calm and unafraid. It slowed down its gait, coming to a halt barely four or five feet from me. We looked at each other, and then the coyote came even closer. Its brown eyes were friendly and clear. I sat down on the rocks and the coyote stood almost touching me. I was dumbfounded. I had never seen a wild coyote that close, and the only thing, that occurred to me at that moment, was to talk to it. I began, as one would talk to a friendly dog. And then I thought, that the coyote "talked" back to me. I had the absolute certainty, that it had said something. I felt confused, but I did not have time to ponder upon my feelings, because the coyote "talked" again. It was not that the animal was voicing words, the way I am accustomed to hearing words being voiced by human beings, it was rather a "feeling", that it was talking. But it was not like a feeling, that one has when a pet seems to communicate with its master either. The coyote actually said something; it relayed a thought and, that communication came out in something quite similar to a sentence.
266-267
I had said, "How are you, little coyote?" and I thought, I had heard the animal respond, "I'm all right, and you?" Then the coyote repeated the sentence and I jumped to my feet. The animal did not make a single movement. It was not even startled by my sudden jump. Its eyes were still friendly and clear. It lay down on its stomach and tilted its head and asked, "Why are you afraid?" I sat down, facing it, and I carried on the weirdest conversation, I had ever had. Finally it asked me, what I was doing there, and I said, I had come there to Stop the World. The coyote said, "Que bueno!" and then I realized, that it was a bilingual coyote. The nouns and verbs of its sentences were in English, but the conjunctions and exclamations were in Spanish. The thought crossed my mind, that I was in the presence of a Chicano coyote. I began to laugh at the absurdity of it all and I laughed so hard, that I became almost hysterical. Then the full weight of the impossibility, of what was happening, struck me and my mind wobbled. The coyote stood up and our eyes met. I stared fixedly into them. I felt they were pulling me and, suddenly, the animal became iridescent; it began to glow.

It was, as if my mind were replaying the memory of another event, that had taken place ten years before, when, under the influence of peyote, I witnessed the metamorphosis of an ordinary dog into an unforgettable iridescent being. It was, as though the coyote had triggered the recollection, and the memory of that previous event was summoned, and became superimposed on the coyote's shape; the coyote was a fluid, liquid, luminous being. Its luminosity was dazzling. I wanted to cover my eyes with my hands to protect them, but I could not move. The luminous being touched me in some undefined part of myself, and my body experienced such an exquisite indescribable warmth and well-being, that it was, as if the touch had made me explode. I became transfixed, I could not feel my feet, or my legs, or any part of my body, yet something was sustaining me erect. I had no idea, how long I stayed in that position. In the meantime, the luminous coyote and the hilltop, where I stood, melted away. I had no thoughts or feelings. Everything had been turned off and I was floating freely. Suddenly, I felt, that my body had been struck and then it became enveloped by something, that kindled (ignited) me. I became aware then, that the Sun was shining on me. I could vaguely distinguish a distant range of mountains towards the west.
The Sun was almost over the horizon. I was looking directly into it and then I Saw the "Lines of the World". I actually perceived the most extraordinary profusion of fluorescent white lines, which criss-crossed everything around me. For a moment I thought, that I was perhaps experiencing sunlight, as it was being refracted by my eyelashes. I blinked and looked again. The lines were constant and were superimposed on or were coming through everything in the surroundings. I turned around and examined an extraordinarily new world. The lines were visible and steady, even if I looked away from the Sun. I stayed on the hilltop in a state of ecstasy, for what appeared to be an endless time, yet the whole event may have lasted only a few minutes, perhaps only as long, as the Sun shone, before it reached the horizon, but to me it seemed an endless time. I felt something warm and soothing oozing out of the world and out of my own body. I knew, I had discovered a secret. It was so simple. I experienced an unknown flood of feelings. Never in my life had I had such a divine euphoria, such peace, such an encompassing grasp, and yet, I could not put the discovered secret into words, or even into thoughts, but my body knew it. Then I either fell asleep or I fainted. When I again became aware of myself, I was lying on the rocks. I stood up. The world was, as I had always seen it. It was getting dark and I automatically started on my way back to my car.
Don Juan was alone in the house, when I arrived the next morning. I asked him about don Genaro and he said, that he was somewhere in the vicinity, running an errand.
I immediately began to narrate to him the extraordinary experiences, I had had. He listened with obvious interest. "You have simply Stopped the World," he commented, after I had finished my account. We remained silent for a moment and then don Juan said, that I had to thank don Genaro for helping me.
268-269
He seemed to be unusually pleased with me. He patted my back repeatedly and chuckled (laugh quietly or to oneself).
"But it is inconceivable (unbelievable), that a coyote could talk," I said.
"It wasn't talk," don Juan replied.
"What was it then?"
"Your body understood for the first time. But you failed to recognize, that it was not a coyote to begin with, and that it certainly was not talking, the way you and I talk."
"But the coyote really talked, don Juan!"
"Now look, who is talking like an idiot. After all these years of learning, you should know better. Yesterday you Stopped the World and you might have even Seen.
A magical being told you something and your body was capable of understanding it, because the World had Collapsed."
"The world was like it is today, don Juan."
"No, it wasn't. Today the coyotes do not tell you anything, and you cannot see the Lines of the World. Yesterday you did all that, simply because something had stopped in you."
"What was the thing, that stopped in me?"
"What stopped inside you yesterday, was what people have been telling you the world is like. You see, people tell us, from the time we are born, that the world is such and such, and so and so, and naturally we have no choice, but to see the world the way people have been telling us it is."
We looked at each other: "Yesterday the world became, as sorcerers tell you it is. In that world coyotes talk and so do de"The world was like it is today, don Juan."
"No, it wasn't. Today the coyotes do not tell you anything, and you cannot see the Lines of the World. Yesterday you did all that, simply because something had stopped in you."
"What was the thing, that stopped in me?"
"What stopped inside you yesterday, was what people have been telling you the world is like. You see, people tell us, from the time we are born, that the world is such and such, and so and so, and naturally we have no choice, but to see the world the way people have been telling us it is."
We looked at each other: "Yesterday the world became, as sorcerers tell you it is. In that world coyotes talk and so do deer, as I once told you, and so do rattlesnakes, trees and all other living beings. But what I want you to learn is Seeing. Perhaps you know now, that Seeing happens only, when one sneaks between the worlds, the world of ordinary people and the world of Sorcerers. You are now smack in the middle point between the two. Yesterday you believed the coyote talked to you. Any sorcerer, who doesn't See, would believe the same, but one, who Sees, knows, that to believe that, is to be pinned down in the realm of Sorcerers. By the same token, not to believe, that coyotes talk, is to be pinned down in the realm of ordinary men."er, as I once told you, and so do rattlesnakes, trees and all other living beings. But what I want you to learn is Seeing. Perhaps you know now, that Seeing happens only, when one sneaks between the worlds, the world of ordinary people and the world of Sorcerers. You are now smack in the middle point between the two. Yesterday you believed the coyote talked to you. Any sorcerer, who doesn't See, would believe the same, but one, who Sees, knows, that to believe that, is to be pinned down in the realm of Sorcerers. By the same token, not to believe, that coyotes talk, is to be pinned down in the realm of ordinary men."
"Do you mean, don Juan, that neither the world of ordinary men, nor the world of sorcerers is real?"
"They are real worlds. They could act upon you. For example, you could have asked, that coyote about anything you wanted to know, and it would have been compelled (forced)to give you an answer. The only sad part is, that coyotes are not reliable. They are tricksters. It is your fate not to have a dependable animal companion."
Don Juan explained, that the coyote was going to be my companion for life, and that in the world of sorcerers, to have a coyote friend, was not a desirable state of affairs. He said, that it would have been ideal for me to have talked to a rattlesnake, since they were stupendous companions.
"If I were you," he added, "I would never trust a coyote. But you are different and you may even become a coyote sorcerer."

"What is a coyote sorcerer?"
"One, who draws a lot of things from his coyote brothers." I wanted to keep on asking questions, but he made a gesture to stop me.
"You have seen the Lines of the World," he said. "You have seen a Luminous Being. You are now almost ready to meet the ally. Of course you know, that the man you saw in the bushes, was the ally. You heard its roar, like the sound of a jet plane. He'll be waiting for you at the edge of a plain, a plain, I will take you to myself."
We were quiet for a long time. Don Juan had his hands clasped over his stomach. His thumbs moved almost imperceptibly. "Genaro will also have to go with us to that valley," he said all of a sudden. "He is the one, who has helped you to Stop the World." Don Juan looked at me with piercing eyes. "I will tell you one more thing," he said and laughed. "It really does matter now. Genaro never moved your car from the world of ordinary men the other day. He simply forced you to look at the world, like sorcerers do, and your car was not in that world. Genaro wanted to soften your certainty. His clowning told your body about the absurdity of trying to understand everything. And when he flew his kite, you almost saw.
270
You found your car and you were in both worlds. The reason, we nearly split our guts laughing, was, because you really thought, you were driving us back, from where, you thought, you had found your car."
"But how did he force me to see the world, as sorcerers do?"
"I was with him. We both know that world. Once one knows that world, all one needs to bring it about, is: to use that extra ring of power, I have told you, sorcerers have. Genaro can do that as easily, as snapping his fingers. He kept you busy turning over rocks, in order to distract your thoughts and allow your body to See."
I told him, that the events of the last three days had done some irreparable damage to my idea of the world. I said, that during the ten years, I had been associated with him, I had never been so moved, not even during the times, I had ingested psychotropic plants. "Power plants are only an aid," don Juan said. "The real thing is when the body realizes, that it can See. Only then is one capable of knowing, that the world, we look at every day, is only a description. My intent has been to show you that. Unfortunately, you have very little time left, before the ally tackles you."
"Does the ally have to tackle me?"
"There is no way to avoid it. In order to See, one must learn the way Sorcerers look at the world, and thus, the ally has to be summoned, and once that is done,
it comes."
"Couldn't you have taught me to see without summoning the ally?"
"No. In order to see, one must learn to look at the world in some other fashion, and the only other fashion I know, is the way of a Sorcerer."

20. Journey To Ixtlan

271
Don Genaro returned around noon and, at don Juan's suggestion, the three of us drove down to the range of mountains, where I had been the day before. We hiked on the same trail, I had taken, but instead of stopping in the high plateau, as I had done, we kept on climbing, until we reached the top of the lower range of mountains, then we began to descend into a flat valley. We stopped to rest on top of a high hill. Don Genaro picked the spot. I automatically sat down, as I have always done in their company, with don Juan to my right and don Genaro to my left, making a triangle. The desert chaparral had acquired an exquisite moist sheen. It was brilliantly green after a short spring shower.
"Genaro is going to tell you something," don Juan said to me all of a sudden. "He is going to tell you the story of his first encounter with his ally. Isn't that so, Genaro?" There was a tone of coaxing (persuade, urge) in don Juan's voice. Don Genaro looked at me and contracted his lips, until his mouth looked like a round hole. He curled his tongue against his palate, opened and closed mouth, as if he were having spasms. Don Juan looked at him and laughed loudly. I did not know, what to make out of it.
"What's he doing?" I asked don Juan.
"He's a hen!" he said.
"A hen?"
"Look, look at his mouth. That's the hen's ass and it is about to lay an egg." The spasms of don Genaro's mouth seemed to increase. He had a strange, crazy look in his eyes.
272-273
His mouth opened up, as if the spasms were dilating the round hole. He made a croaking sound in his throat, folded his arms over his chest with his hands, bent inward, and then unceremoniously spat out some phlegm (thick mucus). "Damn it! It wasn't an egg," he said with a concerned look on his face. The posture of his body and the expression on his face were so ludicrous, that I could not help laughing.
"Now, that Genaro almost laid an egg, maybe he will tell you about his first encounter with his ally," don Juan insisted.
"Maybe," don Genaro said, uninterested. I pleaded with him to tell me. Don Genaro stood up, stretched his arms and back. His bones made a cracking sound. Then he sat down again. "I was young, when I first tackled my ally," he finally said. "I remember, that it was in the early afternoon. I had been in the fields, since daybreak and I was returning to my house. Suddenly, from behind a bush, the ally came out and blocked my way. He had been waiting for me and was inviting me to wrestle him. I began to turn around, in order to leave him alone, but the thought came to my mind, that I was strong enough to tackle him. I was afraid though. A chill ran up my spine and my neck became stiff, as a board. By the way, that is always the sign, that you're ready, I mean, when your neck gets hard." He opened up his shirt and showed me his back. He stiffened the muscles of his neck, back, and arms. I noticed the superb quality of his musculature. It was, as if the memory of the encounter had activated every muscle in his torso (human body trunk). "In such a situation,"
he continued, "you must always close your mouth." He turned to don Juan and said, "Isn't that so?"
"Yes," don Juan said calmly. "The jolt, that one gets from grabbing an ally, is so great, that one might bite off one's tongue or knock one's teeth out. One's body must be straight and well-grounded, and the feet must grab the ground." Don Genaro stood up and showed me the proper position: his body slightly bent at the knees, his arms hanging at his sides with the fingers curled gently. He seemed relaxed and yet firmly set on the ground. He remained in that position for an instant, and when I thought, he was going to sit down, he suddenly lunged forward (forward movement) in one stupendous leap, as if he had springs, attached to his heels. His movement was so sudden, that I fell down on my back; but as I fell, I had the clear impression, that don Genaro had grabbed a man, or something, which had the shape of a man. I sat up again. Don Genaro was still maintaining a tremendous tension all over his body, then he relaxed his muscles abruptly and went back, to where he had been sitting before, and sat down. "Carlos just saw your ally right now," don Juan remarked casually, "but he's still weak and fell down."
"Did you?" don Genaro asked in a naive tone and enlarged his nostrils. Don Juan assured him, that I had seen it. Don Genaro leaped forward again with such a force, that I fell on my side. He executed his jump so fast, that I really could not tell, how he had sprung to his feet from a sitting position, in order to lunge forward. Both of them laughed loudly and then don Genaro changed his laughter into a howling, indistinguishable from a coyote's.
"Don't think, that you have to jump as well, as Genaro, in order to grab your ally," don Juan said in a cautioning tone. "Genaro jumps so well, because he has his ally to help him. All you have to do is: to be firmly grounded, in order to sustain the impact. You have to stand just like Genaro did, before he jumped, then you have to leap forward and grab the ally."
"He's got to kiss his medallion (tablet with a portrait) first," don Genaro interjected. Don Juan, with feigned (pretended) severity, said, that I had no medallions.
"What about his notebooks?" don Genaro insisted. "He's got to do something with his notebooks - put them down somewhere, before he jumps, or maybe, he'll use his notebooks to beat the ally."
"I'll be damned!" don Juan said with seemingly genuine surprise. "I have never thought of that. I bet, it'll be the first time an ally is beaten down to the ground with notebooks." When don Juan's laughter and don Genaro's coyote howling subsided, we were all in a very fine mood.
274-275
"What happened, when you grabbed your ally, don Genaro?" I asked.
"It was a powerful jolt," don Genaro said after a moment's hesitation. He seemed to have been putting his thoughts in order. "Never would I have imagined, it was going to be like that," he went on. "It was something, something, something ... like nothing, I can tell. After I grabbed it, we began to spin. The ally made me twirl, but I didn't let go. We spun through the air with such speed and force, that I couldn't see any more. Everything was foggy. The spinning went on, and on, and on. Suddenly, I felt, that I was standing on the ground again. I looked at myself. The ally had not killed me. I was in one piece. I was myself! I knew then, that I had succeeded. At long last, I had an ally. I jumped up and down with delight. What a feeling ! What a feeling it was ! Then I looked around, to find out where I was. The surroundings were unknown to me. I thought, that the ally must have taken me through the air and dumped me somewhere, very far from the place, where we started to spin. I oriented myself. I thought, that my home must be towards the east, so I began to walk in that direction. It was still early. The encounter with the ally had not taken too long. Very soon I found a trail and then I saw a bunch of men and women coming towards me. They were Indians. I thought they were Mazatec Indians. They surrounded me and asked me, where I was going. "I'm going home to Ixtlan," I said to them. "Are you lost?" someone asked.
"I am," I said.
"Why? Because Ixtlan is not that way. Ixtlan is in the opposite direction. We ourselves are going there," someone else said. "Join us!" they all said. "We have food!"
Don Genaro stopped talking and looked at me, as if he were waiting for me to ask a question.
"Well, what happened?" I asked. "Did you join them?"
"No, I didn't," he said. "Because they were not real. I knew it right away, the minute they came to me. There was something in their voices, in their friendliness, that gave them away, especially when they asked me to join them. So I ran away. They called me and begged me to come back. Their pleas became haunting, but I kept on running away from them."
"Who were they?" I asked.
"People," don Genaro replied cuttingly. "Except, that they were not real."
"They were like apparitions," don Juan explained. "Like phantoms."
"After walking for a while," don Genaro went on, "I became more confident. I knew, that Ixtlan was in the direction, I was going. And then I saw two men coming down the trail towards me. They also seemed to be Mazatec Indians. They had a donkey loaded with firewood. They went by me and mumbled, "Good afternoon."

"Good afternoon!" I said and kept on walking. They did not pay any attention to me and went their way. I slowed down my gait and casually turned around to look at them. They were walking away unconcerned with me. They seemed to be real. I ran after them and yelled, "Wait, wait!"
"They held their donkey and stood on either side of the animal, as if they were protecting the load.
"I am lost in these mountains," I said to them. "Which way is Ixtlan?" They pointed in the direction they were going.
"You're very far," one of them said. "It is on the other side of those mountains. It'll take you four or five days to get there."
Then they turned around and kept on walking. I felt, that those were real Indians, and I begged them to let me join them. We walked together for a while and then one of them got his bundle of food and offered me some. I froze on the spot. There was something terribly strange in the way, he offered me his food. My body felt frightened, so I jumped back and began to run away. They both said, that I would die in the mountains, if I did not go with them, and tried to coax (persuade) me to join them. Their pleas were also very haunting, but I ran away from them with all my might. I kept on walking. I knew then, that I was on the right way to Ixtlan, and that those phantoms were trying to lure me out of my way. I encountered eight of them; they must have known, that my determination was unshakable. They stood by the road and looked at me with pleading eyes. Most of them did not say a word; the women among them, however, were more daring and pleaded with me.
276-277
Some of them even displayed food and other goods, that they were supposed to be selling, like innocent merchants by the side of the road. I did not stop, nor did
I look at them. By late afternoon I came to a valley, that I seemed to recognize. It was somehow familiar. I thought, I had been there before, but if that was so, I was actually south of Ixtlan. I began to look for landmarks, to properly orient myself and correct my route, when I saw a little Indian boy tending some goats. He was perhaps seven years old and was dressed the way I had been, when I was his age.

In fact, he reminded me of myself, tending my father's two goats. I watched him for some time; the boy was talking to himself, the same way I used to, then he would talk to his goats. From what I knew about tending goats, he was really good at it. He was thorough and careful. He didn't pamper his goats, but he wasn't cruel to them either. I decided to call him. When I talked to him in a loud voice he jumped up and ran away to a ledge and peeked at me from behind some rocks. He seemed to be ready to run for his life. I liked him. He seemed to be afraid and yet he still found time to herd his goats out of my sight. I talked to him for a long time; I said, that I was lost and that I did not know my way to Ixtlan. I asked the name of the place, where we were, and he said, it was the place, I had thought it was. That made me very happy. I realized, I was no longer lost and pondered on the power, that my ally had, in order to transport my whole body, that far in less time, than it takes to bat an eyelash. I thanked the boy and began to walk away. He casually came out of his hiding place and herded his goats into an almost unnoticeable trail. The trail seemed to lead down into the valley. I called the boy and he did not run away. I walked towards him and he jumped into the bushes, when I came too close. I commended him on being so cautious and began to ask him some questions:
"Where does this trail lead?"
"Down," he said.
"Where do you live? "
"Down there."
"Are there lots of houses down there?"
"No, just one."
"Where are the other houses?"

The boy pointed towards the other side of the valley with indifference, the way boys his age do. Then he began to go down the trail with his goats.
"Wait," I said to the boy. "I'm very tired and hungry. Take me to your folks."
"I have no folks," the little boy said and that jolted me. I don't know why, but his voice made me hesitate. The boy, noticing my hesitation, stopped and turned to me: "There's nobody at my house. My uncle is gone and his wife went to the fields. There is plenty of food. Plenty. Come with me."
"I almost felt sad. The boy was also a phantom. The tone of his voice and his eagerness had betrayed him. The phantoms were out there to get me, but I wasn't afraid. I was still numb from my encounter with the ally. I wanted to get mad at the ally or at the phantoms, but somehow I couldn't get angry like I used to, so I gave up trying. Then I wanted to get sad, because I had liked, that little boy, but I couldn't, so I gave up on that too. Suddenly I realized, that I had an ally, and that there was nothing, that the phantoms could do to me. I followed the boy down the trail. Other phantoms lurched out swiftly and tried to make me trip over the precipices, but my will was stronger, than they were. They must have sensed that, because they stopped pestering me. After a while, they simply stood by my path; from time to time some of them would leap towards me, but I stopped them with my will. And then they quit bothering me altogether."
Don Genaro remained quiet for a long time. Don Juan looked at me.
"What happened after that, don Genaro?" I asked.
"I kept on walking," he said factually. It seemed, that he had finished his tale and there was nothing he wanted to add. I asked him, why was the fact, that they offered him food, a clue to their being phantoms. He did not answer. I probed further and asked, whether it was a custom among Mazatec Indians to deny, that they had any food, or to be heavily concerned with matters of food. He said, that the tone of their voices, their eagerness to lure him out, and the manner, in which the phantoms talked about food, were the clues - and that he knew that, because his ally was helping him. He asserted (affirm, state positevely), that by himself alone, he would have never noticed those peculiarities.
278-279
"Were those phantoms allies, don Genaro?" I asked.
"No. They were people."
"People ? But you said, they were phantoms."
"I said, that they were no longer real (their bodies died). After my encounter with the ally, nothing was real any more."
We were quiet for a long time. "What was the final outcome of that experience, don Genaro?" I asked.
"Final outcome?"
"I mean, when and how did you finally reach Ixtlan?" Both of them broke into laughter at once.
"So that's the final outcome for you," don Juan remarked. "Let's put it this way then. There was no final outcome to Genaro's journey. There will never be any final outcome. Genaro is still on his way to Ixtlan!" Don Genaro glanced at me with piercing eyes and then turned his head to look into the distance, towards the south.
"I will never reach Ixtlan," he said. His voice was firm, but soft, almost a murmur. "Yet in my feelings... in my feelings, sometimes, I think, I'm just one step from reaching it. Yet I never will. In my journey I don't even find the familiar landmarks, I used to know. Nothing is any longer the same." Don Juan and don Genaro looked at each other. I saw something so sad about their look. "In my journey to Ixtlan I find only phantom travelers," he said softly. I looked at don Juan.
I had not understood, what don Genaro had meant. "Everyone Genaro finds on his way to Ixtlan is only an ephemeral being," don Juan explained. "Take you, for instance. You are a phantom. Your feelings and your eagerness are those of people. That's why he says, that he encounters only phantom travelers on his journey to Ixtlan."
I suddenly realized, that don Genaro's journey was a metaphor : "Your journey to Ixtlan is not real then".
"It is real!" don Genaro interjected. "The travelers are not real." He pointed to don Juan with a nod of his head and said emphatically (positive, striking, definite),
"This is the only one, who is real. The world is real only, when I am with this one." Don Juan smiled.
"Genaro was telling his story to you," don Juan said, "because yesterday you Stopped the World, and he thinks, that you also Saw, but you are such a fool, that you don't know it yourself. I keep on telling him, that you are weird, and that sooner or later you will See. At any rate, in your next meeting with the ally, if there is a next time for you, you will have to wrestle with it and tame it. If you survive the shock, which I'm sure you will, since you're strong and have been living like a warrior, you will find yourself alive in an unknown land. Then, as is natural to all of us, the first thing you will want to do is to start on your way back to Los Angeles. But there is no way to go back to Los Angeles. What you left there is lost forever. By then, of course, you will be a sorcerer, but that's no help; at a time like that, what's important to all of us, is the fact, that everything we love or hate or wish for, has been left behind. Yet the feelings in a man do not die or change, and the sorcerer starts on his way back home, knowing, that he will never reach it, knowing, that no power on Earth, not even his death, will deliver him to the place, the things, the people he loved. That's what Genaro told you." Don Juan's explanation was like a catalyst; the full impact of don Genaro's story hit me suddenly, when I began to link the tale to my own life.

"What about the people I love?" I asked don Juan. "What would happen to them?"
"They would all be left behind," he said.
"But is there no way I could retrieve them? Could I rescue them and take them with me?"
"No. Your ally will spin you, alone, into unknown worlds."
"But I could go back to Los Angeles, couldn't I? I could take the bus or a plane and go there. Los Angeles would still be there, wouldn't it?"
280-281
Sure," don Juan said, laughing. "And so will Manteca, Temecula and Tucson."
"And Tecate," don Genaro added with great seriousness.
"And Piedras Negras and Tranquitas," don Juan said, smiling. Don Genaro added more names and so did don Juan; and they became involved in enumerating a series of the most hilarious and unbelievable names of cities and towns. "Spinning with your ally will change your idea of the world," don Juan said."That idea is everything; and when that changes, the world itself changes." He reminded me, that I had read a poem to him once and wanted me to recite it. He cued me with a few words of it and I recalled having read to him some poems of Juan Ramon Jimenez. The particular one, he had in mind, was entitled "El Viaje Definitivo"
(The Definitive Journey). I recited it: ". . . and I will leave. But the birds will stay, singing: and my garden will stay, with its green tree, with its water well. Many afternoons the skies will be blue and placid, and the bells in the belfry will chime, as they are chiming this very afternoon. The people, who have loved me will pass away, and the town will burst anew every year. But my spirit will always wander nostalgic in the same recondite corner of my flowery garden..."

"That is the feeling Genaro is talking about," don Juan said. "In order to be a sorcerer, a man must be passionate. A passionate man has earthly belongings and things dear to him - if nothing else, just the path, where he walks. What Genaro told you in his story is precisely that. Genaro left his passion in Ixtlan: his home, his people, all the things he cared for. And now he wanders around in his feelings; and sometimes, as he says, he almost reaches Ixtlan. All of us have that in common. For Genaro it is Ixtlan; for you it will be Los Angeles; for me..." I did not want don Juan to tell me about himself. He paused, as if he had read my mind. Genaro sighed and paraphrased the first lines of the poem. "I left. And the birds stayed, singing."
For an instant I sensed a wave of agony and an indescribable loneliness, engulfing the three of us. I looked at don Genaro and I knew, that, being a passionate man, he must have had so many ties of the heart, so many things he cared for and left behind. I had the clear sensation, that at that moment the power of his recollection was about to landslide and, that don Genaro was on the verge of weeping. I hurriedly moved my eyes away. Don Genaro's passion, his supreme loneliness, made me cry. I looked at don Juan. He was gazing at me.
"Only as a warrior can one survive the path of knowledge," he said. "Because the art of a warrior is to balance the terror of being a man with the wonder of being a man."
I gazed at the two of them, each in turn. Their eyes were clear and peaceful. They had summoned a wave of overwhelming nostalgia, and when they seemed to be on the verge of exploding into passionate tears, they held back the tidal wave. For an instant I think, I Saw. I saw the loneliness of man, as a gigantic wave, which had been frozen in front of me, held back by the invisible wall of a metaphor. My sadness was so overwhelming, that I felt euphoric. I embraced them. Don Genaro smiled and stood up. Don Juan also stood up and gently put his hand on my shoulder. "We are going to leave you here," he said. "Do what you think is proper. The ally will be waiting for you at the edge of that plain."
He pointed to a dark valley in the distance. "If you don't feel, that this is your time yet, don't keep your appointment," he went on. "Nothing is gained by forcing the issue. If you want to survive, you must be crystal clear and deadly sure of yourself." Don Juan walked away without looking at me, but don Genaro turned a couple of times and urged me with a wink and a movement of his head to go forward. I looked at them, until they disappeared in the distance and then I walked to my car and drove away. I knew, that it was not my time, yet.

PDF Version 1.0 - public since 21/06/2006. Home Location: http://controlledfolly.googlepages.com